1-ое послание к Коринфянам ап. Павла, Глава 8, стих 7. Толкования стиха

«Но знание это не у всех: некоторые по закоренелой привычке к идолу едят эту пищу, как идоложертвенное». Апостол говорит о тех, кто был ещё не в силах отказаться от идоложертвенного мяса, поскольку участие в языческих праздниках, во время которых его раздавали народу, для многих в древнем мире было практически единственной возможностью поесть мяса. Такой человек ел и осознавал, что он делает плохо, употребляя пищу, посвящённую идолу, и совесть его, «будучи немощной», осквернялась.

Эта глава сходна с Рим. 14—15.

1  Кор. 8:1—8 — по рассуждению одностороннему можно, по-видимому, без всякого стеснения есть мясо идоложертвенное, ибо ничтожны по своему значению как сами идолы, так и пища вообще.

От вопроса о телесной чистоте Ап. Павел переходит к вопросу об идоложертвенном.

Интересно, что Павел, касаясь идоложертвенного, нигде не ссылается на постановления Иерусалимского собора. Решения собора относились только к общинам в Антиохии и ее окрестностях — там, где сосуществовали иудеи и язычники. В Коринфе, где преобладали язычники, не было проблемы совместного существования, поэтому Павел не ссылается на деяния Иерусалимского собора.

Воздержание от идоложертвенного, которое рекомендует коринфянам Павел, он не рассматривает как послушание норме закона. Это воздержание должно проистекать из любви.

Подход Павла к проблеме основывается на двух моментах: 1) знание и 2) любовь. 1 Кор. 8:1-3 — «...знание надмевает, а любовь назидает ...Но кто любит Бога, тому дано знание от Него». Ап. Павел отрицает самое бытие идоложертвенного. Понятие идоложертвенного предполагает существование идолов.

Но «...идол в мире ничто, и что нет инаго Бога, кроме Единаго» (1 Кор. 8:4). Языческие боги — это бесы; языческие божества не имеют бытия, а потому не существует и идоложертвенного. Это знание об идоложертвенном есть основание свободы. Но свобода для сильного и знающею может стать соблазном для немощною. И Ап. Павел ставит перед братом, имеющим знание, долг любви. Во избежание соблазна немощною брата нужно ограничивать себя и свою свободу: «...если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек (имеется в виду идоложертвенное мясо), чтобы не соблазнить брата моего» (1 Кор. 8:13).

Но дальше апостол говорит: «Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется. Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего» .

Здесь апостол дает общий принцип: мы должны стараться нейтральными вещами не соблазнять близких наших. Это очень важный принцип, потому что, к сожалению, действительно очень часто появляется именно то, с чем апостол яростно полемизировал: когда люди знающие начинают превозноситься над слабыми в вере людьми, над невежественными в вере людьми. «Мы такие образованные, такие знающие, мы можем поступать, как хотим, а другие пусть как хотят — хочется им, пускай делают, не хочется — пускай не делают». Такой подход, конечно, чужд Христу, чужд Евангелию и совершенно не подходит для христиан. Поэтому и говорит апостол: «Но не у всех такое знание (такое знание, как у вас, что идол в мире — ничто), некоторое по привычке к идолу доныне как жертву идолу едят». Что значит «к идолу»? То есть с обращением к идолу, как к кому-то живому, едят жертву идольскую. «И совесть их, будучи слабой, пачкается».

«Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется».

Получается, что люди слабенькие, подражая сильным, которые знают, что идолы в мире ничто, едят идоложертвенное и думают, что таким образом можно служить и Богу, и идолам одновременно. И совесть их пачкается этим синкретизмом , тем, что они совмещают служение истинному Богу со служением богу ложному. Происходит осквернение их сердца. Из-за чего? Из-за дурного примера, который показывают знатоки, те, кто считают, что для них никакая пища не удаляет их от Бога. Действительно, сильные правы в том смысле, что сам по себе идол, конечно, осквернить не может. Сама по себе пища не может быть скверной или нескверной. В десятой главе апостол это подробно описывает и говорит, что если жертва была идолу принесена, но человек об этом не знал, она человека не осквернит. Сама по себе пища не несет в себе какой-то бесовской силы. Бесовскую силу она несет именно тогда, когда человек знает, что жертва принесена идолам. Повреждает знание вот эта духовная всеядность, но не сама пища, потому что не в еде дело, а в синкретизме, в смешении почитания истинного Бога с почитанием идолов. Это недопустимо, это грех против второй заповеди.

И здесь говорится, что совесть их пачкается: «совесть их, будучи немощна, оскверняется» .

«Феодорит говорит: “Не вкушение сквернит, но сквернится совесть, не приняв совершенного ведения, а будучи еще одержима идольскою прелестию”. И Златоуст добавляет: “Некоторые, говорит, еще не сознали, что идол ничтоже есть в мире, потому продолжают бояться идолов. Не указывай мне на настоящее состояние, в котором ты находишься, приняв благочестие от предков, но обратись мыслию к тем временам, когда лишь только началась проповедь, когда еще господствовало нечестие, курились жертвенники, совершались жертвоприношения и возлияния, когда еще было весьма много язычников, — и представь, что должны чувствовать те, которые наследовали нечестие от предков, произошли от таких отцов, дедов и прадедов, и лишь только обратились в христианство, — как они должны были страшиться и трепетать!”».

Раньше люди боялись идолов: «Ой, там есть такое сильное изображение, такая сильная статуя! К ней надо с осторожностью относиться на всякий случай…» С таким черным суеверием выросли люди…

Мы сейчас это лучше понимаем: знаете, куда у нас в Коломенском очередь в выходные стоит? К женскому камню! Языческий камень есть, к нему люди за плодородием бегают, чтобы бесяра им плодородие дал! Глупость полная! К каменюке обращаются, чтобы он детей дал, как будто бы камень детей может дать. Безумие! Но ходят ведь, в очереди стоят… А сколько людей в Царицыно к деревьям «подсасываются» — энергию качают! И вот люди с такой совестью приходят — а тут идоложертвенное перед ними едят! И начинается у них конфликт с совестью. У них совесть боится этих каменюк. Человек только что крестился, а каменюки боится, деревяшки боится, звезд боится — всего боится, и ему предлагается с этим снова заигрывать.

И дальше говорит апостол: «Пища же нас не представит Богу. Если не поедим, не будем нуждаться, и если поедим, не будем изобиловать».

В некоторых рукописях вместо «совестью» стоит «по привычке» (ср. РБО, Кул.). совесть их, будучи немощна, оскверняется - Павел говорит здесь о тех христианах, кто все еще верит в реальное существование идолов, однако это его утверждение можно понимать по-разному: (а) совесть таких людей оскверняется в силу чувства вины; (б) они не могут служить Богу; (в) они, познав Христа, опять вернулись к идолопоклонству.

От вопроса о телесной чистоте ап. Павел переходит к вопросу об идоложертвенном (8–10). Как уже было сказано, ап. Павла и об этом предмете тоже запрашивали его Коринфские корреспонденты (ср. 8в греческом тексте). Замечательно, что Павел, давая указания касательно идоложертвенного, нигде не ссылается на постановление Иерусалимского Собора – и воздержание от идоложертвенного, которое он, вообще говоря, рекомендует своим читателям, он не понимает как послушание законно установленной норме. По убеждению ап. Павла, оно должно проистекать из любви. Для нашего времени проблема, как таковая, не существует. Но те принципиальные исходные точки, от которых Павел отправляется при ее решении, сохраняют свое значение во все времена.

Решение ап. Павла покоится на двух основаниях. Эти два основания: знание и любовь (8:1–3). Знание касается идоложертвенного. Ап. Павел отрицает самое бытие идоложертвенного (стт. 4–6). Понятие идоложертвенного предполагает существование идолов, как изображений языческих богов. Но для ап. Павла не существует языческих богов. Он не отрицает реальностей, которые язычники почитают, как богов. Его мысль достигнет полной ясности в гл. 10. Но эти реальности не боги, а бесы. Как боги, языческие боги просто не имеют бытия. А потому не существует и идоложертвенного. Это знание об идоложертвенном есть основание свободы. Но свобода, которою обладает сильный и знающий, может быть соблазном для немощного. И ап. Павел ставит перед братом, имеющим знание, долг любви. Во избежание соблазна немощного брата, он должен ограничивать себя и свою свободу (стт. 7–13). 

Соблюдая интересы знания, нужно еще иметь опасение, не вышло бы вреда другим от нашего знания (1 Кор. 8:9–13).

1 Кор. 8:9. «Берегись, однако же, (т. е. хотя идол ничто и пища ничто), чтобы эта свобода ваша (т. е. свобода вашего рассуждения об идолах и пище) не послужила соблазном для немощных». Достойно примечания, что Апостол, нисколько не возражая против верности понимания и правильности взгляда на идолов и на пищу, все же не ободряет безопасливую свободу отношения к этим предметам. Почему так? Указывая на вред, могущий произойти от сей свободы для менее развитых, иди, как он выражается, немощных людей, он дает нам понять, что вещи, во-первых, существуют сами по себе (имеют лишь вещественное значение), а во-вторых, имеют отношение к людям, до них соприкосновенным (могут иметь еще и нравственное значение); и что забвение сего, или пренебрежение сим свидетельствует лишь об односторонности и узкости самого понимания свободомыслящих людей. В самом деле, если об идоле рассуждать только с его вещественной стороны, и если бы все так о нем рассуждали; то конечно он был бы всецелое ничтожество. Но, – как заявляет Апостол о своих современниках, – некоторые и доныне (остаются) с совестью, признающей идолов (1 Кор. 8:7). Точно также и о пище можно говорить или только с вещественной стороны, или еще и с нравственной. В первом случае, конечно, пища, рассматриваемая лишь как вещество, входящее в уста единственно для работы желудка, ни сквернить, ни святить человека не может (Мф. 15:11), или, как выражается Апостол, ни приблизить к Богу, ни отдалить от Бога не может, и в этом отношении могут быть вопросы лишь о вреде или безвредности ее для физического здоровья человека. Но человек не есть только животное, а нравственно-свободное существо, а потому и все деяния его, и следовательно, самое ядение или неядение пищи, кроме физиологического, может иметь еще и нравственное значение, и следовательно, не всегда может быть безразлично и безгрешно есть, или не есть известного рода пищу (например, идоложертвенную, или скоромную в воспрещенное для нее время). Разъясняется это у Апостола так.

Показавши неблаговидность вкушения идоложертвенного по отношению к самому виновнику этого необдуманного действия, Апостол теперь показывает его неблагоприятное действие на других, на не имеющих верного взгляда на идолов, на не твердых в преданности Христианству и вообще на немощных, соблазняющихся этим двусмысленным поступком умников. Особенно пагубное действие производит этот необдуманный поступок на немощных и неутвержденных в вере. Эти люди могли во вкушении Христианами идоложертвенного видеть прямую измену Христианству и, следуя за другими, действительно изменять Христианству. И погибали эти несчастные, идя за людьми, которые вкушали идоложертвенное, совершенно не думая изменять христианской вере. Однако они делались главными виновниками погибели немощных. Предостерегая таковых от вкушения идоложертвенного, Апостол говорит: блюдите же, да никако же власть ваша преткновение будет немощным... биюще их совесть... во Христа согрешаете... По объяснению святого И. Златоуста, «Апостол говорит блюдите, возбуждая в Коринфянах опасение, стыд и решимость не делать этого. Не сказал: разум ваш сей, или совершенство ваше, что означало бы больше похвалу; но: власть, чем выражалось более их бесстыдство, дерзость и гордость. Не сказал братиям, а: немощным – из братии, увеличивая виновность их тем, что они не щадят даже немощных и при том братий... «Владыка твой не отказался умереть за него, а ты не обращаешь на него никакого внимания, не хочешь воздержаться для него даже от нечистой трапезы, но попускаешь ему погибнуть после того, как совершено его спасение, и, что всего тяжелее, из-за пищи». Они грешат (этим) против Христа: во 1-х потому, что касающееся рабов Его Он усвояет Себе; во 2-х, подвергшиеся биению составляют тело Его и члены Его; в 3-х, биющие (совесть немощных) по гордости своей разрушают дело, которое Он совершил Своею смертию.

 Более совершенные христиане считали идолов за ничто, и идоложертвенное считали чистой пищею. Другие, менее совершенные, не могли еще отрешиться от прежнего, языческого своего взгляда на идолов, как богов и на жертвы им, как действительным скверным богам. При таких мыслях вкушение идоложертвенного считали противным своей христианской совести, которая еще была немощна, бессильна, чтобы считать идолов за ничто. Но увлекаемые примером более совершенных, принимали участие в идольских трапезах, ели идоложертвенное как идоложертвенное, и тем сквернили свою немощную совесть.
 Причиной же соблазна немощных служит то, что само по себе не имеет никакой цены пред Богом. Едим ли идоложертвенное – мы ничего не приобретаем, не едим ли его, ничего не теряем пред Богом. Если такая ничтожная причина ведет к соблазну, то и необходимо ее устранить. Поэтому Апостол говорит далее.

Но не у всех такое знание. Не все признают, что "идол в мире ничто". И новообращенные верующие, имея сомнения в душе, едят идоложертвенное "как жертвы идольские, и совесть их... оскверняется". Павел подразумевает, что эти "немощные" христиане грешат уже только потому, что думают, будто совершают что-то дурное.

Свобода от ветхозаветного закона и знание, которое получили христиане, иногда употреблялись ими во вред. Так, коринфяне, зная, что оскверняет человека не то, что входит в уста, но что исходит из уст (Мф. 15:17–18), и зная, «что идол в мире ничто» (1 Кор. 8:4), ели идоложертвенное мясо (мясо, оставшееся от многочисленных языческих жертвоприношений, частично шло для всенародных утешений при храмах, частично продавалось по дешевой цене на рынках. Поэтому вопрос о дозволенности вкушать такую пищу был важным для христиан). Но кто не имел такого знания и такой свободы, те соблазнялись, то есть думали, что и христиане считают нужным употреблять идоложертвенное. Поэтому Апостол советует руководствоваться не знанием, которое «надмевает», а любовью, которая «назидает» (1 Кор. 8:1), которая не допустит поступать так формально, равнодушно к немощным и немощам других. Цель жизни надо полагать не в знании, которое никогда недостижимо, но в в любви к Богу, которая ведет к истинному знанию и вечной жизни: «кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего не знает как должно знать. Но кто любит Бога, тому дано знание от Него» (1 Кор. 8:2–3).

Если предыдущие слова Апостол сам от себя говорил, то в заключение их прилично вложить ему в уста такие слова: вот как следует рассуждать об идолах, и, соответственно тому, об идоложертвенном; но не все еще возвысились до таких понятий. Если же принять, что он берет эти слова из письма коринфян, то такие: хорошо вы рассуждаете, но не все такие имеют убеждения относительно идолов, – не во всех разум такой. Другие идолов считают чем-то, и о жертвах, им приносимых, думают, что они получают от них соответственное окачествование, так что вкушать сии жертвы, по их мысли, значит вступать в общение с идолами, или силами, в них сокрытыми. Прежде так они думали; и как недавно еще отстали от идолопоклонства, то не успели еще отвыкнуть от таких убеждений относительно идолов и идоложертвенного. Это и назвал Апостол идольскою совестию. – Но сами по себе они и не думают прикасаться к чему-либо идолопоклонническому. Все это отвергли они, приняв веру христианскую и с принятием ее возымев христианскую совесть. Эта совесть претит им касаться и идоложертвенного, так как, по их мыслям, это значит приобщаться идолопоклонства. Между тем, встречая примеры сильных рассуждением, которые, смотря на идоложертвенное, как на всякую другую пищу, чистую, вкушают то с спокойною совестию, увлекаются ими и едят тоже идоложертвенное, не имея того рассуждения, какое имеют сильные, держа ту мысль, что вкушать идоложертвенное значит общиться с идолопоклонством, и несмотря на то, что христианская совесть претит им то делать. Таким образом, они поступают против своей христианской совести и сквернятся, пятнают свою совесть. – И совесть их немощна сущи сквернится. «Не вкушение сквернит, но сквернится совесть, не приняв совершенного ведения, а будучи еще одержима идольскою прелестию» (Феодорит). «Некоторые, говорит, еще не сознали, что идол ничтоже есть в мире, потому продолжают бояться идолов. Не указывай мне на настоящее состояние, в котором ты находишься, приняв благочестие от предков, но обратись мыслию к тем временам, когда лишь только началась проповедь, когда еще господствовало нечестие, курились жертвенники, совершались жертвоприношения и возлияния, когда еще было весьма много язычников, – и представь, что должны чувствовать те, которые наследовали нечестие от предков, произошли от таких отцов, дедов и прадедов, и лишь только обратились в христианство, – как они должны были страшиться и трепетать! Их и разумеет Апостол, когда говорит: совестию идольскою даже доселе ядят идоложертвенное, то есть с такими же мыслями, с какими вкушали прежде. И совесть их немощна сущи сквернится, потому что еще не может считать за ничто и совершенно презирать эти жертвы, но остается еще в сомнении. Как если бы кто, считая, по иудейскому образу мыслей, прикосновение к мертвецу осквернением для себя, воздерживался от сего, – а потом, видя, что другие с чистою совестию прикасаются к нему, стал бы и сам прикасаться, только не с теми же мыслями, так было тогда и с коринфянами.– И совесть их сквернилась» (святой Златоуст).

Но не у всех такое знание:

Не все, говорит, знают, что Бог един, а не много богов, или что идолы суть ничто.

Некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется.

Сказал неопределенно: некоторые, желая обнаружить их пред всеми. Ибо много было таких, которые перешли от идолослужения к вере, но которые даже доселе, то есть и после того, как уверовали, едят идоложертвенное, как жертвы идольские. С совестью, признающею идолов, то есть имея об идолах такое же мнение, какое имели до обращения, почитая их за нечто и боясь их, как могущих нанести вред. Посему не сказал, что идолы оскверняют, но что совесть их (ядущих) оскверняется, так как она слаба и не может понять, что идолы ничто, ибо они сами по себе не могут осквернять никого. Итак, пойми, что ядущие идоложертвенное испытывают подобное тому, как если бы кто-нибудь, по обычаю иудейскому, почитал прикосновение к мертвецу осквернением, но, видя, что другие прикасаются к нему с чистой совестью, из стыда пред ними прикоснулся бы и сам: он не осквернился бы, но осквернился бы в совести, будучи осуждаем ею.