Что такое храм? По слову Самого Господа, это дом молитвы и дом Отца Небесного (см.: Мф. 21:13; Мк. 11:17; Лк. 19:46; Ин. 2:16). Это - Его место (см.: Ис. 56:5; 3 Цар. 8:29), выделенное для сего на земле, где мы, постоянно изменяющие Ему и в жизни своей, так сказать, уходящие от Него, приходим к Нему и предстоим пред лицом Его, вознося уже к Нему свое сердце (ср.: Имамы ко Господу) и принося свои молитвы. Спрашивается: будет ли нужда в таком храме там на небе? И конечно, мы должны сказать: нет, так как весь город святой, без единого пятна, без единого, говоря по-земному, аршина или вершка, будет всецело Его местом, Его скинией - жилищем, общим у Него с возлюбленными чадами Его. Нет, больше того: «Он Сам - и храм святых, и обитатель, по обещанию, в них живущий и ходящий (см.: 2 Кор. 6:ι6)»’. Точно так же и солнце, и луна, вообще светила небесные, нужны нам теперь для освещения, потому что без них земля наша и все мы сами окутаны были бы непроницаемым мраком. Но какая нужда в них там, где вечно сияет Солнце Правды - Христос Бог наш и вся Троица?! Знаем мы из видений святых (например, преп. Серафима), что уже для наших чувственных глаз при свете сияния Божественного самый свет солнечный бывает как свет слабого светильника, желтоватый, а не ярко-светлый; но ведь это - лишь приспособление к нашей немощи, лишь отражение того высшего и истинного, духовно-небесного, света. Там же, в горнем будущем Иерусалиме, слава Божия осветит его в истинной своей природе, в той степени яркости и силы, которых мы теперь и представить не можем. И митр. Филарет даже в добавочных словах Апокалипсиса: и светильник его Агнец - видит указание на «некоторое снисхождение и умерение света неприступного», ибо «сие совершает там, - говорит он, - открытый свет Богочеловека Иисуса, Который Своим человечеством низводит и умеряет свет Божества, а Своим Божеством просвещает и блаженно- творит человечество» (из слова на освящении градо-клинского соборного храма).

Стих 24-й указанием своим, что во свете этом будут ходить спасенные народы, еще раз подтверждает светлую нашу надежду на то, что не только нарочитые угодники Божии - ведомые святые Ею, но и великое множество вообще не изменивших Ему христиан тем или другим путем, рано или поздно, сразу ли после телесной смерти или и после известного срока пребывания в преисподней, по молитвам Церкви о них, но все спасутся, кроме лишь тех, кои повинны грехом богопротивления и упорного и сознательного закоснения.

Еще одна особенность данного места заключается в том, что дважды здесь сказано о том, что принесена будет туда, в горний Иерусалим, в Церковь торжествующую, слава и честь сначала царей земных, затем и самых народов. Конечно, усугубление это не случайно и призывает нас глубже вдуматься в него.

Несомненно, что разумеется здесь не земная наша слава, знакомого хорошо всем нам типа, не триумфы, не популярность, не памятники рукотворные. Недаром ведь Господь в похвалу своим апостолам ставил их отвержение миром: Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир (Ин. 15:19). И о Себе, мы знаем, Господь сказал: Славы от человек не приемлю (Ин. 5:41), и это является законом и для нас. И понятно почему: ведь слава эта - дым, мираж, видимость одна. И в то же время слава эта - поблажка эгоизму и гордости человеческой, т.е. определенная помеха для спасения. И наконец, эта слава всегда связана с человекоугодием, а знаем мы слово апостольское: Аще бо бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был (Гал. 1:10). Нет, неоспоримо, что Богу принести можно лишь то, что действительно ценно и прочно, только то, что является правдой и подлинною честью для христианина. Мы знаем славу ап. Павла; и сам он писал, что соблюдается ему венец правды, который воздаст ему в день он Господь, Праведный Судия (2 Тим. 4:8)*. Итак, венец этот, явная и заслуженная у апостола подвигом добрым слава будет ему воздана Самим Христом; и несомненно, она-то и относится в первую очередь к той славе, которую «принесут с собою» в Новый Иерусалим «победившие» обитатели его. Туда же будут принесены венцы мучеников и мучениц, нимбы мужей богоносных, величие патриархов, христоподобная прославлен- ность истинных пастырей, начиная с вселенских церковных светил. И не должны ли мы в этом случае в первую очередь отнести к приносящим честь свою туда царям опять-таки апостолов Христовых, тех, кто воссядет на Небесных престолах (значит - как цари) и в самом славном Втором пришествии Его?! Так, с полными руками предстанут туда как щедрые дарители на земле все те, кто собирал себе, в подвигах добродетели христианской, сокровищницу на небеси. А среди них, конечно, и внешне царствовавшие здесь - так, как Константин Великий и Равноапостольный Владимир или Александр Невский, сумевшие самое царственное служение свое сделать разновидностью все того же великого и совершеннейшего подвига христианского. Честь же и слава народов (отдельно) указывается здесь, можно думать, потому, что ведь и у каждого народа есть свой собственный тип, и именно тип духовный, положительный или отрицательный - в зависимости не только от постановки исторической жизни, но и проникающих данную нацию стремлений. И вот земная, по типу, слава их также проходит с шумом, ибо и при большом, внешнем треске ее она, рождаясь в пустоте и от пустоты, впусте и проходит. Но есть и иная слава в них - слава общенародного доброделания, народных заслуг (как высмеиваемые теперь пошлостью человеческой подвиги любви христианской в освобождении братьев-славян русскою кровью). Та слава, несомненно, воспомянется пред Богом и пойдет и в вечный Небесный Иерусалим. Недаром обреченная на гибель Сербия такою благодарною памятью прославляет царя-мученика за спасение свое.

Ворота его не будут запираться... Нужно себе представить, чем являлось это запиранье ворот в те времена, когда в них была реальная нужда и порождений ею всеобщий исторический обычай. Это - постоянное ожидание врагов и опасности; это - наглядное выражение давящей стесненности, ограниченности, невозможности выйти на ширь, простор и свободу. И вот то же самое, говорят нам люди духовного опыта, бываети в самочувствии грешника, которого сковал и оседлал порок и у которого даже на глаза от предрассудков и пристрастий порочных налегли и не дают видеть по сторонам неустранимые шоры. А там, в небесных обителях, напротив, вечная свобода, необъятная ширь и простор; там - бесконечные горизонты и возможности для всякого жизненного развития, для утоления всех запросов, всех стремлений, всякой деятельности нашего богоподобного духа. «День же будет там, а не ночь, потому что ночь определится для грешников», - добавляет св. Андрей Кесарийский.

Стих 27: И снова подчеркивается, что войдут в этот великий и святой Божий город только те, кто этого достоин, - которые записаны у Агнца в книгу жизни, и этим еще раз отстраняется заблуждение всех тех, которые хотели бы ввести туда и диавола, и диаволоподобных богопротивников из нашего человеческого рода. Совершенно ясная и прямо необходимая по соображениям здравого разума истина эта еще более отчетливо и точно утверждается здесь и по самому тексту в прямом приложении ко всему этому разряду грешащих: И не войдет в него (в Иерусалим) ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи. Можно ли еще отчетливей и лучше обозначить этот, недопускаемый к блаженству, сознательно беззаконный тип?! Не .просто ведь сказано: грешащие ложью и подобными видами греха или даже мерзости нравственной. Нет: оттенено - преданные мерзости, преданные - значит, сердце свое отдавшие мерзости лжи, и именно потому, что по природе, по типу своему духовно-нравственному, они уже навеки выявили в себе эти отрицающие свет мрак и тьму, эту нечистоту как таковую. И тогда - действительно, как мы уже и приводили: Кое общение свету со тьмой; Христу с велиаром?.. (См.: 2 Кор. 6:14-15.)

Источник

Димитрий (Вознесенский) архиеп. Апокалипсис в перспективе ХХ-го века. М.: ПСТГУ, 2009.- С. 341-346

Толкования. Откровение ап. Иоанна Богослова, Глава 21, стих 27