1-ое послание ап. Иоанна, Глава 2, стих 15. Толкования стиха

Под «миром» здесь разумеется, конечно, не само по себе прекрасное и премудрое творение Божье, но все то, что в человеческом обществе испорчено грехом и дает пищу страстям, что сделалось враждебным Богу.

Эти слова апостол обращает ко всем без исключения сынам Церкви; и, конечно, к тем, кто является отцами по рассудительности и зрелости в вере; и к детям по благочестию и смирению; и к отрокам либо юношам, одержавшим победу в борьбе с искушениями. Всем равным образом он советует по необходимости использовать мирские вещи, но не прилепляться сердцем к поверхностному и преходящему.

Поскольку они - друзья Богу, так что тот, кто хотел бы быть в мире, становится врагом Бога, из этого следует, что тот, кто хочет быть другом Бога, чтобы иметь любовь Его к себе самому, пусть отступит от любви к миру и ко всему, что есть в нем.
*** Чтобы кто-нибудь не подумал, что под словом мир здесь имеется в виду строение из неба и земли и того, что в них, Иоанн истолковал, чего касаются слова то, что в них, чтобы, следовательно, и мы узнали. То, что в них есть страстное и материалистическое расположение души, ознаменованное похотью плоти, воюющей на душу и похотью очей. Из вышесказанного можно заключить и о том, что и видимый мир уже не любят те, кто превзошел его для того, чтобы созерцать уже не временное, но вечное.

Не любите мира, ни яже в мире. Под миром Апостол разумеет не совокупность творений Божиих — как получивших своё бытие от Бога и о которых Сам Господь по завершении творения сказал, что всё сие добро зело (Быт. 1) — и не Род Человеческий вообще, который любим Самим Богом (Ин. 3:10), но всё то, что в мире и людях испорчено грехом и даёт пищу греху — что сделалось враждебным Богу (Иак. 4:4) и лежит во зле (1 Ин. 5:19), иначе сказать то, что в самом человеке влечёт его ко греху (Рим. 7:17→).

Разумный отец увещевает неразумных сыновей, чтобы не любили то, что быстро проходит; и это венец разумнейшего мастера, который подобает всякому справедливому.

Святые к созерцанию блеска славы Божией с высшей живостью обращая взоры своего сердца, не переносят и скоротечных теней плотских помыслов, отвращаются всего того, что отвлекает взор ума от этого света. Блаженный апостол, желая внушить всем такое расположение, говорит: Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек. Итак, святые отвращаются всего, что в мире есть мирского, но невозможно, чтобы они и кратковременным поползновением помыслов не отвлекались к тому, и теперь никакой человек (исключая Господа и Спасителя нашего) не сдерживает рассеяние духа так, чтобы, всегда пребывая в созерцании Бога и никогда не отвлекаясь от него, не погрешал в услаждении в какой-либо мирской вещи.

Не предавайся нетерпению, не малодушествуй и не унывай оттого, что страсти с насилием вторгаются в твое сердце, омрачают, опаляют и теснят и вообще убивают дух твой, — это достойное возмездие нашей самолюбивой, горделивой, сластолюбивой и многострастной плоти, это смиряет душу нашу грешную и научает ее помнить Бога, как праведного Судию, любить и уважать всякого человека и не иметь пристрастия ни к каким земным вещам. Без того мы стали бы презирать многих людей, например врагов, нищих особенно которым подаем, неблагообразных лицом, обидевших нас или поедающих наше достояние; без того мы прилепились бы к тленным благам мира сего и забыли бы о Боге и о необходимости содевать свое спасение со страхом и трепетом Флп. 2:12. Страсти — смирительные и вразумительные бичи Божии, очищение нас огнем. Они показывают нам, как мы грешны, нечисты и повинны пред Богом, как бессильны для всякого добра, как ничтожны (нищи); они показывают, что сердце наше — бездна греховная, вместилище духовных нечистот и зловония. Они показывают, что бедные и нищие мира сего, ходящие в рубищах и смиренно простирающие к нам руку для принятия милостыни, в тысячу раз лучше нас, и, значит, мы несравненно хуже их, потому что они смиренны, а мы горды, мы сластолюбивы, — они привыкли к простой пище, какую Бог даст; мы тщеславимся одеждою и почти одного только одетого хорошо, умытого, прилизанного да причесанного считаем за человека — держащих себя иначе как-то пренебрегаем и таким образом человека полагаем во внешности, в том, что вовсе не есть человек, не взирая умными очами на внутреннего богообразного человека. Они же, имея всегда одежду грубую, малоценную, привыкли и на себя смотреть не свысока, а смиренно, как на отребье мира, как на попрание всем 1 Кор. 4:13, притом же их постоянно смиряют и приклоняют, так сказать, до земли высокомерные взгляды, озлобления, укоризны и разные оскорбления других. Пышность, нарядность и красота одежд людей мира сего, следующих моде, заставляют нищих смотреть на них как на людей, гораздо их высших и превосходнейших по всему, ибо такую прелесть имеет нарядная и модная одежда, что она как будто придает человеку ум и благородство и степенность и важность, тогда как, напротив, человек бедный, в рубище по этому рубищу привык и о себе судить, как о человеке грубом, незначительном, ничего не стоящем. Итак, не малодушествуй, а смиряйся и исправляйся немедленно, когда чувствуешь в себе пламень страстей, попаляющий тебя. Презирай превратный мир, во всем поступающий противно Богу и всем обольщающий рабов Божиих. Живи наперекор миру: что он презирает, ты люби, что он любит — ненавидь.

Потому что весь мир лежит во зле, перемешан со злом, крепнет и исполняется злом. Грех очень находчиво и умело с помощью сокровенных узких маленьких входов (удовлетворения чувствам), которые с трудом могут быть выделены и различены, входит в мир и оставляет отраву в природе и сущности мира. Своей любовью ко греху мир настолько слился со злом, что зло и мир звучат как синонимы. И, таким образом, любовь к миру создает любовь ко греху и злу. И святой Иоанн Богослов пишет: Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем. (Кто любит мир, в том нет любви Отчей.) И что это за любовь Отча? Это любовь, которая обнаруживается во всем Божественном, бессмертном, вечном, в благости, истине, правости, любви, мудрости. Это особый, иной мир, который полностью создан на всем том, что Божественно, бессмертно, истинно, праведно, премудро и вечно.

Что иное представляют собой мирские дела, как не суету, к которой некоторые привязаны без всякой пользы (вернее, кажутся всецело ей преданными), как не чрезмерные и бессмысленные хлопоты этой жизни?

αγαπάτε praes. imper. act. от άγαπάω любить. Praes. imper. обычно используется для запрещения действия или жизненного отношения (GGBB, 487). κόσμος мир, мироздание. Это может означать бунт человечества против Бога (Marshall; Schnackenburg, 133-37; TDNT; HSB, 733-34). ή άγάπη τοΰ πατρός любовь Отца. Gen. может быть объектным ("любовь к Отцу"), субъектным ("любовь Отца") или описательным ("отеческая любовь").

В понятие «мир» входит все, кроме Бога; здесь речь идет о системе, которая противостоит Богу. В ветхозаветные времена Израиль должен был постоянно выбирать между союзом с Богом и союзом с окрестными языческими народами, так же и христиане, рассеянные среди народов, должны были избрать Христа — вопреки всему, что препятствовало этому выбору в их культуре. В случае читателей Иоанна, отказ идти на компромисс мог многого стоить (3:16).

Указав, что любовь к Богу и ближним составляет основание христианской деятельности (ст. 1 Ин. 2:7—11) и с особенным воззванием к христианам по возрастам их духовным (1 Ин. 2:12—14), апостол с силою и решительностию раскрывает противоположную мысль о том, что недостойно любви человека к Богу и ближним и противно любви Божией к человеку. Не любите мира, ни того, что в мире: любить мир, или вселенную, как превосходнейшее создание Божие на потребу и удовольствие человека, повелевает и слово Божие, и сама природа человеческая. Следовательно, любить мир как прекраснейшее творение Божие и можно, и должно, и Сам же Бог вложил в нашу природу способность и потребность и познавать, и любить истину и красоту и добро в мире, и пользоваться с любовию и благодарностию к Нему дарами благодати Его в мире. Но, вследствие греха человека, природа изменилась в своем отношении к человеку, и человек изменился в отношении к природе, и мир вместе с человеком стал во зле, во грехе, и в этом смысле говорится, что мир во зле лежит (ср. Ин. 5:19 и прим.). А как зло и грех человек не должен любить, то и мир, почему и говорит апостол не любите мира. «Чтобы ты не разумел под миром совокупность неба и земли, апостол объясняет, что такое мир и находящееся в мире. И, во-первых, под миром разумеет порочных людей, которые не имеют в себе любви Отчей. Во-вторых, под находящимся в мире разумеет то, что совершается по похоти плотской, что, действуя чрез чувства, возбуждает похоть» (Феофилакт). Человек должен любить Бога всею душою своею, а мир, как греховный — во зле, и потому человек не должен любить его; человек, таким образом, стоит между ними и должен выбирать между ними, или любовь к Богу, или любовь к миру, должен служить или Богу, или мамоне (Мф. 6:24; прим.); Бог и мир стали для человека как противоположность, так что дружба с миром есть вражда против Бога, и, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу (Иак. 4:4; ср. прим.). Таким образом, если нет в человеке греховной привязанности к миру, то он может пользоваться и утешаться всеми дарами его; но, как скоро он прилепляется к нему и начинает любить его, он становится для него грешным, злым, его не нужно любить, как грех, как зло. То же самое относится и ко всему, что есть в мире, и ко всем предметам мира, и ко всем людям, и ко всем животным, и вообще ко всем тварям: кто любит что-либо или кого-либо более, чем Бога, тот недостоин Бога и любви Его (ср. Мф. 10:37 и прим.). Но для чистых — все чисто, и негреховно можно и должно пользоваться всем, как чистым, во славу Божию (Тит. 1:15); мера пользования миром, как добром, есть мера любви к Богу; если любишь Его, все свято и чисто, если не любишь, все грешно и порочно, или зло. Разумеется, что речь идет безусловная, вместо относительной. — Кто любит мир и проч.: кто прилепляется пристрастно к миру, тот сим свидетельствует, что он не любит Бога, а кто не любит Бога, того и Бог не любит, и, следовательно, любовь Бога не почивает на том, или не пребывает в том. — Не любите мира, ибо все, что в мире, — не от Отца, а от мира; другими словами: не любите зла, ибо оно не от Бога, а от самого зла, или виновника его — диавола; и, кто любит его или прилепляется к нему, тот прилепляется к диаволу и устраняется от любви к Богу и от Божией любви к нему.

Читатели послания обладают высочайшим познанием Сущего от начала, сильны и одержали величайшую из побед – победу над лукавым. Если они находятся в столь благодатном состоянии, обладают такими преимуществами и средствами для ограждения этого состояния и утверждения в нем, то для них не покажутся суровыми следующие затем увещания Апостола. Поэтому, приготовивши почву, Апостол без всякого союза, долженствующего обозначать связь последующего с предшествующим, переходит к увещаниям и предостережениям, которые он имел в виду еще до начала 12 стиха: Μὴ ἀγαπᾶτε τὸν κόσμον, μηδὲ τὰ ἐν τῷ κόσμῳ. ἐὰν τις ἀγαπᾶ τὸν κόσμον, οὐκ ἔστιν ἡ ἀγάπη τοῦ Πατρός ἐν αὐτῷ. Прежде всего представляется вопрос, в чем заключается сущность предостережения Апостола? В каком из двух понятий – ἀγαπᾷν или κόσμος – искать причины столь решительного запрещения? Сравнивая настоящее место послания с III, 16 Евангелия того же свящ. писателя, где он говорит о неизреченной божественной любви к миру, в силу которой Бог дал Своего единородного Сына (οὕτως γὰρ ἠγάπησεν ὁ Θεὸς τὸν κόσμον, ὥστε τὸν Yἱὸν τὸν μονογενῆ ἔδωκεν....), некоторые экзегеты приходит к тому заключению, что объект любви – κόσμος – в обоих местах один и тот же, и существенное различие обоих мест лежит в совершенно различных ἀγαπᾷν. Таким образом, основание такого или иного отношения к κόσμος’у полагается не в объективно данных определениях последнего, но в чисто субъективном настроении человека и в различии характера чувства, вызываемого одним и тем же объектом. Существует любовь к миру, которая любит мир, как таковой, ради его самого, – мир, отчужденный от Бога. Существует любовь к миру, которая обличает мир и стремится привести его в общение с Богом, к жизни. Первая любовь от мира, вторая – от Бога; та в своем истинном существе есть ненависть, эта – действительная любовь. Нет сомнения, что важна и субъективная сторона дела, и указанное воззрение поэтому имеет глубокое психологическое основание; но оно в данном случае не приложимо, так как вытесняется другим, полагающим силу на объективных свойствах самого κόσμος’у. К последнему пониманию ведет сам Апостол: в 15–17 ст. он говорит не о таком или ином роде любви, но о самом мире, его существенном содержании и свойствах и на этих именно объективно существующих определениях его основывает свое решительное: μὴ ἁγαπᾶτε nbsp;τὸν κόσμον. Следовательно, не в ἀγαπᾷν, но в самом понятии κόσμος необходимо искать разрешения того, почему в одном случае он является предметом неизреченной божественной любви, а в другом случае запрещается всякая любовь к нему человека. Понятие κόσμος принадлежит к характерным понятиям богословия Апостола Иоанна; этот термин у него имеет самый широкий смысл, так что в нем, по справедливому замечанию Cremer’а, концентрируются главные моменты богословских воззрений писателя. 1) Основная идея понятия κόσμος у Апостола Иоанна та, что он есть совокупность всего сотворенного, универс, мир, как упорядоченное и стройное целое, пока без всякого определения нравственного качества его (Ин. 11:9; Ин. 17:5: πρὸ τὸ τοῦ κόσμου εἶναι; Ин. 17:24; Ин. 21:25). В этом своем значении κόσμος сотворен Логосом (Ин. 1:10). 2) Κοσμος – в более ограниченном смысле, как место жизни и деятельности человечества, собственно земля, на которой мы живем, вместе с порядком и строем земной жизни (Ин. 16:21: ἐγεννὴθη ἅνθρωπος εἰς τὸν κόσμον; Иак. 4:14; 1 Ин. 3:17; Ин. 4:1). В этом смысле берется κόσμος, когда Спаситель говорит о Себе: изыдох от Отца и приидох в мир; и паки оставляю мир, и иду ко Отцу (Ин. 16:28; cp. Ин. 17:15; Ин. 13:1; 1 Ин. 4:9). 3) Более часто κόσμος означает человечество, которое составляет центр κόσμος’у, принимаемого в двух указанных значениях (1 и 2). Это значение необходимо удержать в тех местах, где говорится о божественном откровении и в которых κόσμος представляется, как совокупность лиц, для которых это откровение предназначено (Ин. 7:4; Ин. 8:12; 2 Ин. 7; Ин. 18:20). Этот мир возлюбил Бог (Ин. 3:16); Христос есть свет (Ин. 8:12; Ин. 9:5; cp. 12 и Ин. 1:4), Спаситель (Ин. 4:42; 1 Ин. 4:14; ср. Ин. 3:17; Ин. 12:47) этого именно мира; для этого мира Он есть хлеб животный (Ин. 6:33, 51); за этот мир Он принес Себя в жертву, явившись Агнцем, вземлющим грех мира (Ин. 1:29), умилостивлением за весь мир (1 Ин. 2:2). 4) Особенно важна дальнейшая модификация понятия κόσμος, когда он принимается в смысле от Бога отчужденного порядка вещей, как он представлен в человечестве и человечеством, отвратившимся и отчужденным от Бога и враждебным Ему и Его откровению. Этот κόσμος не есть творение Божие, не от Него он ведет свое происхождение: все, еже в мире...., несть от Отца, но от лира сего есть (1 Ин. 2:16). Если иметь в виду первоначальное значение слова κόσμος, то κόσμος в последнем смысле правильнее было бы назвать ἀντικόσμος. Это – мир воли, отпадшей от Бога. Отец его – диавол, существо которого составляет отрицание всего, что реально и истинно в Боге, – света, любви и жизни. Поэтому и в мире господствует σκότος, σκοτία, как противоположность божественному свету (Ин. 1:5; Ин. 3:19; 1 Ин. 2:8; Ин. 8:12; 12 и друг.). Вместо любви характерною чертой космоса является ненависть (μισεῖν): Ин. 7:7; Ин. 15:18; Ин. 17:14; 1 Ин. 3:13. Вместо жизни в космосе владычествует смерть. (θάνατοςι: Ин. 5:24; 1 Ин. 3:14; cp. Ин. 3:15; Ин. 6:39, 40; Ин. 10:28; Ин. 11:26; Ин. 17:12; Ин. 17:9. Грех сделался атрибутом мира, неотделимым от него (Ин. 1:29; Ин. 16:8; cp. Ин. 15:22). Словом, κόσμος весь, всем своим существом покоится в лукавом (ὁ κόσμος ὅλος ἐν τῷ πονηρῷ κεῖται, – 1 Ин. 5:19). Этот мир характерно обозначается Апостолом чрез ὁ κόσμος οὗτος (Ин. 8:23; 1 Ин. 4:17; ср. Ин. 9:30; Ин. 12:31), или даже просто κόσμος (1 Ин. 4:4; 1 Ин. 5:19). При таких своих свойствах, ὁ κόσμος οὗτος существенно противоположен Богу: воля Божия и направление мира противоположны и враждебны друг другу; свойства и характерные черты последнего являются отрицанием свойств и характерных черт, которые мы признаем в существе Божием. Поэтому мир и не познал Бога (Ин. 16:25; Ин. 1:10; 1 Ин. 3:1); он не может принять духа истины (Ин. 14:17). Ὁ κόσμος οὗτος есть дело рук диавола. Еще на заре жизни человечества человекоубийца похитил человека из царства света и увлек в царство тьмы; отселе все индивидуальные грехи человека, от братоубийства Каина до предательства Иуды (1 Ин. 3:12; Ин. 13:2), – дело его наущения и вдохновения. Чем более человек поддавался духовному влиянию диавола, тем более он сроднялся с ним духовно, пока не сделался истинным его подданным, чадом диавола (1 Ин. 3:8, 10). Он стал всецело дышать атмосферой боговраждебного антикосмоса; его отчуждение от Бога делалось все более решительным, пока, наконец, между τὰ ἅνω и τὰ κάτω не утвердилась полная противоположность (Ин. 8:23). Таким образом, между космосом в смысле человечества и антикосмосом произошло объединение, сделавшееся роковым для первого: все определения антикосмоса – боговраждебность, тьма, ложь, ненависть, смерть и т. п. – сделались его достоянием. Человечество в самом себе представило антикосмос и с ним должно разделить его судьбу. Это печальное единение человечества с боговраждебным миром некоторые экзегеты простирают до того, что не полагают между ними никакого различия, отожествляют их; почему, при сопоставлении 1 Ин. 2 и Ин. 3:16, им по необходимости приходится основывать примирение их на чисто субъективном различии видов ἀγαπᾷν. Но такое смешение, доходящее до отожествления, делает невозможным понимание хода спасения человечества, подпавшего рабству диавола и его царства. Необходимо помнить, из каких элементов составился сложный космос последнего рода. Сын Божии явился, чтобы разрушить дела диавола (1 Ин. 3:8); Его пришествие было судом для этого мира (Ин. 12:31); князь мира изгнан; мир побежден (Ин. 16:33; 1 Ин. 4:4, 5). Цепи, которыми был опутан человек, разорваны. Сын Божий пришел в мир, как истинный свет (Ин. 12:46), чтобы несовершенно ослепленных сынов мира и тьмы и не потерявших еще способности видеть свет и веровать в него сделать сынами света (Ин. 12:36). Некоторая часть космоса – человечества чрез веру во Христа освободилась от цепей боговраждебного антикосмоса; это те, которых или Бог дал Сыну от мира (Ин. 16:6, 9), или Сам Сын избрал от мира (Ин. 15:19). Они возрождены свыше от Святого Духа (Ин. 1 след.; 3 след.; 1 Ин. 3:9 след.; 4 след.) и сделались детьми Божиими (Ин. 12:36; Ин. 3:10). Таким образом, в самой, так сказать, области антикосмоса положено основание царству Божию, которое и долито развиваться на счет антикосмоса: сыны царства Божия продолжают выходить из среды бывших детой тьмы. Отсюда в антикосмосе произошло разделение: часть бывших от мира уверовала во свет и, просвещенная им, радикально изменила свое направление из богоотчужденности и боговраждебности к богообщению и богосыновству; другая осталась верною своему прежнему властелину – «князю мира сего». «Сей мир» возненавидел поэтому и Основателя царства Божия и Его последователей (Ин. 15:18, 19; 1 Ин. 3:13; Ин. 17 и друг.). Поэтому вся дальнейшая история человечества представляется Апостолу как борьба двух царств. Дети Божии терпят скорби и притеснения; но их утешение в том, что в общении со Христом они победили мир (1 Ин. 5:4; 1 Ин. 2:14) и делаются причастниками Его победы: в мире скорбни будете: но дерзайте, яко Аз победих мир (Ин. 16:33). И весь ход субъективного спасения человечества есть постепенное освобождение последнего от власти диавола и от влияния созданного им богопротивного космоса. Можно ли после этого отожествлять κόσμος, который возлюбил Бог, с κόσμος’ом который осужден и побежден Спасителем. В антикосмосе все боговраждебно, греховно, проникнуто духом его князя; он не может быть предметом искупительного дела Спасителя: он подлежит осуждению. Но Бог возлюбил и дал Сына Своего для спасения космоса, под которым разумеется собственно человечество и который подпал влиянию и власти исконного человекоубийцы. В каком же смысле ὁ κόσμος употреблено Апостолом Иоанном в рассматриваемом месте: μὴ ἀγαπᾶτε τὸν κόσμον? Само собою попятно, что это но есть ни κόσμος – вселенная, ниκόσμος – земля, как место обитания человека, ибо это творения Божии; ни, наконец, κόσμος – человеческий род, хотя и испорченный, но возлюбленный Богом. Это κόσμος в четвертом смысле слова – злой мир, вызванный к бытию злоупотреблением свободной воли, обязанный своим созданием не Творцу κόσμος’а, – мир воли, отделенной от Бога, чуждой и противящейся Ему. Что именно в этом этическом смысле необходимо понимать κόσμος, это видно из 16 ст., где содержание κόσμος’у характеризуется, как похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, а особенно из 17 ст.: здесь κόσμος’у противополагается творящий волю Божию; откуда ясно, что под первым необходимо понимать совокупность всего, что в самом своем существе отчуждено от Бога и противно Ему646. Этот мир опаснейший из всего, с чем христианину приходится бороться. От него нельзя укрыться ни за какими стенами: он есть нравственная атмосфера, которую создает себе наша греховная душа; этот мир может быть всюду, где мы, и его мы носим с собою, куда бы ни пошли. Это мир, от которого, по увещанию Апостола Иакова, истинный христианин должен хранить себя неоскверненным (I, 27); дружба с ним есть вражда против Бога (IV, 4). Конкретное воплощение всего этого нравственного миропорядка представляет собою царство тьмы, мир антихристианский, во главе с врагом Божиим, князем мира сего. Поэтому предостережение от любви к этому миру требовало особенного предуготовления читателей. Апостол ставит его отрывисто без всякого«следовательно». От этого увещание получает больше самостоятельности, выразительности и силы. Μὴ ἀγαπᾶτε τὸν κόσμον: не делайте боговраждебного мира объектом вашей ἀγάπη. Значение ἀγαπᾷν в новозаветных писаниях точно определяется чрез сопоставление его с φιλεῖν, так как эти глаголы имеют важное различие оттенков в понятиях, выражаемых ими. Φιλεῖν означает любовь в смысле естественной склонности, аффекта, и потому в начале непроизвольную; тогда как ἀγαπᾷν означает чувство любви, вытекающее из разумных оснований, когда предмет признается достойным такого расположения или вследствие своих особенных качеств, или же вследствие особенного отношения к субъекту (напр., благодетель, начальник). Объем понятия φιλεῖν шире, чем ἀγαπᾷν; но ἀγαπᾷν стоит гораздо выше: оно имеет нравственное достоинство и означает направление воли. Поэтому-то в священной письменности употребляется главным образом ἀγαπᾷν; φιλεῖν здесь не получило особенного применения. На основании такого своего значения ἀγαπᾷν у Апостола Иоанна употребляется там, 1) где чувство расположения покоится на решении воли, на сознательном избрании объекта (Ин. 3:19; Ин. 12:43), и выражает определенное направление воли, как напр., в отношениях между отцом и сыном или в отношениях человека к Богу (Ин. 3:35; Ин. 8:42; Ин. 10:17; Ин. 14:15, 21, 23, 24, 28, 31; Ин. 15:9; Ин. 16:23, 24, 26; 1 Ин. 4:10, 20, 21; 1 Ин. 5:1, 2); 2) где говорится об искупительной любви Бога Отца и Спасителя (Ин. 3:16; Ин. 13:1, 34; Ин. 14:21, 23; Ин. 15:9, 12; Ин. 17:23; 1 Ин. 4:10, 11, 12), и 3) где речь идет о любви христиан друг к другу (Ин. 13:34; Ин. 15:12, 17; 1 Ин. 2:10; 3:10, 11, 14, 23; 4:7, 11, 12, 20, 21; 1 Ин. 5:1, 2). Сообразно с этим определяется и точный смысл сущ. ἀγάπη (Ин. 2:5, 15; Ин. 3:17; Ин. 4:17, 18; Ин. 5:3; Ин. 5:42; 1 Ин. 4:9; 1 Ин. 3:1; 1 Ин. 4:16). Под τὰ ἐν τῷ κόσμῳ разумеются те элементы, силы и явления, из которых слагается κόσμος в указанном смысле слова, как царство князя мира сего, противоположное царству Божию. Апостол не определяет в этом стихе содержания τὰ ἐν τῷκόσμῳ; по своему обыкновению он высказывает сначала общее положение, а точнейшее раскрытие его дает в следующем стихе. Μηδὲ присоединяет к отрицанию новое отрицание, не как част первого (тогда было бы μὴτε), – Апостол не это имеет в виду, – но выделяет τὰ ἐν τῷ κόσμῳ, как нечто самостоятельное, к которому особенно относится сила отрицания. Это он делает не для того, чтобы отнять у читателей возможность исключить что-либо находящееся в мире, как не подлежащее высказанной Апостолом заповеди, но потому, что на человека воздействует и, так сказать, находится к нему в ближайшем отношении прежде всего все то частное, что составляет κόσμος и определяет его именно как κόσμος, а не κόσμος, взятый во всем объеме этого понятия. Если под понятием κόσμος Апостол мыслит именно то, что мы сказали, – нравственный миропорядок, отчужденный от Бога и противоположный Ему, созданный не Богом, но злоупотреблением свободной воли, в котором одушевляющий принцип есть тьма, – то естественно, что человек может любить только или Бога или этот мир: соединение их как но существу человеческой природы, так и по существу объектов любви невозможно (ср. Mф. 6:24; Иак. 4:4). Раз человек любит боговраждебный мир, этим он доказывает, что его существо сродно этому миру, что в нем продолжает действовать еще принцип мира – σκοτία. Свет истинный еще не воссиял в его душе; он не знает Бога, как любвеобильного Отца. Божественная любовь не проникла в его душу, не сделалась его достоянием, руководящим принципом (ἐν αὐτῷ); так как только в этом случае возможна любовь к Отцу и отвращение от всего, что враждебно Ему. Поэтому ἐὰν τις ἀγαπᾶ τὸν κόσμον, οὐκ ἔστιν ἡ ἀγάπη τοῦ Πατρὸς ἐναὐτῷ. Так как Отец и мир противопоставляются, и так как κόσμος – объект ἀγαπᾶτε, то и τοῦ Πατρός должно быть genitiv. objectiv. при ἀγάπη; при чем для полноты и точности представления необходимо иметь в виду те разъяснения, какие даны в замечаниях на II, 5 (стрн. 364–366). Таким образом, первая причина, почему с христианским званием несовместима любовь к миру, заключается в том существенном законе человеческой природы, по которому одно и то же чувство (ἀγάπη) не может в одно время обнять собою двух противоположных объектов. А что все то, что составляет содержание κόσμος’у и что привлекает к себе любовь человека, имеет свое основание только в космосе и ни в чем более и потому не может иметь ничего общего с существом Божиим, как и самый κόσμος; об этом Апостол говорит в 16 стихе, присоединяя его к предшествующему посредством причинного ὅτι.

Ясно, что Иоанн говорит о мирских роскоши и развлечениях, начальник которых дьявол.

Да бежим же мира и того, что в мире, возлюбленные братья. Ибо что нам мир и мирское? Бежим же и устремимся до тех пор, пока не ухватимся за что-то постоянное и непреходящее. Ибо все тлеет и как сон проходит, ничто не прочно и не твердо из вещей видимых.

Адам, праотец наш, был поселен Богом в раю, и тогда был между Богом и созданием, между Небом и землей. И когда по совету лукавого духа обратился к созданию и вкусил от запретного плода, тогда отступил от Создателя своего. Ту любовь, которую он должен был иметь к своему Создателю, он обратил к Его творению и тем тяжко согрешил и погиб. Так христианин, банею Святого Крещения омытый и обновленный, поселен в Святой Церкви и пребывает между Богом и созданием, между Небом и землей. Бог говорит всем христианам: "Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей" (1 Ин. 2:15). Христианин, когда обращается к миру и земному, отвращается от Бога и Неба, и когда любит создания, отступает любовью от Создателя, и так сердцем своим отступает от Бога и прилепляется к созданию, и, как Адам, всегда простирает руку свою к запретному древу.

Указав в нарочитом двукратном воззвании к христианам разных возрастов на высокое благодатное состояние христиан, Апостол теперь решительнее высказывает предостережение против мира, лежащего во зле, и обманчивых благ мира. Что же такое мир, o kosmoj, от привязанности к которому предостерегает Апостол с особенною настойчивостью? "Чтобы ты не разумел под миром совокупность неба и земли, Апостол объясняет, что такое мир и находящееся в мире. И, во-первых, под миром разумеет порочных людей, которые не имеют в себе любви Отчей. Во-вторых, под находящимся в мире разумеет то, что совершается по похоти плотской, что, действуя через чувства, возбуждает похоть... вообще все, враждебное Богу..." (блаж. Феофил.). Таким образом, это - мир, от которого, по увещанию Апостола Иакова, истинный христианин должен беречь себя неоскверненным (Иак. 1:27); до гроба с ним есть вражда против Бога (Иак. 4:4). Два основания указаны Апостолом в доказательство необходимости решительного и полного отделения от мира: во-первых, то, что любовь к Богу не совместима с любовью к миру...

Применив учение к возрастам духовным, апостол присовокупляет увещание. Не любите мира. Это говорит как бы детям; ибо дети всегда трепещут от радости пред тем, что кажется приятным. Потом высказывает причину, почему никто не должен любить мира, ни того, что в мире. Затем предлагает учение отцам и юношам, которые более способны и совершенны. Чтобы ты не разумел под миром совокупность неба и земли, апостол объясняет, что такое мир и находящееся в мире. И, во-первых, под миром разумеет порочных людей, которые не имеют в себе любви Отчей. Во-вторых, под находящимся в мире, разумеет то, что совершается по похоти плотской, что, действуя чрез чувства, возбуждает похоть. Ибо под очами, главным орудием из чувств, он подразумевал и остальные чувства. Под похотью же разумеется всякое зло: прелюбодеяние, пьянство, неприличные любезности, убийства (совершаются ли они из корыстолюбия, или для уничтожения соперников), коварство, под которым нужно разуметь и всякое противодействие, - вообще все, враждебное Богу, а нами совершаемое чрез похоть плотскую.