Евангелие от Иоанна, Глава 1, стих 9. Толкования стиха

«Не бе той свет» – он не был самобытным светом, но светил лишь отраженным светом того Единого Истинного Света, который один только сам Собой «просвещает всякого человека, приходящего в мире».

Он был всегда, согласно изложенному выше богословскому учению о Нем. Как Бог, Он был всегда, а как человек, Он начал Свое бытие. Если же Он просвещает всякого человека, приходящего в мир, то каким образом осталось столько непросвещенных? Сколько зависит от Него Самого, Он просвещает всех, остаются же некоторые непросвещенными по своей воле. Благодать света, подобно солнцу, излилась на всех, но нежелающие воспользоваться этой благодатью сами виновны в том, что не просвещены. Истинным назвал этот свет, как ни с каким другим не сравнимый и превосходящий всякий другой, как свет по преимуществу. Свет истинный... называется истинным образом и истинной мудростью, и истинной жизнью, и т. п. не для порицания других святых образов или мудрости Божественных Писаний, или настоящей жизни, не говоря уже о будущей, но таким образом выражение указывает всегда на что-либо не сравнимое ни с чем другим по своему превосходству. В мир, или иначе: приходящего в истинный мир добродетелей.

Но евангелисту как бы не хочется расстаться с историей Небесной, и, заткав первую нить, он снова обращается к своему любимому предмету. «Бе Свет истинный, Иже просвещает всякого человека, грядущаго в мир». Прекрасное и сильно выражение: «грядущаго в мир». Человек как бы выходит из царства света, грядет в мир как бы готовым гостем, странником, ему дается напутие, кладется на челе его знамение — неизгладимые печати.

Здесь слово истинный имеет значение слова: настоящий, первоисточник. Иоанн был светильником, горящим и светящим, как Сам Господь называл его (Ин. 5:35), но он светил светом не собственным, а заимствованным, или излиянным на него от Бога. Всякаго человека, конечно такого, который не утратил способности к восприятию этого света, т. е. к просвещению верою и благодатию от Слова, И. Христа (ст. 12), будет ли то иудей или язычник (Ин. 12:46). Некоторые толкователи (Кир. Иерус. и Авг.) слова: грядущаго (приходящаго) в мир относят к слову Свет и дают им такой смысл: Свет истинный, т. е. Мессия, приходя в мир, просвещает всякаго человека.

Евангелист, говоря выше об Иоанне, заметил, что он пришел, да свидетельствует о Свете, и что именно в то время он для этого был послан. А чтобы, слыша это, кто-нибудь, по поводу недавнего явления свидетеля, не возымел подобного подозрения и касательно самого свидетельствуемого лица, евангелист возводит мысль выше и устремляет ее к бытию безначальному, никогда нескончаемому и непрестающему. Но как может, скажешь ты, иметь такое бытие Тот, Кто есть Сын? Мы говорим о Боге, а ты спрашиваешь, как это возможно? И ты не страшишься и не ужасаешься? Если бы кто спросил тебя, каким образом наши души, а потом и тела будут жить вечно, ты, конечно, посмеялся бы над таким вопросом, потому что не уму человеческому изведывать такие предметы, а его долг только верить, да и не испытывать того, что сказано, так как достаточным доказательством сказанного служит для него могущество Того, Кто изрек это. И ты спрашиваешь у нас, как это возможно, когда мы говорим, что безначален Тот, Кто создал души и тела, и бесконечно превосходит всякое создание? Кто в полном рассудке и в здравом уме станет говорить это? Ты слышал, что бе Свет истинный. Зачем же понапрасну усиливаешься обнять своим умом эту жизнь бесконечную? Это невозможно. Для чего исследуешь неисследимое? Для чего испытуешь непостижимое? Для чего изведываешь неведомое? Рассмотри самый источник солнечных лучей. Ты не можешь этого сделать, однако ж ты в этом случае не досадуешь и не скорбишь о своем бессилии. Отчего же ты так смел и опрометчив в предметах гораздо важнейших? Сын громов, Иоанн, возглашающий чрез духовную трубу, услышав от Духа, что бе Свет, ничего больше и не испытывал. А ты, не имея его благодати, рассуждая только по своим слабым умозаключениям, – ты усиливаешься переступить даже за черту его ведения? За это ты не сможешь достигнуть и меры его ведения. Таково-то коварство диавола: доверившихся ему он выводит за пределы, положенные для нас Богом, как будто бы мы могли иметь гораздо более (знания). А обольстив нас такими надеждами и лишив благодати Божией, он не только ничего более не сообщает нам (да и как он, диавол, может это?), но и не допускает возвратиться в прежние пределы, в которых мы были безопасны, а всюду заставляет нас блуждать и нигде не дает остановиться. Таким образом он и первозданного человека довел до изгнания из рая. Наделив его надеждою большего ведения и почести, диавол лишил его и того, чем он прежде спокойно пользовался. Человек не только не соделался равным Богу, как обещал ему диавол, но и подпал под иго смерти; не только чрез вкушение от древа не получил ничего более, но в надежде большего ведения утратил не мало и прежнего знания. Он стал стыдиться своей наготы и скрывать ее, тогда как до обольщения он был выше подобного стыда. Даже то, что он стал видеть свою наготу и почувствовал нужду в прикрытии себя одеждою, – эти и другие, еще большие скорби были следствиями обольщения. Чтобы не потерпеть и нам того же, будем повиноваться Богу и пребывать в Его заповедях, ничего более не испытуя; иначе мы лишимся уже и дарованных нам благ, как наказаны и эти (еретики). Они, как скоро стали изыскивать начало жизни безначальной, лишились и того, что могли иметь. Не нашли они и того, чего искали; да это и невозможно. А между тем от правой веры в Единородного они отпали. Но мы не будем преступать пределов вечных, которые положили Отцы наши, а во всем будем следовать законам Духа и, слыша, что бе Свет истинный, ничего больше не будем исследовать; да и невозможно никому простираться далее этого изречения. Если бы Бог рождал подобно человеку, то необходимо было бы какое-либо разделение между рождающим и рождаемым. Но как это рождение неизреченное и только Богу свойственное, то оставь обыкновенные понятия: прежде и после. Это – выражение времени, а Сын есть Творец и всех веков. Следовательно, говорят иные, Бог не Отец (Сыну), а брат. Но, скажи мне, какая нужда (в подобном заключении)? Если бы мы говорили, что Отец и Сын имеют бытие разделенное в своем начале, то, может быть, ты имел бы право говорить так. Но мы избегаем такого нечестия и говорим, что Отец и безначален, и нерожден, а Сын безначален, но рожден от Отца. Какая же надобность из такого учения выводить такое нечестивое заключение? Никакой нет надобности. Сын есть отблеск. А отблеск представляется нераздельно с тем естеством, которого есть отблеск. Поэтому-то и Павел так назвал (Сына) (Евр. 1:3), чтобы мы не предполагали никакого разделения между Отцом и Сыном. Вот что выражается этим наименованием. Таким подобием Апостол исправляет нелепые мысли, приходящие в голову людям бессмысленным. Слыша об отблеске, говорит Апостол, не думай, что Сын не имеет собственной ипостаси. Мысль такая нечестива и свойственна безумию савелиан и маркеллиан Еретики. Мы учим не так; а говорим, что Он имеет Свою собственную ипостась. Поэтому, назвав Его отблеском, Апостол присовокупляет, что Он есть и образ ипостаси Его (Отца) (Евр. 1:3), чтобы тем выразить и собственную Его ипостась, и единосущие с Тем, Которого есть образ. Нет, как я уже говорил, одного какого-либо достаточного выражения, чтобы передать людям все это учение о Боге. Желательно, по крайней мере, совокупив несколько выражений, из каждого извлечь то, что приличествует. Таким образом мы можем воздать достойное славославие Богу, – достойное, говорю, то есть по нашим силам. А если бы кто думал, что может говорить достойно о самом существе Божеском и усиливался доказать, что знает Бога, как Бог знает Самого Себя, тот-то именно и не имел бы никакого познания о Боге. Зная это, будем твердо держаться того, что предали нам иже исперва самовидцы и слуги бывший Словесе, и больше ничего не будем испытывать. Две опасности угрожают страждущим этою болезнию: одна та, что они напрасно трудятся, отыскивая то, чего нельзя найти; другая – что прогневляют Бога, усиливаясь преступить пределы, Им положенные. А какой это возбуждает гнев в Боге, нет нужды говорить вам, потому что вам всем это известно. Итак, удаляясь от сумасбродства еретиков, будем с трепетом внимать Его словам, чтобы Он всегда охранял нас. На кого воззрю, говорит Он, токмо на кроткаго и смиреннаго, молчаливаго и трепещущаго словес моих (Ис. 66:2). * * * Ничто не препятствует нам и сегодня снова коснуться этих слов, потому что в прошлый раз изложение догматов не дозволило нам проследить вполне все прочитанное. Где же те, которые говорят, что Сын не есть истинный Бог? Здесь Он называется «Свет истинный», а в другом месте самой «истиной» и самой «жизнью». Впрочем, эти последние слова мы яснее исследуем, когда дойдем до них; а теперь надобно вашей любви сказать о свете. Если он «просвещает всякого человека, приходящего в мир», то отчего столько людей остаются не просвещенными? Оттого, конечно, что не все познали веру Христову. Как же он «просвещает всякого человека»? Смотря по приемлемости каждого. Если некоторые, по своей воле смежив очи ума, не хотят принять лучей этого света, то омрачение их происходит не от естества самого света, а от злобы этих людей, добровольно лишающих себя дара. Благодать изливается на всех; она не чужда ни иудея, ни эллина, ни варвара, ни скифа, ни свободного, ни раба, ни мужа, ни жены, ни старца, ни юноши; ко всем одинаково близка и всех равночестно призывает. Но те, которые не хотят воспользоваться этим даром, те по справедливости самим себе должны приписывать такое ослепление. Если тогда, как вход открыт для всех, и никто не преграждает его, некоторые по произвольному ожесточению остаются вне, то они гибнут не от чего-либо другого, а от собственной порочности.

Другой возможный перевод: "Был Свет истинный, приходящий в мир: Он просвещает каждого человека".

Бе Свет истинный Божественный Евангелист благополезно возвращается к разъяснению сказанного и ясно различает истинный Свет, то есть Единородного, от того, что не таково, то есть тварных существ. Ясно различается то, что по природе, от того, что по благодати, — от того, чему сообщается, то, что сообщается, — подающее себя нуждающимся от того, чему подается. И если Сын есть истинный Свет, то нет, следовательно, кроме Него никакого истинного Света, и тварь ни в себе самой не имеет возможности быть и называться светом, ни может произвести свет как плод собственной природы, но как из небытия есть, так и, не будучи светом, может возвыситься до бытия светом чрез восприятие в себя блеска Света истинного и чрез осияние причастием Божественной природы по подражанию ей называться, а вместе и быть светом. А Слово Бога по существу есть свет, не будучи таковым только вследствие причастия по благодати и имея в Себе это достоинство не в качестве случайного или прившедшего, как благодать, но в качестве неизменного плода непреложной природы и неотчуждаемого блага, перешедшего от Отца к Наследнику сущности Его. Тварь же не так может достигнуть того, чтобы быть светом: она, как неимеющая, получает; как тьма, освещается; обретенною имеет благодать, — по человеколюбию Дающего — достоинство. Таким образом, Сын есть Свет истинный, тварь же отнюдь нет. При таком различии и столь далеком расстоянии Сына Божия от твари, по отношению к тождеству природы, — разве не следует со всею справедливостью предполагать, что говорят вздор, даже более – вне всякого здравого смысла окажутся те, кои будут называть Его тварным и Творца всяческих ставить в ряд с тварями, не видя, как мне кажется, до какого нечестия эта дерзость может довести их, «не разумеющих ни того, что говорят, ни того, о чем утверждают» (1 Тим. 1:7). А что для нас, обыкших точнее исследовать истину в предлежащих словах, Сын, то есть «Свет истинный», отнюдь не окажется тварным, или созданным, или и вообще соприродным твари в каком бы то ни было отношении, — это каждый может увидеть отовсюду и весьма легко, а не менее из следующих далее рассуждений, собранных для уразумения предлежащих слов. ... Рассуждения или умозаключения, посредством коих можно узнать, что один только Сын есть Свет истинный, тварь же нет, почему и не единоприроден ей ... Если Сын, будучи отблеском славы (Евр. 1:3) Бога и Отца, есть поэтому Свет истинный, то Он не должен быть единоприроден твари, чтобы и тварь не почиталась отблеском славы Бога и Отца, имеющею возможность быть по природе тем, что есть Сын. Иное. Если вся тварь может быть истинным Светом, то по какой причине это прилагается к одному только Сыну? Ведь по закону равенства надлежало бы, конечно, и тварям присвоить возможность быть истинным Светом. Однако же ни одной из тварей не будет приличествовать это, а говорится об одной только сущности Сына. Следовательно, в собственном и истинном смысле оно должно употребляться только о Нем, а отнюдь не о тварях. Каким же в таком случае образом Он будет соприроден твари, а не наоборот — выше твари, как сущий над нею вместе с Отцом? Иное. Если неистинный свет есть не одно и то же со Светом истинным, ибо обозначение того и другого имеет некое различие¹, а Сын назван «истинным Светом» и Он таков по природе; то тварь, следовательно, не будет «истинным Светом». Посему столь различное между собою не единоприродно друг другу. Иное. Если не один только Единородный есть Свет истинный, а и тварь может быть истинным Светом, то по какой причине Он «освещает всякого человека грядущаго в мир»? Как скоро и тварная сущность имеет это в себе самой, то уже излишне было ей освещаться чрез Сына. Однако же Он «освещает», а все мы причастны Ему. Следовательно, по качеству сущности не одно и то же Сын и тварь, как то, что причаствует, не тождественно с тем, что сообщает. Иное. Если быть «Светом истинным» не одному принадлежит по природе только Сыну, но имеет его (свет) и тварь, то излишним, как думаю, окажется сказанное Псалмопевцем к некиим: «приступите к Нему и просветитеся» (Пс. 33:6); ибо, безусловно, истинный Свет не может быть светом по причастию к другому кому-либо и блистать осиянием от другого, напротив, — он должен получать совершенную чистоту от своей собственной природы. Но мы видим, что человек нуждается в Свете, будучи тварной природы, и истину высказывает Псалмопевец, взывая как бы к Божию Слову: «яко Ты просветиши светильник мой, Господи Боже мой, просветиши тьму мою» (Пс. 17:29). Следовательно, мы – не истинный Свет, но причастны освещающему Слову и по природе чужды Света истинного, который есть Сын. Иное — из того же. Если человеческий ум назван светильником, по воспеваемому в Псалмах: «яко ты просветиши светильник мой, Господи» (Пс. 17:29), то каким образом мы можем быть истинным Светом? Ведь привнесен и дан светильнику свет. И если тьму, имеющуюся в нас, просвещает один только Единородный, то не Он ли, напротив, и есть истинный Свет, а мы нет? Если же это истинно, то как же может быть единоприроден твари Он, столь превышающий ее? Иное. Если быть Светом истинным может принадлежать твари, как, без сомнения, и Сыну, то «Светом истинным», очевидно, будет человек, будучи частью ее (твари). Но в таком случае — кому же Бог и Отец обещал чрез святых пророков, говоря: «и возсияет вам боящимся имене Моего Солнце Правды» (Мал. 4:2)? Что же, разве Свет истинный возымел нужду в Осиявающем Солнце? Но Бог и Отец обещал дать его нам, конечно, как находящимся в нужде, — и приняв, мы осветились. Следовательно, Единородный, в отношении природного тожества, отличен и от нас и от твари (вообще), будучи «Светом истинным» и имея природу освещать нуждающихся в свете. Иное. Если не один только Сын есть «Свет истинный», но имеет его (Свет) и тварь, то, очевидно, он будет и в нас. Но какая же в таком случае причина побудила святых взывать к Богу: посли свет Твой и истину Твою (Пс. 42:3)? Какую пользу, скажи мне, думали они принести нам, когда столь часто испускали таковые гласы? Ведь если они знали, что человек имеет нужду во Свете и требует приобщения его от другого, то разве может кто истинно сказать, что и сам он есть «Свет истинный»? А если он (человек) не нуждался в освещающем Слове, то зачем всуе призывали не могущего принести никакой пользы? Но нельзя сказать, что ум святых уклонялся от истины, и Сам опять Бог и Отец, как нуждающимся в свете, посылает нам Сына. Следовательно, Единородный отличен по природе от твари, как освещающий от нуждающихся в свете. Иное. Если мы видим тварь нуждающеюся в Свете, а освещает ее Единородный, то тварь не сама ведет себя к Свету; следовательно, она не есть и «Свет истинный», как Сын. Иное. Если природный и истинный Свет не отемняется, а Единородный есть «Свет истинный» и тварь также есть «Свет истинный», то чего ради Писание говорит о Сыне: «тьма Его не объят», а о нас Павел: «в нихже бог века сего ослепи разумы неверных» (2 Кор. 4:4), и опять Сам Спаситель: «пока свет имеете, ходите во свете, дабы тьма вас не объяла» (Ин. 12:35). Для всех, конечно, очевидно, что если бы некоторые из нас не подвергались объятию тьмою, то Спаситель не сказал бы чего-либо такого. Каким же образом Единородный и тварь будут тожественны по природе — неизменный с изменяемою, не допускающий никакого недостатка с отемняемою и могущею получать освещение, присущее, очевидно, в качестве прибавка, а не по врожденности его природе самой в себе? Иное. Если не один только Единородный есть «Свет истинный», но имеет его (свет) тварь, как единоприродная Ему, то каким образом мы можем взывать к Богу и Отцу: «во свете Твоем узрим свет» (Пс. 35:10)? Ведь если мы истинный Свет, то как можем освещаться в другом? А если говорим это, как имеющие нужду в привходящем свете, то, очевидно, мы не окажемся истинным Светом. Следовательно, мы не единоприродны Слову, столь превышающему нас по природе. Иное — истолковательно. Господь наш Иисус Христос обретается говорящим в Евангелиях: «сей же есть суд, яко свет прииде в мир, и возлюбиша человецы паче тму, неже свет: беша бо их дела зла. Всяк бо злая делаяй ненавидит свет и не приходит к свету» (Ин. 3:19-20). Но если Единородный есть «Свет истинный» и тварь точно так же может быть истинным светом, то почему же Он приходит, чтобы осветить ее, а она любила тьму? И как вообще она может не приходить к свету, если сама она есть «Свет истинный»? Ведь то, что присуще предметам по их природе, имеет эту принадлежность вкорененною², — а что избирается по желанию, то не имеет такой устойчивости. Так, например: не вследствие собственной воли каждый приобретает бытие разумным человеком, ибо имеет это от природы, но по своему желанию каждый может быть или дурным, или добрым и точно так же во власти каждого любить правое или противоположное. Если поэтому тварь есть «свет» по природе, ибо этим именем обозначается «истинный (Свет)», то почему же она не приходит к свету, или каким образом может любить тьму, очевидно, как не могущая по природе быть «Светом истинным», но, напротив, совершающая свободно произвольный выбор лучшего или худшего? Таким образом, противники наши должны или осмеливаться утверждать, что у Сына нет природных преимуществ над тварью, дабы яснее обличилось их богохульство и чтобы они от всех услышали: «потребит Господь вся устны льстивыя, язык велеречивый» (Пс. 11:4), — или же, если ясно признают, что эти качества присущи Ему по сущности Его, пусть не объединяют с Ним в единство природы тварь, не имеющую этого, как только что доказано нами. Иное. Если не одно только Слово Бога есть «Свет истинный», но подобно Ему также и тварь может быть «Светом истинным», то по какой причине говорит: «Аз есмь свет мира» (Ин. 8:12)? Или каким образом мы можем лишиться превосходнейшего преимущества природы, если и мы можем быть истинным Светом, как (и всякая) тварная сущность имеет его (свет)? Если же Единородный говорит истину: «Аз есмь свет мира», то, очевидно, тварь может быть светом только чрез получение его от Него, и не иначе. А если так, то она не единоприродна Ему. Иное. Если не один только Сын есть истинный Свет, но свойственно это и тварям, то что же скажем в том случае, когда премудрейший Петр пишет нам в Послании: «вы же род избранный, царственное священство, народ святый, люди в приобретение, да доблести возвещаете из тьмы вас Призвавшаго в чудный Свой свет» (1 Пет. 2:9)? Какая же вообще есть в нас тьма или в какой же мы оказались тьме, если и сами мы суть истинный Свет? И каким образом могли мы быть призваны к свету, если бы не находились во тьме? Но не говорит неправды и проповедник истины, дерзнувший сказать: «доказательства ли ищете того, что во мне говорит Христос» (2 Кор. 13:3). И мы призваны «в чудный Его свет» (1 Пет. 2:9), следовательно, от тьмы, и не иначе. А если это справедливо, то тварь не есть истинный Свет, но один только Сын есть собственно и истинно Свет, тварные же предметы — по причастию к Нему, и потому они не единоприродны (Ему). ... Другие доказательства с присоединением изречений (Писания), посредством простейших размышлений приводящие читателей к исповеданию того, что один только Сын Бога есть Свет истинный, природа же тварей освещается от сообщения (света) от Него, не имея возможности быть Светом по существу, как Тот ... Псалмопевец говорит:«да знаменуется на нас свет лица Твоего, Господи» (Пс. 4:7). Какое же это есть лицо Бога и Отца, коего (лица) свет назнаменован на нас, как, без сомнения, не Единородный Сын Бога, Его неизменно-точный Образ и потому говорящий: «в идевый Мене виде Отца» (Ин. 14:9)? Назнаменован же Он нам тем, что явил нас сообразными Себе (Рим. 8:29) и чрез Духа Своего³ освещение начертал, как Божественный образ, верующим в Него, дабы и они сами могли бы уже (в переносном смысле) называться по Нему богами и сынами Бога (Пс. 81:6; Ин. 10:34, и др.). Но если бы какая из тварей была «светом истинным», то каким образом Он мог быть назнаменован нам? Ведь «свет во тьме светит», по неложному слову Духоносца (Ин. 1:5), — ибо свет во свете как может быть светлым? Иное. Псалмопевец говорит: «свет возсия праведнику» (Пс. 96:11). Если (праведнику) имеющему и не нуждающемуся, то он (свет) излишен, — а если как не имеющему воссиявает свет, то, следовательно, один только Единородный есть Свет, тварь же только причастна Свету и потому иноприродна. Иное. Псалмопевец говорит: «не бо мечем своим наследиша землю, и мышца их не спасе их: но десница Твоя, и мышца Твоя, и просвещение лица Твоего» (Пс. 43:4). Просвещением лица Бога и Отца опять называет здесь откровение от Сына чрез Духа и руководство каждым из бытий, что одно только и спасло Израиля и освободило от жестокости Египтян. Если поэтому не один только Единородный есть «Свет истинный», но точно такое же достоинство присуще и тварям, то почему же тех, о коих речь (израильтяне), спасались не собственным своим светом, но оказываются снабжаемыми приложением как бы чужого и необходимого⁴ света? Но очевидно, что Единородный светил нуждавшимся в свете, а потому Он, и только один, есть «Свет истинный», тварь же получает от Него благодать. А если так, то как же, наконец, она могла бы быть и единоприродною Ему? Иное. Псалмопевец говорит: «блажени людие ведущии воскликновение: Господи, во свете лица Твоего пойдут» (Пс. 88:16). Почему же, напротив, и они не могут идти в собственном свете? И почему, скажи мне, получая просвещение от другого, они едва могут устроить себе спасение, если и сами они действительно суть истинный Свет, как, без сомнения, и лице Бога и Отца, то есть Сын? Но всякому, полагаю, и чрез это ясно, что Слово подает просвещение твари, как нуждающейся, а она, получив то, чего не имеет, спасается. Как же в таком случае Единородный и происшедшее чрез Него могут быть тожественными по сущности? Иное. Псалмопевец говорит: «возсия⁵ во тьме свет правым» (Пс. 111:4). Каким же вообще это образом правый находился во тьме, будучи и сам «Светом истинным», как скоро и природа тварей имеет это так же, как Единородный? Если же свет посылается правым, как не имеющим его, то не потребуется от нас много слов, но сама природа вещей возопиет, что совершенному не может быть тожественно по сущности нуждающееся — требующему (не тожественно) подающее от преизбытка. Иное. «Светися, светися, Иерусалиме, прииде бо твой свет, и слава Господня на тебе возсия» (Ис. 60:1). Если природа тварей имеет в себе самой свет и таковым, собственно, то есть «Светом истинным», мы признаем Единородного, то как бы мог Иерусалим нуждаться в Освещающем его? Поелику же он (Иерусалим) получает освещение в качестве благодати, то, следовательно, один только Сын есть «Свет истинный», освещающий его (Иерусалим) и дающий то, чего он не имеет. А если так, то разве Он, без сомнения, не другой по природе по отношению к тому (Иерусалиму)? Иное. Се дах тя в завет рода во свет языков (Ис. 42:6). Каким же вообще образом разумная тварь на земле (язычники) нуждалась в свете, если быть «Светом истинным» присуще ей по природе? Но Бог и Отец дает ей, конечно как не имущей, Собственного Сына, — она же, получив таким образом, самым уже делом будет вопиять как о бедности собственной своей природы, так и о преизбыточествующем достоинстве Освещающего Слова. Иное. И ныне доме Иаковль, приидите, пойдем светом Господним (Ис. 2:5). Почему же, напротив, эти не идут собственным светом, а дарует им Единородный, сообщая собственное благо Своей сущности? Но полагающиеся на свое собственное благо (свет) не одолжаются чужим, — следовательно, как не имеющие, они обыкли делать это. Иное. Спаситель говорит: «Я есмь свет мира: последующий Мне, не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12). Пусть-ка и тварь осмелится испустить таковой же глас (о себе), если и сама она есть истинный Свет. Если же ужасается глагола этого, то и на деле будет далека от сего, исповедав «истинный Свет», то есть Сына. Иное. Господь говорит: «дондеже⁶ свет имате, веруйте во свет, да сынове света будете» (Ин. 12:36). Итак, неужели имели утратить свет по причине своего неверия те, кои суть свет по природе, если для тварной сущности вообще допускается возможность быть Светом истинным? Да и как это может быть когда-либо? Ведь лишение того, что присуще кому-либо по существу, отнюдь не может случиться по нерадению, но (лишиться так возможно только) того, приобретение чего совершает желание и отсутствие чего или присутствие бывает без уничтожения предмета (обладающего этим). Например: разумен человек по природе, а кораблестроитель — по желанию, или немощен телом по случайности. Посему неразумным он совсем не может быть, а кораблестроительную опытность он по нерадению может утратить, как и приключившееся страдание он в состоянии отклонить, улучшая (здоровье) лечением. Итак, что присуще кому-либо по существу, то имеет укорененную устойчивость⁷. Если поэтому природа тварей вообще может быть «Светом истинным», то каким образом утрачивают свет не желающие веровать или как верующие могут стать сынами света? Ведь если и сами они по природе суть свет, то, следовательно, будут называться сынами самих себя. И какая же будет награда верующим? Ведь и не приявшие веру суть также сыны себя самих! От таких рассуждений доходя до разумения истины, скажем, что только Единородный есть «Свет истинный», тварь же нуждается в свете и посему инородна. Иное. Рече же им Иисус: еще мало время свет в вас⁸ есть: ходите, дондеже⁹ свет имате, да не тьма вас обымет (Ин. 12:35). Выше данное рассуждение можешь искусно применить и к этому изречению; ибо что есть свет по природе, то никогда не может быть объято тьмою. Иное. Иоанн говорит: «глаголяй во свете быти, а брата своего ненавидяй, во тме есть доселе» (1 Ин. 2:9). Следовательно, свет в нас (присутствует) по нашему предызбранию — и по желанию, а не по сущности присутствует он в тварях, если ненавидящий брата своего находится во тьме. Единоприродный же есть Свет по существу, ибо имеет это достоинство не как плод предызбрания. Посему не единороден тварям Тот, Кто столь превосходит их. Иное, сродственное сему. Любяй брата своего во свете пребывает (1 Ин. 2:10). Любовь доставляет свет тварям, очевидно как не имеющим (его). А Единородный есть Свет. Следовательно, Он отличен от того, в чем бывает вследствие любви. ... Cт. 9-10 Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир. (В мире бе)¹⁰ Тверд Богослов (в своем учении о Боге Слове), ибо считает нужным сказать не только то, что Единородный есть Свет истинный», но тут же присоединяет к сказанному и доказательство, как бы так восклицая сильным гласом: свет Он есть, говорю, истинный, «который просвещает всякого человека грядущаго в мир». Так неужели же, спросит кто-либо обыкший не без исследования внимать Божественным догматам, Ангелы не просвещают ум людей? А Корнилий, скажи мне, чрез кого узнал, что крещенный получает спасение от Бога (Деян. 10:1 и дал.)? А Маной, отец Сампсона, разве не посредством гласа Ангела получал предведение будущего (Суд. 13:11 и дал.)? Подобно же и Захария пророк не возвещает ли нам ясно: «и рече Ангел глаголяй во мне: аз покажу ти, что суть сия» (Зах. 1:9)? И снова говоря те же самые слова, не указывает ли ясно, что Ангелы открывали его уму знание сокровенного? Ибо говорит: «и се Ангел глаголяй во мне стояше, и Ангел ин исхождаше во сретение ему, и рече к нему глаголя: тецы и рцы к юноши оному, глаголя: плодовито населится Иерусалим от множества человеков и скотов, иже посреде его» (Зах. 2:3–4). А премудрейший Даниил, удостоившийся досточудных видений, разве не чрез Ангелов получает объяснение¹¹ видимого? Выслушай, что говорит он: «и бысть егда видех аз Даниил видение и взысках видения, и се ста предо мною аки образ мужеск. И слышах глас мужеск среде Увала, и призва, и рече: Гаврииле, скажи видение оному» (Дан. 8:15–16). Итак, и Ангелы могут просвещать. И не только они, но и человек получает просвещение от человека. Так, любознательный евнух, не уразумев пророчеств о Спасителе нашем, разве не говорит Филиппу: «молю тя, о ком пророк глаголет? О себе ли, или о инем некоем» (Деян. 8:34). И те, кои обращаются к учителям жизни, думаю, делают это не ради чего другого, как именно по этому одному. Но зачем останавливаться нам на этом, когда можем и помимо этого привести в доказательство слова Спасителя нашего к святым апостолам: «вы есте свет мира» (Мф. 5:14)? Такие недоумения, естественно, может высказать кто-либо. Но против этого он услышит от нас следующее. Все тварное, любезнейший, мы видим сложным и нет в нем ничего простого. Посему кто может сообщать мудрость другим, если он тварен, не есть сама премудрость, но служитель присущей ему премудрости? Ведь премудрый премудр премудростью, и кто научает других разумению, не есть само разумение, но посредник присущего ему разумения, ибо и они разумны разумением. Так и тот, кто может просвещать других, не должен быть мыслим как свет в собственном смысле, но только как раздаятель находящегося в нем света, посредством учения пересылающий его в других и сообщающий прочим то благо, какое получил. Посему-то и сказано было святым апостолам: «туне приясте, туне дадите» (Мф. 10:8). Что было у них благого, все это, конечно, есть и богоданное. Да и вообще, природа не только людей, но даже и святых Ангелов не может похваляться собственными благами, ибо вместе с призванием к бытию каждое существо имеет от Бога и самый образ бытия, и мы не должны представлять в них ничего существенно присутствующего, что не было бы даром милости Творца и не коренилось бы в благодати Создателя. Итак, поелику все твари сложны, то свет не может быть в них собственно и просто или несложно, но вместе со всем другим и свет они имеют по причастию и чрез получение от Бога. Напротив, Свет истинный есть тот, который просвещает, а не от другого просвещается, каков и есть Единородный, представляемый с простою и несложною природой, ибо Божество чуждо всякой сложности. Это, конечно, так. Но противник опять может сказать нам: если бы святые не были светом по природе, то по какой причине Спаситель не называл их причастными свету, но именовал светом? Каким образом тварь будет иметь другую, отличную от Него, природу, если как Сам назван Светом, так и разумные твари (называются) – «вы есте свет мира», слышали ученики (Мф. 5:14)? Но почему же, любезнейший, снова скажем ему, сынами Бога и богами названы мы в Божественных Писаниях, согласно сказанному: «Аз рех: бози есте и сыны Вышняго вси» (Пс. 81:6)? Неужели же, перестав быть по природе тем, что мы есть, мы должны возвыситься до Божественной и неизреченной сущности — и, лишив Слово Божие истинного сыновства, вместо Него будем присидеть Отцу и благодать Почтившего нас (ею) соделаем предлогом нечестия? Да не будет. Но Сын должен быть неизменно с теми свойствами, какие присущи Ему, — мы же суть сыны по усыновлению и боги по благодати, не не ведая о том, что мы есть. Таким же образом и святые, веруем, суть свет. Думаю, что должно обратить внимание и на следующее. Ведь разумные твари просвещают (других), будучи просвещаемы (сами), посредством сообщения научений, вливаемых из одного ума в другой, — и такое просвещение справедливо следует называть скорее учением или откровением. Но Слово Божие «просвещает всякаго человека, приходящаго в мир», не чрез научение, как иногда Ангелы или даже и люди, но, напротив, — как Бог, чрез создание каждому из призываемых к бытию влагает семя премудрости или богопознания и прирождает корень разума и таким образом совершает разумное животное, являя его причастным собственной Своей природы и посылая в его ум как бы некие световидные пары неизреченного Своего блеска, каким Сам ведает образом и способом, о чем не излишним почитаю сказать. Посему-то и праотец Адам оказывается не во времени, как мы, приобретшим себе премудрость, но является совершенным по разуму тотчас же с первых времен бытия, сохраняя в себе еще незагрязненным и чистым данное его природе от Бога просвещение и имея неиспорченным достоинство своей природы. Итак, Сын просвещает как Творец, будучи Сам Светом истинным, тварь же блистает по причастию к Свету, почему и называется светом, восходя до превышающего ее природу по благодати Прославившего ее и Венчающего разными почестями, так что каждому из удостоенных такой чести со всей справедливостью следует выступить на средину и, вознося благодарственные молитвы, воспеть наконец великим гласом: «благослови душе моя Господа и не забывай всех воздаяний Его, — очищающаго вся беззакония твоя, исцеляющаго вся недуги твоя, избавляющаго от истления живот твой, венчающаго тя милостию и щедротами, исполняющаго во благих желание твое», ибо действительно «творит милостыни Господь» (Пс. 102:2–6), малое и ничтожное по своей природе являя великим и досточудным посредством Своей благости к нему, как, без сомнения, и нас благоволил как Бог преизобильно украсить Своими собственными благами¹², почему и называет богами и светом и всякими другими благами. Потом что говорит кроме этого (Евангелист)? Что и «в мире бе». И это благополезно присоединяет Богослов, сообщая нам здесь необходимейшее научение. Поелику сказал: «бе Свет истинный, Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир», но для слушателей было не очень ясно, «человека» ли, приходящего в мир, просвещает Свет или же сам «Свет» истинный, как бы из некоего другого места переходя в мир, совершает просвещение всех людей; то Духоносец почитает необходимым открыть нам истину и изъясняет значение своих речений, тут же говоря о Свете, «что в мире бе», дабы выражение ἐϱχόμενον εἰς τὸν ϰόσμον¹² ты разумел уже о человеке и дабы этим яснее указать на освещаемую природу, как призываемую из небытия к бытию. Прежнее небытие можно ведь представлять в уме как бы некое место для тварей, из коего они некиим образом переходя к бытию, получают уже другое место в существовании. Посему вполне естественно и свойственно человеческой природе то, что она просвещается уже с самых первых времен и одновременно с устроением своего бытия получает и разумение от сущего в мире света, то есть от Единородного, Который неизреченной силой Божества наполняет все, соприсутствует Ангелам на небе, пребывает и среди обитателей земли, не оставляет лишенным Своего Божества и самый ад и, присутствуя везде во всем, ни в чем не отсутствует, так что премудрый Псалмопевец, со всей справедливостью удивляясь сему, говорит: «камо пойду от духа Твоего и от лица Твоего камо бежу? Аще взыду на небо, Ты тамо еси; аще сниду во ад, тамо еси; аще возму криле мои рано и вселюся в последних моря, и тамо бо рука Твоя наставит мя и удержит мя десница Твоя» (Пс. 138:7–10). Всякое место и всякое создание объемлет Божественная рука, сохраняя бытие тварей, и содержа жизнь нуждающимся в жизни, и всевая духовный свет в способных к разумению. Но Сам Он, как мы сказали уже, не пребывает в месте и не подлежит местному передвижению, ибо это есть свойство тел, а, напротив, наполняет все как Бог. Но на это, быть может, скажет кто: что же, благороднейший, ответим мы на то, когда нам поставят на вид Христа, говорящего: «Аз свет в мир приидох» (Ин. 12:46)? Или когда Псалмопевец воскликнет: «посли свет Твой и истину Твою» (Пс. 42:3)? Вот здесь Сам Он ясно говорит, что Он пришел в мир, очевидно, как не сущий в нем, — также и Псалмопевец умолял послать еще не присутствующего, судя по образу речи и по значению посольства к нам. Ответим на это, что Богослов, усвояя Единородному боголепное достоинство, говорит, что Он всегда находится в мире, как жизнь по природе, как Свет по существу, наполняя тварь, как Бог, будучи неограничен местом, неизмерим расстоянием, не обдержен количеством, ничем вообще не объемлется, не нуждается в переходе с места на место, но пребывает во всем и ничего не лишает Себя. А если утверждал, что Он пришел в мир, хотя и присутствовал в нем, то это в отношении к вочеловечению. Он «явися на земли и с человеки поживе» (Вар. 3:38) с плотию, соделывая чрез это очевиднейшим Свое присутствие в мире, — и, некогда доступный (одному только) уму, становясь видимым уже и самыми телесными очами, влагал нам более, так сказать, сильное чувство¹³ богопознания, будучи познаваем чрез чудесные и великие дела. Так же и Псалмопевец молит послать к нам Слово Божие для освещения мира, как мне кажется, не в другом каком отношении, но в том же самом¹⁴. Но любознательному, полагаю, надо, кроме того, обратить внимание и на то, что ум острее всякого слова и движение мысли быстрее языка. Посему тонкостью ума и быстрым движением его мы можем созерцать разнообразную красоту Божественной природы, но говорить о ней мы можем только человекообразно и по подобию с нами, так как язык не может простираться до полного выражения истины. Поэтому и Павел, распорядитель таинств Спасителя, просил слова у Бога «во отверзении уст» его (Еф. 6:19). Итак, нисколько не должна вредить природным достоинствам Единородного бедность нашей речи, но должно мыслить о Нем богоприлично, что по нужде говорится человекообразно – Им ли Самим (говорится) ради нас или и святыми о Нем – по ограниченности нашей природы. Сказанного, кажется, вполне достаточно для объяснения данных слов. Но так как думаю, что трость, служащая Божественным догматам, должна препобеждать леность, то, предложив опять то же самое чтение, исследуем точнее, как надлежащим образом должно разуметь в отношении к человеку изречение: «приходящаго в мир.» Ведь «был в» нем «(мире)» свет, как засвидетельствовал уже сам Евангелист, — и не «свет» приходит в мир, но, как утверждаем мы, просвещаемый «человек». Посему некоторые говорят, «изрыгая из сердца своего, а не от уст Господних», как написано (Иер. 23:16), что души людей до устроения тел предсуществовали на небе, долгое время живя в бестелесном блаженстве и в чистоте наслаждаясь истинным благом. Но поелику в них стало входить пресыщение наилучшим (состоянием) и, склоняясь наконец к худшему, они стали нисходить к беззаконным помыслам и пожеланиям, то Творец, справедливо вознегодовав, посылает их в мир, — облек телами из земли, заставив их носить эту тяжесть, и, как бы заключив их в какую пещеру беззаконных удовольствий, рассудил наказать их (души) посредством самого испытания их (чувственных наслаждений), сколь горько увлечение к худшему и полное пренебрежение благом. И в доказательство столь смешного баснословия своего прежде всего хватаются за это самое толкуемое теперь нами изречение: «бе Свет истинный, Иже просвещает всякаго человека грядущаго в мир.» А кроме того, приводят и некоторые другие доказательства от Божественного Писания, как, например: «прежде даже смиритимися, аз прегреших» (Пс. 118:67). Не стыдясь своей болтовни, они говорят: вот «прежде смирения», то есть вотелесения, душа, сказано, согрешила, почему и справедливо унижена, связанная смертью и тлением, как подобно же и Павел называет тело, говоря: «окаянен аз человек: кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим. 7:24)? Если же согрешает, говорится, прежде унижения душа, то и приходит в мир, очевидно, как предсуществующая, ибо каким образом вообще могло бы согрешить еще не существовавшее? Приходит же в мир, очевидно, двигаясь от некоторых мест. Болтая подобный вздор вопреки догматам Церкви и нелепостями пустых толкований засоряя уши простецов, они справедливо услышат: «люте прорицающим от сердца своего и отнюдь не видящим» (Иез. 13:3). Действительно, видения и гадания и пророчества сердца своего противопоставив словам Духа, они не чувствуют, до каких ужасных последствий должно дойти их предприятие ввиду слов Псалмопевца к Богу: «Ты страшен еси, и кто противостанет Тебе от¹⁵ гнева Твоего» (Пс. 75:8). А что весьма нелепо думать, что душа предсуществует и что она за прежние грехи ниспосылается в земные тела, это мы постараемся доказать, по нашим силам, посредством ниже приведенных рассуждений, зная написанное: «даждь премудрому вину, и премудрейший будет: сказуй праведному, и приложит приимати» (Притч. 9:9). ... Рассуждения или доказательства посредством умозаключений ... 1. Если душа человека предсуществовала устроению тел и, по мнению некоторых, уклонившись ко злу, в наказание за грех имеет низвержение в плоть, то почему же, скажи мне, Евангелист говорит, что она освещается, приходя в мир? Дело это (освещение), думаю, есть честь и сообщение светлых даров, а кто удостаивается чести, тот не наказывается, равно и наказанию подвергается не тот, кто оказывается причастником Божественных благ, но кто подпадает гневу наказующего. Поелику же не гневу подвергается «приходящий в мир человек», но, напротив, просвещается, то очевидно отсюда, что удостаивающийся чести с телом имеет воплощение не в качестве наказания. 2. Иное. Если прежде тела душа была уже духом чистым, пребывавшим в блаженстве, но по увлечению подпала злу и по причине сего оказалась во плоти, то каким образом «приходящий в мир» просвещается? Ведь необходимо говорить, что прежде пришествия (в мир) он лишен света. А если так, то каким образом был уже чистым духом тот, кто лишь тогда только начинает просвещаться, когда и в мир приходит, и не без плоти? 3. Иное. Если душа человека предсуществовала телу и поэтому существовала уже как чистый дух, обладавший в себе самом влечением к добру, но вследствие обращения ко злу посылается в земное тело и, оказавшись в нем (теле), подвергается требованию уже более не желать грешить; то разве не терпит неправды он (дух), получая повеление делать это не тогда преимущественно, когда он был и наиболее способен к добродетели, еще не связанный недостатками тела, — но когда оказался в грязи греха, тогда и принуждается неблаговременно делать это? Ведь Божество не может погрешать против своевременности, ни допустить когда-либо неправду по природе неспособное к неправде. А потому благовременно и справедливо от нас требуется не грешить, когда мы с плотью, имея только это именно время бытия, в которое приходим в мир с телом, оставляя прежнее небытие как бы некое место и из него переходя к началу существования. 4. Иное. Какой смысл, охотно спрошу я их, душу, согрешившую до (создания) тел, посылать в тело, дабы опытом она узнала гнусность своих вожделений? И это они не стыдятся высказывать, хотя надлежало наоборот — отвлекать ее даже и от самого видения зла, а не низвергать ее в самую глубь гнусных страстей. То скорее было бы лечением, чем это. Итак, если для того, чтобы испытать страсти тела, душа чрез воплощение становится доступной всяким порокам, то никто не похвалит такого исправителя, который вредит порочному тем, чем воображал он помочь. А если для того, чтобы прекратить страсти (посылается душа в тело), то каким образом она могла от них освободиться, упав в самую глубь вожделения, а не наоборот – отвергнув даже и самое начало порока, когда она оказывалась чуждою влечения ко греху? 5. Иное. Если душа согрешила в предсуществовании и за это облечена плотью и кровью, подвергшись этому в качестве наказания, то разве не надлежало бы верующим во Христа и за это получившим отпущение греха тотчас же выходить из тел и отбрасывать облекающее их в качестве наказания? В противном случае каким, скажи мне, образом душа человека имеет совершенное отпущение (греха), если она остается подлежащею наказанию? Но мы видим, что верующие столь далеки от желания отделяться от тел, что восстание плоти включают в исповедания (веры) во Христа¹⁷. Таким образом, не может быть в качестве наказания то, что чтится исповеданием веры и чрез возвращение к жизни свидетельствует о Божественной силе всемогущества Спасителя. 6. Иное. Если в предсуществовании, по учению их, согрешила душа и за это соединена с телом, то по какой причине закон повелевает тягчайшие преступления удостаивать смерти, а ни в чем не погрешившего оставляет жить? Ведь надлежало бы, конечно, наоборот — повинных в гнусных преступлениях оставлять жить в телах, чтобы они потерпели большее наказание, а ни в чем не повинных освобождать от тел, как скоро вотелесение служит в качестве наказания. Но бывает напротив — к смерти присуждается убийца, а праведный ничего не терпит по телу. Следоват

άληθινός истинный, подлинный, настоящий. Свет Иоанна противопоставляется Свету Христа не как ложный, но как несовершенный, слабый. Христос являет совершенство Света, в сиянии которого все прочие огни кажутся тусклыми (Bernard; Morris). Он является подлинным Светом, изначальным и окончательным самооткровением Бога перед человеком (Сагson; TDNT; NIDNT; MM; TLNT). φωτίζει praes. ind. act. от φωτίζω проливать свет, давать свет, освещать, просвещать. Привычный praes., указывает, что это его привычное действие. Только Он может прояснить для каждого человека значение и смысл его жизни; это не значит, что Он в буквальном смысле обучает каждого (Lightfoot; Carson). Это помогает человеку видеть Бога и самого себя. Praes. значит, что откровение находится только в Нем (Bultтапп) или что Он постоянно светит во тьме нашего века, без указания на всеобщее спасение или откровение. Это может значить, что представление о свете, приходящем с Моисеем, выраженное в Торе, является моделыо для грядущего Света Логоса (PJP, 88). έρχόμενον praes. med. (dep.) part., см. ст. 7. Adj. part, выражает действие, одновременное с действием основного гл. φωτίζει. Может относиться к каждому из рожденных людей или скорее ко Христу как Свету, Который пришел в мир (Brown). Кажется, что лучше всего воспринимать это как антецедент, относящийся к Свету. В свете 3:19 и 12:46 грамматически это скорее относится к приходу Христа в мир (PJP, 87; Carson).

Иудаистская традиция утверждает, что на горе Синай Бог даровал Свой закон всем семидесяти народам, но, к Его глубокому огорчению, все они, кроме Израиля, отвергли Его слово. Точно так же мир не смог распознать Слово Божье в дни Иоанна Крестителя.

Был Свет истинный и пр.: прошедшее время (был), как и в последующих стихах до 14-го, употреблено потому, что речь идёт о Слове ещё до воплощения Его, как и в первых 4-х стихах, ибо только с 14-го стиха пошла речь о Слове воплотившемся. Слово было светом мира всегда и до своего воплощения (Ин. 1:4 и прим., ср. Феофил.). — Свет истинный: слово — истинный обыкновенно противополагается слову неистинный, ложный, призрачный; но здесь мысль противоположения несколько иная. Господь называет Сам предтечу Своего светильником горящим и светящим (Ин. 5:35), и свет от этого светильника истекал, конечно, не призрачный, не ложный, ибо то был свет непосредственно откровенной истины. Значит, мысль противоположения здесь та, что Иоанн сиял светом, хотя истинным, т. е. не призрачным и не ложным, но не собственным, а заимствованным, или излиянным на него от Бога; истинным же Светом называется Слово — Мессия, как свет самобытный, свет по самому существу, а не заимствованный, источник всякого света и просвещения. «Почему к слову Свет прибавлено здесь истинный? Потому что и человек, озарённый свыше, называется светом, но истинный Свет есть тот, который озаряет. Так и Иоанн был свет, но не истинный Свет, потому что если бы не был озарён, был бы мраком, а от постороннего озарения сделался светом» (Август.). — Просвещает всякого человека: кто не утратил способность к восприятию этого света или просвещения от Слова (ст. 12), иудей ли то или язычник (Ин. 12:46). — Приходящего в мир: по складу греческой речи можно относить это выражение или к слову Свет, или к слову человека; в первом случае речь имеет такой смысл: Свет истинный (Слово — Мессия), приходя в мир, просвещает всякого человека; в последнем: Свет истинный просвещает всякого человека, приходящего в мир или рождающегося. Первого толкования держатся между другими Кирилл Иерусалимский и бл. Августин; последнее почти общепринятое. Первое предпочитается потому, что Мессия иногда называется в этом же Евангелии Грядущим в мир (Ин. 6:14; Ин. 18:37) и светом, пришедшим в мир (Ин. 3:19; Ин. 12:46), и потому, что при слове человек прибавление — грядущий в мир или рождающийся представляется излишним; перестановка же подобная слов и предложений встречается у Иоанна нередко, например, здесь же в Ин. 1:12. «Как, скажет иной, просвещает всякого человека, когда мы видим некоторых омрачёнными? Сколько зависит от Него Самого, Он просвещает всех. Ибо скажи, пожалуй, разве не все мы разумны? разве не все по природе знаем добро и противное ему? разве не имеем способности чрез размышление о тварях познавать Творца? Посему разум, данный нам, который и называется законом естественным, может быть назван светом, данным нам от Бога. Если же некоторые худо воспользовались разумом, те омрачили сами себя» (Феофил., ср. Злат. Последний разумеет — благодать).

Сей свет, говорит он, бе Свет истинный, то есть естественный свет по превосходству, вечный, неистощимый, неизменяемый, независимый, или самобытный, пребезначальный, присноизливаемый и освещающий всякаго человека грядущаго в мир. Как же сей свет освещает; Насаждая на сердце каждого силу разума, мудрости и ведения, и семена истиннаго Богопознания. Правда, просвещают людей и Ангели, как видеть можно на Маное отце Гедеоновом, Данииле пророке, Захарии родителе Предтеве, на Иосифе обручнике Девы, и на других многих просвещенных Ангелами. Просвещают и люди людей, как то Филипп евнуха, Петр Корнилия и прочие Апостоли и проповедники евангелия всех верующих. Но как Ангели, так и люди учительне просвещают, и заимствуя свет от Бога, другим сообщают; истинный же Свет, то есть Сын Божий и Слово, ни от кого не заимсивуя, но Сам от Себя естественно имея свет, творчески просвещает, подавая нам силы, посредством коих и словесными и мудрыми, и благочестивыми бываем. Но ежели Сын Божий просвещает всякого человека грядущаго в мир, то почему же остается неосященными, не могши видеть света: так и Бог хотя и на всех изливает спасительную благодать, но не все бывают благочестивыми: ибо злые самопроизвольно таковаго света отвращаются. Или как земледелец хотя всюду повергает семя: но там только плоды собирает, где есть земля добрая: тако и Бог ннасеевает на сердце каждого человека семена ведения и истины, но оныя плодоносны бывают токмо для тех, кои имеют благое произволение. Подтверждает Сие Богопроповедник следующими словами: ст. 10 В мире бе, и мир Тем бысть, и мир Его не позна. ст. 11 Во своя прииде, и свои Его не прияша.

Большинство древних толкователей видели указание на состояние Логоса до воплощения и переводят это выражение так: "существовал от века (ἦν) Свет истинный". Таким образом, здесь находят противоположение вечного бытия Логоса временному и преходящему существованию Предтечи. Многие новые толкователи, наоборот, видят в рассматриваемом выражении указание на то, что Логос истинный свет уже пришел на землю, когда о Нем начал свидетельствовать Предтеча. Перевод нашему месту они дают такой: "свет истинный уже пришел или, по другому переводу, уже выступал из состояния сокрытости" (в котором прошла Его жизнь до 30-тилетнего возраста). При таком переводе греческому глаголу ἦν придается не значение самостоятельного сказуемого, а простой связки, относящейся к последнему выражению стиха ἐρχόμενον εἰς τὸν κόσμον. Наши толкователи (в том числе и г. Знаменский) держатся первого мнения, находя второе сочетание выражений "слишком искусственным". Но нам кажется, что при втором толковании мы избегаем перерыва в течении мыслей, какой необходимо получается при допущении первого перевода. В самом деле, если здесь находить указание на существование Света до воплощения, то это будет значить, что евангелист, без нужды, снова возвратился к своему рассуждению о Логосе, которое он уже покончил, когда начал говорить о выступлении Предтечи (Ин. 1:6). Между тем, при втором переводе вполне сохраняется последовательность мыслей: пришел Иоанн; он был послан для того, чтобы свидетельствовать о свете истинном; этот свет истинный уже появился в то время в мире и потому-то Иоанн и восхотел о нем свидетельствовать. В каком смысле евангелист назвал Христа истинным светом? Слово ἀληθινός - истинный может означать: действительный, достоверный, искренний, верный себе, справедливый, но здесь наиболее подходящим является особое значение этого прилагательного: вполне осуществляющий идею, лежащую в основе бытия того или другого предмета, вполне отвечающий своему наименованию. Так и мы употребляем это выражение, когда говорим: истинная свобода, истинный герой. Если о Боге Иоанн говорит, что Он ecть Θεός ἀληθινός, то этим он хочет указать на то, что Он есть единый, Кому приличествует это наименование "Бог". (ср. Ин. 17:3; 1 Ин. 5:20). Когда же он употребляет о Боге прилагательное ἀληθής, то указывает этим на истинность обетований Божиих, на верность Бога Своим словам (Ин. 3:33). Таким образом, называя здесь Христа истинным светом (ἀληθινόν), Иоанн хочет сказать этим, что всякий другой свет - будет ли то свет чувственный, свет для глаз наших, или же свет духовный, который старались распространять в мире некоторые лучшие представители человечества, даже посланные от Бога как Иоанн Предтеча - не мог сколько-нибудь приблизиться по достоинству ко Христу, единственно отвечавшему тому понятию, какое мы имеем о свете.

Г) Характеристические черты истинного света Итак, Иоанн не был неточным светом. Правда, и «он был светильник, горящий и светящий» (Ин. 5:35), как и все богопросвещенные светила: но у всех их свет не был свой свет, а заимствованный; они не были источниками света... Источник света — вне и выше их. Как планеты отсылают наблюдателя к Солнцу для объяснения своей светлости; так — все богопросвещенные указывают начало своего света в Боге и в Господе Иисусе Христе. Он есть «Свет истинный», настоящий и единственный свет, просвещающий «всякаго человека грядущаго в мир». Таким образом, характеристическая черта истинного света есть просвещение всех. Это не то значит, чтобы всякий уже и просвещен был, — нет, многие остаются не просвещенными от него, — а то, что если кто просвещен, то просвещен именно только Им. Кто же не Им просвещен, тот являет только призрак просвещения, как бы ни величали его просвещенным. Вне Господа Иисуса нет света, а все — мрак и тьма густая. Просвещение, даруемое Иисусом Христом, есть просвещение духовное. Мрак духовный слагается из неведения Бога и Его благих о нас намерений, в связи с отсутствием страха, из смятения совести и греховных нечистот с нерадением и беспечностию и из туг сердца, терзаемого страстями и ничем не удовлетворяемого с безвкусием духовным и бесчувствием. Господь, и только Господь отъемлет этот тройственный мрак и преисполняет душу всесторонним светом. От Него приходит страх Божий, возбуждаемый словом истины, Им преданной, о Боге и нашей от Него всесторонней зависимости; от Него — умиротворение совести, чрез отпущение грехов в силу смерти Его, и крепость противостоять всему, что может смущать совесть; от Него — и довольство сердца, Им одним насыщаемого. Он всякую слезу отирает, всякое бремя снимает и всякий покой подает, по обетованию Своему: «приидите ко Мне вси труждающиися и обремененнии, и Аз упокою вы» (Мф. 11:28). Вот почему тот, кто только прилепится к Господу, становится светлым до того, что и сторонние могут видеть это в светлости взора и в отрадном состоянии духа, отражающемся в словах, делах и движениях. Внутреннее их преисполнено света. Они светлы вкушением благ принятых и упованием принять еще лучшие и большие, — светлы любовию и добротою, светлы благочестием и богобоязненностию сыновнею. И все это им дает Господь Иисус Христос, воплотившийся Сын Божий, научивший нас истине, пострадавший за нас, Духа благодати нам заслуживший и отверзший нам двери Небесного Царствия, куда и вошел уже как Предтеча, влеча и нас всех к Себе и всех ожидая. Самозванных светов много, но ни один из них не прогоняет нашей мрачности и не дает настоящей светлости. Да дарует Господь всем, взыскующим просвещения, напасть на истинный свет и не увлекаться этими призраками, не просвещающими, а все более и более омрачающими!

Евангелист намерен говорить о Домостроительстве Единородного во плоти, что Он пришел к Своим, что Он стал плотию. Итак, чтобы кто-нибудь не подумал, что Он не существовал прежде Воплощения, для сего возводит мысль к бытию прежде всякого начала и говорит, что Свет истинный был и прежде Воплощения. Этим он ниспровергает и ересь Фотина, и Павла Самосатского, утверждавших, что Единородный тогда получил бытие, когда родился от Девы, а прежде сего не существовал. И ты, арианин, не признающий Сына Божия истинным Богом, слушай, что говорит евангелист: "Свет истинный". И ты, манихей, говорящий, что мы созданы злым творцом, слушай, что Свет истинный просвещает всякого человека. Если злой творец есть тьма, то он не может никого просвещать. Посему мы создания истинного Света. И как, скажет иной, просвещает всякого человека, когда мы видим некоторых омраченными? Сколько зависит от Него Самого, Он просвещает всех. Ибо скажи, пожалуй, разве не все мы разумны? Разве не все по природе знаем добро и противное ему? Разве не имеем способности чрез размышление о тварях познавать Творца? Посему разум, данный нам и наставляющий нас природою, который и называется законом естественным, может быть назван светом, данным нам от Бога. Если же некоторые худо воспользовались разумом, те сами омрачили себя. Иные разрешают это возражение так: просвещает, говорят, Господь всякого человека, приходящего "в мир" (по-гречески — украшение, порядок), то есть в лучшее состояние, и старающегося украсить свою душу, а не оставлять ее беспорядочною и безобразною.

Слово есть свет истинный, не в том смысле, что будто Иоанн и другие посланники были светом ложным. Вы есте свет мира, говорил Спаситель апостолам Мф. 5:14. Слово есть свет истинный в значении света незаимствованного, вечного, и разливающего свой свет на все, что оказывается светящим; Он есть источник всякого познания и всякой премудрости. Слова: ερχομενον εις κοσμον относить ли к свету φως, или к человеку ανθρωπον? Последнее объяснение надобно предпочесть первому. а) Оно принадлежит почти всем древним учителям – Златоусту, Кириллу алекс., сирскому переводу и другим; б) естественно соединять термины ближайшие, как здесь ανθρωπον ερχομενον; в) у раввинов обыкновенное выражение придти в мир в смысле рождения человека; г) равно и у св. писателей оно обыкновенно, Иов. 1:21. Еккл. 5:11; Прем. 7:6. 2 Тим. 1:6. и у самого Иоанна Ин. 16:21? (в ориг. опеч. - :37) Таким образом по смыслу слов евангелиста для каждого являющегося в мир Просветитель один. «Слово, свет истинный, говорит св. Кирилл алекс. просвещает каждого являющегося в мир; поелику ни один человек не просвещается иначе, как светом истины, которая есть сам Бог». Слово есть свет не для известных только лиц, поколений, народов, но для всех людей всех мест и времен, для народов необразованных и образованных. Ин. 12:46. Тит. 2:11. Гал. 3:28. Кол. 1:20. Впрочем этим исключается только всякий другой источник просвещения истинного: но действительно ли все принимают просвещение света вечного – это – другой вопрос, об этом речь впереди.