Бытие, Глава 1, стих 15. Толкования стиха

См. Быт. 1:14 И да будут (sint) в просвещение на тверди небесной, яко светити по земли. — Выше уже сказано: Да будут (fiant) светила на тверди небесней освещати землю, к чему же сделано это повторение? Разве в соответствие его тем, что сказано о растениях, чтобы они производили семя и чтобы в них было семя по роду своему и по подобию, не связано ли здесь по противоположности и о светилах: да будут (fiant) и пусть будут (sint), т. е. пусть будут только, сами, но не рождают? И бысть тако. Порядок изречений сохраняется тот же, что и выше.

Кто смотрит на подвизающихся, тот и сам должен напрягать несколько свои силы. Это всякий может видеть из зрелищных уставов, которые требуют, чтобы заседающие на поприще сидели с открытою головою. А сие, мне кажется, для того, чтобы каждый не только был зрителем подвизающихся, но в некоторой мере и сам сделался подвижником. Подобным образом и ценителю великих и сверхъестественных зрелищ и слышателю подлинно высшей и неизреченной мудрости, приходя сюда, надобно иметь уже в себе некоторое стремление к созерцанию предлагаемого, и по мере сил участвовать со мною в подвиге, являясь не столько судиею, сколько сподвижником, чтобы не лишиться нам случая открыть истину, и чтобы моя ошибка не сделалась общим вредом для слушающих. К чему же говорю сие? К тому что, поелику нам предлежит исследовать состав мира и рассмотреть вселенную не по началам мирской мудрости, но как научил сему служителя Своего Бог, глаголавший с ним яве, «а не гаданием» (Чис. 12:8), то совершенно необходимо, чтобы любители великих зрелищ имели ум не необученный к уразумению предлагаемого нам. Итак, если ты когда-нибудь, среди ясной ночи смотря на несказанную красоту звезд, составлял себе понятие о Художнике всяческих, Кто Сей испестривший небо сими цветами, и почему в видимом мире более необходимого, нежели приятного. И опять, если во время дня трезвенным разумом изучал ты дивные чудеса, то пришел ты сюда готовым слушателем, достойным того, чтобы восполнить собою сие честное и блаженное позорище. Приступите же! Как в городах берут за руку и всюду водят людей, в них не бывавших, так и я введу вас в сокровенные чудеса сего великого града. А в этом граде, в котором древнее наше отечество, и из которого изгнал нас человекоубийца-демон, поработивший человека своими приманками, – в этом граде увидишь ты первое бытие человека и вскоре постигшую нас смерть, которую породил грех – этот первородный плод начальника зла – демона. Здесь познаешь и себя самого, земного по природе, но дело Божиих рук, много уступающего бессловесным в силе, но поставленного властелином над бессловесными и неодушевленными тварями, умаленного в том, чем снабдила природа, но по превосходству разума способного возноситься в самое небо. Если сие изучим, то познаем себя самих, уведаем Бога, поклонимся Творцу, поработаем Владыке, прославим Отца, возлюбим нашего Питателя, почтим Благодетеля, не престанем покланяться Началовождю нашей, и настоящей и будущей, жизни, – Тому, Который дарованным уже богатством удостоверяет и в обетованных благах, и по изведании нами настоящего делает для нас несомненным ожидаемое. Ибо если временное таково, то каково же вечное? И если видимое так прекрасно, то каково невидимое? Если величие неба превосходит меру человеческого разумения, то какой ум возможет исследовать природу Присносущего? Если сие подлежащее разрушению солнце так прекрасно, так велико, так быстро в своем движении и совершает чинные обращения, имеет величину соразмерную вселенной, и не выступает из своих отношений к целому, а по красоте своего естества составляет как бы светлое око, украшающее собою тварь, и если им не насыщается зрение, то каково по красоте Солнце правды? Если не видеть сего солнца – большая потеря для слепого, то какая утрата для грешника быть лишенным истинного Света? «И рече Бог: да будут светила на тверди небесней, освещати землю, и разлучати между днем, и между нощию». Всему предшествовали небо и земля, после них сотворен свет, различены ночь и день, потом опять твердь и явление суши, потом вода совокуплена в постоянное и определенное собрание, земля наполнилась собственными порождениями, произрастив бесчисленные роды трав и обогатившись растениями всякого рода. Но солнца и луны еще не было, дабы не ведущие Бога не именовали солнца начальником и отцом света, и не почитали его зиждителем земных произрастений. Посему настал четвертый день, и тогда рече Бог: «да будут светила на тверди нeбecней». Как скоро слышишь о Говорящем, присоединяй немедленно в мысли и Внемлющего: «Рече Бог: да будут светила. И сотвори Бог два светила» (Быт. 1:16). Кто сказал, и Кто сотворил? Не проразумеваешь ли в сем двойственности Лиц? Везде с повествованием таинственно всеян и сей догмат Богословия. Указывается и потребность, по которой сотворены светила. Сказано: «освещати землю». Если сотворение света предшествовало, то почему говорится, что и солнце теперь сотворено также «освещати»? Во–первых, да не возбуждает в тебе ни малого смеха своеобразность речения, если мы не следуем вашей разборчивости в. словах, и не стараемся о стройности их сочинения. У нас нет ваятелей слова, и везде предпочитается не благозвучие речений, но ясность именований. Итак, смотри, не достаточно ли Моисей словом: «освещати», выразил то, что хотел? Ибо он сказал: «освещати», вместо: быть светлым. Но cиe ни мало не противоречит сказанному уже о свете. Тогда произведено было самое естество света, а теперь приготовляется это солнечное тело, чтобы оно служило колесницею тому первобытному свету. Иное есть огонь, а иное — светильник, один имеет силу издавать свет, а другой устроен светить, кому нужно. Так и оному чистейшему, ясному и невещественному свету устрояется теперь колесница, то есть светила. Как Апостол говорит о некоторых «светилах мира» (Флп. 2:15), но иное есть истинный Свет мира, чрез причастие Которого святые соделались светилами для душ, ими наставленных и освобожденных от тьмы неведения, так и Зиждитель всяческих возжег теперь в мире cиe солнце, наполнив его этим светозарнейшим светом. И никому да не кажется невероятным утверждаемое, что иное есть блистательность света, а иное — тело, в котором находится свет. Во–первых, видно cиe из того, что все сложное делится у нас таким же образом на вмещающую сущность и на приданное ей качество. Посему как по природе иное есть белизна, а иное — тело выбеленное, так и теперь упоминаемые¹, будучи различны по природе, соединены силою Творца. И не говори, что нельзя отделить их друг от друга. Я и не утверждаю, чтобы для меня или для тебя было возможно отделение света от солнечного тела, но говорю только, что представляющееся нам раздельным в мыслях может быть и в самой действительности разделено Творцом их природы. Тебе не возможно отделить попаляющую силу огня от светозарности, но Бог, желая обратить внимание Своего служителя чудным видением, вложил в купину огонь, в котором действовала одна светозарность, а сила жечь пребывала в покое. Так и Псалмопевец свидетельствует, говоря: «глас Господа пресецающаго пламень огня» (Пс. 28:7). От сего и о воздаянии за дела жизни нашей некоторое учение втайне преподает нам, что естество огня будет разделено, и свет предоставлен в наслаждение праведным, а мучительность жжения назначена наказываемым. А потом удостоверение в исследуемом можно нам находить и в видоизменениях луны. Ибо когда она исходит и убывает, тогда не тело ее совершенно истребляется, но представляет она нам явления уменьшения и возрастания тем, что слагает с себя и опять восприемлет облекающий ее свет. А что самое тело луны при ее исходе не уничтожается, ясным тому свидетельством служит видимое. Ибо в чистом и свободном от всякого тумана воздухе, даже когда луна имеет вид самого тонкого серпа, можно тебе, всмотревшись, увидеть несветлую и не освещенную ее часть, описанную такою же дугою, какая очерчивает целую луну во время полнолуния, так что ясно усматривается полный круг, если зрение сводит вместе с освещенною частью и ту, которая помрачена и темна. И не представляй мне, что свет луны заимствованный, потому что она ущербает, приближаясь к солнцу, и опять возрастает, удаляясь от него. Не cиe подлежит нашему исследованию в настоящем случае, но то, что иное есть тело луны, а иное — освещающее. Подобное же нечто представляй и о солнце, кроме того, что оно, однажды прияв свет и имея его растворенным в себе, не отлагает света. Но луна, постоянно как бы совлекающаяся света и опять в него облекающаяся, удостоверяет собою и в сказанном о солнце. Сим светилам поведено «разлучати между днем и между нощию». И выше «разлучи Бог между светом и между тмою» (Быт. 1:4), но тогда природу их привел Он в противоположность, чтобы они не смешивались между собою, и у света не было ни какого общения со тьмою. Ибо что днем есть тень, то (надобно представлять себе) ночью составляет природу тьмы. Если всякая тень от тел, освещенных каким–нибудь лучом, падает со стороны противоположной свету, и утром простирается к западу, вечером склоняется к востоку, а в полдень бывает северною, то и ночь отступает в сторону противоположную лучам, будучи по природе своей не что иное, как земная тень. Как днем тень неразлучна с преграждающим луч, так и ночь обыкновенно происходит, когда воздух около земли затенен. И cиe значит сказанное: «разлучи Бог между светом и между тмою», ибо тьма убегает вторжений света, вследствие того естественного побуждения чуждаться друг друга, какое вложено в них при первом сотворении. А теперь Бог повелел солнцу измерять день, и луну, когда она бывает в полном своем круге, сделал предводительницею ночи. Ибо тогда светила бывают почти диаметрально противоположны друг другу, потому что во время полнолуний, как с восхождением солнца луна переходит в невидимую часть неба, так опять, при захождении солнца, она большею частью восходит на востоке. Если же при других видах луны свет ее не вместе с ночью появляется, то cиe не относится сюда. По крайней мере луна, когда бывает полна, начинает собою ночь, светом своим превосходя звезды и освещая землю, и также наравне с солнцем определяет меры времени. «И да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета». Для человеческой жизни необходимы указания светил. И если кто не чрез меру многого ищет в их знамениях, то при долговременном наблюдении найдет полезные приметы. Многое можно узнавать об изобилии дождя, многое о засухе и о движении ветров, или местных или повсюдных, сильных или легких. Одно из указаний солнца предал нам и Господь, говоря: «зима» будет, «чермнуетбося дряселуя небо» (Мф. 16:3). Когда солнце поднимается сквозь туман, тогда лучи его помрачаются, и оно кажется огненного и кровавого цвета, потому что густота воздуха производит в глазах такое представление. Но сгущенный и отстоявшийся воздух, которого не рассеяли и солнечные лучи, очевидно, не мог быть ими преодолен по причине избытка земных паров, и по множеству влаги произведет ненастье в тех странах, где он собирается. Подобным образом, когда луна кажется увлаженною, или когда солнце окружают так называемые венцы, cиe служит признаком или множества воздушной воды, или движения сильных ветров. Или когда вместе с солнцем идут так называемые побочные солнца, они бывают знаком каких–нибудь воздушных перемен. А также столпы радужного цвета, являющиеся на облаках в прямом положении, показывают дожди или жестокие бури, или вообще большой переворот в воздухе. И в луне возрастающей или убывающей упражнявшиеся в этом заметили многие признаки, а именно, что вместе с ее видоизменениями необходимо изменяется и окружающий землю воздух. Если трехдневная луна тонка и чиста, то предвещает постоянную ясную погоду, а если она представляется с толстыми рогами и красноватою, то угрожает или обилием воды из облаков, или сильным южным ветром. Кто же не знает, сколько полезного доставляется такими указаниями? Пловец, предусматривая опасности от ветров, может удержать ладью свою в пристани. Путешественник, по мрачности воздуха ожидающий перемены, заранее может уклониться от вреда. А земледельцы, занимающиеся посевами и хождением за растениями, отсюда заключают о благовременности всякого дела. Господь же предсказал, что в солнце, луне и звездах явятся даже знамения разрушения вселенной. Солнце обратится в кровь, «и луна не даст света своего» (Мф. 24:29; Иоил. 2:31). Таковы знамения скончания вселенной! Но преступающие границы обращают слова Моисеевы в защищение науки о днях рождения, и говорят, что жизнь наша зависит от движения небесных тел, а на сем основании у Халдеев сделаны по звездам указания, чему должно с нами случиться. И это простое выражение Писания: «да будут в знамения», по усмотрению своему, разумеют они не о состояниях воздуха, и не о переменах годовых времен, но о жребиях жизни. Ибо что говорят? Стечение известных движущихся звезд с звездами находящимися на зодиаке, когда они, сошедшись между собою, составляют известную фигуру, производит определенные рождения, а иное расположение звезд доставляет противоположный жребий жизни. О сем не бесполезно, может быть, рассудить, начав, для ясности, несколько выше. Но скажу не что-либо собственное свое, а воспользуюсь к обличению их собственными их словами, чтобы зараженным таким недугом доставить некоторое врачевание и прочих предостеречь от падения в подобные заблуждения. Изобретатели этой науки о днях рождения, приметив, что в продолжительные части времени ускользают от них многие фигуры, заключили меры времени в возможно тесные пределы, потому что в самое малое и краткое время, и как выражается Апостол, «вскоре, во мгновении ока» (1 Кор. 15:52), бывает величайшая разность между рождением и рождением. И родившийся в сию точку времени будет обладателем городов, князем народов, станет изобиловать богатством и властительствовать, а родившийся в другое мгновение времени будет попрошайкою и нищим, и ради насущного пропитания станет ходить от дверей к дверям. Посему, разделив на двенадцать частей, так называемый, зодиакальный круг, поелику солнце сию двенадцатую часть, так называемой, неподвижной сферы проходит в тридцать дней, каждую двенадцатую часть разделили они на тридцать частей. Потом, каждую таковую часть подразделив на шесть-десять частей, каждую из шестидесятых рассекли опять на шестьдесят. Итак, предполагая, что для родившихся есть известные положения неба, посмотрим, возмогут ли они соблюсти такую точность в разделении времени. Как скоро родился младенец, бабка начинает рассматривать, мужеского или женского пола родившийся, а потом дожидается крика, который бы служил признаком жизни в новорожденном. Сколько шестидесятых долей протечет в это время! Вот объявила она Халдею о новорожденном. Сколько надобно положить мельчайших частей на пересказ бабки, особливо, если случится, что замечающий час стоял вне женского отделения в доме? Ибо тому, кто хочет рассмотреть гороскоп, надобно с точностью описать час, будет ли это дневное, или ночное время. Какое же множество шестидесятых долей протечет еще в это время? Рассматривающему гороскоп надобно найти о звездах не только в какой они из двенадцатых частей, но и в какой доле двенадцатой части и в какой шестидесятой доле из тех, на которые, по сказанному, разделена каждая из первых долей, или, чтобы дойти до точности, в какой шестидесятой из тех, на которые подразделяются первые шестидесятые. И такое столько дробное и неуловимое вычисление времени, говорят они, надобно сделать для каждой из планет, чтобы найти, какое положение имели они в рассуждении неподвижных звезд и какую фигуру составляли из себя взятые в совокупности звезды во мгновение рождения младенца. Посему если не возможно с точностью определить время, а замена одной кратчайшей доли другою делает погрешительным все, то смешны те, которые трудятся над этою несостоятельною наукою и с разверстым ртом углубляются в себя, как будто могут узнать, что с ними будет. Каковы же и выводы? Говорят: этот будет кудряв волосом и с голубыми глазами, потому что родился в час Овна, и таково по виду сие животное. Но он будет и человек великого духа, потому что овен имеет в себе владычественное, а также щедр и промышлен, потому что животное сие без огорчения слагает с себя волну, и удобно облекается в новую, по действие природы. А родившийся в Тельце, говорят они, будет терпелив в трудах и раболепен, потому что телец носит ярмо. Родившийся в Скорпионе охотник до драк, по подобию с сим животным. Родившийся же в Весах правдив, по причине верности наших весов. Что же может быть смешнее сего? Овен, от которого берешь ты время рождения человека, есть одна из двенадцатых частей неба, в которой находящееся солнце касается весенних знаков. А также Весы и Телец суть двенадцатые части, так называемого, зодиакального круга. Как же, говоря, что там находятся главные причины человеческой жизни, даешь человеческим нравам отличительные признаки взятые от скотов, родящихся у нас? Родившийся в Овне щедр, не потому что такой нрав производит та часть неба, но потому что таково свойство овцы. Для чего же стращаешь нас достоверностью звезд, и стараешься уверить блеяньем овец? Если небо имеет такие свойства нравов, заимствовав их у животных, то и оно само подлежит посторонним началам, как имеющее причины зависимые от скотов. Но если смешно говорить таким образом, то гораздо смешнее усилие придавать достоверность учению от вещей, между которыми ничего нет общего. Но такие их мудрования подобны паутинным тканям, в которых если увязает комар или муха, или что-нибудь столько же бессильное, то остается связанным, но если приближается к ним другое сильнейшее животное, то удобно освобождается, и слабую паутину разрывает и уничтожает. Но они не останавливаются на сем одном, а приписывают небесным телам причину и того, в чем властно произволение каждого из нас, то есть причину расположений к добродетели или к пороку. С одной стороны смешно оспаривать их, а с другой, поелику многие заражены сим заблуждением, может быть, необходимость требует не оставлять сего и в молчании. Итак прежде всего спросим у них: не каждый ли день тысячекратно изменяются фигуры из звезд? Ибо, так называемые, планеты непрестанно движутся, и одни скорее друг с другом сходятся, а другие совершают медлительнейшие обращения, часто бывают в один и тот же час и в виду одна у другой и скрыты друг от друга. А в минуту рождения, как они говорят, весьма великую имеет силу – быть в виду у благотворной или у злотворной звезды. И нередко, по незнанию одной самомалейшей доли, не найдя времени, по которому звезда показывала себя благотворною, описывали ее, как состоящую в числе неблагополучных. Ибо я вынужден употреблять собственные их речения. Но в словах сих конечно много неразумного, а гораздо больше нечестивого. Ибо злотворные звезды причину своей злотворности переносят на Творца своего. Если зло им естественно, то Создатель – творец зла. А если они делаются злыми по произволению, то, во-первых, они суть живые существа, одаренный произволом, предающиеся непринужденным и свободным стремлениям. Утверждать же сие о вещах неодушевленных есть верх безумия. Потом сколько несообразно с разумом, чтобы зло и добро уделялось каждому не по достоинству, но чтобы звезда была благотворною, потому что находится в таком-то месте. и чтобы она же делалась злотворною, потому что усматривается под такою-то звездою, и опять тотчас забывала свою злокачественность, если несколько уклонилась от известной фигуры! И о сем довольно. Если же в каждое мгновение времени взаимное положение звезд из одного вида превращается в другой, а при бесчисленности таковых перемен, не один раз в день составляются очертания, показывающие рождение царей, то почему не каждый день родятся цари? Или почему достается им царство по наследству от отцов? Ибо, конечно, не всякий царь тщательно соображает рождение своего сына с царственным очертанием звезд? Да и какой человек властен в этом? Как Озия родил Иоафама, Иоафам Ахаза, Ахаз Езекию? И ни одному из них не случилось родиться в час рабский? Сверх того, если начала поступков порочных и добродетельных не от нас зависят, но необходимы вследствие рождения, то напрасно есть законодатели, определяющие, что нам делать, и чего убегать, напрасно есть и судии, награждающие добродетель и наказывающие порок. Ни вор, ни убийца не виновны в преступлении, ему, если бы и хотел, невозможно было удержать руки, потому что к сим поступкам неизбежно побуждала его необходимость. А всех более обманываются трудящиеся над искусствами. Напротив того, земледелец соберет обильные плоды, и семян не бросая в землю, и не точа косы, а купец обогатится, хочет ли того, или нет, потому что судьба соберет ему кучи денег. Великие же надежды христиан обратятся v нас в ничто, потому что ни праведность не будет почтена, ни грех осужден, так как люди ничего не делают по собственному произволу. Ибо где господствуют необходимость и судьба, там не имеет ни какого места воздаяние по достоинству, что и составляет преимущество правосудия. Довольно сказано держащимся сего заблуждения. Ибо вы не имеете нужды в большем числе доводов, будучи здравы сами по себе, а время не позволяет распространяться сверх меры и с ними. Возвратимся же к последующим словам Писания. Сказано: «да будут в знамения, и во времена, и во дни, и в лета». О знамениях у нас говорено, а под временами, как полагаем, разумеются перемены годовых времен: зимы, весны, лета и осени, которые возвращаются у нас в непременном порядке, вследствие установленного движения светил. Ибо зима бывает, когда солнце замедляет в южных частях, и в наших местах производит длинное ночное помрачение, отчего охлаждается окружающий землю воздух, и все влажные испарения, собравшиеся около нас, делаются причиною дождей, стужи и обильного снега. Когда же солнце, возвратившись опять из полуденных стран, достигает средины, так что делит время между ночью и днем поровну, тогда, чем более замедляет оно над каким-либо местом на земле, тем большее в каждом производит благорастворение. И наступает весна, виновница прозябения во всех растениях, доставляющая оживление большей части деревьев, и чрез преемство рождающихся поддерживающая роды всех животных, живущих на суше и воде. Отсюда уже солнце, переходя на самый север к летним поворотам, производит у нас самые долгие дни, а тем, что наибольшее время действует на воздух, как распаляет самый воздух, находящийся у нас над головою, так иссушает и землю, способствуя чрез то семенам созревать и побуждая древесные плоды приходить в спелость. Тогда и самое солнце наиболее опаляет, и тени в полдень делает короткими, потому что осиявает наши страны с высоты. Ибо те дни бывают должайшие, в которые имеют место самые короткие тени, и опять, те дни кратчайшие, в которые имеем самые длинные тени. И сие бывает у нас, называемых «однотенными» и населяющих северную часть земли. Ибо из живущих на полдень есть такие, что у них по два дня в продолжение целого года совершенно не бывает тени. Солнце, сияя у них над головою, равно освещает со всех сторон, так что и в глубине колодцев вода освещается чрез узкие отверстия. От сего называют их и «безтенными». А живущие далее страны изобильной ароматами имеют тени попеременно в ту и другую сторону. Ибо они, одни в обитаемой нами вселенной, в полдень отбрасывают тень к югу, отчего некоторые называют их и «круготенными». Все же сие бывает, когда солнце переходит уже в северную часть. А из сего можно заключать, какое разгорячение в воздухе бывает от солнечного луча, и какие производятся сим явления. Наступающее у нас за сим осеннее время года ослабляет излишний жар, и постепенно уменьшая теплоту посредственностью растворения, безвредно вводит нас за собою в зиму, между тем как солнце из северных стран переходит опять в южные. Сии-то круговращения годовых времен, следующие за движениями солнца, распоряжают и нашею жизнью. Но «да будут», сказано, «и во дни», не для того, чтобы производить дни, но чтобы начальствовать над днями. Ибо день и ночь были до сотворения светил. Это показывает нам и Псалом, говоря: «поставил солнце во область дне, луну и звезды во область нощи» (Пс. 135:8-9). Как же солнце имеет власть над днем? Оно носит в себе свет, и как скоро восходит над нашим горизонтом, рассеяв тьму, доставляет нам день. Посему не погрешит, кто даст такое определение дню: это есть воздух, освещенный солнцем, или: день есть мера времени, в которую солнце пребывает в полушарии над землею. Но солнцу и луне повелено быть также и в лета. Луна, совершив двенадцатикратное свое течение, исполняет год, кроме случаев, в которых для точного совпадения годовых времен бывает нередко нужен дополнительный месяц. Так измеряли год в Ветхом Завете Евреи и древнейшие из Эллинов. Солнечный же год есть возвращение солнца, вследствие собственного его движения, из известного знака в тот же самый знак.

Бытописатель повествует о четвертом дне творения. До сего дня в нашей солнечной системе, равно как и в других, светящая материя, хотя и начала сгущаться и собираться к одному центру, но еще не успела так плотно обложить собою темную массу тел небесных, чтобы они могли явить­ся светилами. Она представлялась светящим туманом без определенных очертаний и вследствие своей разреженнос­ти не имела той яркости, какую получила в четвертый день. В этот день она, так сказать, окончательно вошла в берега, т. е. улеглась около солнца и других центральных тел, которые называются неподвижными звездами. Светила, без сомнения, устроены не для одной земли, едва приметной части в составе мироздания, но бытописа­тель, имея в виду преимущественно земной шар, рассматривает их только в их отношении к земле. В сем отношении им дано от Бога то назначение, чтобы «освещати землю и разлучати между днем и нощию». Одно из них освещает землю днем, другие умеряют темноту ночи. Что же касается до разлучения между днем и ночью, то и до четвертого дня творения были на земле дни и ночи, но пока свет не был окончательно сосредоточен в солнце, последнее нельзя было назвать причиною смены дня и ночи: свет независимо от солнца озарял попеременно то одну, то другую сторону земли, обращавшейся вокруг своей оси. – Яснее и подроб­нее о назначении светил говорится далее: «и да будут в значения, и во времена, и в дни, и в лета». Светила называ­ются знамениями не в том смысле, чтобы по ним (т. е. по положению и течению звезд), можно было гадать о буду­щих событиях, чем занимается астрология, – а в том, что по цвету солнца и луны можно предугадывать иногда со­стояние погоды. «Вечером вы говорите: будет ведро, пото­му что небо красно, а поутру: сегодня ненастье, потому что небо багрово» (Мф. 16:2–3), сказал Господь фарисеям. Кроме того для мореплавателей и для караванов в пустыне непо­движные звезды служат указателями направления в пути. Эта услуга светил небесных имела великое значение, пре­имущественно до времени изобретения компаса. – «И во времена», т. е. для измерения времен года: весны, лета, осени, зимы, для счисления месяцев, и вследствие того, для определения времени праздников, полевых работ и т.п., – «Во дни, и в лета», т. е. для измерения долготы дней и для счета годов. Долгота дней определяется вступлением со­лнца в то или другое созвездие, как то: овна, тельца, близ­нецов и т. под. Год измеряется обтечением земли вокруг солнца, а у древних евреев измерялся числом новолуний.

Но время обратить обозрение на другой вопрос, а именно, почему после третьего дня сотворены все небесные светила? Что каждому из совершаемых чудес предшествовало Божие некое повелительное слово (так как Моисей исторически научает нас высоким сим догматам), исследовано то нами в предыдущих словах, в которых дали мы разуметь, что повеление не есть Божий глас, изрекший слова; но та художественная и премудрая сила каждого из творимых существ, по которой совершаются в них сии чудеса, есть Божие Слово, и Им называется. И как вся в совокупности полнота твари пришла в бытие по первому Божию изволению; то необходимо следующий, по вложении в существо премудрости, порядок, при явлении каждой из стихий, есть следствие Божиих повелений. Ибо при первом создании чувственной твари, совокупив в многообъемлющем слове, Моисей указал на все, сказав: «в начале сотвори Бог небо и землю» (Быт. 1:1). Выразившись же о полноте существ: «сотвори», потом в естественном некоем порядке обозначает словом совершающееся появление каждого из существ. Посему вместе со всем произошел свет, но не явился вдруг во всем, пока темные части твари оставались преграждающими путь светоносной силе. Но вместе с тем, как дано Богом твари служащее к ее украшению, в легкости и удободвижимости естества проявлялась прежде всего проторгавшаяся огнистая и светоносная сила твари; и до времени вся она была собрана в себе самой, и все обтекала; после же того снова частями своими стала отделяться к сродному и сообразному. Ибо из видимого явствует, что не одна сила светоносного естества. Но кто из всего собираемый свет родовым именем назовет одним светом, тот не погрешит: потому что и Божие Слово в начале в единственном числе выражает все, повелев: «да будет свет» (Быт. 1:3), а не светы. А если кто обратит внимание на явления; то усмотрит в существах большую разность светоносной силы. Почему и Псалмопевец говорит: «сотворил светила великие, ибо вовек милость Его» (Пс. 135:7) И Апостол говорит: «Иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе» (1 Кор. 15:41), потому что великая, конечно, разность в свете. Ибо, если и всему, что перечислено Павлом, обычно и светить, и каждому светилу принадлежит некая особая сила и слава: то справедливо по родовому понятию именовать все одним светом, и в каждом светиле усматривать не слитную и раздельную разность. А если это действительно так: то, думаю, не погрешит против последовательности мыслей наше гадание, если предположим сие разумевшим Моисея, а именно, что первоначально вся светоносная сила, собранная, в себе самой, была единым светом. Поскольку же в естестве целой вселенной, относительно к большей и меньшей мере тонкости и удободвижимости усматривалась великая некая разность; то достаточно было трехдневного продолжения времени, чтобы ясно и не слитно произойти взаимному отделению каждой вещи в мире одной от другой, так чтобы самое тонкое и легкое, чисто невещественное, в огненной сущности заняло самый крайний предел чувственной твари, за которым следует умопредставляемое и бесплотное естество, а все менее деятельное и более оцепенелое составилось внутри пространства, окружаемого тем тонким и легким естеством; да и сие опять, по разности вложенного в это свойства, разделилось семичастно, по взаимном между собою по сродству соединении всех, одна другой соответственных и близких, частиц света и по отделении тех, в которых есть нечто инородное. Так по взаимном стечении всех сих частиц, сколько их было всеяно в светоносной сущности солнечного естества, произошло одно великое светило; а также, и на луне, и на каждой из прочих движущихся и неподвижных звезд, соединение частиц каждой с однородным произвело которое либо одно из видимых светил. Таким образом пришло все в бытие. Великому же Моисею достаточно было поименовать только более известные из них – «светило великое» и «светило меньшее» (Быт. 1:16), а все прочее назвать родовым именем: «звезды». Если же затруднится сим дебелость нашего ума, будучи не в состоянии проникнуть в тонкость Божией премудрости: то никто да не дивится тому, взирая на бедность нашего естества, для которого вожделенно не то, чтобы ни в чем не погрешать, но чтобы в состоянии быть постигнуть хотя что-либо одно. Говорю же это, имея в виду объяснить, какая была причина сего трехдневного продолжения, и что такого времени достаточествовало к отделению каждого светлого тела. Ибо явно, что непременно есть некая причина, хотя и недоступная нашему взору, по которой мера сего времени к отделению светоносной сущности служила и определенным своим течением, и количеством деятельности огня в его движении, при чем уделы света распределены по свойству светил, так что сии беспредельные разности светов поставили себя каждая в свойственном положении, какое естественным свойством указано там, куда каждую привела вложенная в нее естественная сила, и не произошло при сем никакого беспорядка, или смешения; потому что Божественною премудростию по естественному свойству, какое дано каждому светилу, установлен у них непреложный порядок, так что самую высшую страну занимают те, которые восходят вверх удободвижнее всякой выси, стремящейся сущности. И из сих опять светил иные, или поставлены в средине, или сделались южными, или уклонились к северу, или заняли среднее между ними место, наполнили собою или млечный путь, или зодиакальный круг, и в нем опять производят или то или другое очертание созвездия; и опять в созвездии не самослучайно каждая из звезд, находящихся в его очертании, имеет положение или там. или здесь; но куда привело равномерно вложенное в звезду свойство, там пребывает в непреложном постоянстве по силе своего естества, согласно с преобладающею премудростию Сотворившего. Сие и подобное сему таково, что ум, взирая на это, приходит в изнеможение, и осуждает собственную свою леность, не имея сил отыскать причину, почему трехдневного продолжения времени достаточно было к отделению такого числа звезд; или как, по причине беспредельного состава неподвижной сферы окружающей землю, в средине всего пространства великая Божия премудрость поместила солнечное естество, чтобы мы не жили совершенно во тьме, когда бы свет, изливаемый звездами, прежде нежели доходил до нас, истощался в промежуточном расстоянии. Посему-то освещающую силу солнечного естества поставила над нами на такой высоте, что луч не ослабляется великим расстоянием, и не делается для нас неприятным по чрезмерной близости; а что вещественнее и грубее всего, что над нами, разумею тело луны, то поставлено ниже, обтекает ближайшие к земле страны; и естество сего тела оказывается чем-то средним, равно наделенным и не светящею и светоносною силой. Ибо собственному светению луны препятствует грубость ее сущности, но при отражении солнечного луча оказывается она не вовсе лишенною светоносного естества. Но хотя видеть причину в каждом из существ проявляемой премудрости невозможным делает бедность нашего естества; однако же из порядка, указанного Законодателем в творении существ, усматривать некоторую последовательность сотворенного возможно, думаю, для тех, которые умеют достаточно видеть, что за чем должно следовать, и по некоторым догадкам сколько-нибудь уразуметь это. Итак повторим последовательный порядок созданий. А он есть следующий: за предварившим все явлением повсемстнного и родового света по его удободвижности последовало округление тверди, определенное круговым обращением огня. По отделении же от легкого естества естеств более тяжелых, последовательно различаются между собою тяжелые качества, разделенные на земле и воде. А когда дольнее естество приведено в устройство, тонкая, легкая, выспрь парящая сущность, потому что не вся она была сама в себе однородною, в промежуточное продолжение протекавшего времени, из общего делится на однородные свойства; в сей сущности образовавшееся бесчисленное множество звезд, по вложенному в каждую часть естественному свойству, подъемлется на самый верх твари, и каждая звезда занимает собственное свое место, не прекращая всегдашнего стремления к движению и не выходя из того положения, в котором поставлена. Но как порядок звезд неподвижен, так естество их во всегдашнем движении. В след за сим, звезда, которая по стремительности своей занимает второе место после самой быстрой в движении, получает в удел низший круг: и опять третий и четвертый круги даже до седьмого уделяются звездам по отношению их естества к скорости; каждая в такой же мере понижается пред высшею, в какой естество ее в сравнении с звездами, которые над нею, медленнее в движении. Посему совершается это в четвертый день, не потому что тогда создан свет, но потому что светоносное свойство совокупилось вокруг естественного и свойственного ему, и явились, как прочие звезды, так и видимые в большем пред прочими объеме, солнце и луна, бытие которых в первоначальном основании заимствовало начало от света, но состав каждого светила приведен в совершенство в три дня; потому что все движущееся непременно движется во времени, и для взаимного между собою сложения частей нужно некоторое продолжение времени. И посему великим Моисеем об устроении существ все описано не вне последовательного порядка, если предварительным могуществом Создателя всему в совокупности положено вещественное основание, частное же проявление видимого в мире совершилось в некоем естественном порядке и в последовательности в определенное продолжение времени. Тогда явился вообще свет, а теперь воссияло все светоносное естество в особых телах, к числу которых принадлежат солнце и луна. И как вещества, имеющие некую текучую силу, хотя все текут, но не все поэтому непременно между собою однородны, а напротив того каждое имеет какую либо с другим разность (например масло, ртуть, вода, если кто смешав все эти вещества выльет в один сосуд, то по прошествии непродолжительного времени, сперва сделается видным, что ртуть, так как тяжелее других, и сильнее стремится в низ, собирает собственные свои части, хотя бы и повсюду были они рассеяны; потом вода сливается сама с собою; а потом частицы масла выплывают на верх всего, и составляются между собою); так, думаю, должно гадать и о том, что составляет предмет нашего обозрения, переменив из сказанного в примере одно то, что, здесь в веществах текучих совершающееся по причине тяжести, там в естестве стремящемся выспрь оказывается происходящим в обратном порядке. Поскольку при первоначальном основании существ все по легкости стремилось ввысь, сколько в каждом веществе было скорости по силе, какая во все была вложена естеством; то следовало взаимно стекаться всему имеющему равную скорость; и также по мере разной скорости одному от.другого отделяться, сколько сие было свойственно и возможно. Посему, как в примере отделение сих текучих веществ своим размещением не произвело новых веществ, но уже бывшие и смешанные между собою вещества показали каждое в его чистоте и одно от другого отдельно; так и после трехдневного продолжения времени не вновь созданы светоносное естество и светоносная сила солнца, но, как разлитые по вселенной, отделены и собраны в самих себя.

Огонь есть одна из четырех стихий; он легок, более других стихий стремится вверх, имеет одновременно и силу жечь, и силу светить. Огонь был создан Творцом в первый день, ибо Божественное Писание говорит: И сказал Бог: да будет свет. И стал свет (Быт. 1:3). Огонь, по мнению некоторых, есть не что иное, как свет… В эти светила Творец и вложил первосозданный свет. Это Он сделал не потому, что у Него не было другого света, но затем, чтобы этот первосозданный свет не оставался без употребления; ибо светило — не самый свет, но вместилище света.

1. Хочу обратиться к обычному учению, но останавливаюсь и медлю; облако уныния нашло на ум мой, возмутило и расстроило его; а лучше сказать, облако не только уныния, но и гнева, и я не знаю, что мне делать, — такое смущение овладело моей душой. В самом деле, как подумаю, что лишь только дьявол немного дунул, вы, забыв наше непрерывное учение и каждодневное увещание, все побежали на сатанинское то позорище, когда случились конские скачки, то могу ли с ревностью опять предлагать вам учение, когда все прежнее так скоро исчезло? Особенно увеличивает мою скорбь и усиливает мой гнев то, что вы, вместе с нашим увещанием, выбросили из души своей и благоговение к святой четыредесятнице и, таким образом, сами отдались в сети дьявола. Как может кто–либо, хотя бы у него была каменная душа, легко перенести такую небрежность вашу? Стыжусь, поверьте, и краснею, когда вижу, что мы напрасно трудимся и бросаем семя на камни. Но слушаете ли вы слова мои или не слушаете, назначенная награда будет мне, потому что я исполнил весь долг свой, отдал серебро, сделал внушение. Только боюсь и беспокоюсь, чтобы через это самое мне не сделаться виновником большего вашего осуждения. «Раб мой», сказано, «который знал волю господина своего, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47). Никто из вас не может уже сослаться на незнание, когда мы ежедневно так внушаем вам одно и то же, и показываем дьявольские сети и великую легкость добродетели, если только захотим быть бдительными. Или не знаете, что тех, которые так нерадят о своем спасении, и иногда приходят сюда, а в другое время сами отдаются в сети дьявола, божественное Писание сравнивает с псами? Человек, говорит оно, отвращающийся от греха своего и опять возвращающийся к нему, подобен псу, возвращающемуся «на блевотину свою» (Притч. 26:11). Вот, кому стали подобны убежавшие на нечестивое то зрелище. Не слышали ли вы, что сказал Христос: «всякий, кто слушает сии слова Мои и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот; и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7:26–27)? А убежавшие на конское ристалище сделались хуже и этого человека. У него дом упал, по крайней мере, уже после сильного напора (рек и ветров); а под именем рек и ветров (Христос) дает нам разуметь не множество воды и стремительность ветров, но сильное действие искушений, и разрушение храмины мы должны относить не к чувственному дому, а к душе, падающей от напора несчастий и не могущей противостать им. А на вас и ветер не устремился и реки не обрушились, но только подуло легкое дьявольское веяние — и всех вас увлекло. Что может быть хуже этого безрассудства? Какая, скажи мне, польза от поста? Какой плод от хождения сюда? Кто не восплачет о вас и не пожалеет нас? О вас потому, что вы вдруг рассыпали все, что только собрали, и отворили двери сердца своего злому демону, так что он вошел и весьма легко унес у вас все духовное богатство. А мы заслуживаем, сожаления потому, что так проповедуем в мертвые уши и терпим такой ущерб, каждый день сей и, не имея возможности собрать какой–либо плод. Разве мы для того стараемся говорить, чтобы только тешить ваш слух, или заслужить похвалу от вас? Если вы не намерены извлекать для себя пользу из наших слов, то лучше нам уже замолчать: я не хочу подвергать вас большему осуждению. Купец, который собрал большой груз товаров и наполнил свой корабль великим богатством, представляет собой жалкое зрелище, когда внезапно поднявшаяся буря и сильный напор ветра затопит корабль его и с людьми: он вдруг является нагим, после великого и неисчислимого богатства оказывается в крайней бедности. Точно то же сделал теперь с вами дьявол: нашедши духовный ваш корабль наполненным великого богатства и увидев неисчислимое сокровище, которое вы успели собрать от поста и непрерывных поучений, он навел, как бурю какую, это бесплодное и гибельное позорище, и через него лишил вас всего богатства. 2. Знаю, что я употребил сильное обличение; но простите, прошу: такова уже огорченная душа. Не по вражде говорю это вам, но по заботливости, от души, любящей вас. Поэтому, смягчив несколько строгость свою, так как я остановил самое расширение раны, хочу обратить вашу любовь и к добрым надеждам, чтобы вы не упали духом и не пришли в отчаяние. Здесь не так бывает, как в делах чувственных. Там богачу, дошедшему до крайней бедности, нельзя вдруг опять разбогатеть; а здесь, по милости Божией, если только захотим признать виновность дел своих и не простирать далее свою беспечность, можем скоро сделаться по–прежнему богатыми. Таков наш Владыка, так Он щедр и милостив; вот Он через пророка вопиет: хотением не «хочу смерти беззаконника, но чтобы он обратился от путей своих и был жив» (Иез. 18:23). Знаю, что вы, как добросовестные, сознаете свой грех; а сознание тяжести грехов не мало способствует обращению к добродетели. Только никто не говори мне опять этих дьявольски обольстительных слов: что это за грех — посмотреть на конские ристалища? Если захочешь тщательно смотреть все, что бываете, там, то найдешь все исполненным сатанинской силы. Там можно видеть не только бегающих коней, но и слышать крики, богохульства и бездну неприличных слов; там являются перед всеми и непотребные женщины, и женоподобные юноши. Или этого кажется тебе мало для того, чтобы душу твою сделать пленницей? Если и случайные встречи часто служат для невнимательного преткновением, низвергают его и увлекают в самую бездну погибели, то, что должно быть с теми, которые за тем именно и приходят туда, питают глаза свои этими преступными зрелищами, и выходят оттуда совершенными любодеями? Человеколюбивый Господь наш знал, как легко наша природа поддается искушениям и как хитра и лукава злоба дьявола, и потому, чтобы оградить нас от многих опасностей и сделать неуловимыми для его сетей, постановил такой закон: «кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем» (Мф. 5:28), называя нескромный взгляд прелюбодеянием. Так никто уже не говори мне: какой вред от пребывания там? Уже одно (смотрение на) состязания коней может причинить душе не мало вреда. Когда мы тратим время на бесполезное, не только не приносящее ничего доброго нашей душе, но и оскверняющее ее, когда мы перебраниваемся и произносим тысячу неприличных слов, то чем можем извиниться в этом, чем оправдаться? Вот здесь, если мы несколько распространим поучение, многие негодуют, скучают и жалуются на усталость и утомление, хотя этот чудный кров (храма) достаточно защищает их и от холода, и от дождя, и от жестоких ветров. А там, пусть и сильный дождь льет, и жестокие ветры дуют, и солнце палит, однако же, проводят не один и не два часа, но большую часть дня; старец не стыдится своих седин, и юноша не совестится идти на то, что разжигает стариков: нет, обольщение таково, что эту отраву душ принимают даже с удовольствием, и не думают ни о кратковременности гибельного удовольствия, ни о продолжительности скорби, ни об упреках совести. Вот и теперь, смотрю я на лица некоторых, и догадываюсь, каково состояние души их, и в какое приходят они раскаяние. Но чтобы вы опять не впали в тот же грех и после такого нашего увещания не пошли опять на сатанинские те сборища, необходимо употребить угрозу (διαμαρτυρασθαι). Не всегда хорошо давать легкие лекарства; когда рана упорна, тогда должно прилагать сильные лекарства, причиняющие боль, чтобы скорее последовало выздоровление. 3. Итак, пусть все виновные знают, что, если они, и после этого нашего увещания, будут вести себя так же небрежно, мы не потерпим более, но, на основании законов церковных, с великой строгостью научим их не делать таких проступков и не с таким небрежением слушать слово Божие. Это относится, конечно, не ко всем. Каждый из слушателей принимай соответственное лекарство: виновный в этом грехе, чтобы остановить свою беспечность и не простирать ее далее, но с усердием после этого обратиться и исправиться в прежних грехах; а невиновный пусть будет осторожнее, чтобы не увлечься и не сделаться когда–либо виновным. Но чтобы самым делом убедить вашу любовь в том, что мы, по внушению любви и великой заботливости и по сильному опасению относительно вашего спасения, вынуждены были сказать это, вот опять, питая себя доброй надеждой, предложим вам обычное учение, и тем покажем вам свое отеческое расположение, какое имеем к вам. Только, прошу, слушайте слова мои внимательно, чтобы вам получить больше плодов и с тем возвратиться домой. Следует сказать вашей любви о том, что ныне читалось. Вчера блаженный Моисей показал нам, как Создатель вселенной украсил безвидность земли травами, разнообразными цветами и произрастанием семян, сегодня он обратил слово к украшению неба. Как земля украшается тем, что из нее возникло, так и это видимое небо (Бог) сделал светлее и блистательнее, усеяв его разнообразными звездами и создав два великие светила, то есть, солнце и луну... Что значит «для знамений, и времен, и дней, и годов»? Божественное Писание хочет показать нам, что течение их дает нам знание времен и поворотов, счета, дней, продолжение года и все мы можем распознавать по ним. Наблюдая их течение, смотря на небо и тщательно все замечая, кормчий пускается в плавание и часто среди самой темной ночи бывает в состоянии, по наблюдению звезд, направить судно и своим искусством спасти плывущих. По ним же и земледелец узнает, когда надобно посеять семена, когда вспахать землю плугом, когда навострить серп и пожать ниву. И вообще, знание времен, счет дней и годичный круг доставляют нам не мало пособий к благоустройству жизни. И на многое можно бы указать, производимое этими созданиями для человеческого благоустройства, но перечислить все с точностью едва ли кто в состоянии. Поэтому, заключая из немногого, нужно видеть, как велика польза их, и, удивляясь созданиям, покланяться их Создателю, прославлять Его и изумляться неизреченной любви, какую Он показал роду человеческому, сотворив все это не для чего иного, как только для человека, которого Он намеревался, спустя немного, поставить над всеми своими тварями, как какого–либо царя и властителя.
*** Почему же Бог творит украшение земли раньше украше­ния неба? По причине имевшего возникнуть многобожия и лож­ного почитания солнца, луны и звезд. «И сказал Бог: да будут светила на тверди небесной». Почему Бог не создал солнца и луны в первый день? Потому, что тогда не было еще тверди, на которой они должны были укрепиться. И не только по этой причине, а и потому, что не было еще плодов, которые должны были пользоваться теплотою, — плоды произросли на третий день. Чтобы ты, опять, не подумал, что они произросли дей­ствием солнца, Бог творит солнце, луну и звезды тогда уже, когда творение их совершилось. Из чего Бог сотворил их? Мы сказали, что в первый день Бог сотворил все из не­бытия, а в остальные дни творил из существовавшего. Итак, откуда же солнце? Из света, происшедшего в первый день; Создатель изменил его, как хотел, и превратил его в раз­личные виды; там создал Он вещество света, здесь — звезды. Подобно тому, как из куска золота кто-нибудь чеканит монеты, так точно и Бог располагает свет, разделяя его на части. Подобно тому, как раньше Творец разделил бездну, бывшую одной сплошной водой, на моря, реки, источники, озера, пруды, так точно, рассекши и существовавший один и единообразный свет, Он разделил его на солнце, луну и звезды. «Да будут светила на тверди небесной, ...и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю» (Быт. 1:14—15). Так как огонь по природе устремлялся вверх, то Бог возлагает на его природу узду, чтобы он посылал лучи не вверх, а вниз. Огню свойственно стремиться не вниз, а вверх. Когда ты держишь факел, оберни его вниз, и ты увидишь, что, хотя ты и повернул орудие, огонь все же устремляется вверх. Так как Бог знал такую при­роду огня, то и наложил на него оковы, чтобы он светил не сообразно с своей природой, а согласно повелению. Если кто из вас наблюдал, смотря на светильник, как поглощается огонь маслом, то замечал, что он, как терпящий насилие, — поскольку масло своей силой влечет огонь вниз, а он по своей природе стремится вверх, — шипит, — огонь, если вынуж­дается идти вопреки своим свойствам, как терпящий насилие, как идущий вопреки природе, производит шум. Стихия, когда с ней происходит что-нибудь вопреки природе, поднимает вопль. Но почему, когда ты льешь на огонь масло, он не шумит, а когда польешь воду, он трещит? И то — влага, и это — влага. Но так как масло рождается из дерева и питает его маслина, а огонь всегда друг дереву, то он охотно принимает то, что происходит от сродного ему; когда же ты польешь на огонь воду, то он трещит, потому что борется с противным его при­роде. Огонь дружен с воздухом, потому что сроден ему. Подуй на светильник, и воздух превратит огонь в дым, его уже ни­где не будет видно, так как сродное убежало. Замечай мудрость Творца, замечай силу. Бог положил светила на небе, чтобы они светили над землею. «И для знамений, — говорится, — и времен, и дней, и годов» (Быт. 1:14). Что значит: «для знамений»? Астрологи своими гада­ниями, не имеющими никакого основания в действительности, дока­зали тщетность своих надежд на астрологию. Что по звездам нельзя ничего определить относительно жизни человеческой, об этом свидетельствует Исаия, говоря: «пусть же выступят наблюдатели небес и звездочеты и предвещатели по новолуниям» и видящие знамения и скажут, «что должно приключиться тебе» (Ис. 47:13). Относительно жизни человеческой небо не дает никаких указаний. Хочешь знать, какие знамения оно дает? Оно указывает на дожди, ветры, непогоду и ведро. Такие явле­ния звезды показывают, — и это по человеколюбию Божию, чтобы мореплаватель, видя знамение, избегал опасности, чтобы земле­делец, зная время наступления зимы, заблаговременно обрабаты­вал землю. Бывают знамения войны и мира. Эти простые и легко понятные знамения утвердил и Спаситель, когда говорил иудеям: лицемеры, когда вы видите облако, поднимающееся с запада, говорите: зима будет; и бывает так; и когда видите вечером багровое небо, говорите: ведро; и бывает ведро; и когда видите вечером небо покрытым облаками, говорите: будет не­настье, — и прибавляет далее: лицо неба и земли распознавать умеете, а времени сего не можете узнать (Лк. 12:54—56; Мф. 16:2—4)? Такие знамения лета, зимы, дождя, хорошей по­годы, можно наблюдать без опасности; они и благочестию не чужды и Богу не противны. Много можно бы сказать относи­тельно астрологии, но для этого нужно было бы иметь и более сильный голос, и неутомимый язык, потому что мысль идет вместе с словом и ум слабеет вместе с языком. Обра­тимся, поэтому, к вопросам более простым. «Для знамений, и времен, и дней, и годов». Иное — время и иное — пора. Время есть продолжительность (срок), пора — благоприятное время, Никто не говорит: «срок жать», никто не говорит: «срок выдавать девицу за муж»; а говорят: «пора выдавать девицу, пора посева, пора жатвы». Так и Соломон говорит: «время рождаться, и время умирать; время насаждать, и время вырывать посаженное; время убивать, и время врачевать; время разрушать, и время строить» (Еккл. 3:2—3), называя порою благоприятное время. На эти-то времена и указывают звезды; например, восход Плеяд указывает начало лета, заход Плеяд — начало жатвы. Для нечестия это чуждо, но с благочестием согласно. Време­нами называются также праздники Божии. «Три раза в году весь мужеский пол должен являться пред лице Господа, Бога твоего, на место, которое изберет Он: в праздник опресноков, в праздник седмиц и в праздник кущей» (Втор. 16:16). Три времени. Вот знамения и времена. Равным образом, луна дает счет дням недели и месяца; солнце блюдет перемены года — весну, равноденствие, лето, осень. Законы пребывают не­зыблемо. Сказал Бог — и они утвердились; повелел — и осно­вались. Обрати еще внимание на следующее. Кто зиждитель этого? Кто это создал? Отец? Никто не возражает. Сын? Соглашаются и еретики, хотя думают неправильно: они гово­рят именно, что Отец создал Сына, а Сын — все. Согласиться ли с нечестивой мыслью? Так как ум еретиков давят не­сокрушимые узы, то спросим пророков: есть ли кто-нибудь больше Создавшего все, или Он выше всего? Увидим, что еретиков поражает собственное же их положение. 4. Они говорят, что все сотворил Сын, а Его — Отец. Жалко нам еретиков за богохульство. Поистине трепещешь повторять слова еретиков. Но, подражая врачам, коснемся рукою ран, чтобы очистить гной. И апостол вынужден был упоминать о предметах постыдных, — не для того, чтобы осквернить язык, а чтобы очистить от грехов. Говорят, что все создал Сын, а Его — Отец. Вопрошу пророков, кто и каков Тот, кто сотворил небо. Исаия пророк говорит: «так говорит Господь Бог, сотворивший небеса и пространство их, распростерший землю с произведениями ее, дающий дыхание народу на ней и дух ходящим по ней» (Ис. 42:5). Прежде Меня нет Бога, и после Меня нет. Аз есмь, и нет иного (Ис. 43:10—11). Это гово­рит Создавший небо и землю, Единородный, который, по мне­нию еретиков, сначала произошел и потом уже создал. Но в словах уст своих «увяз грешник» (Пс. 9:17). Блаженный Иеремия говорит: «так говорите им». Кому? Эллинам: «боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес» (Иер. 10:11). Господь, Который сотворил небо «разумно» (Пс. 135:5), сей — Бог живый и истинный. Если же Тот, кто сотворил, небо, есть истинный Бог, а еретики соглашаются, что Сын есть Творец неба и земли, то может ли быть какой-либо спор, когда Хри­стос говорит: «да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3)? Когда Спаситель гово­рил так через пророков, или сам говорил эти слова: «да знают Тебя, единого истинного Бога», то говорил это не для сравнения ложноименуемых богов с Отцом, а в противоположность им. Потому и Павел говорит: «вы обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному» (1 Фес. 1:9). Он называет Бога истин­ным, чтобы обличить ложных, — живым, чтобы выставить на позор мертвых идолов. Я думаю, даже более — верю, что и умершие негодуют на нас, если слышать, что мы называем идолов мертвыми. Вы оскорбляете, сказали бы они, наше состояние: мертвыми называемся мы, которые некогда жили; зачем же называются мертвыми никогда не жившие? «Боги, которые не сотворили неба и земли, исчезнут с земли и из-под небес» (Иер. 10:11). Господь, Который сотворил «небеса разумно» (Пс. 135:5), тот Бог живой и истинный. Кто живой? Сотворивший небо. Состоятельны ли опре­деления еретиков? Не падает ли их нечестие? Не изобличается ли их богопочтение? Не ниспровергается ли их невежество? Ты не в силах постичь дел Творца, а любопытствуешь и исследуешь Зиждителя. Что воспевает Давид? «Как величественны дела Твои, Господи! Все премудростью Ты сотворил» (Пс. 103:24). Пророки величают дела, еретики уничижают Созда­теля. Бог — великий советом, сильный делами, утвердивший небо из вод. Не перестану говорить об этом чуде. Небо утверждено из вод, и носит воду; утверждено из вод, и носит бездну. Укажу тебе подобие этого необычайного чуда. Видел ты, как доски носятся водою и сверху носят снег? Зима сделала это, а Бог не может сделать? Бог сотво­рил небо не в виде шара, как философствуют суесловны; Он сотворил его не вращающимся шаром. Солнце, по сло­вам пророка как ходит? «Он распростер небеса, как тонкую ткань, и раскинул их, как шатер для жилья» (Ис. 40:22). Никто из нас не настолько нечестив, чтобы поверить суесловам. Пророки говорят, что небо имеет начало и конец. Потому и солнце не восходит, а идет. Писание говорит: «солнце взошло над землею, и Лот пришел в Сигор» (Быт. 19:23). Ясно, что солнце, по Писанию, вышло, а не взошло. Говорится также: «от края неба исход его» (Пс. 18:7), не восход. Если небо шаровидно, то не может иметь края, потому что круглое где имеет край? Но один ли только Давид говорит? Не говорит ли того же и Спаситель? Слушай Его слова: «когда придет Сын человеческий во славе своей, пошлет ангелов своих с трубою и гласом великим, и соберут и избранных Его ...от края неба до края неба» (Мф. 24:31). 5. Но, спросим, куда погружается солнце и где оно бе­жит ночью? По мнению язычников — под землею; по нашему же мнению, — раз мы считаем небо шатром, — где? Внимай, прошу, ложна ли наша речь. Если ты имеешь твердо засвиде­тельствованный знак истины, то способ выражения должен указывать и место. Представь лежащий сверху свод. Восток, вообразим, находится там, север — здесь, юг — там, запад там. Когда взошедши солнце собирается зайти, оно погружается не под землю, а, выйдя за пределы неба, бежит в северные страны, и скрывается за ними как бы за стеной, потому что воды не позволяют видеть его течение. Пробежав северную сторону, оно достигает востока. Откуда это видно? В Еккле­сиасте, книге подлинной, не подложной, Соломон говорит: «восходит солнце, и заходит солнце». Восходя, «спешит к месту своему, где оно восходит» (Еккл. 1:5). Да будет тебе известно, что солнце склонено бы­вает к югу и обходит север во время зимы. Так как оно восходит не с середины востока, а начинает путь ближе к южной стороне и проходит небольшое пространство, то делает коротким день, а так как после захода опять пробегает круг, то делает длинною ночь. Мы знаем, братие, что солнце не всегда выходит из одного и того же пункта. Как, в са­мом деле, происходят короткие дни? Приближается место вос­хода солнца к стране юга; здесь оно, затем, поднимается на незначительную высоту, сокращает кривую линию пути, и де­лает таким образом день коротким. Погрузившись же в самый край запада, оно должно обойти в течение ночи весь за­пад, весь север и весь восток и придти к самому краю юга; естественно, ночь делается длинной. Когда длина пути стано­вится равной, солнце производит равноденствие. Обратно, укло­нившись к северу, подобно тому как зимой к югу, и вос­ходя у самого края севера, солнце поднимается высоко и де­лает день длинным. Не эллины научили нас этому, они не хотят признавать этого, и говорят, что звезды и солнце бегут под землю. Наше Писание, божественный учитель, Писание учит и просвещает нас. Итак, Бог сотворил солнце — не прекращающееся светило, луну — то снимающую свой убор, то опять облекающуюся в него. Создание отображает Зиждителя. Неисчерпаем Зиждитель, вечно создание. Свет луны не уни­чтожается, а скрывается. В этом случае луна является и об­разом нас, смертных людей. Подумай, сколько веков восхо­дит она. В первый день, как она появляется, мы говорим: «сегодня рождается луна». Почему? Потому, что она есть образ наших тел. Она родится, возрастает, становится полной, ущербляется, умаляется, исчезает; так и мы рождаемся, воз­растаем, приходим в полный возраст, отцветаем, слабеем, стареем, умираем, исчезаем. Но луна снова рождается; так точно и мы имеем воскреснуть, и нас ждет другое рождение. Поэтому и Спаситель, желая показать, что мы родимся снова, по­добно тому как родились здесь, говорит: «когда придет Сын человеческий в пакибытии» (Мф. 19:28). Луна дает удосто­верение воскресения. Вы видите, говорит она, как я скрываюсь и снова являюсь, и отчаиваетесь в своих надеждах? Не ради ли вас создано солнце? Не ради ли вас луна и все существую­щее? Что только не удостоверяет вам воскресения? Ночь не есть ли образ смерти? Когда тела покрыты мраком, ты не разли­чаешь внешнего вида? Часто ты ощупываешь рукою лица спя­щих, и не знаешь, чье это, чье то, а спрашиваешь, чтобы го­лос указал тебе тех, которые скрыты во мраке. Подобно тому как ночь скрывает наш внешний вид, так что никто не узнает другого, хотя все мы находимся в одном месте, так точно приходит смерть и разрушает внешний вид, так что никто никого не может узнать. Если ты, проходя мимо могил, увидишь в гробу несколько черепов, то узнаешь ли, чьи они? Но создавший знает; Тот, кто разрушил, знает, откуда про­изошли эти формы. Не удивляешься ли творению Божию, что в стольких мириадах форм нет ни одной вполне сходной. Хотя бы ты прошел до концов земли, ты не найдешь ни од­ного лица вполне сходного с другими, а если и встретишь похожее, то все же оно будет отличаться или носом, или глазами, чтобы явно было дивное дело. Близнецы выходят из одной утробы и не похожи вполне один на другого. 6. Итак, тот, кто дал бытие стольким несуществовав­шим формам, разве не может по разрушении восстановить их вновь? Не измеряй силы Божией по своим соображениям, как слабый человек. Не думай, что Бог может сделать только то, что ты можешь помыслить. Если Он может сде­лать только то, что я мыслю, то я смело могу сказать, что Бог гораздо меньше мысли, потому что моя мысль Его измерила. Но Он превосходит мысль и побеждает разум; неисследим Творец и непостижимы дела. Пусть спросят еретиков о ви­димом, чтобы они познали свое невежество. Бог сказал: «да будет твердь», и слово тотчас же совершило дело, ставшее для нас удостоверением того, что Он именно сотворил. Сегодня с вечера мы оставляем небо чистым, а пробуждаясь утром, находим другую твердь, утвержденную из облаков. Когда ты видишь пасмурное небо и другую твердь из облаков, ты на­ходишь в этом частичные подтверждения того, что было в начале. Собирающий теперь мгновенно облака показывает, как Он тогда создал мгновенно небо. И что Он делает? Как дают облака дождь? Он создает облака на подобие мехов, черпает ими горькие воды моря, наполняет облака, изменяет воду и орошает землю. Пусть еретики скажут, как тяжесть уносится в высоту, как черпается вода, как опоражниваются облака? Они не тотчас же делаются пустыми, а долгое время бегут, пока не повелит Владыка; повеление Бога лежит по­добно узам на облаках и не дозволяет им испускать дождь, пока не изволит Бог. А что облака — мехи, свидетельствует Давид: «Он собирает, — говорит, — как мех, воды морские» (Пс. 32:7). И заметь дивное дело. Бессмертная незримая рука собирает воды и связывает их, не дозволяя им излиться зараз, а — по частям. Подобно тому как женщина, соткав тонкую основу, разделяет шерсть на множество ниток, так и Бог разделяет безмерную глу­бину моря на капли, как бы на нити, и в таком виде посы­лает земле. Но что удивительно: если она свободна, каким образом не изливается мгновенно? Если связана, почему изли­вается? Итак, ты имеешь хоть и слабый пример, но достаточ­ный, чтобы уверить тебя. Видишь похитителя вод? Видишь, как он просверлил снизу? Находясь наверху, он содержит обилие вод и снизу замыкается тем, что лежит выше. Так бессмертный перст Божий лежит на облаках, выпуская, сколько хочет, и сохраняя, сколько хочет, дабы распространить дар по всей земле. И особенно делает это во время поздних дож­дей, когда напаяет всю землю, когда орошает то одну сторону, то другую. Потому и пророк говорит: «проливал дождь на один город, а на другой город не проливал дождя; один участок напояем был дождем, а другой, не окропленный дождем, засыхал» (Ам. 4:7). Лежит впрочем, не перст Божий, а повеление. Я употребил образное выражение, применяясь к нашему способу речи. Бог повеле­вает, и облака не дают дождя. И об этом говорит Писание: «и повелю облакам не проливать на него дождя» (Ис. 5:6). «Как величественны дела Твои, Господи! Все премудростью Ты сотворил» (Пс. 103:24) . Видишь дело творения Божия? Видишь, как оно замыкает уста еретиков, не знающих творения и любопытству­ющих о Творце? Все повинуется закону Бога. Небо стоит, но­симое не собственною силою, а утвержденное божественными за­конами. Когда я недоумеваю, как утверждено небо из вод, мое недоумение разрушает блаженный Давид, говоря: «словом Господним небеса утверждены» (Пс. 32:6). Почему «утверждены»? Потому что они из вод. О твердом никогда не говорится, что оно утвердилось; никто не скажет: «скала утвердилась». Иное — утвердиться, иное — быть твердым. Утвердившимся называется то, что из разреженного и размягченного стало твердым. Вот почему Петр, когда исцелил расслабленного, говорит: «мужи Израильские! что дивитесь сему, или что смотрите на нас, как будто бы мы своею силою или благочестием сделали то, что он ходит? Бог Авраама и Исаака и Иакова, Бог отцов наших, прославил Сына Своего Иисуса... И ради веры во имя Его, имя Его укрепило сего» (Деян. 3:12—13, 16), — утвердило расслабленного. Вот почему «словом Господним небеса утверждены». Из ред­ких и разлученных вод словом Господним облака подни­маются в вышину. Обрати, прошу, внимание вот на что. Горькая вода изменяется; облака черпают воду из моря, и почерпнув из глубины горькую, делают сладкою и годною для питья. Из глубины бездны воздвиг нас Христос, и мы не отлагаем своей горечи. Кто есть сотворивший небо и землю? Я говорю, что Христос. Откуда это видно? Если бы Он не был Владыкою всего, то Он не сотворил бы чудес над всеми творениями, о которых го­ворится в Евангелии. Христос совершил чудеса над всеми стихиями — над землею, над морем, над воздухом, над огнем, дабы показать, что Он Владыка всех творений. При­соединился к свету дня свет вечерний: сияет солнце и све­тит светильник. Конец дня и начало ночи. Ты же, когда видишь солнце и светильник, говори: «Твой день и Твоя ночь: Ты устроил зарю и солнце» (Пс. 73:16). Но появление светильников не прерывает слова. Солнце должно шествовать по своему повелению, потому что «солнце познало запад свой» (Пс. 103:19), дабы было показано, что Христос есть Вла­дыка всего творения. Об этом возвещает Иоанн, говоря: «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть» (Ин. 1:3). Но нужно было, чтобы Он сиял не только словом, но и делом. Он говорит морю: «умолкни, перестань» (Мк. 4:39), и оно умолкло, и дело познало Зиждителя. Он сказал морю, и замолкло; сказал ветру, и перестал. Если бы они не послушались, это зна­чило бы, что Он не сотворил их. Если бы Он не был Вла­дыкой воды, не претворил бы воды в вино. Если бы не был Владыкою неба, не возвестила бы о Нем небесная звезда. Если бы не был Владыкою солнца, оно не погрузилось бы во мрак во время распятия. Христос на кресте, и солнце омрачилось. О, чудо! И тварь не вынесла поругания Владыки. Омрачилось солнце, дабы ты знал, что Христос и на самом кресте Владыка солнца. Потряслась земля, дабы ты знал, что о Христе говорил Давид: «посмотрит на землю, и заставит ее трястись» (Пс. 103:32). Распались скалы, дабы ты знал, о ком сказал пророк: «скалы распадаются пред Ним» (Наум. 1:6). Отвер­злись гробы, дабы явлено было воскресение и чрез все воссиял воскрешающий мертвых Бог. 7. Однако пора нам сделать и нравственное применение. Светильник побуждает нас сказать: «Светильник ногам моим закон Твой, и свет путям моим» (Пс. 118:105). Настал вечер, чтобы мы говорили: «Да возносится молитва моя, как фимиам, пред Тобою, поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя» (Пс. 140:2). Почему не утренняя? Обрати на это внимание, так как мы должны знать, что поем. Давид говорит: «пойте разумно» (Пс. 46:8). «Поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя». Моисей, а лучше сказать, Бог по­велел совершать две жертвы — одну утреннюю, другую — вечернею. Утренняя была благодарением за ночь, так как проведший благополучно ночь благодарит днем. Вечерняя жертва была благодарением за день. Так как Ты, говорит Давид, сохра­нил меня в течение дня, то я благодарю Тебя за весь день. Утренняя жертва не принимает согрешившего в течение ночи. Потому Давид и говорит: «поднятие рук моих - да будет как жертва вечерняя». Когда наступает вечер, то воздеваешь руки. Если они имеют дерзновение, пусть воздеваются. Если они не написали неправды, если не ограбили бедных, если не обидели сирых, пусть они, как бы имея лицо, устремляются вверх. «Поднятие рук моих» — говорится вместо: «смотри, Господи, чисты руки». Как согре­шивший не смеет поднять лица и вынуждается совестью скло­нять его, так и оскверненная рука не смеет обратиться к Богу. Смотри: если руки чисты от неправды, пусть воздеваются. Вот почему патриарх Авраам отказался от постыдной коры­сти, когда царь Содомский говорил ему: возьми все, только женщин отпусти (Быт. 14:21). Чтобы иметь дерзновение, он ничего не взял, и, имея руки чистые, говорил: «поднимаю руку мою к Господу Богу Всевышнему, Владыке неба и земли» (Быт. 14:22), и простер, так как они не были осквернены неправедною корыстью. «Поднятие рук моих». Эти слова: «поднятие рук моих» изъясняет Павел: «желаю, чтобы на всяком месте произносили молитвы мужи, воздевая чистые руки без гнева и сомнения» (1 Тим. 2:8). Вечер требует от нас вечерних дел. Ты простираешь руки; испы­тывает Зиждитель. Наступает утреннее время; и если у тебя рука и ум не чисты, то ты на утреннее время не смеешь и взглянуть. Опыт — учитель. Подумай, с какою смелостью вхо­дит, как бы в свой собственный дом, тот, кто остается чи­стым. Смелость в ранний час дает ему целомудрие во время ночи. Вот почему Давид говорит: «вспоминал я о Тебе на постели моей, в утренние часы размышлял о Тебе» (Пс. 62:7). Благодарю Бога; знаю, что слабый наш голос укрепило слово Божие не ради нашего достоинства, а ради вашего желания. Будем же в истине сердца молиться о том, чтобы иметь мир и дерзно­вение в утренний час, избегать безумия еретиков, хранить пра­вославную веру и воссылать славу Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Появились круги солнца и луны, и закон Божий распределил каждому из этих светил меру начала его: ибо то поставлено на день и свет, а это на ночь и тьму. И самое небо наше явилось все усеянным звездами. Даже и то, для какой цели они соделаны, Бог определил, говоря: «да будут светила на тверди небесной... для отделения дня от ночи, и для знамений, и времен, и дней, и годов; и да будут они светильниками на тверди небесной, чтобы светить на землю»

Здесь космогоническое видение о новом миротворческом периоде, в который земля обособилась от солнечной системы. Сам библейский рассказ об этом опять-таки ведется приспособительно к младенческому мировоззрению первобытного человека: так, светила представляются как бы утвержденными на наружной небесной тверди, какими они, действительно, и рисуются в нашем обыденном, ненаучном представлении. Здесь впервые указывается действующая причина разграничения суток на день и ночь, состоящая во влиянии светил. Этим самым как бы дается косвенное подтверждение той мысли, что три предшествующих дня творения не могли быть, следовательно, обычными астрономическими сутками, а что такой характер в библейском повествовании они получили уже впоследствии, в качестве известных определенных моментов космогонического видения. Библия указывает нам троякое назначение небесных светил: во-первых, они должны разделять день от ночи, причем солнце должно было сиять днем, луна же и звезды – светить ночью; во-вторых, они должны служить регуляторами времени, т. е. различные фазы солнца и луны должны были показывать периодическую смену месяцев и сезонов года; наконец, их ближайшее назначение в отношении земли состоит в том, чтобы освещать ее. Первое и последнее назначение небесных светил совершенно ясны и понятны сами по себе, среднее же требует некоторого разъяснения. и для знамений, Под этими знамениями отнюдь не следует разуметь какого-либо суеверного почитания небесных светил или подобных же астрологических гаданий, бывших в широком распространении у народов древнего Востока и жестоко осуждаемых в избранном народе Божьем (Втор. 4:19, Втор. 18:10). Но это, по толкованию блаженного Феодорита, значит то, что фазы луны, равно как время восхода и захода различных звезд и комет, служили полезными руководственными указаниями для земледельцев, пастухов, путешественников и моряков (Быт. 15:5, Быт. 37:9; Иов. 38:32–33; Пс. 103:14–23; Мф. 2:12; Лк. 21:25). Очень рано фазы луны и положение солнца стали служить знаками разделения года на месяцы и объединения последних во времена года – весну, лето, осень и зиму (Пс. 73:16–17). Наконец, впоследствии фазы луны, в особенности новолуние, стали играть очень видную роль в цикле священных библейских времен или древнееврейских праздников.

Назначаются они также светильниками, дабы не только день, но частью и ночь имела потребную меру света. Бытописатель не раскрывает здесь сильного действия светил на естественное состояние других телесных существ, но представляет оное служебными тварями для земли и земнородных частью потому, что он не имел в виду глубоких испытателей естества, но приспособляется к общему смыслу; частью для того, чтобы противопоставить свое сказание о происхождении и назначении светил мнению о их божественности, к которому древность толико была наклонна (Втор. 4:19).