Псалтирь, Глава 118, стих 17. Толкования стиха

Третья буква еврейского алфавита называется «гимел», что переводится на наш язык как «воздаяние». И действительно, это сразу видно с первого стиха восьмистишия.
Сказано: ВОЗДАЙ РАБУ ТВОЕМУ (ПС. 118.17). Как Давид просит воздаяния, если ранее он сам говорил: Не по грехам нашим воздай нам и не по беззакониям нашим верни нам (Пс. 102:10)? Очевидно, то были слова грешника, а эти слова того, кто хорошо знает себя и требует награду за добрые дела. Поэтому мы можем понять это и так, что наш псалом составлен от лица Того, Кто был рожден от Девы ради искупления всего мира, предвосхищает сидение одесную Отца, как Он Сам говорит: Истинно, вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную Силы (Мф. 26:64).
Однако не является странной или дерзкой просьба Давида к Господу Богу о воздаянии за свои славные подвиги. У веры и праведности особое право требовать награду у благоволящего Господа. Господь упрекает Петра за то, что в том возобладало человеческое сомнение, когда он ходил по волнам, вместо решительности, происходящей от апостольской власти. Евангелие также учит нас иметь веру и, не колеблясь, совершать дела, которые превосходят человеческие силы. Поэтому справедливо, что Давид в предыдущих псалмах, как еще несовершенный, избегает и уклоняется от воздаяния за свои грехи. В нашем же псалме, который составлен позже, он как человек, ставший непоколебимым благодаря преуспеянию в добродетели, умоляет воздать ему за подвиги веры и добрых дел. Даже Павел, сказав прежде: Я недостоин называться апостолом (1 Кор. 15:9), впоследствии говорил: Уготован мне венец правды, который даст мне Господь, праведный Судия, в день оный; и не только мне, но и всем возлюбившим явление Его (2 Тим. 4:8). Апостол обещает себе награду, а Давид пока еще робко просит, потому что просить вознаграждение у Того, Кому ты служил, — это признак чистой совести, а не крайней дерзости. Отсутствие надежды на получение награды является поводом к нерадению, а надежда на ее получение побуждает к труду.
Итак, проси с верою, если тебе позволяют заслуги, чтобы, требуя великое, ты трудился усерднее и тем был достоин своего прошения! Какой атлет вышел бы на состязание без надежды получить венец? Или кто бы рассердился на победителя, если бы он потребовал себе венец? Испытание рождает надежду, а надежда — дерзновение. Значит, такая мольба присуща праведнику, и Господь благоволит к такой молитве, чтобы за свою чистую совесть ты воспользовался этим правом.
Однако, чтобы прошение не казалось дерзким, он пред-усмотрительно добавил: РАБУ ТВОЕМУ (ПС. 118:17). В этих словах есть и красота смирения, и награда за службу. Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа (1 Кор. 7:22). Почему бы ему за-ранее не положиться на благоволение Господа, когда он приобретен столь драгоценной Кровью? Велико для тебя именоваться отроком Моим (Ис. 49:6), — говорится ему как рабу. Если же кто-то является рабом, и хорошо служит Господу, и не совершает ничего греховного как раб греха, но говорит: «Я раб, ничего не стоящий, сделал то, что должен был сделать», тот вправе сказать: ВОЗДАЙ РАБУ ТВОЕМУ.  
Славно рабство, которое за нас принял Христос. Блаженно рабство, в котором пребываешь и ты, но лишь в том случае, если враг ничего не сможет присвоить для себя от твоего рабского служения. Ведь Христос любит свободу Своего юного доброго раба. Вот и в Песни песней Он говорит: Как прекрасны стали ланиты твои, словно у горлицы, и шея твоя, словно ожерелья! (Песн. 1.9). Более открытый взгляд там, где чистая совесть. Нести иго Христово сладостно, если ты сочтешь его украшением твоей шеи, а не бременем. Всегда возводи свои очи ко Господу Богу твоемуи ищи Бога, чтобы найти Его! Выпрями шею, потому что ты носишь ожерелья, а не оковы! Бессловесные животные также радуются ошейникам, потому что они кажутся им скорее украшением, чем узами. Пусть ланиты, словно у горлицы, служат знаком твоей стыдливости, пусть ожерелья шеи придают уверенности в твоей свободе! Иго Христово — легко, и потому оно не тяготит шею, но облегчает.
Подобия золота мы сделаем для тебя из украшении серебряных, до тех пор пока Царь пребывает на ложе Своем (Песн. 1:10—11). Вера во славу Господа Иисуса тех, которые жили согласно закону и пророкам, прежде была слаба, однако Его наследие, рассеян-ное среди народов, чем чаще подвергалось испытанию, тем более прославлялось. Благодаря победам мучеников, частые гонения на Церковь явили нам славные имена праведников. Вот и Церковь, подобно настоящему золоту, когда ее сжигают, не терпит никакого урона в огне, но еще более начинает сиять, доколе не придет Христос в Свое Царство и не приклонит главу Свою в вере Церкви. Когда Он пришел к погибшим овцам дома Израилева, Он не имел, где приклонить Своей главы. Но теперь уже благоухает вера, и потому Церковь говорит: Нард мой издавал благовоние свое (Песн. 1:11), и говорит это с надеждой, ожидая воздаяния.  
Благоухает миро благодати с тех пор, как Дева родила и Господь Иисус воспринял тайну воплощения. Связка благовоний — двоюродный брат мой; кисть кипера — брат мой, у меня между персей моих почивает (Песн. 1.12—13). Принимая тело, Господь Иисус связал Себя узами любви и сочетал Себя не только нашим телесным членам и естественным страданиям, но также кресту, и потому словно кисть кипера Он почивает на вере Церкви и Ее нравственной красоте. Нард кипера — двоюродный Брат мой, в виноградниках Энгадди (Песн. 1:13). Если нас интересует это место, где оно находится , то в Иудее есть местность с таким названием, и там произрастает бальзамовое дерево; а в переводе «Энгадди» означает «искушение». В этих виноградниках растет дерево, которое, если его надрезать, испускает благовоние, — это и есть плод дерева. Если дерево не надрезают, оно не так благоухает и слабо распространяет запах; когда же будет проколото умелой рукой, тогда оно источает слезу. Так и Христос, распятый на древе искушения, оплакивал народ, чтобы омыть и искупить наши грехи, и из недр Своего милосердия изливал благовоние, говоря: Отче, прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23:34). Тогда же на кресте Он был пронзен копьем, и из Него истекла кровь и вода (Ин. 19:34), приятнее всякого благовония. Это угодная Богу жертва, по всему миру изливающая освящающее благоухание. И как благовоние истекает из дерева, так из тела Христова исходила сила, поэтому Он сказал: Я чувствую силу, исшедшую из Меня (Лк. 8:46). Такое выделение из дерева называется бальзамом, потому что после надреза дерева бальзам выходит наружу через щель. Пронзенный Иисус излил благоухание искупления и оставления грехов. Он уничижил Себя: хотя был Словом, Он стал человеком; Он сделался бедняком, хотя был богат, чтобы бедностью Его мы обогатились; Он был силен и сделал Себя презираемым, так что Ирод издевался и насмехался над Ним; 

Он потрясал землю, а висел на дереве; Он покрывал небо тьмой, распинал мир, а Сам был распят; Он приклонял главу, и исходило Слово; Он умалялся, а наполнял все. Сошел Бог, а восшел Человек; Слово стало плотию (Ин. 1:14), чтобы плоть по праву требовала для себя престол Слова одесную Бога. Была рана, а струилось миро; слышали скарабея, а узнавали Бога.
Отвечает ей Христос: Как ты прекрасна, ближняя Моя, как ты прекрасна! (Песн. 1:14). Поскольку Церковь познала тайну и проповедовала Господа Иисуса, распятого в искупление всего мира, она заслужила услышать: «Как ты прекрасна! Ты, которая зовешь Меня прекрасным, прекрасна и сама, ибо ты увидела красоту славы Моей, и сама красива и мила». Что иное означают слова «ты прекрасна» и «ты мила», если не евангельское: «Дерзай, дщерь, отпущены тебе грехи твои»?
Следовательно, кому Христос отпустил грехи, тот с полным правом говорит: ВОЗДАЙ РАБУ ТВОЕМУ, я БУДУ жить и ХРАНИТЬ СЛОВА ТВОИ (Пс. 118:17). В воздаянии нет места отчаянию, потому что Господь Иисус пожелал мир спасти, а не погубить. И потому Он не помнит обид, но помнит о милости, как Он Сам свидетельствует в книге пророка: Я, Я сам изглаживаю беззакония твои и не буду поминать. Ты же вспомни, и станем судиться; скажи беззакония свои, чтобы оправдаться (Ис. 43:25—26). Итак, всякий, кто открывает Богу беззакония свои, тот оправдан, а кто оправдан, тот не боится воздаяния, но требует его. Кто не боится воздаяния, тот будет жить. 

Но почему он сказал: «Я буду жить», а не «я живу»? Потому что здешняя жизнь не для награды, а для смерти. Пророк скорбит, что он низведен в прах смерти, апостол желает освободиться от этого тела смерти, а мы думаем, в чем пророк обманывается относительно этой жизни? Здесь все исполнено смерти; смерть входит через окно, входит через уста твои, если только Господь не положит охрану устам твоим, потому что именно из многословия рождается грех. Прочти заповеди закона — и ты найдешь, что если живой прикоснется к мертвому, то он оскверняется. Как велико число мертвецов, которых мы касаемся! Среди какого числа мертвецов мы находимся! Потому Творец жизни говорит тебе: Предоставь мертвым погребать своих мертвецов (Мф. 8:22), а в другом месте тебе говорится: Встань, спящий, и воскресни из мертвых!(Еф. 5:14). Зачем было говорить тебе: воскресни из мертвых, если бы ты не жил среди мертвецов? Предположим, что ты чист от мертвых дел и нечистот греха, но как ты можешь оставаться чистым, находясь в теле смерти и живя среди могил мертвецов? Петру следовало обращаться к мертвым, чтобы они вышли из могил своих.
Итак, мы нуждаемся в искуплении, поскольку мы прикасались к мертвецам. Закон повелевает нам очищаться. А кто столь велик, что может быть выше закона? Назорей, посвященный Богу, если прикоснется к мертвецу, объявляется нечистым. И потому он обривает свою голову, и сбрасывает волосы, как непосвященный, и снова молится, чтобы быть услышанным. А прежде он не мог молиться из-за прикосновения к мертвецу, проводил бессмысленные дни, так как прежде приблизился к бессмысленному. Он сбрасывает со своей головы мертвое и не- 

нужное, чтобы примириться со Христом. Итак, если назорей очи-щается, то также и нам следует очищаться.
Мы все прикасались к мертвецам. Кто похвалится, что имеет чистое сердце? Или кто дерзнет сказать, что он чист от грехов? { Притч. 20:9). Возможно, кто-то не погрешил в слове, хотя редко встретишь такого человека, о котором Бог сказал бы как о святом Иове: Он не согрешил устами своими (Иов. 1:22). Однако не всегда он мог содержать в чистоте помышления своего сердца, потому что дьявол вселяется в сердце человека. Представь, что кто-то оградил сердце свое постоянной и неусыпной защитой, однако он находится среди грешников и сам также имеет нужду в очищении. Поэтому к Исаии, когда он сказал: О, я несчастный, ибо имею нечистые уста и нахожусь среди народа, имеющего нечистые уста! (Ис. 6:5) — тотчас сошел один из серафимов и углем коснулся его уст, чтобы очистить его нечистые уста.
Существует не одно крещение. Одно крещение здесь пре-подает Церковь посредством воды и Святого Духа, так должны быть крещены оглашенные. Бывает и другое крещение, о котором говорит Господь Иисус: Крещением должен Я креститься (Лк. 12:50), о котором вы не знаете. Он, конечно, уже был крещен в Иордане, как ясно из предыдущего повествования, однако речь идет о крещении страдания, в котором каждый также очищается собственной кровью. Также еще есть крещение в преддверии рая, которого прежде не было. Но после того как грешник был изгнан, появился поставленный Богом огненный меч, которого прежде не было, когда не было греха. Начинается грех, и появляется крещение, которым очищаются все, кто желал возвратиться в рай, чтобы, возвратясь, они сказали: Мы прошли через огонь и воду (Пс. 65:12). Здесь — через воду, там — через огонь: через воду — чтобы были омыты грехи, через огонь — чтобы они сгорели. Но в отношении более тяжких грехов мы будем переносить огонь и здесь, и там. 

Кто же крестит в этом огне? Не священник, не епископ, не Иоанн, который сказал: Я крещу вас в покаяние (Мф. 3:11), не ангел, не архангел, не господства, не власти, но Тот, о Котором Иоанн сказал: Идущий за мною сильнее меня; я недостоин понести обувь Его; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем; лопата в руке Его, и Он очистит гумно Свое и соберет пшеницу в житницу Свою, а солому сожжет огнем неугасимым (Мф. 3:11, 12). Не о крещении, совершаемом священнослужителями Церкви, свиде-тельствуют слова Господа. Ведь после кончины века посланные ангелы отделят добрых от злых, и это есть будущее крещение, когда в печи огненной будет сожжено беззаконие, чтобы в Царствии Божьем воссияли праведники, как солнце, в Царстве Отца их (Мф. 13:43). И даже если кто-то свят, как Петр или Иоанн, он крешается этим огнем. Придет же Креститель великий — я называю Его так, как назвал Гавриил, когда сказал: Он будет велик (Лк. 1:15), — увидит множество людей, стоящих в преддверии рая, и устрашит мечом обращающимся. Он скажет тем, которые по правую сторону и не имеют тяжких грехов: «Придите, чающие и не боящиеся огня! Ведь Я прежде возвестил вам: “Вот, гряду как огонь” — и через Иезекииля сказал: Вот Я отправлюсь в Иерусалим и дохну на вас в огне гнева Моего, чтобы вы растаяли от свинца и железа (Иез. 22:19—21)».
Пусть же придет огонь поддающий, который сожжет в нас свинец беззакония, железо греха и сделает нас чистым золотом! Пусть он жжет внутренности мои и сердце мое, чтобы я помыш- 

лял о добром и желал того, что чисто! Но поскольку очищенный здесь вновь имеет необходимость в очищении там, то пусть Господь очистит нас и там, когда скажет: «Войдите в покой Мой», чтобы каждый из нас, опаленный, но не сожженный тем огненным мечом, вступив в райскую красоту, воздал благодарение Господу своему, говоря: Ты ввел нас в прохладу! (Пс. 65:12). Итак, кто перешел через огонь, тот входит в покой: он переходит от ве-щественного и мирского к нетленному и вечному.
Одним огнем сжигаются грехи не произвольные, а случайные, Господь Иисус приготовил этот огонь рабам Своим, чтобы очистить их от совместного пребывания с мертвецами. А иной огонь Он предназначил дьяволу и ангелам его: Идите в огонь вечный (Мф. 25:41); в этом огне горел богач, который просил для себя каплю влаги с перста Лазаря. А Лазарь, возлежа на лоне Авраамовом, наслаждался вечной жизнью; такую жизнь пророк предвещает себе: Я БУДУ жить и ХРАНИТЬ СЛОВА Твои (Пс. 118:17). Он говорит «буду жить», словно он еще не живет, потому что здесь мы живем в тени.
Итак, эта жизнь в теле — это тень и подобие жизни, она не является истиной; поэтому человек ходит подобно призраку (Пс. 38:7), и мы пребываем в стране тени смертной (Ис. 9:2; Мф. 4:16). Но если не станем направлять очи своего ума к земному, а возведем их к духовному, чтобы иметь возможность сказать: Дух пред лицом нашим — Христос Господь, то будем достойными произнести: В тени Его мы будем жить (Плач 4:20). Ведь Христос есть жизнь, а потому кто живет в тени Христа, тот пребывает в тени жизни. И справедливо в другом месте святой пророк Господа говорит: В тени крыл Твоих укрой меня (Пс. 16:8). Итак, все святые также находятся в тени, пока пребывают в теле: они видят и познают не совершенно, но отчасти. Сам Павел сказал: Мы отчасти знаем (1 Кор. 13:9). Сам избранный сосуд (Деян. 9.15), которому Христос вернул зрение и которого просветил Своей 

благодатью, видел не лицом к лицу, но в зеркало; и Давид просит открыть ему очи, чтобы удалилась тень, которая мешала видеть отчетливо. А кто станет сомневаться в том, что здесь страна мертвых, когда сам святой пророк говорит: Буду благоугоден Господу в стране живых (Пс. 114:8)! Здесь никто не может угодить в полной мере, здесь, даже если случилось так, что кто-то не имеет своих грехов, такой человек нуждался бы в очищении, освобождающем его от дурного влияния страны мертвых, где он живет.
Итак, здесь мы живем в тени и потому в тени храним слова Божьи. Воспользуемся примером. Раньше мы находились под тенью закона, когда соблюдали новомесячия и субботы, которые есть тень будущего (Кол. 2:17), так и сегодня иудеи, не видя истинной субботы, служат образу и тени (Евр. 8:5). И мы, живя теперь по Евангелию, также следуем за тенью слов Божьих. Христос видит Нафанаила под смоковницей, Давид говорит, что он надеется укрыться в тени крыл Господа Иисуса, Закхей влез на смоковницу, чтобы увидеть Христа. И нам Иисус распахнул Свои объятья, чтобы Своею тенью покрыть весь мир. Как же мы не пребываем в тени, если нас укрывает покров Его креста? Как же мы не пребываем в тени, если Распятый защищает нас от злобы века сего и от телесных страстей? Разве мы не знаем, что Слово Божье, придя в этот мир, пришло не как Слово, каким Оно было в начале и каким Оно было у Бога (Ин. 1:2), но Господь уничижил Себя Самого, приняв образ раба (Флп. 2:7)? Слово пришло в облаке легком и как Сила Всевышнего осенило Марию, чтобы преобразить наше уничиженное тело, сделав его сообразным телу Своей славы. Поэтому как Слово изменило образ, когда 

рождалось от Девы, так и нам слова Божьи кажутся измененными, когда мы читаем Евангелие, когда внешне они предстают нам в Писаниях словно в зеркале, потому что здесь истина не может быть постигнута во всей полноте. Когда же настанет совершенное (1 Кор. 13:10), тогда уже не по снисхождению, не через внешнее изменение, но в своей полной и очевидной истине воссияют слова Божьи.
И пусть не тревожит тебя, что пророк говорит во множе-ственном числе: Я БУДУ ХРАНИТЬ МНОЖЕСТВО слов (Пс. 118:17), ведь, после того как он познал одно Слово, он знает множество слов, так как в одном содержится множество и во множестве — одно. Итак, следует показать, как одно слово является множеством и множество слов являются одним словом. Этому несложно научиться, ибо апостол сказал, что Слово есть образ Бога невидимого, первородный всякой твари, в Котором создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли — всё через Него и в Нем создано (Кол. 1:15—16). Итак, есть одно Слово, действующее в каждом, а поскольку Оно действует в каждом, производящее все во всех (1 Кор. 12:6). Это Слово, единственное у Отца, распространило Себя во многое, ибо от полноты Его веемы приняли (Ин. 1:16). Поэтому если ты посмотришь отдельно на каждое слово из всех, что были созданы в Нем, то увидишь в каждом одно Слово о всем, и мы яв-ляемся Его причастниками в меру нашей возможности. Во мне находится человеческое слово, а в другом — слово небесное, а во многих — слово ангельское, а существуют те, которые имеют слово господств и властей, слово правды, слово чистоты, слово благоразумия, слово благочестия, также слово добродетели. Таким образом, множество слов — это одно Слово, и одно Слово — это множество слов. Это нетрудно понять, когда мы читаем, что Дух премудрости может все.
Поэтому как одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания тем же Духом; иному вера тем же Духом, иному благодать исцелений одним Духом, иному чудотворения (1 Кор. 12:8—10); иному дается дух вёдения, иному дух рассудительности, иному дух крепости, иному дух благочестия, и во всех пребывает один и тот же Дух, разделяя каждому особо, как Ему угодно (1 Кор. 12:11). Есть дух пророческий, есть дух апостольский, есть также дух художества, как у Веселеила и Елиаба. Господь исполнил их Божественным духом мудрости, и вёдения, и всякого искусства, чтобы они сделали облачение, и скинию, и жертвенник по разумению, которое дал им Бог, но также и у остальных мудрых был дух, чтобы понимать и делать всякую работу согласно всему, что повелел Господь. Поэтому они сделали то, чему не учились и чего не видели, но согласно тому, что им показывал Дух. Большинству кажется, что иной дух апостольский, иной дух пророческий, что в каждом пребывает разный дух. Однако Дух не разный, а единый, разных видов добродетелей. Поэтому не должно вызывать сомнения, что одним было дано апостольское слово, другим — пророческое, иным — ангельское, иным — слово созидающее, и при этом одно Слово, разделяющее Себя для каждого по мере нашей возможности, самопроизвольно по Своей щедрости. Итак, это Слово, Главу всех, здесь я вижу в зеркале и потому не могу здесь хранить слова Божьи. Но когда я увижу славу Его открытым лицом (2 Кор. 3:18), тогда я буду жить. И, живя жизнью, я также буду хранить Божественные слова.

Гимель 17) Воздай рабу Твоему, оживляй меня, и я буду соблюдать Слова Твои. 18) Открой очи мои, и я пойму чудесное от закона Твоего. 19) Пришлец я есмь на земле, не скрой от меня заповедей Твоих. 20) Томится душа моя желанием судов Твоих во всякое время. 21) Ты взыскал порицание гордым, прокляты уклоняющиеся от заповедей Твоих. 22) Сними с меня поношение и унижение, потому что я исследую Твои свидения. 23) Ибо сели князья, и на меня клеветали; а раб Твой размышлял об уставах Твоих. 24) Потому что свидения Твои и поучение мне и уставы Твои – совет мне.Третье восьмистишие. Даруй мне оживляющую благодать (живи), чтобы я мог сохранять Твой закон (ст.17); дай мне свет, чтоб я мог отыскивать чудеса премудрости, лежащие в Твоем законе; как недальновидный странник, я очень нуждаюсь в Твоем наставлении в законе (ст.19) и ради моей страстной привязанности к нему я достоин помощи (20). Вокруг меня гордецы которые нерадят о Твоем законе и насмехаются надо мною за мою совестливость; пусть тяготеет над ними проклятие Твое и таким образом избавь меня от поношения (ст.21. 22); сильны враждебно думающие о мне, но они не могут отвратить меня от закона Твоего, который для меня все (ст.23. 24)

Мне, говорит псалмопевец, как рабу Твоему, столь преданному Тебе, воздай милостью за эту преданность: за то, что я так люблю Тебя, ибо всем сердцем моим ищу Тебя, Ты живи мя — продли мою жизнь и охраняй ее; а я во всю свою жизнь буду хранить слова Твои. — Открой очи мои, — дай мне, Господи, чистое, свободное зрение или точное и полное понимание, и я увижу чудеса закона Твоего, — те дивныя события в жизни народной и частной, какия происходить от применения закона Божия в ней, в суде над нею по этому закону. — Пришлец я у Тебя на земле, — как бы странник в чужой земле, непременно требующий указания верных и безопасных путей. А потому, не скрывай от меня заповедей Твоих, кои послужат для меня столь необходимым руководством в опасных путях сей земной жизни: не скрывай, ибо душа моя возлюби возжелати — с любовию, искренно и сильно желает знать судбы, т. е. определения суда Твоего но закону Твоему.

Эта строфа соответствует букве "гимел". Псалмопевец просит у Господа благословения, чтобы научиться беспрекословно повиноваться закону.

Яви милость... и буду жить. Псалмопевец сознает, что сама жизнь его зависит от милости Господа.

Третья буква «гимель» значит верблюд.

Верблюд — самое сносливое вьючное животное. В этом отношении уподобляются ему труженики на пути заповедей, пока они еще не вошли во вкус этой жизни. Святой Антоний Великий, рассуждая о таких лицах, прилагает к ним слова другого псалма: «скотен бых у Тебе» (Пс. 72:22) в том смысле, что они несут труды жизни по Богу, а плодов ее еще не вкушают: тянут это иго, как подъяремное животное. Такое состояние в новоначальных, кажется, у всех неизбежно; исключений очень мало. Но оно находит и на тех, которые уже начали испытывать доброту богоугодной жизни, именно тогда, когда ни мыслей, ни чувств, ни желаний добрых не бывает: душа будто замерла и, озираясь кругом, видит себя отчуждаемою от всех и всем чужою. К этому присоединяется иногда натиск внешних неприятностей, которые отяжеляют внутреннее недоброе состояние. Преодолевает все это верность данному слову и обету, с уповательным терпением.

Все это пророк и изображает в настоящем восьмистишии, которое и можно озаглавить так: «о притрудностях», встречаемых на добром пути, внутренних и внешних, или о тяжелых состояниях, испытываемых при этом.

«Воздаждь рабу Твоему, живи мя, и сохраню словеса Твоя».

«Воздаждь» — не то, что воздай за что-нибудь, как бы за подъятые труды, а дай по милости благопотребное, и дай полно, с избытком, как говорится и в других местах Писания: «не забывай всех воздаяний Его» (Пс. 102:2), всех обильных благ Его, или «благодать возблагодать» (Ин. 1:16). Говорящий так сознает себя рабом Богу, не видит, чтобы наперекор совести выступал когда-нибудь из воли Его; но видит в себе оскудение духовной жизни: душа замерла, мысли помрачились, потому и вопиет: «воздаждь», дай снова благо отшедшее, возврати потерянное, исполни меня, опустевшего. Таким образом, слова эти можно отнести ко всему восьмистишию. Пророк говорит как бы так: блага были и отошли; возврати их снова, живи мя, просвети очи, «отыми понос (поношение) и уничижение».

«Живи мя...» Грешник, пока пребывает в грехе, мертв для Бога и для жизни по Богу, хотя в других родах жизни и многодеятелен, и многосведущ. Когда благодать Божия пробуждает его, тогда в нем начинаются первые движения духовной жизни, а когда, покаявшись, полагает он жить потом по заповедям Божиим, — начинается и самая жизнь. Но на первых порах она малоощутима. Мертвенность греховная вокруг еще так осязательна, что не дает ощутить живности в духе. Со временем приходит это чувство жизни о Господе и сопровождается радостию жизни. Но продолжается не всегда непрерывно, а идет перемежающимся порядком и почасту пресекается. Когда пресечется, душа ниспадает в мертвенность, становится совсем как мертвая, и мертвенным холодом веет от нее: никакого проявления духовной жизни. Это и неприятно, и страшно, ибо когда духовное замирает, то оживает плотское и греховное, а тут враг около, — долго ли до падения? Вот об этом-то состоянии и речь у пророка.

«Воздаждь рабу... и живи мя», раба Твоего, это, конечно, то же. У человека не одна жизнь, а три: плотская, душевная и духовная. Над всеми ими высится сознание разумно-свободное. Когда дух, пробуждается действием Духа Божия, тогда человек сознанием и свободою переходит в дух или на сторону духа и закрепляет пребывание в этом чине жизни обетом в крещении или покаянии, говоря в первом: «Отрицаюся сатаны и всех дел его и сочетаваюся Христу Господу», и во втором: «Согрешил, не буду». В изображаемом пророком состоянии душа замерла, не видно движений духовной жизни; но сознание с свободою сокровенным действием совести держится на стороне духа. Они исповедуют себя рабами Господа и помышления не имеют выступить из этого чина или переступить за черту его к противникам: только не видят под собою обычных проявлений жизни по Богу. Эта внутренняя верность Господу и дает им дерзновение вопиять ко Господу: «оживи», и питать надежду, что оживит.

Состояние омертвения души иначе называется состоянием нечувствия. Ничем ее не расшевелишь: и благое ее не привлекает, и страшное не страшит. Как же быть? — Терпеть и молиться, исповедуя свою немощь.

Это состояние есть точное изображение на опыте того, что есть человек сам по себе, без действия благодати. Отстранилась немного благодать, и человек стал никуда негож. Затем это так и делается, чтобы человек потверже заучил и никогда не забывал, что и тогда, как он бывает в добром состоянии, сам по себе все никуда негож, и если является имеющим нечто, то все-таки то не его, а придано ему со вне, хотя и так, что навсегда может остаться в нем, если не впадет в грех присвоения чужого.

«И сохраню словеса...» и тут не перестает он хранить их, но бессердечно, как машина, — как машина стоит на молитве, как машина исполняет и другие дела заповедей, какие встречаются. Для состояний подобного рода закон такой: никак ни в чем не отступай от заведенных порядков; терпи и молись. Перетерпишь — придет опять оживление от Господа, и начнешь опять хранить словеса Божий, но уже не как машина, а как живое лицо, от сердца, по охотным начинаниям, с охотным и приятным трудом в исполнении их.