Псалтирь, Глава 118, стих 112. Толкования стиха

Глава 11. Вопрос: почему страх и надежда называются несовершенными?

Герман. Подлинно, сильна и возвышенна беседа твоя о совершенной любви к Богу; но смущает нас то, что ты столько восхвалив эту добродетель, страх Божий и надежду вечного воздаяния признал несовершенными, между тем как пророк, кажется, судит о них иначе, когда говорит: «бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его» (Пс. 33:10); и в другом месте он ясно открывает, что к сохранению оправданий Господних побуждала его мысль о воздаянии. "Приклонил, – говорит он, – сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца» (Пс. 118:112). Апостол также говорит: «верою Моисей, придя в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение, и поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища; ибо он взирал на воздаяние» (Евр. 11:24–26). Следовательно, как можно счесть эти добродетели несовершенными, когда св. Давид хвалится тем, что он творил оправдания Господни, имея в виду воздаяние, и когда говорится, что Законодатель, взирая на будущие награды, пренебрег достоинством царского сына и тягчайшее страдание предпочел египетским сокровищам.

Глава 12. Ответ о различии совершенств

Херемон. Божественное Писание побуждает свободную волю нашу стремиться к различным степеням совершенства, смотря по состоянию и мере духовных способностей каждого. Оно не могло предложить одинакового для всех венца совершенства, потому что не у всех одинаковы силы к достижению его или не все имеют одинаковое расположение и стремление к тому; потому слово Божие и назначило различные степени и различные меры в самих совершенствах. Это ясно показывает различие евангельских блаженств. Ибо, хотя блаженными называются и те, коим принадлежит Царство Небесное, блаженны и те, которые наследуют землю, блаженны и те, которые утешатся, блаженны и те, которые насытятся; однако, думаем, большое различие между обитанием в Царстве Небесном и наследованием земли, какая бы она ни была, между восприятием утешения и полным насыщением правдою; также большое различие между теми, которые получат помилование, и теми, которые удостоятся наслаждаться славным видением Бога. Ибо «иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых» (1 Кор. 15:41–42). Когда же таким образом Божественное Писание хвалит боящихся Бога и обещает им полное блаженство, говоря: «блажен всякий, боящийся Господа» (Пс. 127:1), а в другом месте говорит: в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. «Боящийся несовершен в любви» (1 Ин. 4:18); также, когда служение Богу почитает делом достославным, говоря: «служите Господу со страхом» (Пс. 2:11); «мало того, что Ты будешь рабом Моим» (Ис. 49:6); «блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так» (Мф. 24:46), и, однако, Сам Господь говорит к апостолам: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин. 15:15), и выше: «вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин. 15:14), то из этого можете видеть, что степени совершенства различны, и что Господь побуждает нас восходить со степеней высоких к более высшим. Если кто, сделавшись, например, блаженным и совершенным в страхе Божием, приходит, как говорит Св. Писание, «от силы в силу» (Пс. 83:8) и от совершенства к новому совершенству, т. е. перейдет от страха к надежде, восходя с бодростью духа, то таковой призывается к новому, блаженнейшему состоянию, которое есть любовь; он поступит в число друзей и чад Божиих, когда сделается рабом верным и мудрым (Мф. 24:45). В этом-то смысле нужно понимать и наши слова. Мы не говорим, что мысль о вечном наказании или обещанном святым блаженнейшем воздаянии ни к чему не служит; напротив, такие мысли полезны, поскольку приводят руководствующихся ими к началу блаженства. Но что касается любви, то она, будучи преисполнена большим дерзновением и непрестанной радостью, возводит преданных ей со степени рабского страха и наемнической надежды на степень сыновней любви к Богу и из совершенных делает их некоторым образом более совершенными. Ибо «в доме Отца Моего, – говорит Спаситель, – обителей много» (Ин. 14:2). И хотя все светила видятся на небе, но между светлостью солнца и луны, также денницы и прочих звезд различие большое (1 Кор. 15:41), так и по отношению к любви апостол, предпочитая ее не только страху и надежде, но и всем великим и чрезвычайным дарованиям, показал, что она превосходит все прочие добродетели. Именно, по исчислении всех духовных дарований, желая описать свойства этой добродетели, он говорит: «я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими... Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять... И если раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1 Кор. 12:31, 13:1–3). Итак, видите, что нельзя найти ничего драгоценнее, ничего совершеннее, ничего выше и ничего, так сказать, долговечнее любви. Ибо «любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1 Кор. 13:8); без нее не только все превосходнейшие роды дарований, но и слава самого мученичества ничто.

Глава 13. О страхе, рождающемся от великой любви

Итак, кто будет утвержден на основании совершенной любви, тот непременно взойдет на высшую степень того особенного страха, который рождается не от опасения наказаний и не от желания наград, но от великой любви. Это такой страх, которым сын страшится нежнейшего отца, или брат брата, или друг друга, или супруг супруги; здесь мы боимся не наказания или укоризны, а малейшего оскорбления любви и всегда находимся в величайшем опасении, чтобы не только каким-нибудь поступком, но даже и словом не охладить горячности любви к нам. Один из пророков, Исайя, хорошо изобразил достоинство этого страха, когда сказал: богатство спасения – мудрость и разум; страх Господень, сие есть сокровище его (Ис. 33:6). Он не мог очевиднее выразить достоинство и пользу этого страха, как сказав, что им сохраняется богатство спасения нашего, состоящее в божественной премудрости и разуме. К такому страху призываются пророческим вещанием не грешники, а святые. «Бойтесь Господа, – говорит Псалмопевец, – все святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его» (Пс. 33:10), т. е. ни в чем не нуждается совершенство тех, которые убоятся Господа сим страхом. О другом ее мучительном страхе ясно говорит апостол Иоанн: «боящийся несовершен в любви, потому что в страхе есть мучение» (1 Ин. 4:18). Следовательно, великое находится различие между тем страхом, коему ничего не недостает, который есть сокровище премудрости и разума, и тем несовершенным страхом, называющимся «началом премудрости» (Пс. 110:10), и который, имея в себе муку, по достижении полноты любви изгоняется из сердец людей совершенных. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх» (1 Ин. 4:18). Поистине, если страх составляет начало премудрости, то в чем будет заключаться совершенство ее, если не в любви к Христу, которая, совмещая в себе страх совершенной любви, называется уже не началом, а сокровищем премудрости и разума? Таким образом, две степени страха, и одна из них – начинающих, т. е. тех, которые находятся еще под игом рабского страха, о коем говорится у пророка: раб чтит господина своего (Мал. 1:6), также в Евангелии: «Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его» (Ин. 15:15), и потому говорит: «раб не пребывает в доме вечно» (Ин. 8:35). Спаситель побуждает нас переходить из состояния мучительного страха в состояние полной свободы любви и дерзновения друзей и чад Божиих. Также и святой апостол, перешедший силою Господней любви низшую степень рабского страха, свидетельствуя об обогащении себя от Господа большими дарованиями, говорит: «ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2 Тим. 1:7); – и тем, которые горели совершенной любовью к Небесному Отцу, и которых божественное усыновление из рабов сделало уже сынами, увещевает в следующих словах: «потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва Отче!» (Рим. 8:15). И пророк при описании семиобразной благодати Св. Духа, имевшей низойти на воплотившегося Сына Божия, сказав: «и почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия», как нечто особенное присовокупляет: «и страхом Господним исполнится» (Ис. 11:2–3). Здесь в особенности нужно обратить внимание на то, что пророк не сказал: и почиет на Нем Дух страха Божия, как говорил о прежних дарах, но говорит: и страхом Господним исполнится. Ибо Дух тот столь обилен, что если он однажды обымет кого своей силою, то овладеет всей его душою, а не одной только частью ее. Так и должно быть, потому что страх, соединенный с любовью, никогда не перестающей, не только исполняет того, кем овладеет, но и непрерывно и неразлучно пребывает с ним, не уменьшаясь ни от каких временных удовольствий и радостей, как это иногда бывает со страхом вон изгоняемым. Поэтому тот страх, которым, как сказано, исполнен был Богочеловек, пришедший не только искупить род человеческий, но и показать образец совершенства и примеры всех добродетелей, есть страх совершенства. Рабского страха мучений истинный Сын Божий, Который «не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1 Пет. 2:22), иметь не мог.

Св. Давид показывает силу и власть свободной воли, говоря: «приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих» (Пс. 118:112), или: «удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов» (Пс. 33:14); а когда говорит: «приклони сердце мое к откровениям Твоим, а не к корысти» (Пс. 118:36), или: «положи, Господи, охрану устам моим, и огради двери уст моих» (Пс. 140:3), то показывает бессилие его. 

Исполняя всецело волю Божью, всякий обязан быть долготерпеливым: "да будет воля Твоя, Господи, исполняема мною и надо мною, в течение десятков, сотен, тысяч лет, и во веки веков — да будет воля Твоя во все бесконечные веки. Я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца. (Пс. 118:112). Хочешь ли, Господи, чтобы я терпел (ожидал спасения) сто, тысячу лет — и буду терпеть; если Ты этого хочешь, хочу и я. " Таким образом желательно и приятнее всего истинно возлюбившим Господа своего беспрестанно повторять молитву Господню — вот те крыла Серафимов, с помощью которых и мы, перстные, возможем подняться на высоту и вознести наш ум и сердце превыше небес, к самому престолу Всевышнего. 

Нун 105) Светильник ногам моим закон Твой и свет стезям моим. 106) Я поклялся и постановил хранить суды правды Твоей. 107) Я уничижен до крайности; Господи, оживи меня по слову Твоему. 108) К добровольным исповеданиям уст моих благоволи, Господи, и судам Твоим научи меня. 109) Душа моя в руках моих постоянно, и закона Твоего я не забыл. 110) Положили грешники сеть мне; но я от заповедей Твоих не уклонился. 111) Унаследовал свидения Твои во веки, ибо они веселие сердца моего. 112) Я приклонил сердце мое к исполнению уставов Твоих во век за воздаяние Твое.Четырнадцатое восьмистишие. Я просветился заповедями Твоими (ст.104), ибо они для меня свет на мрачных путях моей жизни (ст.105) и потому я твердо решился исполнять их (ст.106). Но чтобы это было легче для меня, избавь меня от бедственного моего теперешнею положения (ст.107), услышь мою молитву и научи меня посредством внутреннего просвещения и укрепления правильно понимать закон Твой (ст.108). Жизнь моя каждую минуту в опасности, мне подставляют смертные сети, но я твердо держусь закона Твоего (ст.109–110); я считаю его драгоценным для себя наследством, и он составляет предмет моей сердечной радости (ст.111). В убеждении, что за это я получу воздаяние, я решился сохранить Твои заповеди (ст.112). – Вольная, т.е. жертвоприношения, приносимые добровольно: здесь жертвы уст ­­ молитва. Душа моя в руках моих ­­ душа, жизнь лежит открыто, лежит в руке, поэтому каждую минуту может быть взята врагом, находится в великой опасности; ср. Суд.12:3,1. Цар.19:5, Иов.13:14.

Моя душа или жизнь моя в Твоих руках, Господи, всегда: ибо „руки Твои сотворили меня и образовали меня» (ст. 73. 94). И вот, зная, что я, получив от Тебя самую жизнь свою, не забывал Закона Твоего; а потому, люди грешные — враги мои отнюдь не должны погубить меня, хотя они и весьма сильно желают этого (ст. 95 и др.). — Грешники — нечестивые положили мне сеть и, как ловцы, подстерегали меня, — коварными замыслами и клеветой хотели меня запутать, как сетью (ст. 22-23. 61. 95): но я не попал в эту их сеть, ибо не уклонился от заповедей Закона Твоего, который и был „светильником для ног моих и светом на пути моем..." (ст. 105). — (видения или откровения Твои я принял от родителей, как наследие, которое дороже для меня тысяч золота и серебра и всякаго богатства (ст. 14. 72), и которое я сохраню на век - до конца своей жизни и передам в наследие потомству: ибо эти откровения Твои суть предмет радости моего сердца, — пусть они будут радованием и для моего потомства. — Быв вразумлен Твоими откровениями, я приклонил — сделал послушным и сердце свое творить волю Твою, по законам об оправдании, во век, — за воздаяние, т. е. за ту милость, которую Ты даруешь за покорность и преданность Закону Твоему (ст. 45. 65. 76. 156. 165; ср. Пс. 18:8-12).

Приклонил я, говорит пророк, сердце мое вовеки к исполнению оправданий Твоих: чем же побужден приклонить? – Надеждою на воздаяние. Ощущаемое здесь радование сердца от верности свидениям Божиим не исчерпывает всего блага, подаваемого исполнением оправданий Божиих. Здешнее радование есть только начаток и ручательство за неописанное радование в вечности. Правда, оно и одно сильно поддерживать верность заповедям Божиим; но, чтоб от непривычки оно не ослабело или, явясь в малой мере, не подало повода удовольствоваться тем и ослабить ревнование об исполнении заповедей, в той мысли, что цель уже сполна достигнута, Господу угодно было объявить, что ревнителей об исполнении оправданий Его в будущем ожидает радование, перед которым здешнее и в сравнение идти не может. То радование неописанно; между тем и оно имеет свои меры, и меры сии зависят от трудов в соблюдении оправданий здесь. Чем больше кто потрудится «здесь», тем большего радования сподобится «там». В этой-то мысли пророк и решил в себе: если так, то я вовек буду блюсти определения Божий, и потом объявляет всем о таком решении своем, то есть что он приклонил сердце свое творить вовек оправдания в надежде воздаяния.

Очевидно, что надежда здесь обращена на будущее, но и земное пребывание длится немало и, следовательно, имеет свое будущее в пределах своего продолжения. Юноша ждет возмужалости, возмужавший – старости. Так и в нравственной жизни: новоначальный ищет стать в ряды преуспевающих, преуспевающий – в ряды совершенных. Вот тут-то силою, движущею вперед, и есть надежда, которая, обещая лучшее, манит все далее и далее и вызывает напряжение сил. Достижение того есть своя мера воздаяния. Вступающий на путь добродетели вступает сначала по страху Божию и требованию совести. Хоть и с самого начала чает он сего ради жизни истинного благобытия, но самое это чаяние держится лишь верою в Бога, неложного в обетованиях Своих, а из самой жизни он еще не получает подкрепления себе. Это подкрепление приемлется уже тогда, когда, после некоторых опытов жизни в этом роде, душа начинает ощущать плоды того. Ощущение плодов есть получение воздаяния, но это не прекращает надежды, в силу того, что если получил, то чего еще надеяться? Потому что, сколь бы ни было сильно ощущение благобытия от шествия путем заповедей, никогда не войдет оно в меру того, что обещает надежда, которая, по мере того ощущения, и сама возвышает свои обетования. Так по всем степеням совершенства духовного; а кто взошел на самый верх совершенства, пред тем уже она отверзает врата вечности и оживляет чаянием тамошних нескончаемых и неописанных благ. Вот какую оживительницу и утешительницу даровал нам Господь Бог в надежде!

Надежда – от веры; но когда ощущение это делается частым, тогда оно подкрепляет и самую веру. Таким образом, надежда воздает вере дань, как родоначальнице своей. Под взаимным их влиянием спеется святая жизнь, имеющая последнею целию созидание любви в сердце. Вера, окрыляемая надеждою, учит верно ходить в заповедях и оправданиях Божиих. Этот труд хождения и есть прямое их дело; но из него вырождается, наконец, любовь, полная, чистая, всепоглощающая. Сама пламень, она обращает в пламень и веру, и надежду; тогда весь дух человека становится пламенем. Это и служит свидетельством того, что он стал чист, и Бог, в Троице покланяемый, начал почивать в нем, благоволением Отца, святынею Духа и кроплением крови Иисус Христовой.