Евангелие от Иоанна, Глава 8, стих 6. Толкования стиха

Зачем им было Его обвинять? Разве они уловили Его в совершении преступления, или женщина была в какой-то не подобающей связи с Ним? И что вообще значит, что они искушали Его, дабы найти что-нибудь для обвинения? В Иисусе воссияла удивительная кротость, ведь они уже отметили Его запредельную мягкость. И правда, о Нём было пророчество: ...воссядь на колесницу ради истины и кротости и правды (Пс. 44:5). Итак, как учитель Он нёс истину, как освободитель — кротость, как заступник — правду. Каждое — часть Его царствования, как и предсказано пророком через Святого Духа. Когда Он говорил, истина признавалась; когда действовал против врагов, не прибегал к насилию. Кротость Его восхвалялась. И камень преткновения для Него они полагали третьим компонентом — правдой. Ведь закон предписывал побивание камнями прелюбодействующих, и, очевидно, закон не мог предполагать ничего несправедливого. Любой говорящий что-то против закона должен был восприниматься как неправедный. Потому и говорили они между собой: «Если Он решит, что ей можно идти, Он не будет праведен». Но, по их представлению, чтобы оставаться добрым, за что уже так много людей приняло Его, Иисус должен принять решение её отпустить. Они надеялись найти повод Его обвинить как преступающего закон, чтобы и Его побить камнями вместе с женщиной... А Господь наш в ответе удержал и правду Свою, и кротость Свою не умалил. Они Ему ставили ловушку, и сами же в неё угодили, потому что не поверили Тому, Кто способен был их спасти из сетей.

***

Мы увидим, братья, сколь чудесная кротость была проявлена в Господе. Они заметили, что Он весьма мягок, весьма кроток, о чем, разумеется, было предсказано прежде: «Препояшь Себя по бедру мечом Твоим, Сильный, славою Твоею и красотою Твоею. И в сем украшении Твоем поспеши, выступи и счастливо царствуй ради истины и кротости и правды» (ср. Пс. 44:4—5). Итак, как Учитель Он принес Col. 1649 правду, как Избавитель — кротость, как Дознаватель — правду ’И в цитате из псалма, и в тексте блж. Августина используется понятие iustitia («правда», «справедливость»). Вместе с тем Августин называет Христа cognitor, используя понятие, которое можно перевести и как «адвокат», и как «дознаватель». — Пер.. То, что ради этого Он будет царствовать, предсказал пророк в Святом Духе (см. Ис. 11). Когда Он говорил, открывалась истина, когда Он не раздражался на врагов, прославлялась Его кротость. И вот из-за этих двух начал, то есть из-за истины и кротости Его, враги наполнились завистью и злобой, по поводу же третьего, то есть правды, хотели искусить.

Каким образом? Дело в том, что Закон велел прелюбодеев побивать камнями, и конечно же, Закон не мог предписывать то, что несправедливо. Если кто-то скажет что-то противное закону, будет уличен в качестве несправедливого. И вот они говорили меж собой: «Он считается возвещающим истину и кажется кротким, надобно искать обвинений в отношении Его справедливости. Давайте предъявим Ему женщину, пойманную на прелюбодеянии, скажем, что в отношении нее предписывает Закон. Если Он подтвердит, что ее следует побить камнями, то перестанет обладать кротостью; если посоветует отпустить ее, то отойдет от справедливости. И чтобы Он, говорили они, не утратил кротости, благодаря которой уже обрел любовь среди людей, Он, без сомнения, скажет, что ее должно отпустить. Здесь мы найдем повод упрекнуть Его и обвиним как нарушителя Закона, сказав Ему: “Ты враг Закона, ты отвечаешь вопреки Моисею, более того, против Того, Кто дал Закон через Моисея; ты заслуживаешь смерти, Тебя следует побить камнями вместе с той женщиной”».

Эти слова и мысли могли воспламенить ненависть, породить обвинение, вызвать осуждение. Но что выступало против чего? Это была превратность против правоты, ложь против истины, извращенное сердце против правого сердца, глупость против мудрости. Когда бы они могли расставить сети, чтобы самим прежде не угодить в них? Смотрите, как Господь в ответе Своем и справедливость сохранит, и от кротости не отступит. Не был пойман Тот, Кого ловили, но, скорее, были пойманы те, которые ловили, ибо они не поверили в Того, Кто мог бы их вытащить из сетей обмана.

В нём иудеи, стремящиеся обвинить Иисуса, пытаются поймать Ero в ловушку казуистической дилеммы. Если Он посоветует в соответствии с законом Моисеевым предать женщину смертной казни, Его можно будет обвинить в выступлении против римских властей, которые запрещали Иудеям выносить смертные приговоры. Если Он не советует предать женщину смертной казни, можно будет пустить о Нем дурную славу, объявив народу, что Он не привержен закону Моисееву.

Предание смерти прелюбодеев прямо указано в законе Лев. 20«кто будет прелюбодействовать с женою замужнею... да будут преданы смерти прелюбодей и прелюбодейка». Род казни не указан Как и по другим преступлениям в Лев. 20:9, 11, 12, 13, 15, 16., но в этих случаях обыкновенно побивали каменьями, привлекая к исполнению приговора весь народ Как во Втор. 13:9–10 и Числ. 15:32, 36. Ср. Деян. 7:58.. Вообще говоря, как указывают еврейские ученые Salvador в нем. пер. Geschichte der Mosaischen Institutionen Hamb. 1836 II Band. ss. 2–3 id. 5, id. 76 с указанием мнения многих раввинов. На мнение Сальвадора, как мы упоминали уже, не совсем можно положиться, но на относительную мягкость приговоров санхедрина указывает и Dom Calmet в Dict. de la Bible. См. art. Sapplices et autres., санхедрин не был особенно жесток и кровожаден, но в данном случае злоба против Господа, конечно заставила бы их, когда Господь выразил бы к блуднице милосердие, побить ее камнями даже под опасностью мщения Римлян, не допускавших предания кого-либо смерти без согласия прокуратора. Правда, что римляне относились весьма индифферентно к подобным случаям, – как это видно из мученической кончины св. Стефана, когда убитое лицо не имело особой важности для Римлян. Поэтому Господь не отвечает обвинителям и даже, не обращая на ннх никакого внимания («не слагая им»), наклонившись долу, «перстом писаше на земли». Это действие Господа могло быть описано лишь очевидцем события и он живо представляет нам в реальном образе трогательную картину из жизни Господа. С одной стороны озлобленные и жаждущие крови люди и перед Господом трепещущая женщина, – с другой милосердный Господь в образе человеческом хощет спасти и тело и душу несчастной, которая, как Он знает, приведена не столько за свое преступление (весьма обыкновенное среди Иудеев, как указывали пророки), сколько для того, чтобы удовлетворить злобу Иудеев против Господа. И Господь спасает сначала жизнь женщине Своим молчанием, и после сего силою слова милосердия и высшей справедливости.

Провокационный характер вопроса очевиден. И именно по этой причине – или в том числе еще и по этой причине – Иисус им ничего не отвечает. Низко наклонив голову, Он молча что-то пишет на земле. И богословы, и проповедники, и мыслители всех эпох пытались разгадать, что же именно Иисус писал перстом на земле. Высказывались разные мнения, предположения, но никто не сумел дать ответ на этот вопрос.

Сие реша (говорили), искушающе Его (И. Хр.). Враги Господа всячески старались уловить Его в словах, чтобы уронить Его в глазах народа и иметь повод осудить Его, и с этою целию они не раз предлагали Ему затруднительные вопросы. Так однажды предложили Ему вопрос: следует ли платить подать Кесарю? (Мф. 21:15). Это был такой вопрос, на который как бы ни ответил Господь, утвердительно или отрицательно, враги все осудили бы Его. Подобный сему вопрос был и относительно грешницы, поэтому-то евангелист и замечает: говорили это, т. е. предлагали Господу вопрос, Искушая Его, чтобы найти что- нибудь к обвинению Его. Если бы Господь решил, что надобно побить грешницу камнями, то враги обвинили бы Его пред римским правителем, потому что римский закон, который применен был и к иудеям, находившимся в то время под властию римлян, не наказывал смертию за прелюбодеяние, а побиение камнями совсем запретил; с другой стороны Господь нарушил бы ту основную черту, которая до сих пор проникала все Его действия, т. е. милость и сострадание к грешникам. Если же Господь решил бы дело вопреки закону Моисееву, то Его обвинили бы пред Синедрионом (о Синедрионе чит. в объясн. Ин. 1:19 гл.), как противника закона Моисеева. Как же Господь поступил в таком затруднительном случае? Так же как при вопросе: «должно ли платить подать Кесарю?» Он ответил своим врагам так, что не нарушил ни Моисеева, ни римскаго закона. Наклонясь низко, писал перстом (долу преклонся, перстом писа) на земле, не обращая на них внимания (не слагая им), т. е. «делал, как часто делают нежелающие ответить спрашивающим что либо неблаговременное и недостойное», (Зигаб.) Тем более, что Господь, как Сердцеведец, видел, что обвинителями руководило совсем не чувство отвращения к греху обвиняемой, а собственно греховное желание воспользоваться настоящим случаем, чтобы погубить Его Самого. Своим молчанием Господь хотел дать обвинителям оглянуться на самих себя.

На следующее утро Христос опять явился в храм и продолжал Свою проповедь. Но враги Его заранее рыскали вокруг храма, замышляя козни против ненавистнаго им Учителя. Они, видимо, не спали всю ночь, и чрезвычайно обрадовались, найдя способ неожиданно поставить Христа в безвыходное, на их взгляд, затруднение. Среди веселья и разгула праздника Кущей бывали и дела безнравственности и распущенности, тем более, что вследствие нарушения обычнаго порядка жизни и пребывания населения города вместе с огромными массами пришлаго люда в загородных шалашах представлялось и больше соблазнов к тому. Им попалась в руки одна женщина, захваченная в прелюбодеянии, и книжники не преминули воспользоваться этим случаем для законническаго уловления ненавистнаго им Галилеянина (Ин. 8:1-11). Обвинять ее, в сущности, не их было дело, а ея мужа, и она притом не могла быть подвергнута законному наказанию кроме развода, если сам он не был человеком чистой жизни. В затруднительных случаях однакоже у иудеев было в обычае советоваться с каким-либо знаменитым учителем, и этим-то именно обычаем и захотели они прикрыть свой коварный замысл. Если, думалось им, Иисус осудит ее и будет настаивать на побиении ея камнями, согласно закону (Лев. 20:10, Втор. 22:24), то это повредит Ему в глазах народа, так как закон этот давно уже перестал приводиться в действие, — вследствие именно слишком большой распространенности самаго преступления. Если же, с другой стороны, Он отпустит ее, то они могут обвинить Его в попрании закона, так как формально он еще был обязателен. Осудить ее на смерть, кроме того, было бы с Его стороны посягательством на право, принадлежащее исключительно римскому правителю. Во всяком случае, им думалось, что они поставят Его в безвыходное положение. Нагло притаща к Нему жалкую, растрепанную блудницу, они сказали Ему: «Учитель! эта женщина взята в прелюбодеянии. А Моисей в законе заповедал нам побивать таких камнями. Ты что скажешь?»

Они уже не раз поднимали на Него руки, чтобы побить Его камнями, чтобы Его убить, но Он уклонялся. Но сейчас они нашли удобный случай, чтобы осуществить свое желание. И это именно здесь, перед Соломоновым храмом, в котором хранились скрижали закона в ковчег завита, именно здесь, перед огромным собранием народа (Ин. 8:2) должен был Он, Христос, высказаться против Моисеева закона, и тогда их цель достигнута. Они бы побили камнями и Христа и жену-грешницу. Они даже с большим усердием побили бы камнями Его, чем ее, как после перед Пилатом усерднее просили об освобождена разбойника Вараввы, чем Христа.

Все присутствовавшие ожидали, что произойдет одно из двух: или Господь по Своему милосердию освободит грешницу и этим нарушит закон, или же, что Он подтвердит закон, сказавши: “делайте, как написано в законе”, и этим нарушит Свою заповедь о прощении и милосердии. В первом случай Он был бы осужден на смерть, а во втором был бы подвержен посмеянию и издевательствам.

Когда искусители задали вопрос: “Ты что скажешь?”, наступила мертвая тишина. Тишина среди собравшегося народа. Тишина среди судей грешной женщины. Тишина с затаенным дыханием в душе жены-грешницы. Великая тишина наступает в больших цирках, в которых укротители зверей выводят укрощенных львов и тигров и приказывают им по своему желанию исполнять разные движения, номера и положения. Но перед нами находится не укротитель зверей, а укротитель людей, обязанность значительно труднее первой. Ибо часто гораздо труднее укротить сделавшихся дикими от греха, чем укротить диких от природы. “Ты что скажешь?”, еще раз продолжали наступать на него горящие злобой, искаженные лица.

Тогда Законодатель нравственности и человеческого поведения наклонился к земле, заравнял ладонью пыль и "писал перстом на земле" (Ин. 8:6). Что же Господь писал на пыли? Евангелист промолчал об этом и не записал. Это было слишком отвратительно и гнусно, чтобы быть записанным в Книге Радости. Но осталось это в Предании, и это было страшно. Господь писал нечто неожиданное и поразительное для старейшин, обвинителей жены-грешницы. Он перстом по земле открывал их тайные беззакония. Ибо эти ловцы чужих грехов были искусны в сокрытии собственных грехов. Но напрасно скрывать что-нибудь от очей Всевидящего.

М(ешулам) похитил церковные драгоценности — писал перст Господень на пыли;

А(шер) совершил прелюбодеяние с женой своего брата;

Ш(алум) ложно поклялся;

Е(лед) ударил своего отца;

А(марих) присвоил имущество вдовы;

М(еррари) совершил содомский грех;

И(оел) покланялся идолам.

И так подряд писал на пыли страшный перст Праведного Судии. А те, к кому это относилось, наклонившись, читали написанное с невыразимым ужасом. От страха они дрожали. Они не смели посмотреть в глаза один другому. О жене-грешнице они больше не помышляли. Думали только о себе и о своей смерти. которая была написана на пыли. Ни один язык больше не мог повернуться, чтобы произнести этот неприятный и лукавый вопрос: "Ты что скажешь?". Господь не произнес ничего. То, что так грязно, заслуживает только, чтобы быть написанным на грязной пыли. Другая причина, почему Господь писал на пыли, еще большая и чудесная. То, что пишется на пыли, быстро стирается и не остается. Христос не желал, чтобы их грехи разглашались всем и каждому. Если бы Он этого хотел, Он бы их объявил перед всем народом и, обвинив их, довел бы их до побиения камнями, согласно закону. Но Он, незлобивый Агнец Божий не помышлял о мести или смерти тем, которые готовили Ему тысячу смертей и которые больше хотели Ему смерти, чем себе вечной жизни. Господь хотел только их направить, чтобы думали о себе и о своих грехах. Он хотел напомнить им, чтобы под бременем своих беззаконий они не были строгими судьями чужих беззаконний. Только этого хотел Господь. И когда это было исполнено, пыль снова была заравнена, и написанное исчезло.

Если бы Иисус призвал их побить виновную камнями, Он нарушил бы римский закон, согласно которому только сами римляне могли выносить смертный приговор и совершать казнь на оккупированных ими землях (Ин. 18:31). А если бы Иисус призвал их отпустить женщину, Он показался бы людям нарушителем закона Моисея и человеком, извиняющим прелюбодеяние.

писал. Это единственное место в Писании, где Иисус показан пишущим. Ничего не сказано о том, что именно Он писал.