Бытие, Глава 1, стих 3. Толкования стиха

Указание на Пресвятую Троицу - см. Быт. 1:4. ГЛАВА II. О стихе 3. Как сказал Бог: Да будет свет, чрез тварь ли, или чрез вечное Слово? И как сказал Бог: Да будет свет, во времени ли или в вечности Слова? Если во времени, то конечно и изменяемым образом: как же в таком случае мы можем представлять себе говорящим Бога, если не чрез тварь, потому что Сам Он неизменяем? А если чрез тварь сказал Бог: Да будет свет, то каким образом свет будет первым творением, если была уже тварь, чрез которую Бог сказал: Да будет свет? Да и первое ли творение свет, когда уже сказано было: В начале сотвори Бог небо и землю, и при посредстве небесной твари мог телесным и изменяемым образом раздаться голос, которым сказано: Да будет свет? А если так, то создан был телесный свет, который мы видим телесными глазами, когда Бог чрез духовную тварь, уже созданную Им в то время, как Он в начале сотворил небо и землю, сказал: Да будет свет так, как слова эти могли быть сказаны по действию свыше чрез внутреннее и сокровенное движение духовной твари. Или быть может голос говорящего Бога: Да будет свет звучал телесно, равно как телесно же звучал и голос Бога, говорящего: Ты еси Сын Мой возлюбленный (Мф. 3:17), т. е., чрез телесную тварь, которую Бог сотворил в то время, когда в начале Он сотворил небо и землю, прежде чем явился свет, созданный звуком этого голоса? А если так, то на каком языке звучал голос, когда Бог говорил: Да будет свет, потому что тогда еще не было различия языков, которое явилось впоследствии при постройки башни после потопа (Быт. 11:7)? Какой же это был единый и нераздельный язык, на котором Бог сказал: Да будет свет, и кто был тот, кто должен был слышать и разуметь его и для кого предназначался подобный голос? Не будет ли такое рассуждение и гадание нелепым и плотским? Что же мы скажем? Разве не принять ли за голос Божий то, что дается понять звуком голоса, когда говорится: Да будет свет, а не самый телесный звук? Но применимо ли это к природе того Слова, о Котором сказано: В начале бе Слово и Слово бе к Богу и Бог бе Слово (Ин. 1:1)? Ибо когда о Нем говорится: Вся тем быша (Ин. 1:3), то тем достаточно указывается и на сотворение Им света, когда Бог сказал: Да будет свет. А если так, то изречение Бога: Да будет свет вечно, потому что Слово Божие — Бог у Бога, единственный Сын Божий, совечный Отцу, хотя Богом, говорящим в сем вечном Слове, и создана временная тварь. Ибо когда мы говорим: когда, некогда, хотя слова эти и служат терминами времени, однако, раз что-нибудь должно быть, оно вечно в Слове Божием и бывает тогда, когда причина того, что оно должно быть, заключается в Слове Божием, в котором нет ни когда, ни некогда, потому что все это Слово вечно. ГЛАВА III. О том же 3 стихе. Что такое свет. Почему не сказано: Да будет небо и т. д., подобно тому, как сказано: Да будет свет. Ответ первый. И что такое самый этот свет, который был создан, — нечто ли духовное, или телесное? Ибо если он нечто духовное, то и сам может быть первою, в самом уже этом изречении совершенною, тварью, которая первоначально названа была небом, когда было сказано: В начале сотвори Бог небо и землю; так что слова Бога: Да будет свет, и бысть свет, надобно понимать в смысле созданного и просвещенного обращения ее к призывающему ее к себе Творцу. И почему сказано: В начале сотвори Бог небо и землю, а не сказано: "В начале рече Бог: да будут небо и земля, и создались небо и земля", подобно тому как повествуется о свете: Рече Бог: да будет свет, и бысть свет? Не было надобности сначала под именем неба и земли выразить и передать вообще то, что создал Бог, а потом уже войти в частности, как именно Он создал, так как при каждом творении в отдельности говорится: Рече Бог, т. е., все, что Он ни создал, создал чрез Свое Слово? ГЛАВА IV. Второй ответ на вышепоставленный вопрос. Или быть может, когда сначала создавалась бесформенность как духовной, так и телесной материи, не было надобности говорить: Рече Бог: да будет потому, что несовершенство, как несходное с тем, что выше и прежде всего, и по некоторой бесформенности своей граничащее с ничтожеством, не согласно с формою всегда присущего Отцу Слова, Которым Бог вечно все нарицает и при том не звуком голоса и не мыслью, обнимающею время звуков, а совечным Себе светом рожденной Им Премудрости; согласным же с формою Слова, всегда и неизменно присущею Отцу, оно становится тогда, когда и само, по мере своего обращения к тому, чтО истинно и всегда существует, т. е. к Творцу своей сущности, получает форму и делается совершенным творением, так что в словах Писания: Рече Бог: да будет мы должны разуметь бестелесное речение Бога в природе совечного Ему Слова, призывающего в Себе несовершенство твари, чтобы она была не бесформенной. а получала форму по тем своим отдельным видам, о которых затем подробно говорится по порядку. В этом обращении и формировании она, становясь согласно в своем роде с Богом Словом, т. е. всегда присущим Отцу Сыном Божиим, исполняется подобия и сущности равной той, по которой Он и Отец едино суть (Ин. 10:30); напротив, бывает не согласною с этой формой Слова, если, отвращаясь от Творца, остается бесформенной и несовершенной. По этой причине и упоминание о Сыне делается не потому, что Он — Слово, а только потому, что Он — Начало, когда говорится: В начале сотвори Бог небо и землю, потому что в этих словах указывается происхождение твари еще в бесформенности несовершенства: а что Он и — Слово, упоминание о Нем делается в словах: Рече Бог: да будет, так что тем, что Он — Начало, внушается мысль о происхождении существующей от Него, еще несовершенной твари, и тем, что Он — Слово, дается мысль о совершенстве твари, к Нему призванной, чтобы она получала форму, прилепляясь к Творцу и в своем роде уподобляясь форме, вечно и неизменно присущей Отцу, от Которого и она становится тем, что Он. Глава V. Разумная природа становится бесформенною, если она не совершенствуется, обращаясь к Божественному Слову. Почему сказано, что Дух Святый носился над водою, прежде чем сказано, что Бог изрек слова: Да будет свет. Ибо Слово-Сын не имеет бесформенной жизни: для Него не только быть то же, что жить, но и жить то же, что жить премудро и блаженно. Напротив, тварь, хотя бы даже и духовная, мыслящая или разумная, которая, по-видимому, более близка к Слову, может иметь жизнь бесформенную; потому что для нее как быть не то же, что жить, так и жить не то же, что жить мудро и блаженно. Ибо, отвращаясь от неизменной Премудрости, она живет неразумно и злополучно, что и составляет ее бесформенность; напротив, форму она получает тогда, когда обращена бывает к неизменному свету Премудрости, Слову Божию. Она от Него получает бытие, чтобы быть и жить так иди иначе, — к Нему обращается, чтобы жить мудро и блаженно. Ибо начало разумной твари есть вечная Премудрость; каковое начало, пребывая неизменным само в себе, никогда не перестает сокровенным вдохновением призывания говорить с той тварью, для которой оно служит началом, чтобы она обращалась к Тому, от Кого происходит, потому что в противном случае она не может быть образованною и совершенною. Поэтому-то на вопрос, кто Он, Он и отвечает: Начаток, яко и глаголю вам (Ин. 8:25). Но чтО говорит Сын, то говорит Отец, потому что, когда говорит Отец, изрекается Слово, Которое и есть Сын, — Сын вечным образом (если только нужно дать это добавление, так как Бог изрекает совечное Слово). Ибо Богу присуща высочайшая Благость и святая и праведная Любовь к своим тварям, проистекающая не вследствие того, что Он в них нуждается, а вследствие Своего к ним благоволения. По этой-то причине, прежде чем написано: Рече Бог: да будет свет, Писание говорит; И дух Божий ношашеся верху воды. Хотел ли здесь писатель именем воды назвать всю телесную материю, чтобы таким образом дать понять нам, откуда произошло и образовалось все, что можем мы распознавать теперь в его родах, назвав эту материю водою потому, что на земле, как это мы видим, все в своих разнообразных видах образуется и возрастает из влажной природы; или же — некоторую духовную жизнь, как бы расплывающуюся до получения формы своего последующего бытия (ante formam conversionis); во всяком случае носился тогда Дух Божий, потому что именно от благого изволения Творца зависело все, что только должно было получить форму и совершенство, так что когда Бог в Своем Слове говорит: Да будет свет, создаваемое, смотря ко степени своего рода, оставалось в Его благой воле, т. е. благоволении, потому конечно оно было и угодно Богу, как говорит Писаниe: И бысть свет, — и виде Бог свет, яко добро. Глава IX. Опять о стихе 3. Во времени ли сказано: Да будет свет, или вне времени? Но слова: Да будет свет, и бысть свет, сказаны ли Богом в какой-нибудь день, или раньше всякого дня? Ибо если Он изрек их в совечном Себе Слове, то изрек, конечно, вне времени (intemporaliter); если же Он изрек их во времени, то уже не в совечном Себе Слове, а чрез какую-нибудь временную тварь, и потому свет уже не будет первым творением, раз была тварь, чрез которую во времени было сказано: Да будет свет. Да и сказанное: В начале сотвори Бог небо и землю, надобно думать, произошло раньше всякого дня; так что под именем неба разумеется духовная, уже созданная и получившая форму, тварь, как бы небо этого, видимого нами, неба, среди тел занимающего высшее место. Ибо твердь, которая в свою очередь тоже названа небом, сотворена уже во второй день. Именем же земли невидимой и неустроенной и темною бездною обозначено несовершенство той телесной сущности, из коей произошли временные творения, первым между которыми был свет. А каким образом чрез тварь, созданную раньше времени, могло быть сказано во времени: Да будет свет, разгадать это трудно. Мы понимаем, что это сказано было не звуком голоса, потому что все, сказанное голосом, телесно. Разве, быть может, из несовершенства телесной той сущности не создал ли Бог некоторого телесного звука, которым и произнес: Да будет свет? Но в таком случае, значит, некое звучащее тело создано и образовано было раньше света. А если так, то существовало уже и время, в течение которого должен был распространяться звук и преемственные моменты звуков сменять одни другие. А если далее было время, прежде чем явился свет, — время, в которое должен был происходить звук, изрекший: Да будет свет, то какому дню принадлежало это время? Ибо то был один день и притом по счету день первый, в который создан свет. Разве не к этому ли же самому дню относится и весь тот момент времени, в который созданы были как звучавшее тело, произнесшее слова: Да будет свет, так и самый свет? Но всякий подобный звук произносится говорящим для телесного чувства слушающего; ибо оно так устроено, что ощущает звук при сотрясении воздуха. А разве ж то нечто невидимое и неустроенное, к чему Бог тогда обращался со словами: Да будет свет, имело такой слух? Подобная нелепость пусть далека будет от ума человека мыслящего! Итак, духовное ли, хотя и временное, то было движение, которым сказано: Да будет свет, — движение, отпечатленное вечным Отцом чрез совечного Сына на духовной твари, которую Он сотворил, когда было сказано: В начале сотвори Бог небо и землю, т. е. на упомянутом выше небе небесе, или же изречение это не только без звука, но даже и без всякого временного движения духовной твари, некоторым образом напечатлено и так сказать начертано было совечным Отцу Словом в ее мысли и разум, и по этому изречению низшее и темное несовершенство телесной природы пришло в движение и получило форму, и — явился свет? Но весьма трудно понять, как возможно, чтобы, — тогда как Бог изрекает повеление вне времени и это повеление тварь, созерцанием истины превышающая всякое время, выслушивает не временным образом, а мысленно напечатленные в ней непреложною Премудростью Божиею идеи, как бы доступные её пониманию изречения, сообщает тому, что ниже ее, — являлись временные движения во временных предметах, подлежащих или образованию, или управлению. Если же свет, о котором раньше всего сказано: да будет, и бысть, надобно понимать так, что ему принадлежит первенствующее место среди твари, то он сам представляет собою разумную жизнь, — жизнь, которая расплывалась бы бесформенною массою, если бы не была обращена к Творцу для просвещения; когда же она была обращена к Нему и просвещена Им, произошло то, что сказано в Слове Божием: Да будет свет. Глава XI. Новое затруднение в вышеприведенном способе изъяснения касательно назначения солнца. К чему же создано было солнце, которое бы светило на земле во область дне (Пс. 135:8), если для того, чтобы производить день, достаточно было и того света, который назван был днем? Разве этот первоначальный свет, быть может, освещал высшие, удаленные от земли, страны, так что не мог быть видим на земле, и потому необходимо было создать солнце, при посредстве которого бы в низших странах Мира получился день? Можно и так сказать, что с сотворением солнца увеличился свет дневной, так что, можно думать, при первоначальном свете день был менее светлым, чем теперь. А некто, как я знаю, говорил даже так, что словами: да будет свет и бысть свет в создании Творца была введена самая природа света, а потом, когда речь идет о светилах, сделано частное указание, что из этого света сотворено было в порядке дней, в каком Творцу угодно было все совершить; но какова природа этого света, куда скрывался он с наступлением вечера, так что после него наступала ночь, этого он не сказал да и не легко, по моему мнению, найти тому объяснение. Ибо не следует же думать, что свет угасал, дабы после него наступал ночной мрак, и опять возжигался, чтобы наступало утро, прежде чем это стало обязанности солнца; что, по свидетельству того же Писания, началось с четвертого дня. Глава XVIII. Как производит Бог действие. Но при этом, в области предметов таинственных и весьма удаленных от нашего взора, — если бы мы прочитали что-нибудь написанное относительно таких предметов даже и Божественное, могущее в силу одушевляющей нас спасительной веры порождать новые и новые мнения, — мы не должны набрасываться ни на одно из них с такою твердостью, чтобы могли повалиться, если более тщательное исследование истины ниспровергнет его, ратуя в таком случае за свое собственное мнение, а не за мнение Божественных писаний, и желая при этом, чтобы оно, будучи нашим мнением, было мнением Писания, тогда как, наоборот, мы должны желать, чтобы мнение Писания было нашим мнением. Глава XIX. В темных местах Писания ничего не следует утверждать без рассуждения. В самом деле, предположим себе, что в словах Писания: рече Бог: да будет свет: и бысть свет один разумеет сотворение телесного света, а другой духовного. Что есть духовный свет в духовной твари, в этом наша вера не сомневается, а что есть телесный свет небесный или даже вышенебесный или же прежденебесный, которому могла бы преемствовать ночь, это не противно вере до тех пор, пока не будет опровергнуто несомненнейшею истиною. Если бы так случилось, значит — подобное мнение не в Божественном писании заключалось, а выдумано человеческим невежеством. Если же на основании несомненного довода будет доказано, что это мнение верно, то будет еще неизвестным, хотел ли писатель в приведенных словах св. книг высказать это именно мнение, или же какое-нибудь другое не менее истинное. Если остальной контекст речи не подтвердит, что Он имел в виду именно это мнение, от того не будет ложным другое, которое он действительно разумел сам, а истинным и полезнейшим для познания. Если же контекст Писания не отвергнет того, что писатель имел в виду именно это мнение, то остается еще место для вопроса, не мог ли он иметь в виду другого какого-нибудь мнения. А если мы найдем, что он мог иметь в виду и другое, то будет неизвестно, какое именно из этих двух мнений он хотел разуметь; можно даже предположить, что он имел в виду оба эти мнения, если только известные обстоятельства благоприятствуют тому и другому из них. Ибо весьма часто случается, что даже и не христианин знает кое-что о земле, небе и остальных элементах видимого мира, о движении и обращении, даже величине и расстояниях звезд, об известных затмениях солнца и луны, круговращении годов и времен, о природе животных, растений, камней и тому подобном, — знает притом так, что защищает это знание и очевиднейшими доводами и опытом. Между тем крайне позорно, даже гибельно и в высшей степени опасно, что какой-нибудь неверный едва-едва удерживается от смеха, слыша, как христианин, говоря о подобных предметах яко бы на основании христианских писаний, несет такой вздор, что, как говорится, блуждает глазами по всему небу. И тяжело не то, что человек заблуждающийся подвергается осмеянию, а то, что и наши писатели, по мнению внешних, имеют такие же понятия и к великой погибели для тех, о спасении которых мы заботимся, считаются людьми невежественными и презираются. В самом деле, когда они замечают, что кто-либо из числа христиан заблуждается относительно предмета, хорошо им известного, и свое нелепое мнение утверждает на наших писаниях, то как же они будут верить этим писаниям относительно воскресения мертвых, надежды на вечную жизнь, царства небесного, думая, что писания эти сообщают ложные понятия даже и о таких предметах, которые сами они могли узнать путем опыта и при помощи несомненных цифр? И действительно, невозможно достаточно исчислить, сколько горести и печали причиняют благоразумным братьям эти дерзкие невежды, когда они, застигнутые и уличенные в нелепом и ложном мнении со стороны тех, которые не признают авторитета наших писаний, в защиту того, что сказали по легкомысленному безрассудству и с очевиднейшею ложью, стараются ссылаться на эти свящ. книги, оправдывая ими свое мнение, или же на память приводят из них многие изречения, которые считают свидетельством в свою пользу, не понимая ни того, о чем говорят, ни того, что утверждают (1 Тим. 1:7). Глава XX. Почему при изъяснении книги Бытия приводятся разные мнения, а не утверждается какое-нибудь одно. Во внимание к такого рода явлениям и в предохранение от них, я, насколько было возможно, многосторонне изъяснил книгу Бытия и относительно слов, для упражнения нашей мысли поставленных в неясном значении, привел различные мнения не утверждая безрассудно чего-нибудь одного, с предубеждением к другому, может быть, лучшему объяснению, чтобы каждый по собственной мерке выбирал то, что может взять, а там, где понять не может, пусть оставляет честь за Писанием Божиим, а за собою страх. Но раз слова Писания, о которых мы говорим, изъясняются с столь многих сторон, пусть же умерят себя те, которые, надмеваясь светскими науками, на эти слова, предназначенные для всех благочестивых сердец, смотрят как на нечто неискусное и грубое, — которые, не имея перьев, пресмыкаются по земле и, обладая полетом лягушек, смеются над гнездами птиц. Еще опаснее заблуждаются некоторые нетвердые наши братья, которые, слыша, как эти нечестивцы тонко и пространно толкуют о числе небесных тел и о каких угодно вопросах, касающихся элементов видимого Мира, превращаются в нуль и, предпочитая их со вздохом себе и находя великими, брезгливо обращаются к писаниям спасительнейшего благочестия, и едва-едва касаются того, чем должны бы были питаться со сладостью, гнушаясь жесткости хлебного колоса (segetis) и вожделея цветов шиповника. Они не имеют досуга видеть, яко благ Господь (Пс. 33:9), и не принимают пищи даже в субботу: они слишком ленивы, чтобы срывать колосья уже по получении дозволения от Господа субботы, чтобы затем растирать их руками, а растертые очищать, пока они не будут годными для употребления в пищу (Мф. 12:1). Глава XXI. Какой результат такого изъяснения, при котором без рассуждения ничто не утверждается. Но, может быть, кто-нибудь скажет: "какие же зерна ты очистил этим толчением своего рассуждения, какие провеял? Почему едва не все у тебя оставлено только в вопросах? Дай же какой-нибудь положительный ответ на то, что, как показывают твои рассуждения, может быть понимаемо во многих значениях". Такому я ответу, что я с удовольствием достиг того самого хлеба, от которого научился не обращаться к человеку за ответом согласно с верою о том, что отвечать людям, которые стремятся клеветать на наши спасительные писания; так что все, что только могли бы они сказать о природе вещей на основании верных доводов, все это, как можем мы показать, не противно нашим писаниям, — с другой стороны все, что из каких-либо своих книг они привели бы противного нашим писаниям, т. е. кафолической вере, все это, как можем мы или показать с некоторой силою, или же с несомненностью верить, совершенно ложно. При этом мы так преданы Ходатаю нашему, в нем же суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна (Кол. 2:3), что не обольщаемся болтовнёю ложной философии и не пугаемся суеверий ложной религии. А когда читаем Божественные писания, заключающие в себе такое многообразие истинных значений, которые вытекают из немногих слов и подтверждаются святостью кафолической веры, мы избираем преимущественно то, что представляется несомненною мыслью того писателя, которого читаем; если же это остается неизвестным, избираем то по крайней мере, что не противоречит составу Писания и согласно с правою верою, а если нельзя бывает разобрать и определить и состава Писания, избираем то, что предписывает правая вера. Ибо иное дело не распознать того, что именно разумел автор, и иное — уклониться от правила благочестия. Если то и другое избегается, читающий достигает полного результата, если же нельзя избежать ни того, ни другого, то хотя бы намерение автора оставалось и неизвестным, не бесполезно, по крайней мере, отыскивать мнение, согласное со здравою верою.

***

Если «ска­зал», то Кто сказал? Надо полагать, Бог. А что было создано? Некое творение. Между изрекшим Богом и созданным творением что пребывает, посред­ством чего осуществлено творение, если не Слово? Ибо «сказал Бог: “да будет”, — и было создано». Это Слово не подвержено изменению. И хотя че­рез Слово возникли изменяемые творения, само Оно не подвержено изменению. Coi.  Так вот, не верь, будто является творени­ем то, посредством чего все было сотворено: ина­че ты не сможешь быть восстановлен через Сло­во, посредством Которого все восстанавливается. Ибо ты уже создан посредством Слова, но надле­жит тебе восстановиться через Слово; если вера твоя в Слово будет ненадежна, ты не сможешь быть восстановленным через Слово. И если слу­чилось тебе появиться через Слово, так что ты со­творен посредством Его, то [из-за слабой веры ты сам себя губишь. Если ты сам себя губишь, то воз­родить тебя может Тот, Кто тебя сотворил. Если ты сам делаешь себя хуже, то воссоздать тебя может Тот, Кто создал. Каким же образом Он воссоздаст тебя через Слово, если ты кое в чем дурно мыс­лишь о Слове?

Огонь есть одна из четырех стихий – и легкая, и более остальных устремленная вверх, и жгучая, и освещающая, созданная Творцом в первый день. Ибо Божественное Писание говорит: "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет" . Как некоторые говорят, огонь не есть что-либо другое, кроме света. Другие же утверждают, что этот мировой огонь, который они называют эфиром, находится выше воздуха. Итак, в начале, то есть в первый день, Бог сотворил свет – убранство и украшение всей видимой твари. Ибо отними свет – и все останется во тьме нераспознаваемым и не сможет явить собственную красоту.

Итак, когда все видимое не имело надлежащего вида, высочайший Художник Бог повелел — и безвидность исчезла, явилась необычайная красота видимого света, прогнала чувственный мрак и осветила все.

И сказал Бог, говорит (Писание), да будет свет. И стал свет. Сказал — и совершилось; повелел — мрак исчез, явился свет. Видишь неизреченную силу (Божию)? Но люди, преданные заблуждению, не обращая внимания на ход речи и не слушая слов блаженного Моисея: в начале сотворил Бог небо и землю, и потом: земля же была безвидна и пуста, потому что была покрыта тьмою и водами, — а так угодно было Господу в начале произвести ее, — эти люди говорят, что прежде существовала материя, предшествовала тьма. Может ли быть что хуже такого безумия?

Слышишь, что в начале сотворил Бог небо и землю и что из несуществующего (ἐξ ὀυκ ὄντων) произошло существующее и говоришь, что прежде была материя? Кто из разумных может допустить такое безумие? Не человек тот, Кто творит, чтобы Ему нужно было какое-либо готовое вещество для произведения своего искусства, — Бог, Которому повинуется все, творит словом и повелением. Смотри, Он только сказал — и явился свет, и исчезла тьма...

Видишь, как это прекрасное разделение и чудное создание, превышающее всякий ум, совершается одним словом и повелением? Видишь, какое показал снисхождение блаженный пророк, или — лучше — человеколюбивый Бог, устами пророка научающий род человеческий тому, чтобы он знал порядок творения, — кто Творец всего и как каждая вещь произошла? Так как род человеческий был тогда еще слаб и не мог понять совершеннейшего (учения), то поэтому Дух Святый, двигавший устами пророка, говорит нам обо всем приспособительно к слабости слушающих.

И чтобы увериться тебе, что Он употребил такое снисхождение в этом повествовании действительно по несовершенству нашего ума, смотри на сына громова, как он, когда род человеческий сделал успехи в совершенствовании, уже идет не этим путем, а другим, ведущим слушателей к высшему учению. Сказав: в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог, он, присовокупил: был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир (Ин. 1:1-9). Как здесь этот чувственный свет, произведенный повелением Господа, прогнал видимую тьму, так и духовный свет, прогнал тьму заблуждения и заблуждающих привел к истине.

3. Примем же с великою благодарностию наставления божественного Писания, и не будем противиться истине и оставаться во мраке, но поспешим к свету и будем творить дела достойные света и дня, как и Павел увещевает, говоря: «яко во дни, благообразно да ходим», и «отложи́м... дела́ те́мная» (Рим. 13:12-13).

***

Остается, наконец, показать, откуда произошел огонь. Бог сказал: «да будет свет», и произошел огонь, потому что огонь существует не только здесь, но есть и небесные огненные силы, и небесный огонь сроден с нашим. Но вы спросите: почему же первый потухает, а второй не потухает? Бог сотворил и ангелов духами, и наши души духами, но наши души нахо­дятся в телах, а ангелы вне тел, — и что можно сказать относительно душ и ангелов, то же можно заметить и относи­тельно огня. Огонь небесный не имеет вещества, огонь земной соединен с веществом. Но небесный огонь сроден с земным, как и душа наша сродна с ангелами, почему и эти последние духи, и те духи, как и три отрока говорят: «Благословите, духи и души праведных» (Дан. 3:86), и еще: «творишь Ангелов Своих духами» (Пс. 103:4). Вот почему ни душа не является без тела, ни огонь нельзя видеть без пакли, или хвороста, или ка­кого другого материала. А что этот (небесный) огонь не совер­шенно иной, показывает само творение. Многие заимствуют часто огонь от солнца и зажигают, а если бы он был совершенно иным, то каким образом получалось бы из него совершенно нечто другое? Следует заметить, что этот невещественный небесный огонь так велик, что явившийся на горе Синае огонь, в котором Бог дал зрелище этого самого невещественного огня, так как явил его без дров, называется великим; так что по сравнению с этим великим огнем земной огонь можно назвать малым. Потому-то и Моисей, желая показать, что земной огонь мал, говорит: «с неба дал Он слышать тебе глас Свой, дабы научить тебя, и на земле показал тебе великий огнь Свой» (Втор. 4:36). Итак, и молния, и звезды, и солнце, и луна, все — огонь; с ними сроден и наш огонь. И Спаситель, желая показать, что молния и звезды сродны между, собою, го­ворит в Евангелии: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло» (Мф. 6:22), и далее прибавляет: «как бы светильник освещал тебя сиянием» (Лк. 11:36), называя блистанием светильника сияние светильника.

5. Итак, все произошло, — произошел огонь, произошли бездны, ветер, четыре стихии — земля, огонь, вода, воздух, все, что Моисей пропустил, он мимоходом восполняет в словах: «в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них» (Исх. 20:11). Подобно тому как, говоря о создании человека, он не назвал всех членов, так точно и говоря о творении, не перечислил всех частей, хотя и все было создано с миром. Если бы, напр., в земле не было огня, то и теперь не получали бы его из камня или из дерева; между тем дерево че­рез трение рождает огонь.

«И сказал Бог: да будет свет». Почему Моисей не сказал: «рече Бог: да будет небо, да будет море», а говорит там: «сотворил», а здесь: «сказал», между тем как у нас слово предшествует делу, — мы наперед говорим, а потом делаем? Чтобы показать, что Бог напе­ред творит, чтобы представить творение совершившимся быстрее всякого слова. Потому-то, когда Бог производить Своим могу­ществом вещество, Моисей говорит: «сотворил»; когда же Бог начинает устроение мира, а началом этого устроения был свет, то вводит соответствующее делу слово. Кроме того, так как первое дело Бога — свет, а последнее дело Бога — человек, то сначала Бог творить свет словом, впоследствии же — че­ловека делом, наполняя свет светом.

6. Слушай, как и человек есть свет. Свет показывает существующее; свет мира — человек: явившись в мир, он показал свет искусства, свет знания. Свет показал жито, — разум изобрел хлеб; свет показал виноградную лозу, — свет разума показал вино, содержащееся в лозе; свет по­казал шерсть, — свет человека показал одежду; свет пока­зал горы, — свет разума научил высеканию камней. Потому-то и Спаситель называет апостолов светом, говоря: «Вы — свет мира» (Мф. 5:14). Он называет их светом не ради того только, чтобы почтить их, но чтобы показать и надежду воскресения. Подобно тому как свет, угасая вечером, не по­гибает, а только скрывается, и, сокрывшись, является вновь, так и человек погруженный во гроб, как бы на западе, сберегается для востока воскресения. «Да будет свет». Бытопи­сатель сказал, что свет произошел, но как — этого не сказал, да и не знал. Что свет произошел, говорит, я знаю, а как произошел, этого не постигаю. Потому и Спаситель говорил апостолам: «не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1:7).

Итак, нам не дано разу­меть времена и лета, и человеческою мыслью нельзя постичь Владыку времен и Творца веков. «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». О, святая и великая сила! О, великое чудо!

***

1. Слово Божие возбуждает страстное желание души и дает ей радость как бы некий светильник, чтобы и помыслы про­светить, и грехи очистить, и мысли осветить. Таково слово Божие. Что для железа оселок, то для души слово Божие. Осе­лок оказываете железу пользу не в одном только отношении; во-первых, он служит для очищения с него ржавчины; за­тем, если оно толсто, делает тонким, если тупо, делает острым, если темно, делает блестящим, чистым, светлым, ярким. Так и слово Божие очищает душу от ржавчины гре­ховной, делает ее энергичною, если она ослабела, делает нежною, если огрубела, делает светлою, если она омрачилась, и Слово Божие хочет, чтобы мы сияли согласно с апостольскою заповедью, гласящею: будьте «как светила в мире, содержа слово жизни» (Флп. 2:15—16). Вот сияние! Оно хочет, чтобы мы были не вялыми, а бодрыми. «Живо, — говорится, — слово Божие и действенно и острее всякого меча обоюдоострого» (Евр. 4:12). Оно хочет, чтобы мы не были грубыми, а утончали ум помыслами, потому что, когда ум огрубевает, он чужд бывает слову Божию, а когда утончается, приложит закону Божию. По­тому-то Писание и говорит об огрубевших: «И ел Иаков, и утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его» (Втор. 32:15). Пусть же слово Божие просветит и наш ум, и особенно в этот предлежащий святой пост, когда изнуря­ются тела и бодрствуют помыслы.

Поистине пост — питатель всякой святости и мать благочестия. Требуется, чтобы мы не только постились, но постились благочестно. Многие постятся и ради занятий общественными делами, но это не зачисляется им в пост. Оценивается намерение, а не необходимость увенчи­вается. С таким-то святым настроением блаженный Моисей поучался на горе закону и изучал творение. Вчерашний день мы сказали, что Бог, намереваясь дать чрез Моисея закон, сначала показал, что Он — Творец, а затем уже, что — Законо­датель. Как могли иудеи поверить, что Бог сотворил небо и землю и все, что в них, если бы Бог наперед не сотворил чудес в Египте, показывавших, что Он — Творец вселенной? Мы научаем, чтобы убедить, Бог убеждает, чтобы научить. Так как Моисей должен был изложить учение, что Бог со­творил небо и землю, море и все, что в них, то, если бы он не сотворил предварительно в Египте чудес, и не по­казал, что Бог есть Творец всякого создания, то народ не поверил бы, что Он сотворил небо и землю. Сначала Моисей простер руки к небу, и низвел град и огонь, и народ по­знал чрез верного раба, что эта смертная десница, будучи движима словом Божиим, потрясла небо и смутила создание, и что тем более десница повелевшего Бога утвердила небо и основала землю, так как никто не движет творения, которого сам не создал. Итак, нужно было показать, что Бог сотво­рил землю, — простер Моисей руку на землю, и вышли мошки. Нужно было, опять, показать, что Бог сотворил огонь, — взял Моисей пепла из печи и рассыпал, и покрыл тела египтян нарывами, палящими подобно огню. Нужно было показать, что Бог сотворил воду, — превратилась вода в кровь. Нужно было показать, что Бог сотворил море, — окаменело и прошел народ. Итак, сначала он показал делами, что Бог — Вла­дыка, а потом уже научил словом, что Он Творец.

2. Так и в Евангелии Спаситель начал учить не раньше, чем совершил чудеса. Первое чудо совершил Он, претворив воду в вино, и раньше этого чуда не выступает в качестве учителя, так как нужно было, чтобы дело предшествовало, а слово последовало. Поэтому и дееписатель говорит: «первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала» (Деян. 1:1). Как мог научить Спаситель, что Он Творец мира? Если бы он не просветил очи слепому, то Ему не поверили бы, когда Он говорил: «Я свет миру» (Ин. 9:5). Если бы Он не воздвиг Лазаря, слушатели не по­верили бы, когда Он говорил: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин. 11:25). Если бы Он, плюнув на землю, не сотворил брение и не помазал слепого (Ин. 9:6), то не поверили бы, что Он есть Тот, кто взял персть от земли и создал Адама (Быт. 2:7). Если бы Он не ходил по морю (Мф. 14:25), то не явил бы Себя Владыкою моря. Если бы Он не запретил ветру (Мф. 8:26, Мк. 4:39, Лк. 8:24), не показал бы Себя Влады­кою ветров. Вот почему, являя Себя человеком, Он чрез чудеса давал познавать и прославлять Себя как Бога. Спаси­тель привел в изумление учеников, и они говорили: «кто же Сей, что и ветер и море повинуются Ему?» (Мк. 4:41). Он предварительно по­казал, что Ему повинуются стихии, а потом уже изъяснил словом, что все произошло через Него. Если бы Он не по­казал наперед, что Ему повинуются твари, то не заслуживал бы веры Евангелист Иоанн, когда говорит: «Все чрез Него начало быть» (Ин. 1:3). Как могли бы оказаться достойными веры апостолы, говорившие простым языком, когда проповедовали о Боге Слове, Творце, Спасителе, всемудром Учителе? Но язык апо­столов творил чудеса, устами апостолов воскрешался мертвый, ходил хромой. А что вера следует за чудесами, об этом свидетельствует Писание, говоря: «Руками же Апостолов совершались в народе многие знамения и чудеса, ...и все изумлялись и дивились, ...верующих же более и более присоединялось к Господу, множество мужчин и женщин» (Деян. 5:12, 14, Деян. 2:7). Наперед сияли чудеса, а за ними следовало учение. Так и во времена закона предшествовали чудеса, совершенные в Египте, которые доказывали, что Бог — Творец. Бог же, будучи благ, не восхотел прославлять только Себя одного, но разделил славу с Моисеем. Когда Бог явил Себя чрез дела Свои, явился и Моисей с дарованною ему славою. Когда он сошел (с горы) с законом, то чтобы не смотрели на него, как на простого человека, Бог испол­няет лице его славою (Исх. 34:29), желая восполнить избытком благодати немощь природы, потому что видевшие уразумевали, что просла­вленное лицо не чуждо для Бога. Так и Спаситель исполнил сиянием лицо первомученика Стефана. Для чего именно Он сделал лицо Стефана сияющим? Так как его собирались по­бить камнями как богохульника за слова: «вот, я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога» (Деян. 7:56), то Бог на­перед увенчал его лицо ангельским образом (Деян. 6:15), чтобы убедить неблагодарных, что побиваемый не был бы прославлен, если бы был богохульником.

Итак, вчера мы сказали, что в пер­вый день Бог сотворил мир из несущего. И что удивительно, дела показывают не только творения Божии, но обличают и нечестие еретиков. В самом деле, так как последние во­прошают о Сущем, как Он рожден, то спрошу я, как про­изошло то, что не существовало? Если не существовавшего не было, то пусть скажут, как произошло, если его не было? То, что не существует, по рассуждению человеческому, не происхо­дит; но не так по силе Божией. Порою еретик говорит: сказал Бог, и произошло. Но в данном случае ты указываешь вещь, а не способ ее происхождения. «И сказал Бог: да будет свет», произошло то, что раньше не существовало. Слово превратилось в дело, как будто сам произнесенный звук стал светом. Следовательно (свет) не из несуществующего, а из суще­ствующего. Кто в самом деле дерзнет сказать, что Слово не существует? Поэтому Бог ничего не сотворил из несуще­ствующего; а все из Себя. Оказывается, таким образом, что творения единосущны с Богом, и то, чего еретики не допу­скают в отношении к Сыну, они усвояют тварям. Но опять, встретив возражение, они говорят: воля Божия произвела не­существовавшее; воля творит то, что не существовало, природа же не производит того, что существует. Удивительно! Объясню на примере. Предположи источник и скалу. Что легче: источ­нику родить воду, или скале? Если рождает источник, он производит из того, что имеет, скала же — из того, чего не имеет. Итак, несуществовавшее родила скала из того, чего не имела, а источник не родил источника, который имел в себе? Как же произошло то, чего не существовало? Самостоя­тельно? Или несуществующее есть одно имя? Когда я говорю: «из несущего», не подумай, что несуществующее есть что-либо. Итак, ты не умеешь сказать, как произошло сущее из не­сущего, а смеешь любопытствовать и рассуждать, как рожден Сущий от Сущего? Все твари произошли и от начала не су­ществовали; Единородное Слово и Творец мира не произошел от начала, а был; тех не было, и произошли; этот был в начале, не произошел, а они произошли в начале, так как их не было.

сказал Бог. См. Пс. 32:6, 9; Ис. 55:11. Эти слова не являются антропоморфным представлением о Боге, говорящем, подобно человеку. "Бог сказал" на языке Библии равнозначно "Бог выразил и осуществил Свою волю".

свет. См. 1 Ин. 1:5; Ин. 8:12; Пс. 26:1; Пс. 35:10; Пс. 103:2; Пс. 118:105. Здесь говорится о свете, исходящем от Бога. Свет это символ истины, а также порядка, который соответствует воле Творца.