Псалтирь, Глава 4, стих 2. Толкования стиха

Когда я воззвал, Бог правды моей услышал меня  (Пс. 4:1). Когда я воззвал, Бог услышал меня, говорит псалмопевец, от которого праведность моя. В скорби Ты расширил меня. Ты вывел меня из печалей печали на широкий путь радости. Ибо скорбь и теснота — каждой душе человека, делающего зло.  (Рим. 2:9) А кто говорит: радуемся скорбям, зная, что скорбь производит терпение; вплоть до того, что он говорит: «Потому что любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам»; у него нет стеснений в сердце, они внешне налагаются на него гонителями его. Теперь изменение лица, ибо от третьего лица, где он говорит: «Он услышал», он сразу переходит ко второму лицу, где он говорит: «Ты расширил меня»; если это не делается ради разнообразия и благодати, то странно, почему псалмопевец сначала хочет объявить людям, что он был услышан, а затем обратиться к Тому, кто услышал его. Разве что, когда он заявил, как его услышали, в этом самом расширении сердца он предпочел говорить с Богом; чтобы он мог даже таким образом показать, что значит быть расширенным в сердце, то есть иметь Бога, уже излившегося в сердце, с которым он мог бы поддерживать внутреннюю беседу. Это правильно понимается как сказанное от лица того, кто, уверовав во Христа, был просвещен; но в отношении самого Господа Человека, которого взяла Премудрость Божия, я не вижу, как это может подойти. Ибо Оно никогда не оставляло Его. Но как сама Его молитва против беды является признаком скорее нашей немощи, так и о внезапном расширении сердца может говорить тот же Господь за Своих верных, которых Он олицетворял и, когда говорил: «Я алкал, а вы дали». Мне нет мяса; Я жаждал, и вы не напоили Меня,  (Мф. 25:42) и так далее. Поэтому и здесь Он может сказать: Ты расширил меня, как одного из меньших Его, поддерживая беседу с Богом, Чью любовь Он излил в сердце Свое Духом Святым, данным нам.  (Рим. 5:5)  Помилуй меня и услышь молитву мою. Почему он снова спрашивает, когда уже заявил, что его услышали и расширили? Это ради нас, о которых сказано:Но если мы надеемся на то, чего не видим, то ждем терпеливо;  (Рим. 8:25) Или для того, чтобы уверовавший в начатое мог совершиться?

Пятый стих восьмистишия: И ходил я в ШИРОТЕ, ИБО ЗАПОВЕДИ ТВОИ ВЗЫСКАЛ (Пс. 118.45). Кто шествует по тесному и узкому пути, согласно заповедям, тот ходит в ШИРОТЕ. Поэтому читаем: В тесноте Ты давал мне простор (Пс. 4:2) — и в другом месте: В тесноте призвал я Господа, и Он услышал меня и вывел меня в широте (Пс. 117:5). Ведь мудрый ходит в непорочности своего сердца, и из его источника изобильно изливаются воды на улицы его. Он не заключает свой ум в телесное и земное, но направляет к небесному, чтобы его жительство было на небе. Послушай того, кто не чувствует никакой тесноты: Мы терпим тесноту, но не стеснены (2 Кор. 4:8). Да и как мог быть стеснен тот, чьи уста постоянно были отверсты, чтобы верующим не было тесно? Он объясняет, что значит «ходить в широте»: если даже тело стеснено, то сердце наше расширено. Вам не тесно в нас, но в сердцах ваших тесно (2 Кор. 6:11—12).
Им не могло быть тесно в Павле, в котором пребывали высота премудрости и широта веры. Как могло им быть тесно в том, кто был сосудом вечного избрания?! Однако им было тесно внутри себя, ибо нечестивый стеснен в самом себе, его душат путы собственной злобы. Представь жадного, каждый день расширяющего границы своих имений, выгоняющего соседей. Как тебе кажется, расширяет или, наоборот, стесняет себя тот, кого не выносит сама земля? Сколько бы ни расширял свой дом человек, которому недостаточно того, что имеет, он остается зажат в тесные рамки своего мнения. Но не таков тот, кто может сказать: И ходил я в ШИРОТЕ, добавив также причину: ИБО ЗАПОВЕДИ Твои ВЗЫСКАЛ (Пс. 118.45).

Внегда призвати ми, услыша мя Бог правды моея подобно сказанному: и еще глаголющу та, речет: се приидох (Ис. 58:9). В скорби распространил мя ecи. Не только, говорит, извел меня из тесных обстоятельств, но и помог мне стать на великой широте. Сива и Верзеллий принесли в дар Давиду множество снедей и тканей, когда, спасаясь бегством от Авессалома, пребывал он в пустынях и горах, подобно трем отрокам в пещи и Даниилу среди львов. Когда же знаем причины скорбей и искушений, тогда особенно распространяемся. Но слово «широта» можно объяснять и иначе. Ущедри мя и услыши молитву мою. Поелику сказал, что услышан за правду свою, то и прибегает к щедротам Божиим.

Случаются с каждым, можно сказать, человеком скорби, которые происходят или от клеветы, или от другой какой напасти или несчастья. Такие скорби производят в сердце человека тугу, тесноту сердечную, человек испытывает такое стесненное состояние, что, не зная, чем и как облегчить эту тяжесть на душе, впадает в уныние, иногда предается даже отчаянию; но такое состояние бывает только с теми, кто не обращается с молитвою к Богу. Человек верующий и преданный во всех обстоятельствах жизни своей Промыслу Божию, в молитвах к Богу всегда получает успокоение и утешение. Кто имел великую скорбь и обращался с усердною молитвою к Богу, тот испытал, конечно, и наступавшую после скорби радость в сердце своем. И как скорбь производит тесноту в сердце, так радость производит в нем простор, как бы распространяет его. Радость эта происходит от благодати Божией, наполняющей сердце во время молитвы. Пророк Давид, конечно, испытал все эти состояния духовные и различные скорби, и глубокое сердечное сокрушение в молитве, и облегченное состояние души – радость, наступающую по освобождении от скорбей и напастей. А потому он говорит: «Когда воззвал я, услышал меня Бог правды моей: в тесноте давал Ты мне простор: будь щедр и милостив ко мне, и услышь молитву мою». Но прежде всего о Боге выражается: Бог правды моея. Давид не потому так говорит, чтобы свидетельствовать о своей правде и добродетели, а потому, что он всегда исповедовал праведность Божию, правосудие, на которое он всегда надеялся и которое и наказывало, и оправдывало его, и покровительствовало ему: и таким образом правду Божию он называет правдой своей.

Внегда призвати ми, услыша мя Бог правды моея Смотрите какая скорость: он взывает еще, и уже услышан. Ибо, как говорит в другом месте, «еще глаголющу ти, речеть: се приидох» (Ис. 58:9). Так не многословие склоняет к нам Господа, но чистое расположение души молящегося. Выражение: «Бог правды моея» есть перифраз, употребленный вместо слов: «Бог – меня праведника», меня, который только вследствие несправедливости Авессалома терпит обиды, ибо сам я не обидел его. Подобным образом пророк выражается о себе нередко, называя т. е. себя праведным, также святым и тому подобными наименованиями не из желания конечно похвалиться самим собою, а при сравнении себя с нечестием своих противников. В скорби распространил мя еси Радость именно как бы разширяет душу (т. е. делает ее мягче, нежнее), а скорбь стесняет ее (т. е. сдавливает, препятствует проявлению этой мягкости). Со мною же, говорит пророк, случилось противное; в то время, как постигла меня скорбь, Ты, Боже, сделал меня гораздо великодушнее, так что я даже приказал пощадить самого отцеубийцу – сына. Ущедри мя, и услыши молитву мою Пророк еще более умоляет Бога быть к нему милосердным, и если бы случилось ему снова подвергнуться искушениям да не презрит Господь возносимое им в ту пору моление.

1. Пророк говорит это не для того, чтобы только мы знали, что он был услышан, но чтобы мы научились, как и мы, призывая Бога, можем быть скоро услышаны, и еще прежде окончания молитвы получить просимое. Пророк не сказал: после того, как я призвал, Он услышал меня; но: «Когда я взываю». Так и сам Бог обещал, сказав некогда призывающему Его: «тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» (Ис. 58:9). Подлинно, не обилие слов умоляет Бога, но душа чистая и являющая добрые дела. Вот почему тем людям, которые живут порочно, а надеются умолить Бога обилием слов, смотри, что говорит Он: «и когда вы умножаете моления ваши»: «и когда вы простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои» (Ис. 1:15). Итак, молящемуся, прежде всего, нужно иметь твердую веру, и тогда просимое непременно получится. Потому-то и пророк не просто сказал: «услышь меня», но с прибавлением: «Боже правды моей», выражая свою твердую веру в Бога и то, что он всегда с нею приступал к Нему. Никто пусть не думает, будто он превозносится, когда говорит это. Он говорит это не с тем, чтобы превознести самого себя, но чтобы предложить некоторое наставление и увещание, весьма полезное для всех. Дабы кто–нибудь не сказал: он был услышан, потому что был Давид, а я не буду услышан, потому что я мал и незначителен, — он внушает, что и его Бог слушает не без причины, и тебя не слушает не напрасно и случайно, но всегда Он внимательно смотрит на дела. Если ты имеешь дела, которые могут ходатайствовать за тебя, то ты непременно будешь услышан; и напротив, если ты не имеешь их, то хотя бы ты был Давидом, ты не будешь в состоянии умолить Бога. Как любостяжательные не смотрят ни на достоинство других людей, ни на иное что, а только на их богатство, и, надеясь чрез них сделать все, обращаются к ним одним, — так и у Бога, любящего правду, кто приступает к Нему с нею, тот не отойдет, не получивши ничего, и напротив, кто приступит к нему без нее, или осквернившись противоположными ей пороками, тот, хотя бы просил тысячу раз, не будет иметь никакого успеха, потому что не имеет с собою того, что может умолить Его. Поэтому, если ты хочешь иметь какой-нибудь успех пред Богом, приступай к Нему, взяв с собою правду. Под именем же правды разумей здесь не часть добродетели, но всю добродетель всецело. Так праведен был Иов, имевший всю добродетель человеческую; он был не таков, чтобы от одного порока воздерживаться, а другому предаваться. И мы называем те весы правдивыми, которые всегда одинаковы, которые не только золото могут взвешивать верно, а свинец не верно, но одинаковы по отношению ко всяким веществам; равным образом и меру мы называем правдивою ту, которая всегда одинакова. Так и Иов был праведен, будучи одинаковым во всем. Не в имуществе только он соблюдал эту праведность, но и во всем другом, никогда не преступая меры. Об нем никто не может сказать, что в имуществе он любил справедливость, а в обращении с ближними преступал меру, показывая себя гордым и надменным. Он весьма тщательно избегал и этого, почему и говорил: «если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною; не Он ли, Который создал меня во чреве, создал и его и равно образовал нас в утробе?» (Иов. 31:13, 15). Ведь это величайшая неправда — быть гордым и надменным. 2. Как любостяжательным мы называем того, кто хочет присвоить чужое и не довольствуется своим, так и надменным называем того, кто требует себе от ближнего больше, чем сколько ему следует, кто себя считает достойным всякой чести, а другого бесчестит. А это бывает не от чего другого, как от неправды. Что это действительно от неправды, видно из следующего. Бог создал как тебя, так и его, и все даровал тебе и ему равно и одинаково. Почему же ты отвергаешь его, лишаешь чести, которую даровал ему Бог, не допускаешь его к участию в благах, но все присвояешь себе, и не только в имуществе, но и в чести делаешь его бедным? Бог даровал обоим вам одинаковую природу, удостоил одинаковых преимуществ, одинаково создал, — потому что слова: «сотворим человека» (Быт. 1:26), относятся вообще ко всему роду человеческому. Почему же ты лишаешь его отцовского имущества, приводишь в крайнюю бедность и присвояешь себе принадлежащее всем? Но не таков был блаженный пророк; потому он и говорил с дерзновением: «услышь меня, Боже правды моей». Так и Павел часто ставит себя на вид, не превозносясь и не надмеваясь, но, представляя себя примером для других, напр., когда он говорить: «желаю, чтобы все люди были, как и я», по воздержанию (1 Кор. 7:7). Так и Давид, по требованию обстоятельств, поставляя на вид свое мужество, являвшееся в нем при помощи Божией, говорит, что он и медведей умерщвлял и львов ловил, также не превознося самого себя, — да не будет, — а внушая чрез это доверенность к себе. Но, может быть, скажет кто-нибудь: если я имею правду, то какая нужда и молиться, когда она одна может сделать все, и когда Подающий знает, в чем мы имеем нужду? Нужда потому, что молитва есть немаловажный союз любви к Богу, производит в нас навык собеседования с Ним и руководит к любомудрию. В самом деле, если обращающейся с необыкновенным человеком получает великую пользу от частого с ним обращения, то тем более — постоянно беседующий с Богом. Но мы не знаем, как следует, пользы от молитвы, потому что не внимаем ей со всем усердием и не упражняемся в ней по законам Божиим. Когда мы намереваемся говорить с кем-нибудь из людей, которые выше нас, то приводим в надлежащий порядок и внешний вид свой, и походку, и одежду, и все, и потом уже вступаем в разговор; а когда приступаем к Богу, то зеваем, почесываемся, оборачиваемся во все стороны, бываем небрежны; преклоняем колена, а сами блуждаем (мыслями) по площади. А если бы мы приступали с надлежащим благоговением и как подобает беседовать с Богом, то мы узнали бы, еще прежде получения просимого, сколь великую пользу мы получаем от молитвы. Человек, который научился беседовать с Богом, как подобает беседовать с Богом, делается ангелом: так душа его отрешается от уз плоти, так ум его возвышается и переселяется на небо, так он презирает все житейское, так он становится пред самым престолом царским, хотя бы он был бедным, хотя бы рабом, хотя бы простолюдином, хотя бы неученым. Бог требует не красоты речи и не слов изысканных, но красоты души; и когда она возгласит угодное Ему, то получит все. Видишь ли, какое здесь удобство? У людей, от желающего подойти к кому-нибудь, требуется быть красноречивым, уметь льстить всем окружающим начальника и придумывать много иного, чтобы лучше быть принятым. А здесь не нужно ничего, кроме одной бодрственной души, и нет никакого препятствия приблизиться к Богу. «Разве Я — Бог только вблизи, говорит Господь, а не Бог и вдали?» (Иер. 23:23). Следовательно, от нас зависит быть далеко от Него, а Он всегда находится близко. Но что я говорю: здесь не нужно красноречия? Часто бывает не нужно и голоса. В самом деле, если ты скажешь лишь в сердце своем и призовешь Его, как должно, то Он и тогда скоро услышит тебя. Так Он услышал Моисея; так услышал и Анну (Исх. 14:15; 1 Цар. 1:18). Нет при Нем воина, который бы отгонял приходящих, или копьеносца, который бы оттягивал время и говорил: теперь не время, теперь нельзя войти, приди после; но когда бы ты ни пришел, во время ли обеда, во время ли ужина, в самую ли полночь, Он стоит и слушает; хотя бы ты призвал его на площади, хотя бы на пути, хотя бы в спальне, хотя бы стоя пред начальником в судилище, ничто не препятствуете Ему услышать прошение, если ты призовешь Его, как должно. Нельзя сказать: я боюсь приступить и просить, — мой враг предстоит пред Ним. Здесь нет и этого препятствия, потому что Он не слушает врага и не отвергает твоего прошения, но всегда и постоянно ты можешь беседовать с Ним, и нет к тому никакого затруднения; здесь не нужно, чтобы вводили тебя придверники, домашние распорядители, надзиратели, стражи, или друзья, но когда ты приступишь сам собою, тогда особенно Он и услышит тебя, — тогда, когда ты не будешь просить никого другого. 3. Не столько мы умоляем Бога, прося чрез других, сколько сами от себя. Так как Он желает преданности от нас и делает все, чтобы мы доверяли Ему, то когда видит, что мы делаем это сами от себя, тогда особенно и внимает нам. Так Он поступил и с хананеянкой: когда Петр и Иаков ходатайствовали за нее, то Он не удовлетворил прошению; а когда она сама продолжала просить, то Он скоро даровал ей просимое (Мф. 15:22). Если Он, по-видимому, несколько и медлил, то поступил так не для того, чтобы эта жена ждала, но чтобы она получила больший венец и продолжением просьбы более приблизилась к Нему. Будем же и мы с усердием обращаться к Богу; научимся, как совершать такое обращение. Не нужно ни ходить в музей, ни издерживать деньги, ни нанимать учителей, ораторов или софистов, ни тратить много времени, чтобы научиться такому собеседованию (с Богом); но достаточно только захотеть, и это искусство приобретено. И в этом судилище ты можешь говорить не только за себя самого, но и за многих других. И какая цель этого искусства собеседования? Возношение молитвы. Нужно приступать к Богу с бодрственным умом, сокрушенною душою и с потоками слез, не просить ничего житейского, желать будущего, молить о духовном, не испрашивать зла врагам, никому не помнить зла, исторгать из души своей все страсти, и таким образом, приступать с сердцем сокрушенным и смиренным, оказывать совершенную покорность, изрекать языком своим благословения, не быть причастным ничему порочному, не иметь ничего общего с общим врагом вселенной, т. е. диаволом. Того, кто говорит с царем о других и в то же время имеет общение с его врагами, наказывают даже внешние (гражданские) законы. Поэтому и ты, если хочешь говорить (с Богом) о себе и других, старайся особенно о том, чтобы не иметь ничего общего с общим врагом вселенной. Таким образом, ты будешь праведным; а, будучи праведным, ты будешь услышан, имея правду своею заступницею. «В тесноте Ты давал мне простор», говорит пророк. Не сказал: Ты прекратил скорби, или: Ты избавил от искушений, но: Ты сподобил меня устоять и «давал мне простор». Действительно, мудрость и сила Божии открываются особенно из того, что Он не только прекращает скорби, но и в продолжение их подает великое спокойствие. Это и силу Божию показывает, и впадающих (в искушения) делает более любомудрыми, когда и дается простор, облегчающий скорбную душу, и не прекращается скорбь, возбуждающая его от лености и избавляющая от всякого усыпления. Но как, скажешь, может быть в скорби «давал мне простор»? Так, как было в пещи с тремя отроками, как было в львином рве с Даниилом (Дан. 3:24; Дан. 6:22). Бог тогда не погасил пламени, и однако, сделал, что они были на свободе; не умертвил львов, и однако, сделал, что он был в безопасности; хотя и там в пещи огонь оставался сильно горевшим, и здесь звери оставались зверями, но праведники наслаждались великим спокойствием. Впрочем, можно разуметь «давал мне простор» и иначе, именно: когда душа, огорчаемая искушениями, освобождается от страстей и других многих болезней, тогда она особенно наслаждается спокойствием. Многие, пользуясь благоденствием, предаются безрассуднейшим и мучительным для души их страстям — корыстолюбию, сластолюбию и многим другим порокам; а подвергшись скорби, освобождаются от всего этого и находятся в «просторе». Как страждущие горячкою, если будут удовлетворять своим неуместным пожеланиям, т. е. употреблять в изобилии пищу и вино и тому подобное, то будут чувствовать большее стеснение; а если захотят немного испытать скорбь и потерпеть, то получат великое спокойствие; когда отвергнут то, что производит стеснение, тогда будут наслаждаться совершенным здоровьем, — так бывает и здесь. Ничто обычно не доставляет такого спокойствия, как скорбь, отклоняющая от всех забот житейских. Что было с иудеями, когда они терпели скорби, и когда наслаждались благоденствием? Не больной ли, расслабленной и непостоянной душе свойственно говорить следующее: «сделай нам бога, который бы шел перед нами: с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось» (Исх. 32:1)? И напротив, не любомудрой ли и свободной от житейских страстей душе свойственны те слова, которые они высказывали в молитве во время скорбей и которыми приобретали себе благоволение Божие? И этот самый пророк (Давид), когда благоденствовал, то как страдал, угнетался и мучился порочным пожеланием! А когда подвергался скорби, тогда, вы знаете, каким он наслаждался спокойствием: тогда не воспламенялся в нем огонь (страсти), но всякий такой пламень угасал. Подлинно, ничто не причиняет нам столько страданий, как усилившиеся в душе страсти. Все другие бедствия действуют отвне, а эти рождаются внутри: отсюда и происходит особенно великое мучение. Хотя бы весь мир огорчал нас, но если мы не огорчаем сами себя, то ничто не будет для нас тяжким. Следовательно, от нас зависит — испытывать скорби или не испытывать скорбей. 4. А чтобы ты удостоверился и апостольским изречением, какое происходит «простор» от скорби, послушай самого Павла, который о плодах скорби говорит: «от скорби происходит терпение, от терпения опытность, от опытности надежда, а надежда не постыжает» (Рим. 5:3–5). Видишь ли неизреченный «простор»? Видишь ли пристань веселия? «От скорби происходит терпение». Что может быть спокойнее человека терпеливейшего и могущего легко переносить все? Что может быть сильнее человека опытного? Что может сравниться с происходящею отсюда радостью? Три радостные последствия, говорит апостол, происходят для нас отсюда: терпение, опытность и надежда будущих благ. О них любомудрствует теперь и пророк, когда говорить: «В тесноте Ты давал мне простор». Сказав: «услышь меня», он говорит, в чем он услышан, именно: не касательно имущества, — потому что ничего подобного он не просил, — не в том, чтобы одолеть врагов, — потому что он не просил и этого, — но касательно спокойствия, бывающего среди скорбей. «Помилуй меня и услышь молитву мою». Что говоришь ты? Выше ты упомянул о правде, а здесь говоришь о милосердии и снисхождении: какая же здесь может быть последовательность? Великая и весьма сообразная с вышесказанным. Хотя бы мы сделали бесчисленное множество добрых дел, мы бываем услышаны по милосердию и человеколюбию (Божию); хотя бы мы достигли самой вершины добродетели, мы спасаемся по милости (Божией). Отсюда мы научаемся, что и при правде нам нужно иметь сердце сокрушенное. Ведь и грешник, если будет молиться со смирением, которое есть частный вид добродетели, может успеть во многом; и праведник, если приступит с гордостью, лишится всех благ. То и другое доказали примеры мытаря и фарисея (Лк. 18). Вот почему нужно знать и способ молитвы. Какой же способ — молиться? Научись этому от мытаря, не постыдись иметь его своим учителем; он сделал это дело так совершенно, что простыми словами достиг всего. Так как душа его была хорошо настроена, то и одно слово было достаточно — отверсть ему небо. Как же она была настроена? Он признавал сам себя недостойным, ударял себя в грудь и не смел даже возвести очей на небо. Если и ты будешь молиться таким же образом, то молитва твоя будет легче пуха. Если грешник посредством молитвы сделался праведным, то представь, сколь велик будет праведник, если научится возносить такую же молитву. Вот почему пророк и здесь не указывает просто на самого себя, но на свою молитву. Выше он указывал на правду, а здесь — на молитву: «помилуй меня», говорит, «и услышь молитву мою». Так и Корнилий был услышан потому, что ее имел своею предстательницею: «молитвы твои и милостыни твои», было сказано ему, «пришли на память пред Богом» (Деян. 10:4). И действительно, услышаны бывают дела и добродетели, но молитвы не всякие, а только молитвы, совершаемые по закону Божию. Что же это за молитвы? Молитвы, в которых испрашивается то, что даровать прилично Богу, в которых не испрашивается от Него ничего противного законам Его. Но кто, скажешь, так дерзок, чтобы просить Бога об исполнении противного законам Его? Тот, кто просит Его против врагов своих, — потому что это несогласно с постановленным от Него законом. Он говорит: прощайте должникам вашим (Мф. 6:12), а ты Его самого, повелевающего тебе прощать, призываешь против врагов своих. Что может быть хуже такого безумия? Молящемуся должно иметь вид, мысли и чувствования униженного просителя: зачем же ты принимаешь на себя другой вид, вид обвинителя? Как ты можешь получить прощение собственных грехов, когда просишь Бога, чтобы Он наказал грехи других? Поэтому, пусть будет молитва твоя смиренною, мирною, имеющею вид приятный и добрый. Такова молитва, совершаемая с кротостью, а не направленная против врагов. Противоположная же этой молитва подобна какой–нибудь пьяной и безумной женщине, бешеной и свирепой. Потому и недоступно для нее небо. Не такова молитва, совершаемая с кротостью; она имеет в себе нечто благопристойное и приветливое, достойное царского слуха, приятное, благозвучное и стройное. Потому она и не изгоняется со зрелища, но бывает увенчанною; она имеет золотые гусли и золотую одежду. Потому она и доставляет удовольствие судье и своим видом, и взором, и голосом; потому никто и не изгоняет ее из обителей небесных. Она наполняет радостью все это зрелище; она есть молитва достойная небес, она есть язык ангельский, так как не говорит ничего горького, но все благоприятное; когда она, приступая просить за оскорбивших и обидевших, тогда и ангелы, предстоя, слушают ее с великим молчанием, а когда она умолкла, то они не перестают восклицать в честь ее, превозносить ее похвалами и удивляться ей. Будем же и мы возносить такую молитву, и тогда, конечно, будем услышаны. Когда мы приступаем к Богу, то не будем думать, что это — обыкновенное зрелище; здесь собрание целой вселенной, или — лучше — горних сонмов небесных, и среди них сидит сам Царь, готовый слушать нашу молитву. Будем же стараться, чтобы она соответствовала зрелищу. Пусть ни один игрок на гуслях или певец на лире, которые бывают так тщательны, когда выступают на сцену, и так боятся, чтобы не произвести какого–нибудь неприятного звука, не превзойдут в этом нас, когда мы намереваемся вступить на зрелище ангелов. А нашим орудием пусть будет язык, не произносящий ничего неприятного, но все стройное и благозвучное, с надлежащим настроением души; и, приступая к Богу, прося и умоляя Его, будем ударять в струны наши за врагов своих, — тогда услышана будет наша молитва и за нас самих. 5. Такая молитва пристыжает злых духов, такая молитва дает нам дерзновение (пред Богом), такая молитва посрамляет диавола и прогоняет его. Подлинно, не столько боится диавол человека, прогоняющего его и изгоняющего из другого человека, сколько того, кто укрощает свой гнев и преодолевает свою раздражительность, — потому что и это последнее есть злой дух, весьма свирепый, и таких людей надобно назвать более несчастными, нежели одержимых бесом. В самом деле, беснование не ввергает в геенну, а гнев и злопамятство лишают самого царствия небесного. Если мы, таким образом, составим свою молитву, то и мы в состоянии будем с дерзновением говорить Богу: «услышь молитву мою». Такою молитвою ты принесешь пользу и поможешь не только себе самому, но доставишь радость и слушающему ее Богу, испрашивая сообразного с Его повелениями; потому Он скоро и услышит тебя. Это достойно звания сынов Божиих, это особенно сообщает нам отличительный признак (учеников Христовых). «Будьте милосерды», говорит Господь, «как и Отец ваш милосерд» (Лк. 6:36); и еще: «молитесь за обижающих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5:44, 45). Что может сравниться с такою молитвою? Она делает нас подобными не ангелам, или архангелам, а самому Царю небесному. А кто сделался подобным Царю, насколько то возможно, тот, представь, какое может иметь дерзновение в молитвах. *** Дело покаяния — плод спасения. И так как правда с избытком водворилась там, где возобладал пред тем грех; то поэтому Давид и говорил: «когда я призывал, услышал меня Бог правды моей». Свергнув тиранию греха, он возвратился под законную власть правды: «услышал меня Бог правды моей». Делом правды было обратить меня, заблудившегося, и восставить падшего, как написано: «семь раз упадет праведник, и встанет» (Притч. 24:16). Падением правда была нарушена, а покаянием восстановлена, — поэтому: «услышал меня Бог правды моей». Правдою Его Давид называет теперь свое покаяние, потому что, как согрешить и не покаяться есть двойной грех: во–первых, что пал, и во–вторых, не захотел восстать (так, и на Каина Бог разгневался не столько потому, что он убил, сколько потому, что, совершив убийство, не покаялся), так тот, кто согрешил и покаялся, в самом покаянии своем имеет плод — оправдание. Или лучше сказать, самое покаяние вменяется ему в оправдание. Итак, когда Давидово покаяние Бог принял как оправдание, тогда Давид и говорит: «услышал меня Бог правды моей». Увидел Бог, что душа его очистилась, и принял его молитву. Слезами была написана эта молитва и царь подписался под слезами стыда. Еще в предыдущем псалме он оплакивал свое гонение от Авессалома, когда со стыдом бежал он от своего сына и не мог воевать с собственной утробой. Тогда молитва, явившись посредницей, повесила гонителя и освободила гонимого. После этого, спрошенный, как он победил Авессалома, как низложил этого второго Голиафа, отвечал: как я победил противника? Вооружившись молитвою: «когда я призывал, услышал меня Бог правды моей». Молитва возносилась вверх, а гонитель повис на дереве вниз. Как за грех мой Бог возбудил его против меня, так за мое покаяние низложил его под ноги моего войска. Так теперь, когда мы грешим, Бог восстановляет против нас врагов. Но мы, подвергаясь нападению с их стороны, не имеем нужды воевать с ними: просто проверим самих себя и, если окажется за нами какой грех, исправимся, и тогда на наших глазах падут наши враги. Потому–то именно, что часто Бог возбуждает против нас врагов за грехи наши, нам и заповедано — не защищаться от врагов. Все равно, ничего не достигнем мы, воюя против тех, кого Бог возбудил против нас. Но ты желаешь видеть поражение нападающих на тебя? Покайся, в чем ты согрешил, и враги твои падут. Богом и Господом Давид называл Христа, «от Него и вы во Христе Иисусе, Который сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (1 Кор. 1:30). Итак, если Христос одесную Бога и ходатайствует за нас, и если по Его ходатайству была услышана молитва Давидова, то (очевидно) не к себе самому, но ко Христу Давид относил эти слова: «услышал меня Бог правды моей». Почему же услышано было призывание Давида? Почему? Потому, что обличаемый пророком Нафаном он тотчас склонился к покаянию. Как он послушно принял вразумление, так услышана была и его молитва. Он не умедлил покаянием, и Бог не заставил его ждать Своей милости. Когда раб умоляет о чем–нибудь господина, или воин просит царя о милости, то и господин, и царь принимают во внимание заслуги один — раба, другой — воина, конечно, если раб не предатель и не зложелатель своего господина, а воин подвергался за царя опасности и всецело предан ему; так и любящий Бога, если он подобно рабу и воину благодарен Богу и скоро исполняет его приказания, так же скоро бывает услышан в своей молитве. И это говорю не я. Послушай, как Бог говорит у Исаии: хочешь, чтобы я услышал тебя, когда ты призываешь? Смотри, точно исполни то, что я говорю тебе: «разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо; раздели с голодным хлеб твой, и скитающихся бедных введи в дом; когда увидишь нагого, одень его, и от единокровного твоего не укрывайся. Тогда ты воззовешь, и Господь услышит; возопиешь, и Он скажет: «вот Я!» (Ис. 58:6, 7, 9). Будь таким, о, человек, и тогда получишь возможность сказать: «когда я призывал, услышал меня Бог правды моей». Воззвала глина, и услышал горшечник; призвала земля, и вняло небо. А Давид, поведав ближним, как скоро услышал его Бог, продолжает речь и воздает благодарность услышавшему его, говоря: «в скорби Ты дал мне простор». Двумя способами распространил его Бог: и тем, что услышал его, и тем, что услышал скоро, потому что, как быть не скоро услышанным — тяжело и половина милости, так быть услышанным скоро — отрадно и милость вдвойне. Итак, скоро, тотчас быть услышанным в скорби — он назвал простором. «В скорби Ты дал мне простор». Спокойствие скоро усмирило волны скорбей; пенящееся море сделалось гладким как зеркало; бури и ураганы разрешились росой; враги и неприятели сделались просителями и поклонниками. «В скорби Ты дал мне простор». Я еще не открыл рта как младенец, а промысл Божий уже как мать дает мне грудь. «В скорби Ты дал мне простор». Изнемогающего от голода ты обогатил меня плодами, хлебом, вином и елеем, и тем сохранил жизнь не одному мне, но и всем, находившимся со мною. Об этом ниже он говорит так: «ты дал веселие сердцу моему, а они обогатились от плода пшеницы, вина и елея» (Пс. 4:8). Изобилие всего этого доставило мне радость. «В скорби Ты дал мне простор». Исторически в скорби распространил Господь Давида следующим образом. Во время гонения от Авессалома, скрываясь в горах и пустынях, он вместе с тем терпел голод и нужду. Тогда–то — в нужде и голоде — послал ему Бог, как Илие воронов, двух мужей–хлебоносцев. Первый из них — Сива, из дома врага его Саула, принес ему двести хлебов, вина, смокв и винограду. А потом Верзеллий Галаадитянин доставил ему десять постелей, чтобы ему не приходилось спать на земле, ковров, так называемых постельных, сосуды с вином, пшеницы, ячменя, муки, бобов, чечевицы, масла, овец и молодых телят. Итак, когда в тесноте и скорби от голода и преследования Бог дал ему изобилие в наслаждении, (псалмопевец) с благодарностью говорил: «в скорби Ты дал мне простор». Когда голод теснил меня сильнее Авессалома, тогда Бог превратил для меня пустыню в землю, текущую млеком и медом. Итак, пусть никто из нас, преследуемый ради Бога, не боится голода. «Не допустит Господь терпеть голод душе праведного» (Притч. 10:3). Притесняем был Давид, и Господь даровал ему простор. Так и лик мучеников, бичуемый, был притесняем и распространялся как увенчиваемый победитель; был притесняем, усеиваемый ударами бичей, и распространялся как зрелый хлеб, собираемый в небесных обителях; был притесняем, попираясь как брение, и распространялся, делаясь небом; притеснялся как серебро расплавляемое, и распространялся как фимиам, возносимый пред Богом. «В скорби Ты дал мне простор». Мог и разбойник, томясь на кресте и делаясь участником рая, сказать: «в скорби Ты дал мне простор». Убийца на дорогах — пастух в раю; отверженный на земле — обитатель рая; пригвожденный на кресте — гражданин неба; сподвижник тирана — слуга царя; достойный огня — участник царства. Поистине, «в скорби Ты дал мне простор». Разбойником и крестом началось спасение. Первый человек, вкусив от древа, подобно разбойнику был изгнан из рая; и вот теперь разбойник, уверовав на древе, первый вводится в рай. От древа начался грех, и от древа процвело спасение. Распинаемый на кресте, Христос даровал разбойнику вход на небо. Почему? Во–первых, чтобы научить мир и всех людей, что если, подобно разбойнику, исповедают распятого Господом и Царем, удостоятся равной с разбойником чести; во–вторых, чтобы, видя, что Христос на кресте простил разбойнику грехи, все уверовали, что Им уничтожено на кресте и вселенское рукописание. Как земледелец, сделав прививку на одной маслине и убедившись, что она стала цвести и приносить лучшие плоды, судя по ней, получает уверенность и относительно всех других, так и Христос привил разбойника как дикую маслину к доброй и на нем уверился, что и все народы может привить и пересадить в рай. Хоть, Кто некогда как сорную траву выбросил Адама из рая, теперь Сам пересадил в рай разбойника как розу. И вот здесь, как подвижник в обители, поет: «в скорби Ты дал мне простор». Разбойнику причиняло скорбь не то, что сам он был пригвожден к древу, но то, что Сын Божий был распят с разбойниками, — почему он и говорил: «мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал» (Лк. 23:41), Вполне должны быть усвоены разбойнику и дальнейшие слова (псалма); так именно мог он сказать на кресте, молясь Христу как Богу: «помилуй меня и услышь молитву мою». «Помилуй меня», прости мне мои преступления разбойничьи. Как судья ты предо мною на возвышении; как осужденный я вишу на древе. «Помилуй меня». Я сказал: «помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» (Лк. 23:42). «Услышь молитву мою».

Скорбь тѣсноту производитъ въ сердцѣ, а радость распространяетъ оное: и потому кто призываетъ Бога въ скорби, сему печаль обращается въ радость, и скорбь ему не тѣсноту, но распространеніе приноситъ. Откуду же приходитъ распространеніе сіе? Отъ наитія благодати Божія, дѣйствующія въ сердцѣ скорбящаго, по оному: съ нимъ есмь въ скорби (Пс. 90:15). Сему согласно, и Апостолъ Павелъ написалъ: преизбыточествую радостію о всякой скорби нашей (2 Кор. 7:4). Пророкъ, испытавъ сіе на себѣ, провѣщаваетъ: внегда призвати ми, услыша мя Богъ правды моея, въ скорби распространилъ мя еси. Азъ, глаголетъ, егда призвахъ Бога во время скорби моея, и Богъ, свидѣтель невинности моея, отъ нея же происходитъ оправданіе человѣка, услышалъ молитву мою. Сіе же оттуду вѣмъ, что Онъ, усладивъ сердце мое сообщеніемъ благодати Своея, чудеснымъ образомъ тѣсноту скорби въ пространство радости обратилъ. Ущeдри мя и услыши молитву мою. Пророкъ требуетъ продолженія благодати, аки бы тако глаголя: Господи, присно буди милостивъ мнѣ, и присно послушай мя, якоже доселѣ творилъ еси. Вѣдалъ бо святый мужъ, что человѣкъ, живущій во много мятежномъ мірѣ семъ, всегдашнимъ подверженъ бываетъ опасностямъ, отъ которыхъ свободиться не можетъ, ежели милость Божія не будетъ предшествовать и сопровождать его.

услышь меня. Использование повелительного наклонения показывает истовость псалмопевца в молитве. Боже правды моей. Псалмопевец смело обращается за помощью к Богу, зная, что Он всегда поступает по правде.

«Помилуй меня и услышь молитву мою» (Боже). Рассмотрим этот стих (Пс. 4:2) и поучимся, дабы и мы научились по примеру святого пророка молиться. 1) Молитва не бывает услышана, если Бог на милость не преклонится. Поэтому Давид прежде всего просит милости у Бога и тем самым просит, чтобы услышана была молитва его: «Помилуй меня и услышь молитву мою», - как бы так сказал: я беден, но Ты, Боже, над бедностью моей сжалься и потому услышь молитву мою. И в другом псалме молился так же: «Помилуй мя, Боже, по велицей милости Твоей, и по множеству щедрот Твоих очисти беззаконие мое» (Пс. 50:3). Видишь, и здесь сначала великой милости у Бога просит, а потом, чтобы очистилось беззаконие его. 2) По его примеру учимся и мы, как нам должно молиться, то есть признавать пред Богом свою бедность, и признанием своей бедности на милость Его преклонять, и в молитве не на правду нашу и некие заслуги, но на Его щедроты уповать, как Даниил пророк молился: «Мы повергаем моления наши пред Тобою, уповая не на праведность нашу, но на Твое великое милосердие, Господи» (Дан. 9:18). Поэтому, если хотим, чтобы Бог услышал нашу молитву, посмотрим на бедность нашу и, признав ее перед Богом, представим Ему щедроты Его, говоря: «Вспомни щедроты Твои, Господи, и милости Твои, ибо они вечны» (Пс. 24:6). Потому фарисей, перечисляя дела и заслуги свои перед Богом, молился без пользы, в то время как мытарь, признавая бедность и окаянство свое перед Ним и на одну только милость Его надеясь, молился с пользой, ибо «сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот. Ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 18:14). Помолимся же и мы по примеру этого святого мужа, и услышит молитву нашу Господь, Которому себя и тебя поручаю. Спасайся.

Надписание указывает на назначение псалма для общественного употребления на струнных инструментах (евр. негиннот, греч. en umnoij в слав. "в конец", т. е. для окончательного исполнения; но каким способом не указывается, а выясняется термином "в песнях", т. е. для вокального исполнения). В евр., греч. и латинской Библиях псалом приписывается Давиду. Близкое сходство содержания его с 3 Пс. (ср. Пс. 3:3 и Пс. 3:7), равно также соответствие его содержания с обстоятельствами бегства Давида из Иерусалима в восстание Авессалома подтверждают достоверность надписания. Давид изображает себя "в тесноте", а врагов называет "любящими суету и ищущими ложь" (2 ст.), указывает на недостаток продовольствия бывших с ним людей, на отчаяние последних и получение пропитания (7-8). В таком положении был Давид во время бегства от Авессалома, когда он находился в пустыне Маханаим и когда недостаток в продовольствии был восполнен даром, принесенным Сови, Махиром и Верзеллием и состоявшим из муки, меда, ячменя, овец и зерен (2 Цар. 17:27-29). После обращения к Богу с молитвой о помощи Давид предлагает своим врагам одуматься в мотивах воздвигнутых ими преследований и покаяться пред Богом (2-6). Сам же Давид, уже получивший помощь от Бога, спокойно засыпает. По заключительным словам псалма последний можно назвать вечерней молитвой к Богу, дополняющей третий псалом, как молитву утреннюю (ср. Пс. 3:6). 1. Начальнику хора. На струнных орудиях. Псалом Давида. 2. Когда я взываю, услышь меня, Боже правды моей! В тесноте Ты давал мне простор. Помилуй меня и услышь молитву мою. 2. В стесненном положении преследуемого Давид просит защиты от "Господа правды своей". Восстание на Давида народа было подготовлено Авессаломом, который выставлял пред ним своего отца как негодного правителя, не любившего свой народ, не радевшего о его благе и как несправедливого судью. Восставший на Давида народ верил этим словам. Давид, сознавая несправедливость этих обвинений, и называет Бога "Богом своей правды", видящим неправоту воздвигнутого на него преследования. Бедствия, испытываемые человеком, являются узами для него, оковами, стесняющими его, поэтому "вывести на простор" значит освободить от бедствий. Давид вспоминает здесь о прежних к нему благодеяниях Бога, напр., во время гонений от Саула, когда Господь спасал его, праведного страдальца. Сейчас Давид страдает также незаслуженно, почему и молит "помилуй и услышь!"

«Внегда призвати ми, услыша мя Бог правды моея». То есть, познайте из того, что было со мною, как бдительно Бог всяческих печется о судьбе человеческой, и выслушивает призывающих Его искренно. Едва принес я молитву свою, как получил уже просимое. Выражение: «правды моея» Пророк употребил вместо слов: справедливаго моего прошения. Ибо Давиду, по его образу мыслей, не свойственно было бы свидетельствовать о своей правде и добродетели. Далее, слова сии сходны с тем, что сказано Богом чрез Исаию: «тогда воззовеши, и услышу тя, и еще глаголющу ти, реку: се, приидох» (Ис. 58:9). «В скорби распространил мя еси» Хотя Бог всяческих попускает, обыкновенно, святым встречать горестное, однако же по упражнении и испытании прославляет подвижников, даже во время искушений доставляет им всякое утешение. Сему и здесь научает великий Давид, а именно, что в самых скорбях пользовался он Божиею помощию и утешением. Подобно сему изреченное Богом всяческих божественному Павлу: «довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается» (2 Кор. 12:9). «Ущедри мя, и услыши молитву мою» Праведный не знает сытости в молитве; но, когда и в нужде он, когда и благоволением пользуется и пожинает плоды молитвы, все продолжает приносить моления, как знающий, какая будет от сего польза.