«Гефсиманский сад» - Пастернак Борис Леонидович

Описание произведения.

Стихотворение «Гефсиманский сад» Бориса Леонидовича Пастернака входит в роман «Доктор Живаго» в семнадцатой его части - «Стихотворения Юрия Живаго», логически завершая произведение.

История одного человека преломляется сквозь призму истории страны, идеальное проявляется в материальном, а вечное – в преходящем. Основа этой идеи выражена в реплике Николая Николаевича Веденяпина: «…для меня самое главное то, что Христос говорит притчами из быта, поясняя истину светом повседневности. В основе романа лежит мысль, что общение между смертными - бессмертно и что жизнь символична, потому что она значительна».

Так, Юрий Живаго пишет в своем дневнике, думая о предполагаемой беременности жены Тони: «Мне всегда казалось, что каждое зачатие непорочно, что в этом догмате, касающемся Богоматери, выражена общая идея материнства (…). Богоматерь просят: «Молися прилежно Сыну и Богу Твоему». В песне Богородицы мы слышим: «И возрадовался дух мой о Бозе Спасе моем. Яко воззри на смирение рабы своея, се бо отныне ублажат мя вси роди». Это она говорит о своём младенце, он возвеличит её («Яко сотвори мне величие сильный»), он — её слава. Так может сказать каждая женщина». Жизненный путь Лары Антиповой сравнивается с жизнью Марии Магдалины, как в прозе, так и, затем, в двустишии «Магдалина» из поэтической части романа. Адвокат Комаровский становится дьяволом-искусителем не только для Ларисы Федоровны, но и для Юрия Андреевича, и для его отца, и т.д.

Стихотворение «Гефсиманский сад» описывает эпизод из Нового Завета, который называют рассказом о Гефсиманской молитве или «Молением о чаше». Согласно тексту Священного Писания, Христос приходит в Гефсиманский сад в ночь перед арестом. С ним его ученики. Уже первая строчка стихотворения настраивает читателя (даже не знающего Священного Писания) на, если не трагический, то грустный лад. Звезды, мерцающие «безразлично», лужайка, «обрывающаяся» перед Млечным путем, «седые» маслины, пытающиеся сбросить оковы земного бытия… Словарь автора подчеркивает одиночество человека перед небесной бездной. Огромное «безразличное» пространство – и сад. Реальная топография местности («поворот дороги озарен /Дорога шла вокруг горы Масличной») – и беспредельность космоса.

«...В конце был чей-то сад, надел земельный.
Учеников оставив за стеной,
Он им сказал: «Душа скорбит смертельно,
Побудьте здесь и бодрствуйте со мной».

Он отказался без противоборства,
Как от вещей, полученных взаймы,
От всемогущества и чудотворства,
И был теперь, как смертные, как мы...».

Не нарушая ритма стиха, Пастернак дает здесь прямую цитату Евангелия от Матфея: «Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною». (Мф. 26:38).

Иисус в стихотворении не назван по имени, но угадывается по действиям. Нет и описания Его, Христос становится человеком, одним из множества людей. Этот эпизод из Библии неоднозначен, на нем лежит то, что сегодняшние исследователи Нового Завета называют «критерием неудобства». Это означает, что те или иные события неудобны для ранней Церкви и у них есть только одно объяснение: так было на самом деле. Действительно, Иисус Христос, Бог, охваченный человеческим смятением, скорбящий и ужасающийся, просящий избавить его от мучительной участи, ученики Его, засыпающие и получившие упрек от Спасителя – это совсем не то что люди способны выдумать. Более того, апостолы в ранней Церкви были окружены почтением, только они сами могли поведать о своем, не самом приглядном, поведении в эту страшную ночь. Людям, окружавшим их, просто не могло прийти такое в голову.

Бог, «отказался без противоборства /Как от вещей, полученных взаймы /От всемогущества и чудотворства,/И был теперь, как смертные, как мы», ужасается перед лицом предательства и смерти, как обычный человек. Бог, ставший человеком, с человеческой душой и телом, Он доступен человеческим страданиям. Христос поставил себя в те же условия, в которых находятся простые люди, и совершил Искупление, проявив совершенную любовь и смирение Отцу. Христос полностью разделяет все страдания мира, все человеческие тяготы, всю боль физическую и душевную.

И, глядя в эти черные провалы,

Пустые, без начала и конца,

Чтоб эта чаша смерти миновала,

В поту кровавом Он молил Отца.

«Черные провалы» - здесь небо. Однако появляется ощущение недоброго внимательного взгляда, наблюдающего за молитвой. Образ чащи встречается в двух стихотворениях Юрия Живаго. В первом, открывающем поэтическую тетрадь Юрия Живаго, «Гамлете», чаща выступает, как образ судьбы, рока. В «Гефсиманском саду» чаша становится символом добровольного мученичества ради Искупления людских грехов и бессмертия. Не только молитва, но и следующая строфа, в которой Иисус обнаруживает учеников «валяющихся» в придорожном ковыле – картина мучительного одиночества человека, мука богооставленности. Ученики спят за оградой, за стеной. Ограда – преграда между Ним и всеми, даже самыми близкими, не понимающими Его состояния. Интересен глагол «валялись». Не более благозвучное «лежали» или просто «спали». Однако в «придорожном ковыле» можно именно «валяться». Сразу возникает ощущение душной ночи, запах травы и состояние людей, уставших, измученных печалью и тревогой, которых внезапно сморил сон. Образ сада в стихотворении раздваивается. Это – «место для жилья» (взгляд человека), уютное место, противопоставляющееся огромному пустому небу, и символ рая, ведь здесь Иисус говорит с Богом. В молитве Он черпает силы для грядущего подвига. В сад Спаситель вошел буквально в агонии, выходит же с миром в душе и в готовности исполнить волю Отца. В Гефсиманском саду Христа арестовывают.

Петр дал мечом отпор головорезам

И ухо одному из них отсек.

Но слышит: «Спор нельзя решать железом,

Вложи свой меч на место, человек.

Неужто тьмы крылатых легионов

Отец не снарядил бы Мне сюда?

И волоска тогда на Мне не тронув,

Враги рассеялись бы без следа.

Это объяснение Иисуса есть у Матфея: «Или думаешь, что Я теперь не могу умолить Отца, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов?». (Мф.26:53). Пастернак следует за Евангельским текстом. В Евангелии от Иоанна апостол, пытавшийся защитить Христа, назван по имени – Петр. «Спор нельзя решать железом» звучит символично, как в контексте романа, где речь идет о революции и гражданской войне, так и в контексте XX века, с его разрушительными войнами.

Важно заметить, что в предыдущих стихотворениях Борис Пастернак описывает ключевые события земной жизни Иисуса Христа и не отступает от евангельской хронологии ни на шаг. В основе лежат главы Евангелий от Марка, Матфея и Иоанна. В «Гефсиманском саду» хронология намеренно нарушена. Заключительные строки стихотворения – пророчество о Втором пришествии, относится к Откровению Иоанна Богослова (так же, как и черновое название романа).

Но книга жизни подошла к странице,

Которая дороже всех святынь.

Сейчас должно написанное сбыться,

Пускай же сбудется оно. Аминь.

Он принял решение. И понимает, что за этим принятием последует. Более того, Он идет на смерть сознательно, зная, зачем это нужно.

Ты видишь, ход веков подобен притче

И может загореться на ходу.

Во имя страшного ее величья

Я в добровольных муках в гроб сойду.

Я в гроб сойду и в третий день восстану,

И, как сплавляют по реке плоты,

Ко мне на суд, как баржи каравана,

Столетья поплывут из темноты.

Спаситель здесь объясняет Петру, почему все должно быть так и не иначе. Меняется темп речи. Стих чеканен. Христос говорит уверенно, четко, Он больше не охвачен смятением, он видит то, что не видят его ученики.

Стихотворение «Гефсиманский сад» замыкает евангельский цикл стихотворений, является заключительным в тетради Юрия Живаго и завершает роман «Доктор Живаго». В нем, как в капле воды, заключена сама суть романа – преодоление смерти через Воскресение. И вновь мы возвращаемся к заголовку черновой редакции романа: «Смерти не будет».

История создания.

Пастернак работал над романом десять лет – с 1945 по 1955 год. Это произведение – Главная книга поэта (а любой писатель и поэт всю жизнь идет к своей Главной книге), итог его жизни и попытка в свете христианского мировоззрения осмыслить эту жизнь. Сам Пастернак в письме к своей двоюродной сестре Ольге Фрейденберг 13 октября 1946 года писал: «… это первая настоящая моя работа. (…) эта вещь будет выражением моих взглядов на искусство, на Евангелие, на жизнь человека в истории и на многое другое. (…) Атмосфера вещи – мое христианство».

Конечно, образ слабого, нарушающего нравственные законы Юрия - не образ Спасителя, однако здесь так же происходит «пояснение истины светом повседневности» и слово, служившее атрибутом Христа, становится фамилией врача и поэта начала XX века. Но ведь врач – тоже, в некотором смысле, спаситель. Символична фраза первых страниц романа: «Кого хоронят?» - им отвечали: «Живаго». «Хоронят живого» - если дословно. От этой фразы веет жутью – с одной стороны. А с другой - живого хоронили уже однажды, хоронили для Воскресения.

Роман начинается и оканчивается смертью: на первых страницах изображены похороны матери Юрия Андреевича, а завершает роман его смерть. Семнадцатая часть романа, поэтическая тетрадь Юрия Живаго, единственное, что остается после него. Тетрадь оканчивается «Гефсиманским садом», стихотворением, которое повествует о победе над смертью. Да и сами стихи Юрия, любовно собранные его друзьями, его мысли, которые стали неотъемлемой частью их жизни - духовное воскрешение героя.

Отношение автора к вере.

Пастернак всегда был глубоко и искренне верующим человеком. Его духовная свобода происходила от его веры, ведь только верующий в Бога человек может быть абсолютно свободен. Роман «Доктор Живаго» - одна из самых религиозных русских книг. Евангельские образы пронизывают ткань произведения, все события которого, все персонажи то и дело проецируются на новозаветное предание, сопрягаются с вечным. Повседневное (быт) и духовное (бытие), соотносятся в романе как предметный и смысловой планы.

Священное Писание для героев романа – не покрытый пылью столетий древний текст. Оно живет, дышит, органически входит в повседневность. Юрий размышляет о явлении Рождества, о Христе спорят Иван Иванович и Николай Николаевич. Ларе необходима «внутренняя музыка», она отправляется на службу в церковь и воспринимает все происходящее там очень лично, даже интимно.

Основная идея «Доктора Живаго» – Воскресение после смерти, она пронизывает весь роман, о Воскресении говорят, спорят, рассуждают герои. Не случайно одно из черновых названий романа – «Смерти не будет», цитата из Апокалипсиса св. апостола Иоанна Богослова. «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло». (Откр.21: 4). Основную мысль выражает и фамилия главного героя – Живаго (церковно-славянская форма слова «живой» в родительном падеже). В Евангелии от Матфея читаем: «Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня? Симон же Петр, отвечая, сказал: Ты - Христос, Сын Бога Живаго». (Мф.16:13).

Что же касается поэтического дара Юрия Живаго, есть одно любопытное замечание Натальи Ивановой: «В одном из ранних стихотворений Пастернак скажет: «Я вишу на пере у творца / Крупной каплей лилового лоска…». Что означает: Бог пишет мною — и меня самого. Бог, по Пастернаку, — сочинитель. Сочиняющий жизни и судьбы. Бог — пишущий, (да ещё конкретно) — лиловыми, именно лиловыми чернилами. Но и поэт, сочинитель — тоже божественной породы». (Наталья Иванова. Пастернак и другие. М., 2003 г.).

Биография.

Борис Леонидович Пастернак родился 29 января 1890 года в Москве. Его мать была талантливой пианисткой, а отец - членом Академии художеств. Кроме Бориса, в семье было ещё трое детей. В доме часто бывали известные люди – поэты, композиторы, художники. Во время учёбы Пастернаку легко давались все предметы, и он закончил гимназию с отличием. Вдохновлённый примером Скрябина, поступил в консерваторию, но вскоре её бросил, объяснив это отсутствием абсолютного слуха. В 1908 году он поступает в Московский университет на исторический факультет, а через год – переводится на философский. В 1912 году он продолжает изучать философию, но теперь уже в Марбургском университете. В 1913 – 1914 годах издаёт свой первый лирический сборник «Близнец в тучах». После революции Борис Пастернак признал советскую власть, также, как и она его. Он становится ведущим советским поэтом, его произведения регулярно издаются и переиздаются. Однако после своих выступлений в защиту Ахматовой, Гумилёва и Мандельштама, он попадает в опалу. Борис Леонидович никогда не поступался своими убеждениями, не подписывал «коллективных писем» (несмотря на огромное давление), не предавал близких. Старался, по мере сил, оказывать помощь репрессированным. Он остался человеком даже в то время, которое последовало за публикацией романа «Доктор Живаго» в Италии и присуждении ему Нобелевской премии. Пастернак отказался от самой главной премии в мире, выбор стоял между эмиграцией из Советского Союза и заслуженной славой за границей. И деньгами, конечно. Без Родины Пастернак себя не мыслил.

Он умер 30 мая 1960 года. При его жизни роман «Доктор Живаго» в России издан не был.

Составитель текста: Кокорева Ксения.