К Евреям послание ап. Павла, Глава 6, стих 16. Толкования стиха

И когда Бог клянется Самим Собой Аврааму, Он снисходит к греховной немощи человеческой, искушаемой дьяволом – лжецом и отцом лжи. Но вот клятва совершилась. Бог снизошел, дал клятву. И стал жить на земле в теле человеческом и в муках человеческих сходил в ад. И уничтожил Собою клятву. Больше нет и намека на ложь! Не клянись вовсе, ты теперь в правде Божией, ты искуплен, ты теперь не знаешь ни лжи, ни фальши, ты веришь без клятвы – она не нужна тебе, истинному христианину. Вера побеждает без клятвы – «да, да» и «нет, нет».

В этом разница между Ветхим и Новым Заветом. Ветхий Завет основан на клятве, Новый – на вере и любви в надежде. Но апостол Павел пишет евреям, а они пребывают в своей прежней, ветхозаветной психологии. Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их (Евр. 6:16), – пишет апостол верующим Святой Земли. Посему и Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву, – продолжает апостол, – дабы в двух непреложных вещах, в которых невозможно Богу солгать, твердое утешение имели мы, прибегшие взяться за предлежащую надежду (Евр. 6:17–18). Таким путем ведет автор Послания к Евреям своих читателей, родившихся в Завете Ветхом, к Завету Новому, и к новому в нем рождении. Он делает это так: …надежду, которая для души есть как бы якорь безопасный и крепкий, и входит во внутреннейшее за завесу, куда предтечею за нас вошел Иисус, сделавшись Первосвященником навек по чину Мелхиседека (Евр. 6:19–20).

Мы же, православные, из предложенного нам ныне апостольского чтения извлечем уроки для нашей веры, надежды и любви, уроки из опыта души Авраама и Божией к нам любви.

Клятва – это великое дело. Она должна быть употребляема в редких, крайних случаях и всегда должна заверять только истину. А у нас присяга стала употребляться на суде очень-очень часто и притом по обстоятельствам малозначительным. Например: одна особа оскорблена другой, обозвана каким-нибудь неблагозвучным словом; и вот они не хотят помириться; получившая не особенно глубокую обиду не хочет простить ближнему, и идут в суд; и здесь-то от свидетелей разбираемого дела частенько требуется спорящими сторонами присяга. И, к несчастью и к крайнему прискорбию, присягают иногда ложно; святым именем Бога, целованием креста и св. Евангелия прикрывают ложное показание, оправдывают виновного из-за корысти, родства или дружбы. И таким образом святое, высокое дело – присяга – уничижается до обыденного явления, делается уже не тем страшным действием, каким оно должно быть. И что еще прискорбнее, присягающие ложно и обличенные в ложной присяге – выходят из суда будто бы ни в чем не виновными… Но зато бывают в жизни такие кары от Самого Бога, что присягавший ложно и державший пальцы правой руки при этом поднятыми вверх, после присяги чувствовал, по-видимому, без всякой причины, боль в них в течение долгого времени. Кто чем согрешает, тот тем и мучится (Прем. 11:17). Ах, братие! Остерегайтесь прибегать к присяге да и не божитесь в обыкновенных житейских разговорах. Бог свят и истинен. Не прикрывайте же лжи святым Его именем; Бог поругаем не бывает.

Не клянитесь и своею жизнью, своею головою, своим здоровьем. В случае ложной клятвы или неразумного заклинания собою над вами и сбудется то, на что вы сами себя обрекли и закляли. Разве мало бывает таких несчастных примеров в жизни? Припомните христопродавцев – евреев. Они произнесли страшную клятву на себя и на своих потомков. Кровь Его (Христа) на нас и на детях наших, кричали они, требуя смерти своему Искупителю (Мф. 27:25). И суд Божий вскоре разразился над ними: разрушен был город Иерусалим и храм Иерусалимский; евреи рассеяны, разогнаны по всей вселенной; и они блуждают, как овцы, не имеющие пастыря, гибнут по своему упорству и на себе носят ими самими произнесенную на себя клятву, как клеймо Каиново, во свидетельство всем народам.

Или вот еще примеры, нам близкие по времени. Один, долго пьянствовавший, добрый в душе крестьянин весною 1865 г. дал зарок не пить вина вовсе. При этом он закаялся, заклялся, следующими словами: «Ну, если еще напьюсь, так пусть выворотится язык мой, которым теперь заклинаюсь». Но, к несчастью для закаявшегося, осенью того же года, после отказа от двух стаканов вина, он, убежденный радушием доброго соседа, а еще более обессиленный насмешками его товарищей над данным им зароком, согласился выпить предложенный ему в третий раз стакан водки. И лишь только он выпил, тотчас почувствовал, что язык его как будто перевернулся, потерял свободу и легкость в движении, а на другой день и совсем не стал двигаться. В таком состоянии изображаемый крестьянин был две недели. И только после усиленной молитвы и покаяния он начал с трудом кое-как говорить. Этот рассказ записан со слов самого поклявшегося языком крестьянина (см. дух. жур. «Странник» 1867 г. март, стр. 131–134 в 1-м отд.).

Вот еще пример: один зажиточный крестьянин дер. Ч., с. Красноярского, Пермской г., Камышловск. у., Ф-р Т-в С-в, тайный раскольник, казавшийся преданным Православной Церкви, был общим приговором и просьбами прихода и причта выбран на должность церковного старосты к местной церкви. Крестьянин Ф. С-в отказывается. Наконец, священник публично увещевает его не противиться общественному избранию на доброе дело; священник сказал крестьянину: «В благодарность за благодеяния Божий, явленные тебе и твоему дому, послужи-ка святой Церкви Божией, перекрестись, да бери-ка ключи и замки от церковного имущества». – «Бери ключи?! – с дерзостью ответил Ф. С-в, – да скорее пусть высохнет моя рука, чем коснется этих ключей». Тогда выбрали другого на должность церковного старосты.

Что же сталось с упорным? А он, вышедши из церкви и не дошедши еще до своего дома, почувствовал боль в правой руке. На другой день боль усилилась и развилась с неимоверною быстротою, а чрез несколько времени рука, действительно, стала сохнуть, и упорный, немало пострадавши от иссохшей руки, в 1858 г. скончался нераскаянным в своем упорстве, без языка и вне сознания («Странник» 1867 г. март, стр. 137 и 138 в 1-м отд.).

По причине таких печальных последствий от напрасной божбы, ложной присяги или неразумной клятвы собою, здоровьем, Сам Господь Своими заповедями предостерегает нас от клятвы, присяги, божбы и заклинаний.

Так, Господь говорит евреям: Не клянитесь именем Моим во лжи, и не бесчести имени Бога твоего (Лев. 19:12). Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо не оставит Господь [Бог твой без наказания того, кто употребляет имя Его напрасно (Втор. 5:11).

Не клянись вовсе: ни небом, потому что оно не в твоей власти, оно престол Божий; ни землею, потому что она подножие ног Его; ни Иерусалимом, потому что он город великого Царя-Вседержителя; не клянись и головою своею, потому что и над нею, и над собою ты не властен, не можешь ни одного волоса сделать белым или черным. Но да будет слово ваше: да, да, нет, нет; а что сверх этого, то от лукавого (Мф. 5:34–37).

Старайтесь же жить так, чтобы верили вашему честному утвердительному или отрицательному слову.  

И если надежда Авраама покоилась только на его вере в Слово Божественного обетования, подкрепленное клятвой, то христианская надежда покоится на неизмеримо более прочном основании. Она подобна прочному якорю, который не даст судну быть унесенным морскими течениями в неведомом направлении. И этот спасительный якорь – Иисус Христос, Воскресший и Вознесшийся. Да, – утверждает Послание к Евреям, – христианам открылась величайшая в мире надежда, о которой не смел и мечтать Авраам. Наша надежда не здесь, не на грешной земле, но в святой вечности. Надежда на землю обетованную преобразилась в ожидание жизни вечной в Царстве Небесном.

Здесь Апостол дает нам истинное понятие о клятве и законности ея употребления. Клятва состоит в том, что люди, уверяя один другаго, призывают Бога во свидетеля, посредника и поручителя, конечно с тою мыслию, что Он будет помощником при исполнении обещания и карателем в случае намереннаго нарушения его или уверения ложнаго. Слова людей могут быть истинными в той мере, в какой они сопровождаются мыслию о о всеведующем Боге, Который есть высочайшая Истина, погубляющая говорящих ложь: Пс. 5:7. Отсюда понятпо частое призывание Апостолом во свидетели Бога, и тем самым свидетельствующаго о необходимости в важных случаях клятвы: 2 Кор. 1:23; Ефес. 4,17; Рим. 1:9.

В 6составители послания возвращаются к основной догматической теме и останавливаются на обетовании, данном Аврааму, которое, будучи непреложно, как всякое обетование Божие, было, сверх того, закреплено клятвою Божией Аврааму (6:13–20). Обетование получает осуществление чрез служение Иисуса, как Первосвященника по чину Мелхиседека. В этом Своем достоинстве, он вошел предтечею за нас во внутреннейшее за завесу (стт. 19–20). Его вхождением за завесу доступ в святилище открыт и нам. Но принципиально возможное еще не осуществилось на деле. Как Он вошел, так войдем и мы. Но наше вступление – в будущем. Стт. 19–20 по-новому выражают мысль 4:14–16. Ранее высказанная мысль связывается в гл. 6 с Первосвященническим служением Иисуса по чину Мелхиседека.

В этом отделе 6 главы апостол убеждает читателей с верою и долготерпением ожидать исполнения Божественных обетований. Примером постоянства в надежде он поставляет Авраама, который «долготерпев, получил обещанное» (ст. 15). Основанием же твердой надежды он полагает то, что Бог утвердил Свои обетования клятвою, и что Он не может солгать ни в клятве, ни в обещании (ст. 18). При этом апостол дает нам истинное понятие о клятве и законности ее употребления. «Бог, давая обетование Аврааму, как не мог ни кем высшим клясться, клялся Самим Собою». Этими словами апостол указывает на то, что сказано Богом Аврааму после жертвоприношения Исаака: «Много клянусь, что так как ты сделал сие дело и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня, то Я благословляя благословлю тебя и умножая умножу семя твое» (Быт. 22:16–17). «Люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их». Под высшим (κατὰ τοῦ μείζονος) разумеется здесь Господь; вот почему клятва имеет удостоверяющее значение, и вот почему это значение простирается на всякий их спор, так что клятвою уничтожается возможность всякого прекословия. «Посему и Бог, желая – показать – непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву». Чтобы последние слова были яснее, нужно знать, что здесь по-славянски сказано ходатайствова, а по-гречески ἐμεσίτευσεν (от ходатай, μεσίτης): и то, и другое значит: стал ходатаем, посредником чрез клятву.

Ходатаем, посредником называется лице, которое старается примирить две враждующие или спорящие стороны, или способствует к переговорам людей, разделенных расстоянием и взаимным различием. Когда Бог ходатайствова клятвою, то это значит, что Он поставил Себя между человеком и Самим Собою: представление это весьма свойственно Писанию, по учению которого Бог есть заступник, поручитель и посредник между человеком и Самим Собою. Так Иов восклицал, обращаясь к Богу: «заступись, поручись Сам за меня пред Собою, иначе кто поручится за меня» (17, 3 по русск. переводу)? Но если Бог ставил Себя посредником в той единственной клятве, когда Он клялся Самим Собою, то, очевидно, что таким же посредником и поручителем является Он в тех случаях, когда не Он Собою клянется, а люди клянутся Им, как высшим. Из этого уясняется истинное понятие о клятве: она состоит в том, что люди, уверяя один другого, призывают Бога во свидетеля, посредника и поручителя, конечно, с тою мыслию, что Он будет помощником при исполнении обещания и карателем в случае намеренного нарушения его или уверения ложного. Что можно находить неблагочестивого или неблагоговейного в такой клятве? Если Сам Бог клялся, не смотря на то, что не имел кем клясться, кроме Самого Себя, не смотря и на то, что обетования Его, как неложные, сами по себе не требовали клятвенного удостоверения, и недоверие к ним было бы со стороны людей преступлением, то тем более уместна клятва между людьми. Слова людей могут быть истинными в той мере, в какой они сопровождаются мыслию о Высшем, о всеведущем Боге, Который есть высочайшая Истина и ненавидит вся глаголющие лжу (Пс. 5, 7); как скоро человека оставляет память о Боге, то уста и сердце его наполняются неправдою. Кто в клятве призывает Бога в посредника и поручителя своих обещаний или удостоверений, тот чрез это исповедует благоговейную память о Нем, как о Сердцеведце, знающем, что слова его искренни и обещания его не содержат обмана. Понятно, почему после этого, как говорит апостол, «клятва“, употребленная для удостоверения, » оканчивает всякий спор (людей) “

+++Примечания к Апостолу и Апокалипсису в обличение штундистов и подобных им сектантов. Владимир-на-Клязьме, 1904. С. 135++

Человецы бо большим кленутся (русск. – высшим), и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть (Евр. 6:16; русск. – клятва в удостоверение оканчивает всякий спор их). Но хорошо ли делают люди, когда клянутся, и позволительна ли вообще клятва? Нет, не позволительна, – отвечают некоторые умствователи, – клятва есть грешная вещь (квакеры, гр. Л. Толстой и проч.). Но эти умствования находят себе обличение в дальнейших словах Апостола о Боге, Который, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность своей воли (Евр. 6:17. Например, Аврааму, что он сделается отцом множества народов), употребил в посредство клятву; и как не мог ни кем высшим кляться, клялся самим собою (выше, Евр. 6:13). Хотя Апостол Павел не ставит здесь прямого вопроса о клятве, а потому и не делает нарочитого решения сего вопроса, ибо имеет в виду вышеозначенными словами своими только укрепить надежду в гонимых и страждущих евреях, к которым пишет свое послание, и расположить их терпеливо ждать исполнения Божиих обетований, ради их непреложности, однако же косвенное решение вопроса о клятве в вышеприведенных словах Апостола несомненно есть. Ибо, если бы людям ни в каком случае не было позволительно употреблять клятву, как вещь грешную, тогда Господь для них никогда бы не употребил ее, и ни Авраама, ни Исаака, Иакова ни в чем не стал бы уверять клятвенно, однако же Господь делал это. Не клялся ли для уверения людей сам Бог Отец о вечном первосвященстве Сына Своего? Так! «Клялся Господь, и не раскается: Ты священник во век по чину Мелхиседека!» (Пс. 109:4).

Выше сказал, что Бог клялся Собою, понеже не имел другого кого большего, кем бы клясться (Евр. 6:13): теперь же говорит, что люди клянутся большим, то есть, Богом и делами Божественными: и сие весьма часто бывает. Иногда однако и люди клянутся собою. Почему Господь сказал: «ниже главою твоею кленися, яко не можеши власа единаго бела или черна сотворити» (Мф. 5:36). Показывает же и действие клятвы. Клятва, говорит, утверждая свидетельствы и обещания, оканчивает и прекращает всякое сомнение и противоречие в предметах свидетельствуемых и обещеваемых.

Чтобы еще более побудить своих читателей к долготерпению, ап. далее показывает, что они, как наследники обетований, данных Аврааму, должны обращать особенное внимание на то, что в верности исполнения этих обетований Бог поклялся Аврааму. А что такое клятва? Клятва имеет великое значение. Она полагает конец всяким пререканиям, всяким спорам, окончательно утверждая истину слов клянущагося; на этом основании и Бог, для успокоения всех, кого касалось обетование, поклялся, по человеческому обычаю, его исполнить'), чтобы нас успокоивали две вещи: и самое обетование, которое, как слово истиннаго Бога, само по себе уже непреложно, и, еще более, клятва Бога . 

Апостол призывает евреев терпеливо трудиться для своего спасения, подобно Аврааму, который, долготерпелив, получил обетование, данное ему от Бога с клятвою (Евр. 6:9–15). Пример Авраама доказывает верность обетований Божиих о первосвященстве Христа. Поэтому иудеи должны с чистым сердцем принять Его искупительное и вечное священство и иметь в Нем надежду спасения, которая для души есть «как бы якорь безопасный и крепкий», брошенный в глубину моря (Евр. 6:9–20).

Человецы бо большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть. (Евр. 6:16). 
Кто приступает к важному делу, тому полезно предварительно размыслить о нем, хотя бы оно и не казалось незнакомым; потому что невнимание может произвести так же неблагоприятныя последствия, как и незнание.
Вы, благородные мужи, приступаете к важному делу, – к произнесению пред Богом клятвы в том, что употребите благоразсуждение и безпристрастие в избрании достойных в различныя должности начальствования и суда. Итак войдите, или допустите ввести вас, в некоторое размышление о том, к чему приступаете.
«Клятва», или «присяга», есть именем Божиим утвержденное удостоверение о чистой истине объявляемаго о верном исполнении обещаемаго.
Апостол сказал о клятве несколько неопределенно: «человецы большим кленутся», то есть, клянутся тем, что выше и важнее человека. Вероятно, при сем имел он в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и олтарем. Но все сии виды клятвы, по изъяснению самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем и Его имени имеют свою силу и важность. «Иже кленется церковию, кленется ею, и Живущим в ней: и кленыйся небесем, кленется престолом Божиим, и Седящим на нем» (Мф. 23:21-22).
Но как дерзаем мы в наших уверениях и обещаниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли сие дерзновение? В каких случаях оно позволительно? Разрешение всех сих вопросов можно найти в одном Апостольском изречении: «всякому прекословию кончина во извещение клятва есть», то есть, клятва есть окончательное, крайнее средство удостоверения во всяком случае, когда нужно прекратить прекословие, или устранить сомнение.
Посему, если прекословие или сомнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало усиленных мер для устранения онаго; или, если для сего есть простыя и ближайшия средства, находимыя в свойствах и обстоятельствах дел и отношений; если можно довольствоваться и не полным удостоверением, без большаго вреда, особенно общественнаго: в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присоветует прибегать к крайнему средству удостоверений, и благочестивое чувство не должно позволить клятвы именем Божиим. Хочешь, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обещанию в общежитии; во множестве случаев сего рода, большею частию маловажных, прибегать к клятве было бы сколько дерзновенно, столько же и излишно. Для той степени удостоверения, какая здесь нужна, есть простыя ближайшия средства. Говори всегда правду с точностию и без уклончивости: и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоисполнимости которых не уверен, а данныя обещания исполняй неизменно: и твоему простому обещанию будут верить, как клятве. К таким-то случаям относятся – и древняя заповедь: «не приемли имене Господа Бога твоего всуе» (Исх. 20:7), и заповедь Христова: «не клятися всяко» (Мф. 5:34), и увещание Апостола: «не кленитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете» (Иак. 5:12).
Но есть другаго рода случаи, в которых для устранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенныя средства недостаточны; а недостижение удостоверения сопровождалось бы крайним вредом не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обязанность, с крайним усилием достигать «кончины во извещение», прибегать к крайнему средству удостоверения, какое только возможно.
Государь и государство требуют от подданных верности вообще, и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности необходимо нужно твердое удостоверение: потому что без сего не был бы обезпечен общественный порядок, и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обезпечить верность? Законами? – Но чтобы законы имели полную силу и действие, для сего нужна строгая верность в их употреблении. Следственно предложенный вопрос здесь не разрешается, а только получает особенный вид: чем обезпечить верность в употреблении законов? Итак чем же? Не честностию ли, предварительно познаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необширном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшия и важнейшия свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и дознанием, поколику достигает и проницает человеческий ограниченный взор: но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каждаго из тысяч и тем людей, прежде употребления их, как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обезпечить верность? Не честным ли словом? Честное слово можно принять обезпечением только из уст человека дознанной честности: а где предварительное полное дознание честности неудобоисполнимо, там не обезпечивает слово, которое само себя провозглашает честным. Кто не знает, что, так называемое, честное слово дают и те, которые не обезпечили его исполнения для самих себя, и даже не думают о его исполнении? Чем же обезпечить верность? Не страхом ли наказаний? Как неприятно было бы, если б и было возможно, основать общее спокойствие на одном общем страхе! Но это и не возможно; потому что могут быть нарушения верности, которых человеческая проницательность не может открыть, и правосудие человеческое не может преследовать. Страх наказания нужен и полезен для обуздания склонных к преступлениям: но не достаточен для образования качества верноподданных. Таким образом неудовлетворительность более близких и обыкновенных средств к обезпечению верности приводит к крайнему средству, к запечатлению обещаемой верности великим и страшным именем Божиим, дабы каждый так уважал верность, как благоговеет пред Богом; дабы тот, кто вздумал бы дерзновенно коснуться своего обещания, неизбежно встретился с именем Божиим, которое не есть только произносимый звук, но призываемая сила Божия, проницающая души, испытующая сердца, благословляющая верных и карающая неверных.
Что сия «кончина во извещение», сие крайнее средство удостоверения между человеками не есть просто человеческое учреждение, что клятва не есть только изобретение народоправительственнаго искусства, что сию опору земнаго царства приемлет, утверждает и освящает само небесное царствие, сие не трудно усмотреть из того, что клянется и сам Бог. «Мною самем кляхся, глаголет Господь» (Быт. 22:16) Аврааму. И Апостол изъясняет сие слово Господне точно, как образец Божией клятвы. «Аврааму обетовая Бог, понеже ни единем имяше большим клятися, клятся Собою» (Евр. 6:13). Нет сомнения, что по снисхождению Бог дает здесь Своему обетованию образ человеческаго удостоверения: но также нет сомнения и в том, что Бог приемлет в Свои руки только те из земных орудий, которыя чисты и достойны неба.
Клятва именем Божиим в верном прохождении общественнаго служения, или в верном исполнении общественнаго дела, нужна как для удостоверения власти и общества, так и для утверждения самого обязывающагося верностию. Верность не требует ли часто не только самоотвержения, но и самопожертвования? Не встречается ли с искушениями, иногда с грубыми, которыя однако не всегда столь же легко отразить, как легко приметить, иногда с тонкими, в которых можно запутаться почти неприметно? Самонадеянный положится в сем на себя: но едва ли сделает исключение из пророческаго суждения, что «всяк человек ложь» (Пс. 115:2), то есть, вне помощи Божией. А имеющий более самопознания не успокоился бы от сомнения сам о себе, если бы не прибегнул к Богу, и не утвердил в Нем своей надежды. «Господи, верный в словесех Своих, и преподобный во всех делех Своих» (Пс. 144:13)! Благослови верность моего слова и преподобие моего дела. Являй мне истину и правду; даруй мне готовность к самопожертвованию за них, твердость, чтобы устоять против приражений сильной неправды, прозорливость, чтобы не запутаться в сетях хитрости или пристрастия. – Так свойственно говорить сердцу человека, искренно желающаго сохранить верность в служении или деле общественном: так и предписанный законом от дней предков наших образец присяги повелевает говорить: «Господь Бог душевно и телесно мне да поможет!»
Да удалится от нас помысл неверности клятве! Но чтобы он вернее был удален, поражайте его, как стрелою, грозным словом Божиим: «не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе» (Исх. 20:7). Если «не очистит Господь приемлющаго имя Его» всуе, напрасно, легкомысленно, без нужды: то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву пред Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы его святостию покрыть нечистоту своей неверности? «Пoгyбиши вся глаголющия лжу» (Пс. 5:7): но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголющия лжу пред именем Твоим и пред лицем Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человеком, но Тебе Богу? Когда Апостол Петр обличил Ананию сими точно словами: «не человеком солгал еси, но Богу; слышав Анания словеса сия, пад издше»; а потом и Сапфира, после подобнаго обличения, «паде абие пред ногама его, и издше» (Деян. 5:4-5:10). Сей пример, и многие примеры вне священной истории, показывают, что ложь пред именем Божиим и пред лицем Божиим, ложь клятвопреступная, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие, и привлекает грозные и внезапные удары судьбы.
К сим размышлениям о важности клятвы, надеюсь, и без моего содействия присоедините размышление о важности дела, для котораго даете клятву. От тех, которых изберете, будет зависеть не малая доля общественнаго порядка, спокойствие многих, спокойствие собственно зависящих от вас и врученных вашему попечению, а иногда, может быть, даже спокойствие некоторых из вас, и поддержание достоинства вашего возвышеннаго сословия.
Избирайте так, чтобы не упрекать потом себя, чтобы не прогневать Бога. Найдите достоинство, если оно скрывается; умейте привлечь, если оно уклоняется. Напротив того, поставьте преграду домогательству недостоинства. Не поставьте себя ниже недостойных, допущением их перехитрить ваше действование. Оправдайте щедрую к вам доверенность к самодержавной Власти. Чистота намерения и действования да привлечет благословение Божие на избирателей, и на избрание, и на избираемых, и на последствия избрания. Аминь.