1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 8, стих 9. Толкования стиха

Но тут же вынужден предупредить их: «Смотрите же, как бы ваше это правило не стало преткновением для немощных. Ибо если кто увидит, что ты, имеющий знание, возлежишь в капище, то совесть его, как немощного, не будет ли расположена к вкушению идоложертвенного?.. А согрешая таким образом против братьев и нанося удар их немощной совести, вы грешите против Христа» (8:9—10). Апостол говорит о человеке, для которого его новая вера несовместима с любым участием в языческих ритуалах. Но, проходя мимо капища, он вдруг увидит своего старшего брата, который вкушает идоложертвенное мясо, и тогда сочтёт свой отказ ненужным, а пример брата вернёт его к участию в идоложертвенных трапезах. И дело здесь даже не в самом факте вкушения (ст. 8), а в том, что для того человека христианство окажется вполне совместимым с поклонением языческим богам (см. 10:21). Поэтому апостол Павел рассматривает такой случай не только как грех против брата («пища вводит брата моего в соблазн»), но и как грех против Христа (8:12): «Вот и гибнет от твоего знания немощный брат, за которого умер Христос» (8:11). Такое поведение разрушает дело спасения.

Однако истинный характер христианской свободы выражается в готовности жертвовать своими законными правами и потребностями в пользу ближнего вплоть до самоотречения. «Берегитесь, (говорит Апостол), чтобы эта свобода ваша (свобода рассуждения об идолах и пище) не послужила соблазном для немощных (в вере)».

Три Павловых принципа (1 Кор. 10)

1. Одно и то же искушение может быть безопасным для одного верующею и очень опасным для другого. Если у одного достаточно сил выстоять перед соблазном, то у другого их нет. То, что не представляет никакого соблазна длядвдних, может явиться непреодолимым искушением для другого.        '

2. Все надо оценивать с позиции христианской любви, которая есть исполнение закона. Поведение христианина должно определяться не чувством превосходства в Божественных познаниях, в ведении тайн Божиих, но чувством любви к ближнему. Ради любви к ближнему приходится отказываться от многого, в том числе и от того, что сделать или сказать в других условиях было бы правильно.

3. Никто не должен требовать для себя больше свободы, если это может соблазнить другого, более слабого. Удовлетворение своей свободы, если это ведет к гибели брата, является грехом.

Берегитесь же, чтобы свобода ваша, ваше легкое поведение, благовидно оправдываемое лучшим пониманием будто бы безукоризненных отношений к жизни и безразличных предметов в мире, не послужили соблазном для немощных.

Немало и в наше время насчитывают удовольствий, так называемых невинных – предметов и действий безразличных, как например карты и игра в них, табак и употребление – курение – его, елка под 25-е декабря и удовольствия, окружающие ее; танцы, театры и представления в них.

Но обо всех этих, как говорят, невинных удовольствиях нужно сказать, что они не всегда, даже весьма редко, бывают невинны. Их достоинство или вред от них определяются, во-первых, смотря по лицам, принимающим участие в этих забавах; во-вторых, по времени, когда открываются и совершаются они; в-третьих, по месту, где совершаются; в-четвертых, по количеству и мере этих удовольствий и наконец, в-пятых, по влиянию или соблазну для других, не принимающих участие в этих наслаждениях и привычках. Вред для души, тела и хозяйства принимающих участие в этих развлечениях или привычках – вот первая дурная черта. Соблазн других, вторая в этих забавах темная сторона, – тяжкий грех!

Ст. 13. Потому-то апостол и сказал: если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса во век, чтобы не соблазнить брата моего.

Что сказано о пище, то же можно сказать и о всяком вышеозначенном современном удовольствии.

Возьмем, например, карточную игру. «Грех ли играть в карты?» – спрашивают иногда. Грех ли?.. А для кого и когда изобретены карты? Для сумасшедшего короля Карла 6 в 15 веке. Зачем? Затем, чтобы его голову, не способную ни к чему умному, но задумчивую, развлечь сколько-нибудь, чтобы и без того праздную жизнь короля рассеять также праздною и легкою забавою. Значит, карточная игра назначалась для сумасшедших и празднолюбцев? Неужели у серьезного человека, всецело преданного обязанностям служебным, семейным или науке, может оставаться праздное, лишнее время, не нужное для отдыха души и тела? Какая же цель современной карточной игры? Не простое только препровождение времени, но и приобретение, выигрыш какой-нибудь суммы. И вот, к примеру, из-за этих побуждений муж и жена оставляют свою, нередко малолетнюю семью на целую ночь на руки наемных лиц; сами стремятся в дом игры; проводят целую ночь насквозь в ущерб родительским обязанностям, во вред своему здоровью. Превращая ночь в день, а день в ночь, они не имеют и времени хорошенько заняться воспитанием детей; играют, проигрывают; после проигрыша возвращаются домой не в духе от потраченных денег: брюзгливыми, недовольными, все, кроме себя, осуждающими и обвиняющими. Иногда из-за карточной игры входят люди в долги неоплатные и от того обременяются лишними заботами и неприятностями. Таким-то образом тратится золотое время, гибнет бесценное здоровье, сокращается жизнь человека, умаляются его дни вследствие противоестественного употребления времени; погибают иногда и все жизненное состояние, и взаимные супружеские любовь и уважение; забываются обязанности более высшие по отношению к семье, к службе, к ближним, нуждающимся в нашей помощи, в совете, в нашем времени. Для них при карточной игре, при бессонных ночах, у людей играющих не достает ни времени, ни денег, ни усердия. Среди карточной игры устраняется, подавляется общеполезный разговор, обмен добрыми мыслями; целое собрание, в разных местах развлекающееся картами, погружается в печальное молчание, недостойное мыслящих и развитых людей. Наконец, занятие картами есть прихоть, излишество, а не необходимость. Скажите же после сего, грех ли играть в карты?

Говорить ли о курении? Не грех ли – курение, а тем более употребление наркотиков?

А. Табак как растение – яд. Медленное отравление ядом предосудительно.

Б. Принимаются за табак младшие, подражая старшим, неразвитые – более образованным, без всякой нужды, без сознания пользы и удовольствия, а так себе, потому что молодые люди, даже отроки, хотят скорее казаться и в общежитейских привычках зрелыми, возмужалыми людьми. Не странен ли, не предосудителен ли такой обычай? Не особенно ли постыдным он представляется, когда для него бедняк, отрок еще или юноша, тратит последнюю трудовую копейку бедного своего родителя или жертвует ему от своих и достаточных средств, а между тем, не уделяет тяжкой бедности и гроша на кусок хлеба?

В. Умалчиваем о несчастьях, о пожарах, нередко происходящих от неосторожного курения.

После этого не грех ли для многих – употребление табака?

Если же от известной пищи, по слову апостола, нужно отказаться ввиду могущего быть соблазна для ближнего, то тем более, христианин должен отсекать в себе прихоти, бесполезные привычки, чтобы не быть в тягость, в соблазн ближнему и во вред своей душе.

Мы должны учиться поддерживать друг друга, а не пользоваться своим умом и своими знаниями по принципу «я сам иду, как хочу — и всё!» На самом деле, это пренебрежение к ближним и жестокость, не угодные Христу. Если я начну отлучать от Церкви людей, которые приняли ИНН или не приняли ИНН, — я на пользу Христу служить не буду. Не принявший ИНН не согрешает и принявший ИНН не согрешает. Это вещь абсолютно безразличная, лишь бы любовь была между людьми. Там, где нет любви, где есть ненависть, где есть злоба, высокомерие, там люди удаляются от Бога. И поэтому говорит апостол: «Смотрите, чтобы не губить своими поступками других людей!»

А Златоуст добавляет: «Не сказал: братиям, а: немощным из братий, увеличивая виновность их тем, что они не щадят даже немощных, и притом братий. Ты не исправляешь и не поднимаешь брата, — пусть будет так; но для чего поставляешь ему препятствие и доводишь его до падения, тогда как надлежало бы подать руку помощи? Ты не хочешь помочь ему; по крайней мере не повергай же его. Если он порочен, то имеет нужду в исправлении; а если немощен, то ему нужно врачевание».

Это очень важный принцип, принцип Анти-Ницше. Принцип Ницше — «падающего подтолкни», а у христиан — «немощного подними»! Мы должны любовью поднимать самых слабых братьев своих. Мы не должны радоваться тому, что кто-то уходит из Церкви, мы не должны радоваться, что кто-то уходит в раскол или в ересь. Для нас — боль и жалость, что люди вышли из Церкви. Поэтому, я считаю, что радость людей, радующихся, что раскольники, диомидовцы откололись от Церкви, — не Христова радость. Потому что Христу больно, когда раскольники отделяются от Церкви. Так же и радость людей, говорящих, как здорово, что сектантов посадили в тюрьму, — тоже не Христова радость. Для Христа горе, что сектант не в Церкви находится, а в секте. Потому что большая часть сектантов — это наши братья, они крещеные в православной Церкви. Эти люди — наши заблудившиеся братья, слабенькие, немощные, израненные грехом, и мы должны их поднимать к православной вере, поднимать к общению с Церковью Божией. Поднимать любовью, а не сталкивать вниз. Это очень важный принцип святого апостола.

эта свобода ваша - свобода употреблять любой вид пищи. Павел предупреждает коринфян о том, что это не влияет на отношения с Богом, но может повлиять на отношения с другими членами общины.

Апостол Павел уделяет значительное место такому вопросу, который, на первый взгляд, кажется не имеющим отношение к нашим дням. Вопрос был таким: Имеет ли право христианин есть мясо, приносимое в жертву языческим божествам? В те времена и при обычаях, царивших в языческом мире, этот вопрос фактически означал: Имеет ли право христианин есть мясо вообще? Нам такой вопрос кажется странным. Но в ранней Церкви он стоял очень остро. Недаром он обсуждается не только в Послании к Коринфянам, но также и в Послании к Римлянам, и в Книге Деяний святых Апостолов.

В таком городе как Коринф христианам трудно было избежать соприкосновения с языческими жертвенными культами. Чисто, так сказать, светского заклания или резания животных античность не знала. Эти действия всегда были связаны с языческими обрядами. Человек почти неизбежно вступал в контакт с жертвенными культами в самых разных ситуациях: покупает ли он мясные товары на рынке, участвует ли в семейных или профессиональных торжествах, которые часто совершались в языческих храмах, принимает ли частное приглашение в гости… Избежать участия в социальной жизни было очень трудно, особенно если человек занимал публичную должность или принадлежал к высшему кругу общества. Но большинство христиан принадлежало к низшим слоям, и тогда для них мясная пища вообще была малодоступной по причине нехватки средств. Тем более таких людей привлекали народные угощения, обычные в публичные праздники, когда народу раздавали мясную пищу. А она непременно была «идоложертвенной». В общем, в Коринфе вопрос о мясе был очень спорным. Что должен был делать христианин? Имел ли он право есть мясо, которое так или иначе было связано с жертвоприношением тому или иному языческому богу? Если для нас эта проблема представляет лишь исторический интерес, то для христиан Коринфа или любого древнегреческого города, она в значительной степени определяла всю жизнь и требовала решения.

Впрочем, если серьезно задуматься, и для нас поднятая апостолом проблема остается актуальной. Конечно, сегодня она не сводится к вопросу о той или иной пище. Вопрос на самом деле имеет более общий характер и встает перед верующим в любой исторической ситуации: В какой степени христианин может уподобляться своему нехристианскому окружению, принимать привычные для этого окружения обычаи, и когда он должен оказывать сопротивление и отстраняться? — Как же этот вопрос разрешает апостол Павел?

«Мы — люди грамотные», «мы обладаем знанием», — таким был лозунг свободомыслящих, либерально настроенных членов Коринфской церкви. Эти люди считали, что стоят выше всех этих ничтожных бытовых проблем. Апостол Павел противопоставляет такому либеральному «знанию» любовь: только любовь возвышает, только она созидательна, способствует сплоченности, прочности здания Церкви. «Знающие» смотрели свысока на других, на тех, кто все еще был подвержен колебаниям, сомнениям, представлениям о чистом и нечистом, всему тому, что «знающие» давно оставили позади себя. Таких христиан они пренебрежительно называли «немощными». «слабыми». А себя, соответственно, они называли «сильными». Апостол категорически утверждает, что такой вид знания действует негативно и деструктивно: «Знание надмевает, — пишет он, — а любовь назидает». «Надмевает», — буквально по–русски «раздувает», — подходящий образ для внутренней пустоты такой позиции. Те из коринфян, которые в своей напыщенной, чрезмерной самооценке хвалятся своим «знанием», на самом деле мало что понимают и знают. Они грешат против своих братьев, а тем самым и против Христа. Истинно «назидает», — буквально по–русски «созидает», — только любовь во Христе. Только она конструктивна. Она строит Церковь, а горделивое «знание» ее разрушает.

Боязливые, «слабые» коринфские христиане внутренне еще не смогли отрешиться от своего языческого прошлого, и все еще придавали языческому жертвенному мясу религиозное значение. Напротив, некоторые «сильные» демонстративно принимали участие в культовых трапезах, принимая приглашения на праздники в языческих храмах. Не исключено, что таким путем они хотели сделать для «слабых» что–то хорошее, желая помочь им рассеять их сомнения. Они хотели своим примером «возвысить» немощных братьев, поднять их над их «незнанием». Иногда под искусительным влиянием более свободных в этом отношении братьев колеблющаяся совесть «слабых» умолкала, и они по примеру «сильных» позволяли себе есть мясную пищу. Однако потом, когда их совесть снова подавала свой голос, они чувствовали себя оскверненными и страдали от этого. И получалось так, что «сильные» своим небрежным поведением подталкивали «слабых» к падению в собственных глазах, ставили их в опасное положение действовать против убеждений своей слабой, шаткой совести. Как пишет апостол, «сильные» «били» по совести «слабых», сбивали ее с толку. Наивно полагая, что они подают пример настоящей свободы и своим вольным поведением «возвышают», совершенствуют сознание и совесть своих «слабых» братьев, «сильные», — как указывает апостол, — не возвышали, а унижали братьев, принуждая их испытывать угрызения совести, чувствовать себя осквернившимися, согрешившими.

Да, «сильные» правы: сама по себе пища не прибавляет нам достоинства и не убавляет его. Да, «не пища представит нас перед Богом», но наши дела. Но так — только в отвлеченно–богословском отношении. В конкретной же ситуации, возникшей в Коринфе, именно дела «знающих» приводили к плачевным последствиям. Демонстративно выставляемое напоказ «знание», идущее не от любви, а от бесцеремонности, угрожало спасению «слабого» собрата, за которого пожертвовал Своей жизнью Христос. Апостол Павел использует аргумент из самой сердцевины христианской веры. Кто не понимает, не чувствует этого, тот грешит против Христа. Поэтому если пища становится косвенной причиной соблазна, «не буду есть мяса вовек», — с подчеркнутой резкостью пишет апостол, — не буду делать ничего, что может привести другого к падению, даже если я сам по себе имею право это делать. С предельной серьезностью Павел указывает на свое апостольское право так мыслить, так поступать и так учить.

Из прочитанного отрывка мы заключаем, что, во–первых, наше знание всегда ограничено. Во–вторых, собственную психологию и собственный опыт ни в коем случае нельзя без рассуждений переносить на психологию и опыт других людей. И если человек этого не понимает, то он жестоко ошибается, и его «знание» лишено главного качества — делать правильные выводы для отношений с другими людьми. Такое «знание» не только бесплодно, но и вредоносно.

Наконец, самое главное: Свобода без ответственности, диктуемой любовью во Христе, грозит выродиться в произвол и насилие, даже при внешне благих намерениях. В этом большой урок для всех нас в нашем повседневном поведении. Христианство — религия не Закона, но свободы. Однако истинная свобода, — о чем неустанно повторяет апостол, — возможна только в благодати Святого Духа. Дух же есть Дух любви, которая по определению не может существовать без свободного сознания долга перед ближним, без ответственности за его духовное благо.

В этом стихе (9) подтверждается апостольское внушение быть осторожными в свободе выбора пищи: ст. 10—13.

9, 2. В подтверждение этого личнаго признания в апостольском посланничестве Павла, служат еще и другия места Свящ. Писания: Деян. 9:15-17; 1 Кор. 13:9 — 10.

От вопроса о телесной чистоте ап. Павел переходит к вопросу об идоложертвенном (8–10). Как уже было сказано, ап. Павла и об этом предмете тоже запрашивали его Коринфские корреспонденты (ср. 8в греческом тексте). Замечательно, что Павел, давая указания касательно идоложертвенного, нигде не ссылается на постановление Иерусалимского Собора – и воздержание от идоложертвенного, которое он, вообще говоря, рекомендует своим читателям, он не понимает как послушание законно установленной норме. По убеждению ап. Павла, оно должно проистекать из любви. Для нашего времени проблема, как таковая, не существует. Но те принципиальные исходные точки, от которых Павел отправляется при ее решении, сохраняют свое значение во все времена.

Решение ап. Павла покоится на двух основаниях. Эти два основания: знание и любовь (8:1–3). Знание касается идоложертвенного. Ап. Павел отрицает самое бытие идоложертвенного (стт. 4–6). Понятие идоложертвенного предполагает существование идолов, как изображений языческих богов. Но для ап. Павла не существует языческих богов. Он не отрицает реальностей, которые язычники почитают, как богов. Его мысль достигнет полной ясности в гл. 10. Но эти реальности не боги, а бесы. Как боги, языческие боги просто не имеют бытия. А потому не существует и идоложертвенного. Это знание об идоложертвенном есть основание свободы. Но свобода, которою обладает сильный и знающий, может быть соблазном для немощного. И ап. Павел ставит перед братом, имеющим знание, долг любви. Во избежание соблазна немощного брата, он должен ограничивать себя и свою свободу (стт. 7–13). 

Соблюдая интересы знания, нужно еще иметь опасение, не вышло бы вреда другим от нашего знания (1 Кор. 8:9–13).

1 Кор. 8:9. «Берегись, однако же, (т. е. хотя идол ничто и пища ничто), чтобы эта свобода ваша (т. е. свобода вашего рассуждения об идолах и пище) не послужила соблазном для немощных». Достойно примечания, что Апостол, нисколько не возражая против верности понимания и правильности взгляда на идолов и на пищу, все же не ободряет безопасливую свободу отношения к этим предметам. Почему так? Указывая на вред, могущий произойти от сей свободы для менее развитых, иди, как он выражается, немощных людей, он дает нам понять, что вещи, во-первых, существуют сами по себе (имеют лишь вещественное значение), а во-вторых, имеют отношение к людям, до них соприкосновенным (могут иметь еще и нравственное значение); и что забвение сего, или пренебрежение сим свидетельствует лишь об односторонности и узкости самого понимания свободомыслящих людей. В самом деле, если об идоле рассуждать только с его вещественной стороны, и если бы все так о нем рассуждали; то конечно он был бы всецелое ничтожество. Но, – как заявляет Апостол о своих современниках, – некоторые и доныне (остаются) с совестью, признающей идолов (1 Кор. 8:7). Точно также и о пище можно говорить или только с вещественной стороны, или еще и с нравственной. В первом случае, конечно, пища, рассматриваемая лишь как вещество, входящее в уста единственно для работы желудка, ни сквернить, ни святить человека не может (Мф. 15:11), или, как выражается Апостол, ни приблизить к Богу, ни отдалить от Бога не может, и в этом отношении могут быть вопросы лишь о вреде или безвредности ее для физического здоровья человека. Но человек не есть только животное, а нравственно-свободное существо, а потому и все деяния его, и следовательно, самое ядение или неядение пищи, кроме физиологического, может иметь еще и нравственное значение, и следовательно, не всегда может быть безразлично и безгрешно есть, или не есть известного рода пищу (например, идоложертвенную, или скоромную в воспрещенное для нее время). Разъясняется это у Апостола так.

Показавши неблаговидность вкушения идоложертвенного по отношению к самому виновнику этого необдуманного действия, Апостол теперь показывает его неблагоприятное действие на других, на не имеющих верного взгляда на идолов, на не твердых в преданности Христианству и вообще на немощных, соблазняющихся этим двусмысленным поступком умников. Особенно пагубное действие производит этот необдуманный поступок на немощных и неутвержденных в вере. Эти люди могли во вкушении Христианами идоложертвенного видеть прямую измену Христианству и, следуя за другими, действительно изменять Христианству. И погибали эти несчастные, идя за людьми, которые вкушали идоложертвенное, совершенно не думая изменять христианской вере. Однако они делались главными виновниками погибели немощных. Предостерегая таковых от вкушения идоложертвенного, Апостол говорит: блюдите же, да никако же власть ваша преткновение будет немощным... биюще их совесть... во Христа согрешаете... По объяснению святого И. Златоуста, «Апостол говорит блюдите, возбуждая в Коринфянах опасение, стыд и решимость не делать этого. Не сказал: разум ваш сей, или совершенство ваше, что означало бы больше похвалу; но: власть, чем выражалось более их бесстыдство, дерзость и гордость. Не сказал братиям, а: немощным – из братии, увеличивая виновность их тем, что они не щадят даже немощных и при том братий... «Владыка твой не отказался умереть за него, а ты не обращаешь на него никакого внимания, не хочешь воздержаться для него даже от нечистой трапезы, но попускаешь ему погибнуть после того, как совершено его спасение, и, что всего тяжелее, из-за пищи». Они грешат (этим) против Христа: во 1-х потому, что касающееся рабов Его Он усвояет Себе; во 2-х, подвергшиеся биению составляют тело Его и члены Его; в 3-х, биющие (совесть немощных) по гордости своей разрушают дело, которое Он совершил Своею смертию.