Библия - Евангелие от Матфея Глава 18 Стих 17

Но если же не послушает, то есть если он предпочтет оправдывать свой грех как законный поступок, возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово; если же не послушает их, скажи церкви; а если и церкви не послу-шает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь. Не считай теперь его одним из братьев твоих. Но и не отрицай его возможность спасения. Вот и язычников мы не считаем нашими братьями, но всегда молимся об их спасении.

Здесь под «Церковью» разумеется, конечно, не все общество верующих, а те, кто поставлены во главе Церкви, ее священноначалие, ее пастыри, которым дана власть вязать и решить. «Если и Церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь», т.е. если он настолько закоснел в грехе, что не считается с авторитетом пастырей Церкви, то пусть он будет отлучен от общения с тобой, как язычники и мытари от общения с иудеями, считавшими их людьми крайне развращенными. Смысл изречения таков: человека, не признающего авторитета Церкви, не считай более своим братом, прекрати с ним христиански братское общение, чтобы не заразиться его болезнью. Таковые упорные грешники, отвергающие авторитет церковного священноначалия, совершенно извергаются из Церкви, пример чему дает нам св. ап. Павел в 1 Коринф. 5 гл. На этих словах Господа и основывается с апостольских времен практикуемое Церковью отлучение, называемое «анафемой», в полном согласии с 1 Кор. 16:22. «Анафема» не есть «проклятие», как многие думают в наше время, осуждая за это Церковь, как якобы допускающую этим акт против христианской любви. «Анафема» (отлучение) это крайняя вразумительная мера для упорных грешников, не поддающихся исправлению и для предостережения от следования им других. Право на это дано церковному священноначалию Самим Господом, сказавшим: «Истинно говорю вам: что вы свяжете на земле, то будет связано на небе; и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе»

В сих стихах излагается порядок в обличении ближнего и предписываются правила обращения грешников на путь истинный. А именно: а) (Мф. 18:15) Если брат твой оскорбил тебя напрасно или обидел без вины, то не плати ему за оскорбление оскорблением — но поспеши вразумить его. Не оглашай его греха, но с братскою любовью и кротости приди к нему сам, наедине выставь ему на вид его поступок, покажи, как он неоснователен, неприличен, гнусен — и приведи его в сознание и раскаяние. Если твои убеждения окажут доброе действие, и согрешивший раскается в своем грехе, то ты приобретешь его, т.е. избавишь его от гибельных следствий греха, сбережешь его душу от пребывания во грехе и соделаешь его чистым пред Богом и достойным царства Божия. б) (Мф. 18:16) Если твоими обличениями и увещаниями не вразумится согрешивший брат твой и останется упорен в своем грехе, — и тогда не оставляй его без попечения. Попробуй еще средство: поищи, нет ли у согрешившего брата или у тебя самого лиц опытных из знакомых его или родных, пользующихся уважением его, возьми их с собою уговорить согрешившего, по-братски постыдить его, чтобы таким образом при двух или трех свидетелях увещание твое имело больше силы к вразумлению его. в) (Мф. 18:17) Под церковью разумеется вообще общество верующих во Иисуса Христа; но здесь разумеется поместная церковь, т.е. общество верующих, живущих в известном месте, или частнее — епископы, которые, по словам святого Игнатия, суть представители самого Бога, и пресвитеры, как представители Апостолов, которым дано право вязать и решить грехи. «Итак, если согрешивший твой брат не послушает вразумлений двух или трех свидетелей, то объяви о нем церкви, например, духовному отцу его: пусть он сделает от себя пастырское наставление. Если же и его не послушает, то оставь его, как человека, который явно грешит, как язычник и мытарь, и ничем не вразумляется, прекрати с ним христианское братское обгцение, — на тебе уже не будет греха в его грехе, — молись за него в своей молитве, чтобы Сам Господь обратил его на путь истинный».

Нам надобно действовать, и прежде всего распознать друг друга, различить врагов от друзей, наших от чужих, верных нашему знамени от изменников. Вам слово изменник, может быть, покажется жестким; но здесь другого употребить нельзя. В какой же войне оставляющей свое знамя и перебегающий ко врагам не называется изменником? Послушайте, как умоляет Апостол Павел верующих о сохранении единения в вере: «дополните мою радость, говорит он, — имейте одни мысли, имейте ту же любовь, будьте единодушны и единомысленны» (Флп. 2:2). Почему он так просит? Потому что только в совершенном единении веры и единообразии поведения членов Церкви заключается ее сила; здесь уклонения неважные ведут к великим, как это и видим мы на себе. В Ветхом Завете еврея, изменяющего закону Господню и уклоняющегося к язычеству, повелено было выводить за ворота и побивать камнями: «истреби зло из среды себя» (Втор. 17:2-7), говорил Моисей Израильтянам. Это было необходимо в то время, когда, по плотяности и грубости людей, нередко и подобные меры оказывались недействительными. Нам, чадам Нового Завета, завета духа и любви, Господь Иисус Христос дал иной закон: исключать нарушителей правил веры и христианской жизни из общества верующих: буди тебе, яко язычник и мытарь, — то есть, пусть изменяющий единству веры будет для тебя чужой. Люби его, как всякого человека; будь ему добрым соседом и согражданином, неси с ним единодушно все государственные повинности и обязанности, помогай ему в нужде, служи всем, чем можешь, будь ему даже другом по чувствам человеческим: но по отношению к вере твой внутренний мир должен быть замкнут для него, его внутренний мир должен быть чужд для тебя, если не вызывает обоих благожелательное и разумное собеседование о предметах разномыслия. Но последнее, то есть собеседование, безопасно только для твердого в вере, сильного в познании учения Церкви; остальные же члены Церкви должны с опасливостью выслушивать возражения и прения, помня долг послушания веры (2 Кор. 10:5). Что может быть справедливее этого? Если кому это кажется жестоким, — жаль кого-нибудь исключить из общества верующих, жаль расстаться и с собственными заблуждениями, — уходи сам. Так делается и во всяком благоустроенном обществе человеческом которое хочет быть верно своей цели и обязанностям. Нигде не допускают, чтоб каждый в обществе думал, говорил, делал что хочет, не обращая внимания на установленные правила и порядок. Только у нас, в образованных кружках, по отношению к вере и Церкви существует такое нигде невиданное исключение. У нас все верующие, все христиане — и лжетолкователи, и порицатели, и отрицатели, и хулители — все в одном стаде: для нас никто не опасен, ни чьи речи не оскорбительны, ни от какого уничижения наших святых верований и обычаев не страдает наше сердце. Это духовное состояние называется: развращение умов, и от него-то наиболее мы погибаем. Мы наперед знаем, что ожидает нас за излагаемое нами учение. Вы завтра же услышите отзывы о нас: «это фанатики, клерикалы; им нужны анафемы, инквизиции, преследования, казни; это враги свободы мысли, враги человеческого развития». Ничто из всего этого для нас не страшно. Анафемою, по учению Православной Церкви, и называется именно это спокойное, решительное, не сопровождаемое никаким лишением гражданских прав и никакими преследованиями, отделение больных членов Церкви от здоровых. Фанатиками называются исступленные люди, силой навязывающее свои убеждения: мы этого не делаем. Клерикалы — это члены западной религиозной партий, которая стремится подчинить государство власти духовенства, и которой в нашем отечестве и следов не бывало; подобные имена навязывают нам люди, совершенно не знающие истории нашей Церкви. Инквизиции у нас также не было: мы казней никому не просим. Мы мирно и спокойно говорим всем этим порицателям Церкви: «оставьте нас». Мы говорим и Православным христианам, чадам нашим о Господе: «берегитесь их, бегите от них»; да будут они для вас яко язычники и мытари. Правда, что этот приговор окончательно произносится судом церковной власти; но не дай Бог нам дожить до этого суда. Как для вразумления грешника указываются ему мучения вечной жизни: так мы указываем совращаемым с истинного пути членам нашей Церкви на эту великую власть и право Церкви, чтоб они руководствовались ее взглядом на наше настоящее положение, так как только в этом наше спасение. Но вот что еще особенно для нас важно в настоящее время: понять силу, которою враги нашей веры и Церкви порабощают нас своему влиянию и лишают нас твердости и свободы действий. Эта сила есть, так называемый, ложный стыд. Что это такое? Есть стыд истинный, — смущение души, или страдание совести, при виде порока или соблазна; это чувство святое. Но при нравственной испорченности, у нас место правил закона заменяют обычаи, поддерживаемые большинством, а место совести — самолюбие и тщеславие. От нарушения обычая принятого обществом, часто небезукоризненного, а иногда и совсем противного доброй нравственности, при опасении порицания и насмешек, страдает наше самолюбие, — и мы уступаем иногда требованиям других, вопреки совести. Так неопытный юноша, попавши в общество дурных товарищей, напивается вином, к которому вовсе не привык, чтобы не осмеяли его товарищи, как малолетнего. Так и многие христиане боятся, напр., пойти ко всенощной вместо театра или концерта, соблюсти пост, помолиться пред столом, чтобы не назвали их ханжами: — вот стыд ложный. Это нравственная болезнь русских христиан нашего времени; ею-то и пользуются искусно наши враги. Но чтоб избавиться от стыда ложного, призовем на помощь стыд истинный: допустить в своем христианском обществе такое умственное и нравственное разложение, так равнодушно относиться к этому великому бедствию, не принимать против него зависящих от нас мер, стать по легкомыслию, бесхарактерности и, так сказать, нравственной безличности, предметом поношения соседом нашим и притчею во языцех (Пс. 43:14-15), — вот чего давно надлежало нам стыдиться! О ложном стыде, который ныне получил у нас такую силу, Господь сказал: иже аще постыдится Мене и словес Моих в роде семь прелюбодейнем и грешнем, и Сын человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со Ангелы святыми (Мк. 8:38).

Если бы римские первосвященники не впали в особливое похотение преобладания, то не враждовали бы на Православную Церковь по земным и страстным причинам. Также и лютеране, и вообще протестанты, если бы не недуговали особливыми похотениями чревоугодия и высокоумия, то не нападали бы на православных за соблюдение постов и покорность постановлениям Православной Церкви Христовой. Они забыли заповедь Самого Господа в Евангелии: аще же... Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18:17). Сими словами с тем вместе определяется ясно забота и попечение православных в отношении иноверцев, кто бы они ни были. Но по закону любви Церковь наша молится о соединении Церквей, то есть об обращении иноверных еще при их жизни с той мыслью, чтобы Господь, имиже весть судьбами, обратил их к свету истины и привел на путь спасения. Если обратятся, то добро и благо; когда же при жизни своей не обратятся, по недоведомым нам судьбам Божиим, то по смерти их Церковь уже не может их поминать, так как они не имели общения с нею при своей жизни

Кто присоединился к Церкви Христовой, тот присоединился Христу, Который неразлучен с Своею Церковью, как глава с телом. А кто чуждается Христовой Церкви, тот чуждается Самого Христа — главы церковной; без Христа же все его добрые дела, которые он думает собирать во спасение, — он не собирает, а расточает, и спасения себе ими не заслужит. Член, отсеченный от тела, главою оживляемого и управляемого, может ли быть живым членом и действовать? Никогда. Вот так же и человек — христианин, хотя бы он и проходил жизнь добродетельную, как скоро отлучится от единения с Церковию Православною, — не может получить спасения. Послушайте, что говорит святейший Афанасий, патриарх Александрийский, в своем символе: «кто хочет спастись, тому надобно содержать веру Православную: и кто не сохранит ее в целости и чистоте, тот, без всякого сомнения, погибнет на веки». Из сих слов святителя очевидно, что никто не может спастись помимо Православной Церкви Кафолической, как во дни Ноя никто не спасся от потопа кроме тех, кои находились в ковчеге. Святой Киприан говорит: «кому Церковь не мать, тому Бог не отец». И Сам Господь сказал: аще кто не слушает Церкви, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 17). Не смотри на его добрые дела, если он не слушает Церкви. Много и среди неверующих во Христа людей добродетельных, которые и правду любят, и милосердие показывают, и никого не обижают, и благодеяния делают не только своим, но и нам, христианам, однакоже эти добрые дела их не заслужат им спасения, потому что они чужды Христа и Его Церкви. Вот так же и те, которые носят имя христиан, но Церкви Христовой чуждаются, погибнут и с добрыми своими делами, хотя бы и имели их. Пусть у них будут посты, и чистота нравов, даже девство, пусть будет ревностная проповедь, — но если они отделили себя от Церкви, если еретичествуют, то никакие подвиги и труды не спасут их, а еще и муку их увеличат (Роз. 557).

Ослушание Церкви, когда оно происходит собственно от неверия, по справедливости подлежит такому суду; потому что Церковь вселенская есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3:15): она живет истиной и не может заблуждаться. А таким образом учреждения ее (например, о поминовении усопших) спасительны; власть ее, благословение или анафематствование, голос на вселенских и, принятых вселенскими, поместных соборах, а также и в каноне церковном вообще, — все это непустые звуки. Лучше же быть названым «односторонним или недовольно просвещенным человеком» и веровать, чем при учености своей представлять себя умнее Церкви и таким образом быть уже не сыном ее, а судьей.

Аще же не послушает их, повеждь Церкви. Церковью здесь называет предстоятелей Церкви верующих. Открой им все, относящееся к нему. Может быть, они убедят его, уважающего достоинство их. Аще же и Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь. Прекрати с ним после этого всякое общение, как с неисцелимым. К неверующим язычникам присоединил и мытарей по причине их любостяжания, корыстолюбия, бесчувственности и несправедливости. Итак, послушаем же мы, подверженные такого рода страстям. Смотри, какое старание Он заповедует прилагать для исправления соблазнивших нас; а мы не стараемся врачевать даже тех, которых мы сами соблазнили. Но что же? одно ли это наказание будет для неисцелимого? Нет; слушай, что дальше следует.

Если брат наш согрешит против нас и каким-нибудь образом навредит нам, мы имеем власть простить его и даже обязаны сделать так, потому что нам вменяется прощать долги должникам нашим. Но если кто-то согрешает против Бога, то об этом не нам судить. Божественное Писание говорит так: если согрешит человек против человека, то помолятся о нем Богу; если же человек согрешит против Господа, то кто будет ходатаем о нем (1 Цар. 2:25)? Мы же, напротив, мягко относимся к греху против Бога, зато испытываем ненависть, когда это касается нас. Брата же обличать нужно тут же, чтобы он не оставался в грехе, потеряв стыд и позор. И если он станет слушать, мы принесем пользу его душе и через спасение его обретем спасение и себе. А откажется слушать, надо призвать еще одного брата; и если не станет слушать и его, надо призвать третьего в надежде либо на исправление, либо на подтверждение свидетелей. Затем, если не станет слушать всех их, надо сказать о нем собранию, чтобы оно его подвергло проклятию: так тот, кто не может быть спасен чувством стыда, может быть спасен через санкции. Однако, поскольку сказано: да будет он тебе, как язычник и мытарь, то человек, который от имени веры творит дела вероломные, достоин большего осуждения, нежели открыто именующие себя язычниками. Мытари, образно говоря, это люди, следующие за выгодой века и добывающие налоги службой, хитростью, кражей, преступлениями и лжеклятвами.

«Возьми с собою еще одного или двух, дабы устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово» (Мф. 18:16). Чем он будет бесстыднее и дерзновеннее, тем более нам должно прибегать к врачевству, а не к гневу и негодованию. И врач, видя, что болезнь не прекращается, не оставляет больного и не гневается на него, но тем более прилагает попечение. То же самое и здесь повелевает делать Спаситель. Ты был слаб, когда был один; будь сильнее при помощи других. Двое могут обличить согрешившего. Видишь ли, как Спаситель ищет пользы не оскорбленного только, но и оскорбившего? Обижен собственно тот, кто объят страстью; он и болен, и слаб, и немощен. Потому-то Спаситель и посылает к нему оскорбленного, то одного, то с другими. Если же и тогда он будет упорствовать, то посылает вместе с Церковью: «Скажи, — говорит, — церкви» (Мф. 18:17). Если бы Он искал только пользы оскорбленного, то не повелел бы кающегося прощать до седмижды седмидесяти раз и не указал бы столько врачей для его болезни, но раз он остается упорным после первого обличения, и приказал бы его оставить; напротив, Он повелевает врачевать его однажды, и дважды, и трижды, и то одному, то с двоими, то, наконец, со многими. Когда дело касалось одних внешних, то Он там ничего такого не заповедовал, а говорил: «Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5:39), а здесь не так. Тому же самому и Павел научает, говоря: «Что мне судить и внешних» (1 Кор. 5:12)? И тот же Павел повелевает и обличать, и обращать братьев, а непокорных отсекать, дабы устыдились. И Спаситель здесь то же делает, когда предписывает такое правило касательно братьев; троих дает оскорбившему учителей и судей, которые бы вразумили его в том, что сделал он во время своего опьянения. Хотя он и сам говорил и делал все непристойности, но имеет нужду в постороннем вразумлении, как и пьяный. Гнев и грех приводят человека в сильнейшее исступление, нежели всякое пьянство. Кто был мудрее Давида? Но и он, когда согрешил, ничего не чувствовал, похоть овладела всем его рассудком и, подобно дыму, наполнила его душу. Потому-то он и имел нужду в светильнике пророческом и в тех словах, которые бы привели ему на память то, что он сделал. Потому-то и здесь Спаситель приводит к согрешившему таких людей, которые бы рассказали ему о его поступке.

2. А почему повелевает обличать оскорбленному, а не кому-либо другому? Потому что оскорбивший может удобнее перенести обличение от него, как от обиженного, оскорбленного и потерпевшего вред. Не все равно слышать обличение от других, которые вступаются за обиженного, и от самого обиженного, — особенно когда обличителем бывает только он один. В самом деле, если тот, кто имел бы право требовать от него удовлетворения за обиду, появляется перед оскорбившим с заботами о спасении его, — тогда скорее всех может привести его в стыд. Видишь ли, что обличение здесь делается не с тем, чтобы обидеть, но чтобы исправить. С тою же целью и двоих повелевает Спаситель брать для обличения не вдруг, а когда сам обиженный уже не будет иметь успеха; да и тогда не повелевает обличать вдруг многим, но повелевает взять только двоих, или одного; а когда обличаемый презрит и этих, тогда предоставляет его суду Церкви. Таким образом Спаситель великое прилагает попечение о том, чтобы о грехах ближнего не было разглашаемо. Хотя право поведать Церкви Он мог бы предоставить обиженному в самом начале, но чтобы грех не разглашался, Он повелевает делать это уже после одного и двух обличений. А что значит: «устами двух или трех свидетелей подтвердилось всякое слово»? Это значит, что ты с своей стороны сделал все, и не опустил ничего, что тебе надлежало сделать. «Если же не послушает их, скажи церкви», то есть, ее представителям; «а если и церкви не послушает, то да будет он тебе, как язычник и мытарь». Таковой неизлечимо болен. Вспомни, что Он везде мытаря представляет в пример самого тяжкого грешника. И выше сказал Он: «Не то же ли делают и мытари» (Мф. 5:46)? И еще в другом месте: «Мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие» (Мф. 21:31), — т. е. люди самые презренные. (Пусть слушают те, которые ищут неправедных ростов, и требуют процентов на проценты!). Почему же Он поставил человека, преслушавшего Церковь, в ряду с мытарями? В намерении утешить обиженного и устрашить того. Но в этом ли только наказание? Нет; но послушай далее: «Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе» (Мф. 18:18).

«Если же не послушает их, то скажи Церкви; если же и Церкви не послушаетъ, то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (стих 17). Поистине Церкви принадлежит такой высочайший, такой окончательный, такой верховный суд. Потому что Церковь – это тело Богочеловека Христа; и Господь Христос – глава телу Церкви, и с ней и в ней весь чудесный Господь Христос во всем роскошестве Своей Богочеловеческой Личности; а в Нем и ради Него и весь Дух Святой. А через Них вся Вечная Божественная Истина, и поэтому Церковь – «столп и утвержденiе Истины» (1 Тим. 3:15; Еф. 4:21). Из-за Безгрешного, пребывающего в ней, и она безгрешна, и судит безгрешно. Святым Евангелием Богочеловеческим не допущено, чтобы человек сам изрекал верховный суд о грехе брата против него, или чтобы совершал месть; все это принадлежит Богу и Церкви. Последний суд принадлежит Богу, не человеку. Тут всегда действительно евангельское благовестие и заповедь: «Не судите, да не судими будете» (Мф. 7:1). Ибо только Бог знает все, что предшествовало греху, вызвало грех, и несчастного брата подчинило греху. Церковь судит через Святых Апостолов и Святых Отцов, и через их святых святотаинственных наследников: епископов и священников. Если брат и Церкви не послушает, тогда он – язычник, он не знает, чего Бог хочет от него; он отрекся Бога истинного, воплощенного в Церкви и на самом деле не знает Бога; а не зная Бога, он не знает ни человека, ни своих евангельских обязанностей по отношению к человеку. В этой заповеди мытарь это символ самой большой, и самой упорной, и самой безоглядной греховности и грехолюбия. – А какова обязанность христианина в отношении к язычникам и мытарям? Усердно молиться Богу об их обращении, покаянии, духовном и душевном выздоровлении. Ибо язычество и мытарничество – самое пагубное заболевание души, заболевание совести. Иногда смертельное.

παρακούση aor. conj. act. от παρακούω игнорировать, отказываться слушать. Прист. указывает, что человек слушает кого-л. "на стороне" (МН, 319). είπέ aor. imper. act. от λέγω говорить. έκκλησίφ dat. sing, indir. obj. собрание, небольшая группа последователей Господа (McNeile). έστω praes. imper. act. 3pers. sing, от ειμί. σοι dat. sing., этический dat.: "для тебя", "в твоем случае" (BD, 103; RG, 539). έθνικός язычник. Относиться к кому-л. как к язычнику или мытарю значит прекратить общение (DA).

Церковь по определению функционировала как древняя "синагога, а синагоги были не просто домами собраний для молитвы и изучения закона, но и общественными центрами, где провинившийся член общины подвергался наказанию. Наказание могло принимать самые разные формы, начиная от публичной порки и кончая той или иной степенью отлучения от общины. Самое суровое наказание предусматривало полное изгнание еврея из общества, после чего он считался просто язычником. Язычники и мытари (а мытари воспринимались как пособники языческих властей) исключались из религиозной жизни еврейскогообщества. Последнее предупреждение провинившемуся человеку перед возбуждением судебного дела (напр.: Втор. 25:8) было актом милосердия.

А если и Церкви не послушает, если не убедится увещанием предстоятелей Церкви, если не захочет подчиниться церковному суду, тогда он, как неизлечимый больной, как закоснелый в своём упорстве, — да будет он тебе, как язычник и мытарь, т.е. как совершенно чужой. Такого противника Церкви не считай более своим братом по вере, прекрати с ним братское общение, чтобы как тебе, так и другим не заразиться его духовной болезнью. Отсечённый от Моей Церкви, он будет чужд и сущей с ней Моей благодати.

Вот заповедь, вот учение Самого Господа об анафеме церковной (мысль св. Филарета Моск.). вот её происхождение от Самого Христа, Который, однако же, говорит о Себе: "научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем" (Мф. 11:29). "Следуя сему учению Христову, Апостол Павел громко возглашал: "если бы кто стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал. 1:8). Тоже делают и прочие Апостолы, когда среди верующих встречали людей, которые, по выражению Апостолов, "вышли от нас, но не были наши" (1 Иоан, 2:19), которые вносят "пагубные ереси, отвергая искупившего их Господа" (2 Петр. 2:1). Что было делать иначе, как разве отсечь заражённые и заражающие члены от здравого тела и сделать это так открыто, чтобы и заражённые злым учением удобно могли увидеть свою погибель, и прибегнуть к всецелебному врачевству покаяния, и здравые в вере несомненно знали, кого и чего должно им остерегаться, и как необходимо остерегаться бдительно. На этом основании церковь не только может, но и должна отлучать от себя людей, не повинующихся не только ей, но и Самому Богу, в священном Писании глаголющему" (св. Филарет Моск.). Анафема есть суд Церкви, суд кроткий, но и грозный, как кроток, но и грозен сам Христос, её Учредитель. Анафема не значит проклятие — проклятие есть призывание на главу проклинаемого всех зол и бедствий; анафема есть только отлучение, отсечение от Церкви, удаление от общения с ней того, кто сам не хочет слушаться церкви (мысли Никанора А. Херсонского). Церковь объявляет всем таковым устами своих предстоятелей: "вы не веруете, как Господь повелел нам веровать, вы пренебрегаете Его святыми заповедями, вы уничижаете святую Его благодать, вы издеваетесь над уставами Его Церкви, которую Он создал, которую так любит, которую обещал хранить до конца мира, в которую положил все сокровища Своих искупительных заслуг, вы вносите в эту Церковь свои разрушительные учения; для вас ничто в Церкви не свято, ничто не дорого, ничего вам не нужно, — оставьте нас. Мы готовы быть в мире с вами, как со всеми согражданами, не ведающими веры и закона Христова; мы можем быть и соседями вашими, и сотрудниками в делах общежития, но не можем быть в единомыслии веры, в общении молитв, и таинств, в союзе любви духовной: оставьте нас. Вы стали язычниками, отреклись от чистоты и полноты веры Христовой; по жизни для нас стали тем, чем были мытари для древних евреев; мы так и понимаем вас, как Господь повелел нам вас разуметь: "да будет тебе, как язычник, и мытарь." На это ваша свободная воля — быть тем, чем вы желаете быть, а наша обязанность смотреть на вас и относиться к вам так, как нам повелено от Господа Иисуса Христа, в которого мы веруем и от Которого ожидаем вечного спасения" (Амвросий А. Харьковский). Это не значит, что мы должны презирать брата, или отказывать ему в обыкновенных человеческих услугах, как поступали евреи относительно язычников и мытарей, мы должны все ещё любить брата своего и стараться склонить его на правый путь даже до самого конца, как делает и Отец наш Небесный относительно людей неблагодарных и злых. Это значит только прекратить с ним всякое общение, как с единоверцем, считать его человеком, не принадлежащим к Святой Церкви Божией… Церковь изрекает анафему почти только на прегрешения ума, а не воли, на грехи упорства, а не на грехопадения (мысли Никанора А. Херсонского): анафема не разбойникам, не ворам, не преступникам всякого рода, но анафема отвергающим бытие Божие, искупление, бессмертие, будущий суд и другие истины веры. Грехи ума тяжелее, пагубнее, преступнее грехов воли. Все мы грешим ежечасно, но, подвергаясь в прах пред милосердием Божиим, принося сердечное покаяние во грехах, можем получить прощение от Господа. Даже и заблуждения ума, если они не упорны, если люди, как дети, только колеблются ветром разных учений, и готовы искренно сознаться в своих заблуждениях, Бог простит кающимся, ибо всякий может погрешать в своих мнениях. Но если кто сеет ложь упорно, как сам дьявол, отец лжи, сеет для убийства душ; если кто восстает против утверждённой Христом, его Апостолами и всей вселенской Церковью истины, такой творит грех против Духа Святого. И этот грех, если не очищается покаянием, не отпустится человеку ни в сей век, ни в будущий; такой грех подрывает самые основы Церкви Божией, и она, защищая саму себя, испускает вопль боли материнского сердца — анафема!. Но пусть не думает кто-либо, что приговор анафемы незначителен —нет. Кто отлучён от Церкви, то сам себе затворил и двери в Царство Небесное.

«Скажи церкви»: церковь (ср. прим. к Мф. 16:18) — общество верующих в Иисуса Христа. Разумеется здесь не вселенская церковь, но частная местная церковь, общество верующих, живущих в известном месте, где живут оскорбитель и оскорбленный. А так как судебная власть в церкви принадлежит, по указанию Христову (ср. ст. Мф. 18:18, Ин. 20:21-23), предстоятелям или представителям церкви, первоначально апостолам, а потом и их преемниками, пастырям и учителям: то частнее здесь под церковью разумеются именно ее предстоятели или представители, пастыри и учители. — «Скажи церкви»: т.е. ее представителям» (Злат., Феофил., Евф. Зиг.). — «Если и церкви не послушает»: если не убедится увещаниями, обличениями, предостережениями предстоятелей церкви, если не подчинится суду их, облеченных судебною властью в церкви, — «то да будет он тебе как язычник и мытарь»: иудеи называли язычниками всех, кроме себя, и не входили с ними ни в какие отношения, особенно религиозные: мытарей (ср. прим. к Мф. 5:46) считали они людьми развращенными, отверженцами, с которыми тоже старались не входить ни в какие отношения, чуждались их и избегали. Смысл изречения значит таков: не считай более такового упорного своим братом, как закоснелого и неизлечимого больного (ср. Злат.), прекрати с ним христианское братское общение, чтобы не заразиться его болезнью. О формальном исключении из общества или отсечении от церкви (каково, например 1 Кор. 5) хотя прямо и не говорится здесь, но таковое исключение или отсечение есть уже справедливое и необходимое следствие из такого противления суду церковному, неподчинения ему и нераскаянности (ср. Злат.).

церкви. "Собрание" (евр.: "кагал") людей Божиих в греческом ВЗ (Септуагинте) переведено как "экклезия", или "церковь". Иисус в ст. 16 обращается к Втор. 19:15, и это говорит о том, что Он считал Свою Церковь единым целым с ветхозаветным Израилем.

да будет он тебе, как язычник и мытарь. Другими словами, с ним надо прервать отношения, и он не должен общаться с другими христианами. Павел говорит об этом в 1 Кор., гл. 5 и 1 Тим. 1:20.

Будучи свидетелями, лица, упомянутые в предыдущем стихе, должны также убеждать и содействовать примирению. Если убеждаемое лицо их не послушает, то обиженный может обратиться к церкви и представить дело на ее суд. Что здесь разумеется под церковью? Думали, что еврейский «кагал» или синагога. Такое мнение основывали на том, что в то время, когда говорил Спаситель, еще не было христианской церкви, и что это слово Он мог употребить только в иудейском смысле, потому что иначе Его речь была бы непонятна Его слушателям. Против этого мнения возражают: Он никогда не называл синагогу церковью; самое слово «синагога» ни разу не произнес — можно ли думать, что Спаситель разумел здесь иудейскую синагогу, особенно по связи 17 стиха с дальнейшими 18-20? Из этих последних совершенно очевидно, что никакой речи о синагоге здесь действительно нет. Несомненно, что Христос разумел здесь и мог разуметь только Свою собственную церковь, как общество верующих, и эта речь Его была понятна ученикам (которым теперь Он, собственно, и говорил), потому что речь о церкви уже была несколько раньше (Мф. 16:18). Но за этим вопросом тотчас же возникает дальнейший. Разумеет ли Спаситель здесь церковь, как общество верующих во всей их совокупности, или же только «предстоятелей церкви»? Последнее толкование, можно сказать, утвердилось в древности. «Повеждь церкви, т. е. ее представителям» (Златоуст). «Церковью называет теперь предстоятелей церкви, состоящей из верующих» (Евф. Зиг.). Так и многие другие из древних греческих и латинских толкователей. «Как язычник и мытарь». Для Самого Христа язычники и мытари не были погибшими, и Он не говорил, что все обязанности и отношения к ним должны быть прекращены (ср. Мф. 8:5-13; Мф. 9:9-13). Однако «демаркационная» линия между членом церкви и осужденным ею должна быть все-таки проведена. Не считай его, говорит Августин, в числе твоих братьев; но ты не должен небрежно относиться к его спасению; ибо хотя мы и не включаем самых язычников в число братьев, но всегда заботимся об их спасении.

Если же и при других он будет упорствовать в своих ложных мыслях, ЕСЛИ ЖЕ НЕ ПОСЛУШАЕТ и ИХ, тогда СКАЖИ ЦЕРКВИ и ее предстоятелям, поставленным Мною пастырям Церкви. Если он не устыдился тебя и тех, которые были с тобой, то, может быть, все же устрашится суда церковного; А ЕСЛИ И ЦЕРКВИ НЕ ПОСЛУШАЕТ, если не убедится увещанием, обличением, предостережениями предстоятелей Церкви, если не захочет подчиниться их суду, тогда он, как неизлечимый больной, как закоснелый в своем упорстве, - ТО ДА БУДЕТ ОН ТЕБЕ, пусть будет чужим тебе, КАК ЯЗЫЧНИК, не имеющий никакого общения с тобой в вере, И МЫТАРЬ, всеми презираемый, неисправимый корыстолюбец. Не считай более такого противника Церкви своим братом по вере, прекрати с ним христианское братское общение, чтобы как тебе, так и другим не заразиться его духовной болезнью. Отсеченный от Моей Церкви, он будет чужд и сущей с нею Моей благодати. Вот заповедь, вот учение Самого Господа об анафеме церковной (мысль Филарета, митр. Московского). Вот ее происхождение от Самого Христа, Который, однако же, говорит о Себе: научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф. 11:29). "Следуя этому учению Христову, апостол Павел громко возглашал: если бы (кто) стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема (Гал. 1:8). То же делали и прочие апостолы, когда среди верующих встречали людей, которые, по выражению апостолов, вышли от нас, но не были наши (1 Ин. 2:19), которые вводили пагубные ереси... отвергаясь искупившего их Господа (2 Пет. 2:1). Что было делать, как не отсечь зараженные и заражающие члены от здравого тела и сделать это так открыто, чтобы и зараженные злым учением наглядно могли увидеть свою погибель и прибегнуть к всецелебному врачевству покаяния, и здравые в вере несомненно знали, кого и чего должно им остерегаться, и насколько бдительно необходимо остерегаться? На этом основании Церковь не только может, но и должна отлучать от себя людей, не повинующихся не только ей, но и Самому Богу, в Священном Писании глаголющему" (Филарет, митр. Московский). Анафема есть суд Церкви, суд кроткий, но и грозный, как кроток, но и грозен Сам Христос, ее Учредитель. Анафема не значит проклятие. Проклятие есть призывание на главу проклинаемого всех зол и бедствий; анафема есть только отлучение, отсечение от Церкви, удаление от общения с нею того, кто сам не хочет слушаться Церкви (мысли Никанора, архиеп. Херсонского). Церковь всем таковым объявляет устами своих предстоятелей: "вы не веруете, как Господь повелел нам веровать, вы пренебрегаете Его святыми заповедями, вы уничижаете святую Его благодать, вы издеваетесь над уставами Его Церкви, которую Он создал, которую так любит, которую обещал хранить до конца мира, в которую положил все сокровища Своих искупительных заслуг, вы вносите в эту Церковь свои разрушительные учения; для вас ничто в Церкви не свято, ничто не дорого, ничего вам не нужно, - оставьте нас. Мы готовы быть в мире с вами, как со всеми согражданами, не ведающими веры и закона Христова; мы можем быть и соседями вашими, и сотрудниками в делах общежития, но не можем быть в единомыслии веры, в общении молитв и Таинств, в союзе любви духовной; оставьте нас. Вы стали язычниками, отреклись от чистоты и полноты веры Христовой; по жизни для нас стали тем, чем были мытари для древних Евреев; мы так и понимаем вас, как Господь повелел нам вас разуметь: да будет он тебе, как язычник, и мытарь. На это ваша свободная воля o быть тем, чем вы желаете быть, а наша обязанность смотреть на вас и относиться к вам так, как нам повелено от Господа Иисуса Христа, в Которого мы веруем и от Которого ожидаем вечного спасения" (Амвросий, архиеп. Харьковский). Это не значит, что мы должны презирать брата, или отказывать ему в обыкновенных человеческих услугах, как поступали Евреи относительно язычников и мытарей, мы должны все еще любить брата своего и стараться склонить его на правый путь даже до самого конца, как делает и Отец наш Небесный относительно людей неблагодарных и злых. Это значит только прекратить с ним всякое общение, как с единоверцем, считать его человеком, не принадлежащим к Святой Церкви Божией... Церковь изрекает анафему, в основном, только на прегрешения ума, а не воли, на грехи упорства, а не на грехопадения (мысли Никанора, архиеп. Херсонского): анафема не разбойникам, не ворам, не преступникам всякого рода, но анафема отвергающим бытие Божие, искупление, безсмертие, будущий Суд и другие истины веры. Грехи ума тяжелее, пагубнее, преступнее грехов воли. Все мы грешим ежечасно, но, повергаясь в прах пред милосердием Божиим, принося сердечное покаяние во грехах, можем получить прощение от Господа. Даже и заблуждения ума, если они не упорны, если люди, как дети, только колеблются ветром разных учений и готовы искренно сознаться в своих заблуждениях, Бог простит кающимся, ибо всякий может погрешать в своих мнениях. Но если кто сеет ложь упорно, как сам диавол, отец лжи, сеет для убийства душ; если кто восстает против утвержденной Христом, Его апостолами и всей Вселенской Церковью истины, такой творит грех против Духа Святаго. И этот грех, если не очищается покаянием, не отпустится человеку ни в сей век, ни в будущий; такой грех подрывает самые основы Церкви Божией, и она, защищая саму себя, испускает вопль боли материнского сердца: анафема!.. Но пусть не думает кто-либо, что приговор анафемы незначителен: нет. Кто отлучен от Церкви, тот сам себе затворил и двери в Царство Небесное.

Если и тогда не будет достигнут положительный результат, мы должны обратиться с нашими личными проблемами в христианское братство. Почему? Потому что неприятности нельзя разрешить в суде, или в безбожном споре. Обращение к закону и в суд вызывает лишь дополнительные неприятности. Личные отношения могут быть исправлены в атмосфере христианской молитвы, христианской любви и христианского братства. Следует допустить, что церковное братство действительно есть христианское братство, и что оно старается судить обо всем, не в свете судебной практики и процессов, а в свете любви. Вот здесь мы подходим к трудному месту. Матфей говорит, что, если даже это не поможет, то тогда человека, причинившего нам зло или несправедливость, надо считать язычником или мытарем. На первый взгляд кажется, что человека надо бросить, как безнадежного и неисправимого, но ведь именно этого-то как раз Иисус и не мог иметь в виду. Он никогда не устанавливал никаких границ человеческому всепрощению. Что же тогда имел Он в виду? Мы видим, что о грешниках и о мытарях Он говорил с сочувствием и нежностью и высоко ценил их качества. Возможно, что Иисус в действительности сказал нечто такое: «Когда вы сделали все это, когда вы дали грешнику всякую возможность, а он остался упрямым и ожесточенным, вы можете считать, что он нисколько не лучше предателя мытаря или даже безбожника-язычника. Вы, конечно, может быть, будете и правы, но Я не считаю сборщиков налогов и язычников безнадежными. Я нахожу, что и у них есть сердце, которое нужно тронуть, и многие из них, подобно Матфею и Закхею, стали Моими лучшими друзьями. Даже если упрямый грешник подобен сборщику налогов или язычнику, вы все же можете обратить его, как это сделал Я». Это не является приказанием бросить человека; это призыв любовью обратить его на свою сторону, которая может тронуть даже самое закоснелое сердце. Это указание на то, что Иисус Христос никогда никого не считал безнадежным.

Если же, и обличаемый при двух или трех свидетелях, он не устыдится, поведай падение его предстоятелям церкви. Ибо если он не послушал двух или трех, хотя закон говорит, что при двух или трех свидетелях стоит, то есть пребывает твердым, всякое слово, то пусть он, наконец, будет вразумлен церковью. Если же не послушает и ея, тогда пусть будет извержен, чтобы не передал своего зла и другим. Господь уподобляет таковых братьев мытарям, ибо мытарь был неким презираемым предметом. Утешением для обиженного является то, что обидевший его считается мытарем и язычником, грешником и неверным. Итак, это только и есть наказание для того, кто поступает несправедливо? Нет! Послушай и последующее.