К Евреям послание ап. Павла, Глава 12, стих 28. Толкования стиха

По Павлу, Церковь есть Тело Христово(Еф.). Но Тело Христово, по Павлу, не только Церковь. Павел знает Тело Евхаристическое. 1 Кор. 10: 16- «Чаша благословения, которую благословляем, не есть ли приобщение Крови Христовой? Хлеб, который преломляем, не есть ли приобщение Тела Христова?»

По Павлу, Вознесение по самому своему существу есть Вознесение в Теле. Еф. 4: 10: «Нисшедший Он (Христос) есть и восшедший превыше всех небес, дабы наполнить все».

В 1 Кор. 12: 27 и в Еф. 1: 23 Апостол говорит о Церкви как о Теле Христовом: «И вы - Тело Христово, а порознь — члены»; Церковь есть «...Тело Его, полнота Наполняющего все во всем». При этом Тело Христово — одно. Но в единстве Тела Христова Павел различает: 1) Тело Церкви, 2) Тело Евхаристическое и 3) Тело Вознесения.

С другой стороны, существует внутренняя связь между Церковью как Телом Христовым и ветхозаветным храмом. Например, слова Христа о тридневном восстановлении ветхозаветного храма толкуются о Его Теле (Ин. 2: 21): «...Он (Христос) говорил о храме тела Своего».

Когда Иоанн Богослов писал свое Евангелие, Иерусалимского храма уже не было, но была Церковь как Тело Христово. Тело Христово заняло место упраздненного ветхозаветного храма. С этими мыслями о соотносительности Тела Христова и Храма мы встречаемся в Евр., где ветхозаветная скиния сопоставляется с Телом Иисуса Христа, в частности плоть Христа сравнивается с завесою (Евр. 10:20): вход во святилище Христос «...открыл нам чрез завесу, т. е. Плоть Свою».

Ветхозаветный храм преходит — Тело Иисуса Христа пребывает. Таким образом, учение о Церкви как о Теле Христовом во всей полноте новозаветного смысла проходит через все богословие Евр.

Евр. 10: 21 — имеем «великого Священника над домом Божиим». Дом божий - небесный храм.

Церковь, по Павлу, стоит на грани нынешнего, земного, и будущего, небесного, бытия. Церковь есть путь, ведущий в Царство Божие, она есть Царство Божие в его земном аспекте. Эсхатологическое свершение есть исполнение Церкви в славе Царства. В Церкви временное сопряжено с вневременным.

Церковь есть Тело Христово, пребывающее во славе, т. е. вне времени. М ее космическую полноту входят небесные чины (Еф. 1: 21, 22): Бог все покорил под ноги Христа (включая начальства и власти, силы и господства) и «...поставил Его выше всего, главою Церкви».

Но это не исключает того, что Церковь как Тело Христово возрастает во времени. Еф. 4: 16 — «из Которого (Христа) все тело (Церкви), составляемое и совокупляемое... при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви». Отсюда наше спасение понимается в Евр. как наше сослужение Небесному первосвященнику в Небесной Скинии.

К земной же жизни Церкви относится все нравственное учение Евр. Совершенствование, к которому призывает читателей Павел, может совершиться во времени. Но даруемая христианская благодать действует вне времени. Евр. 12: 28 — «Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать... с благоговением и страхом».

«...Да имамы благодать...» (русск.: «...будем хранить благодать...»),т. е., по Иоанну Златоусту, будем благодарны Богу за все: и за искушения, и за утешения.

будем хранить благодать - Более вероятным выглядит прочтение «будем благодарны» (ср. РБО, Кул.).

Если тогдашние, ветхозаветные евреи за то, что не пожелали слушать Бога: Исх. 20:18, а вместе и за свое дальнейшее непослушание, за маловерие, ропот и отчаяние не избегли гибели (ведь почти все они погибли в пустыне), то тем более не избегнем мы, если отвратимся от И. Христа, глаголющаго с неба. Отвращается же от Него тот, кто не верует Его обетованиям: 2 Пет. 3:11-13, не слушает ни Его, ни посланных Им проповедников Евангелия: Лк. 10:16, и не почитает за святыню Кровь завета: Евр. 10:29; 6, 4—6.

Третьим отступлением второй части Евр. является предостережение 12:18–29. Оно с новою силою повторяет мысли 10:26–31. Грозным признаком присутствия Божия в Ветхом Завете составители послания противополагают в Новом Завете (ср. ст. 24) Небесный Иерусалим, тьмы ангелов в торжествующем соборе и Церковь первенцев. Упоминание «Судии всех Бога» (ст. 23) сообщает предостережению эсхатологический характер, который достигает полной ясности в стт. 26–29.

служить благоугодно Богу. Выказывать благодарность, зная, что наши имена написаны на небесах (Лк. 10:20) и постоянно осознавая неописуемый дар Божий - Иисуса Христа (2 Кор. 9:15). Благоговение и священный трепет проистекают из понимания, Кто есть Бог (ст. 29). Благоугодное поклонение включает в себя оба этих момента.

Сказав наконец о том, что наше христианское царство есть царство непоколебимое, вечное, ап. убеждает читателей сохранять в себе благодарность (χάριν ср. Лк. 17:9.) которою мы и должны служить Богу. Смысл 26 и 27 стиха следующий: Тот Бог, котораго глас уже колебал землю, Сам сказал через пророка (Аггея), что Он еще раз поколеблет не только землю, но и самое небо. Так как это пророчество исключает («о переводу LXX) всякое другое подобное потрясение, то значит в нем указывается уже на совершенное изменение всего мира, который как сотворенный и подверженный изменениям должен быть заменен чем-нибудь постоянным т. е. царством Христовым.

Чтобы предостеречь евреев от отступничества от веры, ап. Павел напоминает им:

1) какой важный и превосходнейший Завет с Богом они получили. Если дарование Закона на Синае сопровождалось устрашающими символами, соответствующими грубости необрезанных сердец, то теперь они приступают «ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму», где обитает множество Апостолов и праведников, достигших совершенства; более того, приступают «к Судии всех Богу... и к Ходатаю нового завета Иисусу» (Евр. 12:18–24). Такое тесное общение с Богом достигается через «Кровь кропления», т. е. через Крещение и Евхаристию.

2) Апостол указывает на неотвратимость наказания за отвращение от «Глаголющего с небес», как не избегли наказания не послушавшие Бога «глаголавшего на земле», т. е. на Синае (Евр. 12:25; Исх. 19:10–25).

3) Апостол предостерегает, напоминает о предстоящем последнем Суде. Как при даровании закона Господь «поколебал землю», так теперь он дал обетование поколебать «не только землю, но и небо» (Евр. 12:26–27; Агг. 2:6), т. е. ничто не устоит при этом испытании огнем, кроме непоколебимого Царства Христова, царства благодати (Евр. 12:28).

Темже царство непоколебимо приемлюще, да имамы благодать, ею же служим благоугодно Богу, с благоговением и страхом. (Евр. 12:28). 
Сии увещательныя слова написал Святый Апостол Павел к Христианам из Евреев; а глаголавший в Нем Дух Святый преподал в них наставление Христианам всех народов и времен, следственно и нам.
Как увещание простирает Апостол не ко властям, а ко всем Христианам без различия: то из сего должно заключить, что «принятием непоколебимаго царства» означает он участие не во власти царской, а в преимуществах и благах непоколебимаго царства.
«Благодать», о которой говорит здесь Апостол, не как даруемой от Бога человеку, а как воздаваемой человеком Богу, очевидно есть благодарность.
По сим замечаниям разум Апостольскаго наставления есть следующий. Если благость Божия дарует нам участие в преимуществах и благах непоколебимаго царства: то мы должны иметь в сердце благодарность к Богу, и, по чувству благодарности, должны Ему служить благоугодным Ему образом, с благоговением и страхом.
Следуя сему Апостольскому побуждению к благодарности пред Богом, долженствующей обратиться в служение Богу, не оставим, братия, без особеннаго внимания, какого качества от нашего благодарнаго служения Богу требует Апостольское слово. «Да служим, – говорит Апостол, – благоугодно Богу с благоговением и страхом».
Надобно несколько более углубиться в основание, на котором утвердил Апостол сию заповедь. Сперва сказал он Христианам: «приступисте к Сионстей горе, и ко граду Бога живаго, Иерусалиму небесному и тмам Ангелов, торжеству и Церкви первородных, на небесех написанных» (Евр. 12:22): потом на сей мысли основал заключение: «темже царство непоколебимо приемлюще, да имамы благодать, ею же служим Богу». Из сего видно, что неопределенным наименованием царства «непоколебимаго» Апостол указует собственно на царство небесное и вечно блаженное. И если сие царство имеем мы в виду; и даже приемлем оное, и тем побуждаемся к благодарности и благодарному служению пред Богом: то, кажется, всего ближе было бы требовать, чтобы мы служили Богу с надеждою, с радостию, с веселием. Но не так разсуждает Апостол. Он говорит: «да служим благоугодно Богу с благоговением и страхом».
Еще более удивиться можно сему разсуждению Апостола, если вспомним, что он в другом случае страх полагает принадлежностию рабскаго состояния человеков, живших под законом ветхаго Завета, как-бы чуждаго Христиан, сущих под благодатию новаго Завета. «Не приясте, – говорит, – духа работы паки в боязнь, но приясте духа сыноположения» (Рим. 8:15). И еще: «Не даде нам Бог духа страха, но силы и любве и целомудрия» (2 Тим. 1:7). Подобно и другой Апостол говорит о страхе, как о несовершенстве, от котораго можно наконец освободиться: «совершенна любы вон изгоняет страх; яко страх муку имать; бояйся не совершися в любви» (1 Ин. 4:18).
Как же согласить сии различныя воззрения на один предмет? И не должно ли опасаться, что стремящиеся к совершенству любви оставят позади себя страх, и следственно нарушат заповедь о служении Богу со страхом, или, напротив, держащиеся страха задержат себя в восхождении к совершенству любви?
Сии вопросы показывают, что не к юным только детям обращать можно сие приглашение венценоснаго наставника: «npиидите чада, послушайте Мене, страху Господню научу вас» (Пс. 33:12).
Не думаю, чтобы нужно было учить, что есть вообще страх Божий. То, что довольно ясно по простому ощущению опытному, не редко становится темнее от искуственных определений. Если вы знаете, что такое страх раба пред царем, обвиненнаго и повиннаго пред нелицеприятным судиею: то увеличив меру даже до безмерия, вы можете понять, что такое должен быть страх человека пред Богом.
В отвращение недоразумений, необходимо нужно различить особенные виды, в которых сей страх является, и степени, по которым он восходит или нисходит, в различных людях, или же в различных внутренних состояниях одного и того же человека. Чтобы различение не было произвольным, заимствуем оное из самаго Апостольскаго слова. «Не приясте духа работы паки в боязнь»: итак есть вид страха, который можно назвать «рабским», а сему противоположить можно страх «сыновний». Страх рабский, при служении Богу, есть внутреннее расположение души, которая боится Бога, карающаго грех, и потому отвращается и убегает греха, и всего Богу неугоднаго. Страх сыновний есть внутреннее расположение души, благоговейно любящей Бога, как всеблагаго отца, и по любви боящейся оскорбить Его. Высшая степень сыновняго страха есть страх «чистый», совершенно проникнутый любовию, и освобожденный от рабской боязни. Напротив того, нисшая степень рабскаго страха есть страх раба «лукаваго и лениваго» (Мф. 25:26), – такое внутреннее состояние человека, в котором он боится не столько Бога, сколько мучения за грех, и потому хотя отчасти служит Богу по наружности, но внутренно не ненавидит греха, не подвизается против него для добродетели, и готов предаться ему, как скоро может представить его не так тяжким, чтобы за него угрожала вечная казнь.
После сих различений не трудно уже определить и взаимно согласить истинный смысл разнообразных священных изречений относительно страха Божия в человеке. Если Апостол говорит нам Христианам, что «не даде нам Бог духа страха»: то, без сомнения, он разумеет здесь страх рабский, или, по собственному его выражению, «дух работы в боязнь», а не страх сыновний, который не чужд дарованному нам «духу сыноположения», потому что есть одно из движений сего самаго духа. Подобным образом, если другой Апостол сказует, что «совершенна любы вон изгоняет страх»: то и сей говорит о страхе рабском; страха же сыновняго и чистаго не имеет нужды изгонять любовь, которая сама в нем действует. Чистое не подлежит отвержению, почему и говорит писание о «страхе Господнем чистом», что он «пребывает в век века» (Пс. 18:10).
Остановиться на степени страха однех наказаний, без сомнения, было бы низко для Христианина: он должен подвизаться, чтобы очищать свой страх, и от рабскаго восходить к сыновнему. Но и напротив, если бы кто сказал: хочу водиться духом сыноположения и не забочусь о страхе; или: предаюсь любви совершенной, и отлагаю страх: таковый, в дерзновенном возношении помысла, был бы недалек от падения. Бог даровал тебе духа сыноположения; но не сказал тебе: не имей более страха. И возлюбленный ученик Христов, провозвестник любви совершенной, не уполномочивает тебя изгонять из сердца твоего страх, а только открывает тебе тайну совершенства, что совершенная любовь, когда приходит, сама изгоняет страх без твоего усилия, без твоего участия, и, может быть, даже без твоего ведома, и то, может быть не на-всегда; потому что, между тем как любовь изгоняет страх, да насладится человек торжеством благодати, смирение обратно призывает страх, да не забудет облагодатствованный своего недостоинства. И если ты удалишь от себя страх: то кто же приведет тебя к любви? Потому что, как сказует Премудрый, «страх Господень на стезях любления поставляет» (Сир. 1:13).
Кто принес на землю, и даровал человекам сыноположение Божественное? Не единородный ли Сын Божий, Который для сего и воплотился, и кровию Своею написал нам отпущение из рабства греха, отягченнаго страхом смерти, в свободу чад Божиих? Что ж? Освободил ли Он нас и от обязанности страха пред Богом? Напротив, Он проповедал ее сильнее и настоятельнее, нежели кто-либо из учеников Его. «Не убойтеся, – глаголет, – от убивающих тело, и потом немогущих лишше что сотворити. Сказую же вам, кого убойтеся: имущаго власть по убиении, воврещи в дебрь огненную. Ей, глаголю вам, Того убойтеся» (Лк. 12:4-5).
И так уже не станем удивляться, что Святый Павел, который и совершенную любовь знал, и сыноположение проповедывал, тем не менее заповедывал служить Богу, «со страхом». Позаботимся же еще больше о исполнении сей заповеди, нежели о ея изследовании. Исполнение паче изследования должно показать ея достоинство, силу и благотворность.
Если страх Божий предводит вас на служение Богу во храм: он не укоснит принести вас сюда, как на крилах; поставит вас здесь точно пред лицем Божиим; отверзет ум ваш для глубокаго внимания Слову Божию, сердце для принятия благодати Тайнодействия; он не позволит мыслям и взорам блуждать по земле, когда они должны быть устремлены к небу, откуда испрашивается и приходит помощь, не допустит вас утратить блаженную беседу с Богом ради празднословия с человеком; он соделает ваше в Богослужении участие и Богу благоугодным, и душе вашей сладостным и питательным.
Если страх Божий от храма сопровождает вас в жизнь домашнюю и общественную: он будет для вас верным стражем от опасных встреч, твердою стеною против враждебных стрел, скромным ходатаем высоких благ.
Опасаешься ли обаяния греха? – «Страх Господень отреяет грехи» (Сир. 1:21).
Ищешь ли премудрости? – «Начало премудрости страх Господень» (Притч. 1:7); и не только начало, но «и исполнение премудрости, еже боятися Господа» (Сир. 1:16).
Угрожаешься ли бедою или смертию? – «Боящийся Господа ничего убоится, и не устрашится; Той бо надежда ему» (Сир. 34:14). «Страх Господень источник жизни, творит же уклонятися от сети смертныя» (Притч. 14:27).
«Кто есть человек бояйся Господа?» – ищет Пророк, как ищут человека, которому спешат объявить щастливую весть; – «кто есть человек бояйся Господа? Законоположит ему на пути, его же изволи. Душа его во благих водворится, и семя его наследит землю. Тайна Господня боящимся Его, и завет Его явит им» (Пс. 24:12-14).
Только при страхе Божием благозаконен подвиг, верна надежда, безопасна радость. Посему сказано: «работайте Господеви со страхом, и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2:11).
Если вы даже святые: то и святым вам сказуется: «бойтеся Господа вси святии Его» (Пс. 33:10). Если же не дерзаете сего достоинства приписать себе: то тем паче «со страхом и трепетом свое спасение содевайте» (Флп. 2:12), «творяще святыню в страсе Божии» (2 Кор. 7:1). Аминь.

Таково, братия, превосходство нашей веры. «Темже убо, – заключает Апостол, – да имамы благодать, ею же служим... Богу со благоговением и страхом» (Евр. 12:28). Тем же убо, скажу и я, да пребываем верны благодати и вере, мыслию и сердцем, делом и житием, да храним себя достойными высокого сообщества, в которое ввела нас благодать верою.