Евангелие от Иоанна, Глава 4, стих 20. Толкования стиха

...она обращается к Нему за разрешением вопроса, наиболее в то время мучившего самарян в их взаимоотношениях с иудеями: кто прав в споре о месте поклонения Богу, самаряне ли, которые, следуя своим отцам, построившим храм на горе Гаризим, приносили поклонение Богу на этой горе, или иудеи, которые утверждали, что поклоняться Богу можно только в Иерусалиме. Избрав для поклонения Богу гору Гаризим, самаряне основывались на повелении Моисея во Втор. 11 произнести благословение на этой горе. И хотя их храм, воздвигнутый на этой горе, был разрушен Иоанном Гирканом еще в 130 г. до Р.Хр., они продолжали совершать там жертвоприношения.

Самарянка, думая, что перед ней пророк, начинает говорить с Ним — не о себе, не о своем семейном положении, не о том презрении людей, которое она, без сомнения, чувствует. Нет, она говорит о вере. Обращаясь к Иисусу, женщина говорит, что иудеи поклоняются Богу в Иерусалиме, а они, самаряне, — на этой горе (имеется в виду гора Гаризим). А как и где нужно правильно поклоняться Богу?

Видите ли каковы вместе смирение и любовь к Истине у этой женщины? — Ибо она говорит: "Отцы наши в горе сей поклонишася: и вы глаголете, яко во Иерусалиме есть место, идеже кланятися подобает". Видите ли, что составляло заботу ее мыслей и каковое она имела познание Писания? — Много ли теперь по рождению верных и Церковью воскормленных, которые знают так Писание, как знала Самарянка, а именно: что Отцы наши, т.е. Иаков и от него происходящие Патриархи на горе сей покланялись Богу? Таковое знание и тщание в изучении Богодохновенного Писания, принимая которое как благоухание аромата, Христос с удовольствием продолжает беседовать с Самарянкой; потому что как если на угли положишь что-нибудь ароматное, ты привлечешь и удержишь приходящих, а если — нечто зловонное и неприглядное, то оттолкнешь их и отвратишь, так и относительно помыслов: если возымеешь священную заботу и тщание о них, сделаешь себя достойным Божественного посещения (Эпископис Фиас): потому что это-то и есть благоухание аромата, которое Господь обоняет; если же будешь питать дурные и грязные и земные помыслы, то будешь далек от Божественной неги, сделав себя, увы, достойным того, чтобы Бог отвратился от тебя! "Яко не пребудут беззаконницы пред очима Твоими" (Пс. 5:6), говорит Богу Псалмопевец. Потому что когда Закон предписывает: помнить во всем Господа Бога, сидя и ходя, и лежа и вставая (парафр. Втор. 6:7), и Евангелие говорит: испытайте Писания, и в них обрящете живот вечный (парафр. Ин. 5:39), и Апостол увещевает, говоря: "Непрестанно молитеся" (1 Фес. 5:17), — то и задерживающий свой ум в земных помыслах, конечно, является преступником, а не тем ли более тот, кто погрязает в дурных и грязных? Но когда Отцы наши покланялись Богу на сей горе? — Тогда, когда Патриарх Иаков, убегая от ненавидящего его по зависти родного брата Исава, и послушествуя советам Отца своего, ушел в Месопотамию, и когда возвратился сюда с женами и детьми; потому что при возвращении он раскинул шатры около того места, где Господь говорил с Самарянкой; после же происшествия с Диной и истребления Сихемлян, Бог, как написано в книге Бытия, сказал Иакову: "Востав взыди в Вефиль, и сотвори тамо жертвенник Богу, явльшемуся тебе, егда бежал еси от лица Исава брата твоего" (Быт. 35:1). И после этого слова, переселившись, Иаков взошел на лежащую подле гору и устроил, говорится, там жертвенник, и назвал это место "Вефиль", потому что тут явился ему Бог; посему-то Самарянка и говорит, что "Отцы наши на горе сей покланялись", опираясь на древних оных людей, потому что относительно Иерусалимского Храма законы были вынесены позднее. И поскольку это место Иаковом было названо "Домом Божиим", потому что именно "Вефиль" и обозначает в переводе, то она спрашивает, горячо желая узнать: почему более не здесь, но в Иерусалиме, говорят, находится "Дом Божий", и в нем установлено приносить жертвы и покланяться Богу.

Отцами назвала Авраама и Исаака, потому что древнее предание говорит, что на этой горе Авраам приносил во всесожжение Богу Исаака; или – отцами назвала Иакова и его сыновей, так как Иаков поставил там жертвенник и поклонился Богу... Женщина предложила этот вопрос, думая, что учение самарян лучше сравнительно с иудейским и что место этой горы более заслуживает почитания, чем гора, на которой построен Иерусалим. Иисус Христос сначала отнимает первенство у того и другого места, так как в скором времени прекратится богослужение на том и другом, затем отдает предпочтение иудеям, а потом открывает учение об истинном Богопочтении.

  «Отцы наши поклонялись на сей горе». Это сказала об Иакове и его сыновьях, потому что они поклонялись на горе Сихемской, или в Вефиле, или на горе Симгриацин*. *Так в армянских рукописях выражено название горы Гаризим.

Стих 20. Поклонение Богу — привязываемое Самарянами к горе Гаризин, на которой некогда стоял их храм, где когда-то Моисей повелел произносить благословения на народ Божий (Втор. 27:12), где Иаков неоднократно поклонялся, живя на поле, купленном у сынов Еммора (Быт. 33:20), где сам Авраам некогда поставил жертвенник Богу — это поклонение казалось им более правильным, чем Иудейское в Иерусалиме, где был поставлен храм Соломонов — произведение не древних отцов, а богатаго Царя, даже не совсем благочестиваго. Иисус Христос, оправдывая предпочтительно поклонение Иудеев в Иерусалиме уже тем, что даже Мессия должен прийти из народа Иудейскаго, а не Самарянскаго, и должен явиться в храме Иерусалимском, указывает Самарянке, что грядет час и ныне есть, когда истинные поклонники будут поклоняться Богу не в Иерусалимском храме и не на какой-либо горе, а на всяком месте: потому что Бог есть Дух, и поклоняться Ему нужно духом и истиною. Благословлять Господа душею, как учит Псалмопевец, должно на всяком месте владычествия Его (Пс. 102:22). Само это поклонение не должно быть привязано исключительно к каким-либо внешним условиям и обрядам, как у Иудеев, и не должно быть только одним наружным, но должно быть вместе и духовным — внутренним, и телесным — внешним: потому что человек состоит из тела и души, а следовательно и Бога должен прославлять телом и душею, которыя он получил от Бога (1 Кор. 6:20). Но при этом, как духовное — или внутреннее — поклонение должно сопровождаться внешними действиями, телесным поклонением — так и внешнее поклонение Богу должно выражать действительное духовное состояние и молитвенное настроение молящагося и вполне согласовываться с внутренним благоговейным настроением души, должно выражать это настроение, а не заменять его. Поклоняясь Богу, человек должен всегда помнить, что Бог, как Дух чистейший и святейший, истинный и правый, близок к духу человека только тогда, когда и дух человека чист и чужд всякой лжи, притворства и всякой греховной нечистоты. Человек должен твёрдо хранить в сердце, что Бог, как Дух всеведущий и вездесущий, узрит и осудит всякое лицемерие, неискренность и самомненье — и всякую гордость и неправду отвергнет. И потому поклонение человека Богу, рождаясь в глубине духа Человеческаго, истекая из сердца чистаго и смиреннаго, должно быть воплем души человека к Богу, обращением сына к отцу, должно отличаться искреннею верою и благоговением, сыновнею любовию и всецелою преданностию воле Божией — только такое поклонение Богу есть истинное и Богоугодное; только таких поклонников Бог и молитвы их исполняет.

Но как только возымела о Нем такое понятие, уже ни о чем житейском не спрашивает Его: ни о телесном здравии, ни об имении или богатстве, но тотчас — о догматах. Что она говорит? «Отцы наши поклонялись на этой горе», разумея Авраама и его детей; здесь, как сказывают, он приносил в жертву сына своего; «а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме». Видишь ли, как она стала возвышеннее в своих мыслях? Та, которая заботилась только об утолении жажды, уже вопрошает о догматах... Итак, устыдимся же мы и будем краснеть. Жена, имевшая пять мужей и притом самарянка, показывает такое тщание относительно догматов, и ни время дня, ни то, что она пришла за другим делом, и ничто иное не отвлекает ее от желания познать их: мы же не только не спрашивает о догматах, но во всем поступаем без внимания и как случится. Поэтому и все у нас в пренебрежении. Кто из вас, скажите мне, находясь дома, берет в руки христианскую книгу, вникает в ее содержание и испытывает Писание? Никто не может этого сказать о себе. Шашки и игральные кости можно найти у весьма многих, а книги ни у кого, или у немногих, да и те занимаются ими не более таких, которые вовсе их не имеют, связывая и навсегда отлагая их в шкафы; вся забота у них только о тонкости кожи (на которой писаны книги), о красоте письма, а не о чтении. Да и приобретаются книги не для пользы, а для того, чтобы выказать этим свое богатство и похвастать. До такой крайности доходит тщеславие! Я не слышу, чтобы кто–нибудь похвалился тем, что знает содержащееся в книгах, а слышу, как хвалятся тем, что книги их написаны золотыми буквами. Скажи мне, какая от этого польза? Не для того дано Писание, чтобы мы имели его в книгах, но чтобы начертывали его в сердцах наших. Заключать заповеди только в письменах, — такого рода стяжание их свойственно только иудейскому тщеславию; а нам и вначале дан закон не так, но — на плотяных скрижалях сердца (2 Кор. 3:3). Говоря это, я не препятствую приобретать книги; напротив, хвалю это и даже прошу об этом; желаю только, чтобы из книг слова и мысли переходили в нашу душу и она, усвояя разум письмен, таким образом очищалась. Если диавол не дерзает проникнуть в том доме, где есть Евангелие, тем более души, усвоившей себе мысли Писания, не коснется и не нападет ни бес, ни грех. Итак, освяти твою душу, освяти и тело, имея всегда Св. Писание и на устах и в сердце. Если срамословие оскверняет нас и вызывает бесов, то очевидно, что духовное чтение освящает и привлекает благодать Духа. Писания суть божественные песнопения. Станем же воспевать их в себе и из них приготовим врачевство против недугов душевных. Если бы мы знали важность читаемого, то и слушали бы с большей ревностью. Это я всегда говорю и не перестану говорить. Не странно ли, что бывающие на зрелищах пересказывают друг другу о именах возниц и плясунов, их происхождении, отчизне, роде занятий, тщательно также рассказывают о достоинстве и недостатках коней; а собирающиеся здесь не знают ничего, что здесь происходит, даже не знают и числа книг священных? Если ты гоняешься за тем для удовольствия, то я покажу тебе, что здесь удовольствия гораздо больше. Что приятнее, скажи мне, что удивительнее: видеть ли, как человек борется с человеком, или — как человек сражается с диаволом, как плотское существо состязается с безплотной силой и одолевает ее? Вот на эти–то борьбы надобно смотреть; им и подражать похвально и полезно, и подражая, можно быть увенчанным, а не на те борьбы смотреть, в которых соревнование наносит стыд подражателю. На ту борьбу ты смотришь вместе с бесами, а на эту — с ангелами и с самим Господом ангелов. Скажи мне, если бы тебе дозволено было сидеть с владыками и царями, смотреть, и вместе с ними наслаждаться зрелищем, не почел ли бы ты этого величайшею для себя честью? А здесь, вместе с Царем ангелов созерцая и видя, как диавол, схваченный за хребет, все усилия употребляет, чтобы одолеть, но нисколько не осиливает, ты не спешишь на такое зрелище? Да как это сделать, — скажешь ты? Имей в руках книгу (Св. Писания). В ней ты увидишь и место борьбы, и длинноту бега, и нападение диавола, и искусство праведника. Смотря на эту брань, и сам научишься бороться и освободишь себя от бесов. А то, что совершается на мирских представлениях, есть торжество бесов, а не зрелище подвигов человеческих. Если не позволительно входить в капище идольское, тем более — ходить на праздник сатанинский. Говорить и наскучать вам об этом я не перестану, пока не увижу исправления, — говорить это мне «не тягостно, а для вас назидательно» (Флп. 3:1). Не оскорбляйтесь моим увещанием; если кому надобно оскорбляться, то мне, часто говорящему и не видящему послушания, а не вам, всегда об этом слышащим и никогда не слушающимся. Но да не будет, чтобы вы постоянно были обвиняемы в этом; да избавитесь от этого стыда, и удостоившись духовного зрелища, да сподобитесь будущей славы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь. * * * Она спросила Его по вопросу, занимавшему иудеев и самарян, так как самаряне имели поклонение около теперь называемого Неаполя, а иудеи в Иерусалиме. Спросила она: «Господи, Отцы наши поклонялись на этой горе; как говорят иудеи, что в Иерусалиме должно поклоняться?». Смотри: душа любознательная, жена жалкая, но высокая в силе. Она вышла почерпнуть воды, и почерпает из источника. «Самаряне поклоняются здесь, иудеи в Иерусалиме: разреши вопрос!»
* * * Блудница ведет речь о предметах веры; убедившись, что она беседует с пророком, она не спрашивает Его ни о чем житейском. Исповедала Его Господом, но не просит у Него богатства. «Господи! вижу, что Ты пророк». Исповедала Господом, но не спрашивает ни о чем, кроме учения отеческого. «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме». [На этой горе Сомор Авраам собственного сына Исаака принес в жертву Богу, а в Иерусалиме Иаков, на пути в Месопотамию к Лавану сириянину, видел во сне лестницу, восходящую от земли до неба, и боролся с Богом, почему и говорил: «Бог Всемогущий явился мне в Лузе» (Быт. 48:3). Поэтому самарянка касается учения и говорит: «Господи! вижу, что Ты пророк. Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме»

Приняв Господа за действительного пророка и иудея, она весьма похваляется (пред Ним) отечественными обычаями и утверждает, что самаряне думают правильнее иудеев. Иудеи, держась еще грубых представлений о Божественной и бестелесной Природе, утверждали, что Богу всяческих надлежит поклоняться в одном только Иерусалиме или на соседнем ему Сионе (холме), как будто бы совершенно вся неизреченная и необъятная Природа почивала там и могла быть заключаема в рукотворных храмах. Посему и изобличались за это гласом пророков как весьма неразумные, так как Бог говорил: «небо Мне престол, земля же подножие ног Моих: какой дом созиждете Мне, говорит Господь, или какое место упокоения Моего?» (Деян. 7 из Ис. 66:1). Но и самаряне, в свою очередь, недалеко отстояли от неразумия иудеев, будучи соседями их как по стране, так и по невежеству, ибо думали, что должно возносить молитвы и воздавать поклонение Богу на так называемой горе Гаризин, за что также не избегали справедливого осмеяния. Впрочем, и у них был предлог для этого неразумного мнения, а именно тот, что на горе Гаризин было дано благословение, как об этом написано во Второзаконии (Втор. 27:12). Вот об этом-то предмете женщина и предлагает Спасителю вопрос, как некую важную и труднорешимую задачу, говоря так: «отцы наши на горе сей совершали поклонение» и прочее.

προσεκΰνησαν aor. ind. act. от προσκυνέω поклоняться. Aor. рассматривает весь процесс поклонения с момента появления самарянского храма или религии как одно единое действие προσκυνείν praes. act. inf. Inf. как дополнение к основному гл. δει praes. ind. act. необходимо. R.J.Bull, "An Archaeological Context of Understanding John 4, 20", BA 38 (1975): 54-59. Различное местоположение мест поклонения было основным различием между иудеями и самарянами. По поводу основ этого в ВЗ см. Otto Betz, '"То Worship God in Spirit and Truth', Reflections on John 4, 20-26", Standing before God: Studies on Prayer in Scripture and Tradition with Essays: Festschrift John M.Oesterreicher, KTAV, 1981, 53-72.

Гора Гаризим, на которой самаряне поклонялись Богу и которую они считали таким же святым местом, как иудеи — Иерусалим, была хорошо видна от колодца Иакова. Говоря о поклонении отцов, самарянка использует прошедшее время, потому что остро ощущает национальную рознь между самарянами и иудеями: около двух столетий назад иудейский царь уничтожил самарянский храм на этой горе, и он с тех пор лежал в руинах. Самаряне надсмехались над святым местом иудеев и однажды, под покровом ночи, даже пытались осквернить Иерусалимский храм. Иудеи, в свою очередь, высмеивали самарянскую святыню — гору Гаризим — и даже строили многие из своих "синагог таким образом, чтобы молящиеся могли обращаться лицом к Иерусалиму.

Отцы наши поклонялись и пр.: уверовав, что говорящий с нею — пророк, чрезвычайный посланник Божий, она вдруг прерывает речь о себе и обращается к другому вопросу, жгучему вопросу времени, так давно разделявшему самарян и иудеев. Как видно, несмотря на её не очень чистую жизнь, она была не чужда религиозных интересов, она ожидает Мессии и надеется, что Он разрешит всякие вопросы. Что же удивительного, если в настоящем положении мысли её получили высший полет, и она, веруя видеть пред собой пророка, надеется получить от него какое-либо разрешение так занимавших тогда всякого вопросов. И — главного вопроса, составлявшего существенный пункт недоразумения двух народов — одного, к которому принадлежит она сама, и другого, к которому принадлежит её собеседник, вопроса о месте истинного богопочтения? Отцы наши: так как этому выражению противопоставляется далее слово вы, то под ним надобно разуметь самарянских старейшин и учителей народных первых времён после образования секты самарянской, которые избрали гору Гаризин местом для своего общественного богослужения и построили на ней во времена Неемии свой особый храм для сего. Этот храм лет с небольшим за 100 до Р. Хр. был разрушен Иоанном Гирканом, но гора всё же оставалась священным местом. — Поклонялись: совершали общественное богослужение. — На этой горе: т. е. на горе Гаризин, между которой и горой Гевалом в долине лежал Сихем (Сихарь), и которую от колодца Иаковлева видно, так что женщина при этих словах, может быть, перстом указывала на гору, где вместо прежнего храма видна была теперь синагога. — А вы (иудеи, ср. Ин. 4:9) говорите, что место и пр.: самаряне, избрав эту гору местом своего поклонения, основывались, по-видимому, на законе и древних примерах. Моисей в своём законе повелел с горы Гаризин произносить благословение на народ (Втор. 11:29); по самаританскому Пятикнижию, на этой же горе (а не на Гевале, как читается в общеупотребительных списках Пятикнижия) Моисей повелел воздвигнуть алтарь для жертвоприношений Иегове (Втор. 27:4); здесь создавали жертвенники Богу патриархи Авраам и Иаков (Быт. 12:6-7; Быт. 13:4; Быт. 33:19—20). Между тем об Иерусалиме как месте общественного богослужения в законе Моисеевом нигде не упоминается; посему самаряне считали себя правыми, считая Гаризин местом богопочтения. Но по особенному откровению Божию местом, где должен быть построен единственный храм единому истинному Богу, избран после Иерусалим, и здесь храм был построен по воле Божией (2 Цар. 7:2-3, 13; 3 Цар. 5:5, 12; 3 Цар. 8:15—22), предъявленной ещё также законе Моисеевом (Втор. 12:5, 11). Самаряне, принимая одно только Пятикнижие Моисеево и отвергая все другие книги священные со всеми содержащимися в них откровениями, были не правы, не признавая Иерусалим единственным избранным от Бога местом богопочтения, а между тем основывались, по-видимому, на законе и примерах. Так как по закону Моисееву для общественного богопочтения назначалось только одно место во всей Палестине, то между самарянами и иудеями возникло и развилось резкое противоречие относительно сего; этот вопрос был горячим вопросом того времени, и вот этот-то вопрос Самарянка предлагает на разрешение своего собеседника, признанного ею за пророка.

Споры о месте поклонения Богу велись между самарянами и иудеями постоянно. Что Богу угоднее: чтобы люди поклонялись Ему на горе Самарянской или в Иерусалиме? Кто является истинным поклонником и истинным богомольцем: тот, кто поклоняется и молится Ему здесь, или тот, кто поклоняется и молится там? Отцы наши поклонялись на этой горе. Женщина не говорит: "мы", но отцы наши, чтобы этим как бы придать большую важность горе сей и более убедительно оправдать современных ей самарян. Она словно хочет сказать: не мы избрали эту гору для поклонения Богу, но отцы наши, которые были больше нас и ближе к Богу, чем мы. И теперь, как и ранее, Господь не отвечает женщине на ее вопрос ни да, ни нет. Он продолжает будить ее душу и возносить ее все выше и выше.

Из этих слов следует расхождение между самарянами и иудеями относительно того, где для тех и других было святое место, ибо самаряне, считая святой гору, называемую Гаризим, поклонялись Богу на ней, —о ней вспоминает Моисей во Второзаконии, говоря так: И заповедал Моисей народу в тот день, говоря: перейдя Иордан, они остановятся, чтобы благословлять Бога на горе Гаризим (Втор. 27:11-12). Иудеи же, считая божественным и близким Богу Сион, думают, что это место избрано Отцом всех, и поэтому, как они говорят, на нем Соломоном воздвигнут храм, и все служение левитское и священническое там совершается. В соответствии с этими предположениями каждый народ считает, что на той или на другой горе поклонялись Богу отцы.

Вместе с тем, ей, по-видимому, стало стыдно перед таким мужем, которого она называет даже пророком, как бы припоминая о том пророке, пришествие которого было предвозвещено Моисеем (Втор. 18:18). Поэтому она хочет поскорее отвлечь разговор от своей личности, от ее неодобрительного поведения, и обращается ко Христу с вопросом общерелигиозного значения. Может быть, ей и на самом деле не были чужды патриотические чувства. Как бы то ни было, она желает знать от пророка, который, конечно, думает она, скажет ей всю правду, — где находится угодное Богу место поклонения или богослужения. Отцы самарян, т. е., так думает самарянка — патриархи: Ной, ковчег которого остановился, по верованиям самарян, на горе Гаризине, Авраам, Исаак и Иаков, которые также на этой горе приносили жертвы, — все кланялись именно на этой горе. Здесь сравнительно недавно стоял еще и храм самарянский, разрушенный незадолго до Р. X. иудейским вождем Иоанном Гирканом. Между тем, иудеи утверждали, что поклонение Богу возможно только в Иерусалиме.

О чем же спрашивает? "Отцы наши поклонялись на этой горе". Говорит это об Аврааме и его преемниках. Ибо здесь, говорят, Исаак принесен им на жертву. Как же, говорит, вы говорите, что должно поклоняться в Иерусалиме? Видишь ли, как она стала выше? Незадолго пред этим она заботилась о том, чтобы не мучиться жаждою, а теперь спрашивает об учении (догматах).

Ст. 19, 20. «Ты пророк», восклицает жена, пораженная Его прозрением в свою прошлую и настоящую жизнь. Не останавливаясь на своей жизни, которой нечистоту чувствует теперь, она ищет у великого Пророка решения вопросу, занимавшему всех её соотечественников: с решением вопроса общего, чувствует она, соединено решение и вопроса о частной её жизни. Она ищет истины нужной для всех, а не для нее одной: где надобно поклоняться Богу, на горе ли уважаемой самарянами, или в храме иерусалимском? «Видишь ли, как она стала возвышеннее в своих мыслях? Та, которая заботилась только об утолении жажды, уже вопрошает о догматах» (Златоуст). Что касается до спора между самарянами и иудеями, занимающего самарянку: то первые преимущество своего места поклонения (храм их был разрушен и на его месте оставался только жертвенник) основывали на том, что на месте служения самарянского Авраам и Исаак создали жертвенники Быт. 12:6, 7; 13, 4; 33, 18 – 20; и что на горе Гаризиме по закону произносились благословения, а на горе Гевал – проклятия Втор. 11:26 сл. 13, 4; 27, 11 сл.; напротив иудеи утверждали, что благословения произносились на горе Гевал, а не на Гаризиме Исх. 20:25; 27, 4 сл.; Нав. 8:30; а потом Бог избрал местом поклонения Иерусалим Пс. 76:3; 1 Пар. 17:12; 22, 1. 6; 3 Цар. 8:16, 48.