Показав в родословии, что Иисус Христос и есть обетованный Потомок Авраама и Давида, Евангелист в самом начале своего Евангелия показывает, что Господь и Спаситель наш не был по плоти сыном Иосифа, как о Нём ложно думали многие Иудеи, и для этого повествует о таком чудесном событии, которое свидетельствует о его бессемянном зачатии от Святого Духа. Приступая к повествованию об обстоятельствах Рождества Христова, св. Матфей говорит: Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом — Евангелист не сказал Девы, но просто — Матери, дабы было понятнее. А обручение в те времена состояло в договоре между родителями жениха и невесты, а если их не было в живых, — между их ближайшими родственниками. Евангелисты не говорят, как именно произошло обручение Матери Божией с Иосифом, но церковное предание сохранило об этом такие сведения. Пресвятая Дева, приведённая Своими родителями в трёхлетнем возрасте в храм Иерусалимский, пребывала там до четырнадцатилетнего возраста. В то время все еврейские девушки, побуждаемые надеждой рождения обетованного Спасителя, считали величайшим несчастьем оставаться девственницами. Но Пресвятая Мария по глубокому смирению Своему не позволяла Себе и думать о такой надежде и, возлюбив Бога всей душой, дала обет всегдашнего девства; это видно из Её слов Архангелу: Как будет это, когда Я мужа не знаю? (Лук.1:34). Она не могла бы сказать так, если бы не дала обет девства. Между тем Её св. родители уже умерли, позаботиться о Ней должны были первосвященники и священники храма, где Она пребывала. Узнав о Её обещании Богу остаться девою, они пришли в затруднение: как поступить с Нею? Они считали грехом принуждать Её к нарушению обета, но в то же время считали и неприличным, чтобы взрослая девица жила в храме. В недоумении они обратились с молитвою к Богу, и Бог открыл им, чтобы они нашли достойного человека, который под видом супружества оставался хранителем Её девства. Для этого были избраны двенадцать мужей из рода Давидова, в числе которых был и Праведный Иосиф. По преданию, ему было в то время восемьдесят лет. Первосвященник отобрал у всех избранников жезлы и положил те на ночь в алтаре Господнем. На утро оказалось, что жезл Иосифа расцвёл, подобно древнему жезлу Аарона. Так праведный старец, древодел из Назарета, стал обручником Пресвятой Девы. Прежде, нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святого… Некоторые толкователи, приводя эти слова Евангелиста Матфея, понимают их в прямом смысле: сочетались значит “стали жить вместе.” На это указывают и слова Ангела во сне Иосифа: Не бойся принять Марию, — и выражение Евангелиста об Иосифе: и принял Жену свою. Ясно, что Евангелист хочет сказать, что прежде, нежели они сочетались браком. Весьма выразительно говорит Евангелист: оказалась имущею во чреве. Так говорят обыкновенно только о происшествиях неожиданных, особенных. А чтобы никто не спрашивал, как оказалась Она имущею во чреве, св. Матфей тут же прибавляет: от Духа Святого, — то есть силою и наитием Всесвятого и Всемогущего Духа. Не спрашивай, каким именно образом Дух Божий образовал Младенца во чреве Девы. Можем ли мы, жители земли, объяснить сию тайну, непостижимую для самих Ангелов? Довольно сказать, что это чудо совершил Дух Божий. Зачатие Иисуса Христа Девою от Духа Святого есть чудо Божие, полное непостижимых тайн. Непостижимо, как Невместимый, Вездесущий вмещается в утробе. Непостижимо, как всё Содержащий рождается от Жены. Непостижимо, как Дева рождает и остаётся девою. Непостижимо, как Деву можно назвать Матерью. Непостижимо, как Рождённый Ею произошёл от семени Давидова. Всё это — тайны Божии. Верь тому, что открыто, и не старайся постигнуть то, о чём умолчано.
Но почему же не прежде обручения, а после него Пресвятая Дева зачала во чреве? И ещё позволительно спросить: если Мария дала обет Богу, обет всегдашнего девства, для чего же Богу было угодно, чтобы Она была обручена мужу? Здесь сокрыта тайна особого Божия промышления о Деве-Богоматери. Бог не хотел, чтобы при самом Рождении Иисуса Христа Иудеям стало известно, что Он родился от Девы. Такие св. Отцы, как Афанасий Великий, Василий Великий и Иоанн Дамаскин, говорят, что Богу было угодно сокрыть тайну воплощения Сына Своего от диавола, чтобы он не узнал, что Пресвятая Мария и есть Та Самая Дева, о Которой предсказал Исаия Пророк: …се, Дева во чреве приимет и родит Сына (7:14). Если бы тогда Иудеи узнали эту тайну, то по наущению диавола осудили бы Пресвятую Марию, как блудницу, по закону (Второзак. 22:23) и побили бы Её камнями. Если они были готовы побить камнями Иисуса Христа только за то, что Он исцелял в субботу, то что бы сделали, если бы услышали, что Дева рожает? Если сам праведный обручник Её возымел сомнения касательно Её чистоты, то как могли принят эту тайну Иудеи, род лукавый и извращённый? И, не зная этой тайны, неверующие во Христа не хотели называть Его сыном Давидовым, а назвали сыном Иосифовым. Потому-то тайна и была сокрыта до времени, сокрыта под обручением Девы Иосифу, который, познав из Божия откровения эту тайну, стал с благоговением служить Деве. В нём Она имела Своего покровителя и помощника в нужде, особенно в скорбные дни бегства в Египет. Но послушаем, как Иосиф познавал эту тайну Божию.
После благовещения Архангела Пресвятой Деве Она совершила путешествие к родственнице Своей, праведной Елисавете, у которой провела около трёх месяцев. Этих трёх месяцев было, конечно, достаточно, чтобы обнаружились признаки зачатия, и прежде других заметил это праведный Её обручник. “Можно себе представить, — говорит архиеп. Иннокентий Херсонский, — толкователь слова Божия, что произошло в душе у старца Иосифа, когда он увидел Её, обручённую ему Деву, непраздною! Воистину, он имел тогда ‘бурю помышлений сомнительных,’ как выражается Церковь в акафисте Богородичном.” Буря эта была тем мучительней, что он хорошо знал прежнюю равноангельскую жизнь своей Обручницы, сам согласился быть хранителем Её девства и доверял Ей всем любящим сердцем своим. “Может быть, он сто раз не верил очами своим; начинал думать и бросал мысль. Везде искал разрешение сомнений и нигде не обретал его. ‘Можно бы вопросить Саму Деву, но что вопрошать?’ — мыслил кроткий старец. Зачем смущать и терзать вопросами Ту, Которая и без того должна страдать душою, видя его страждущим?! Ожидать, что Она сама раскроет тайну? Но и Она молчала.” Она молчала потому, что Её тайна была тайной Божией. Как открыть Царёву тайну без воли Царя?! (7 Тайну цареву прилично хранить, а о делах Божиих объявлять похвально. Делайте добро, и зло не постигнет вас.Тов. 12:7). Мария молчала, потому что молчал Сам Господь. “Ему, Господу-Сердцевидцу, известно наше страдание — помышляла Она. — Если найдёт нужным, Сам поднимет завесу, Сам снимет с нас тяжёлый крест; а не нужно сие, то будет нести его! Отец не оставит Своего Сына, а Сын не оставит Своей Матери.” При этом Она могла думать, что не уверит жениха, если скажет ему об этом необыкновенном деле. Напротив, может огорчить его, подав мысль, что прикрывает совершённое преступление. Если и Сама Она при благовестии Архангела судила по-человечески: “Как будет это, если Я мужа не знаю?” (Лук. 1:34)), то ещё более усомнился бы Иосиф, особенно, если бы услышал об этом от Неё. Итак, “Иосиф видит в Марии то, чего не ожидал и чего понять не может, но молчит и не вопрошает Её. Мария видит Себя в опасности подвергнуться тяжкому подозрению и даже осуждению, но молчит и не открывает Своей тайны.” В самом деле, что же оставалось делать Иосифу. Он имел, конечно, право обличить Марию всенародно, предать Её строгости закона Моисеева, но такая строгость была совершенно противна и кроткому нраву Иосифа, и тому уважению, которого вполне заслуживала Пресвятая Дева своими равноангельскими нравом и жизнью. А оставить всё дело без внимания было противно закону и совести праведного старца, отвращавшегося от всякого потворства нечистот. Что же делает, наконец, святая и кроткая душа?