Книга пророка Иезекииля, Глава 1, стих 12. Толкования стиха

У каждого животного было по четыре крыла. Два крыла одного простерты были кверху и соединялись с двумя крыльями другого животного для того, чтобы послужить как бы подножием для престола Божия над твердью. Другими двумя крыльями каждое животное покрывало поверхность (верх) своего тела, в знак благоговения к Господу (Ис. 6:2). Каждое животное при движении, или при летании, прямо лицу своему идяше, не оборачиваясь лицем в другую сторону. Куда бы дух ни направлял движение их, лица их не изменяли своего положения, были неподвижны.

О как дивна глубина глаголов Божиих! Стоит того, чтобы внимать им, стоит того, чтобы при руководстве благодати проникать во внутренность ее. Исследуя ее разумением несколько раз, что другое мы делаем, как не входим в тень рощей, чтобы в их прохладе укрыться от жаров века сего? Там чрез чтение мы срываем самые зеленые травы мыслей; а чрез обсуждение их пережевываем. В той беседе, которая третьего дня произнесена к вам, возлюбленнейшие братия, сказано, каким образом показанные животные означают, или Искупителя нашего, или четырех Евангелистов Его, и всех совершенных. Этих-то именно животных еще точнее выражается добродетель, чтобы мы, даже слабые и презренные, насколько по милости Божией можем, стремились к подражанию им. Ибо вот говорится: идеже аще бяше дух шествуяй, идяху. В избранных и нечестивых различны устремления. Именно, в избранных устремление духа, в нечестивых устремление плоти. Потому что устремление плоти побуждает душу к ненависти, возвышению, нечистоте, хищничеству, к внешней славе, к жестокости, вероломству, отчаянию, гневу, распрям, к удовольствиям. Но устремление духа увлекает душу к любви, человеколюбию, воздержанию, щедродательству, внутреннему возвышению, к делам благочестия, к верe вечному, к надежде будущей радости, к терпению, миру, к обсуждению смертной жизни, к слезам. Поэтому нам всегда с особенным вниманием необходимо рассуждать, какое устремление увлекает нас; увлекается ли наше помышление устремлением плоти, или устремлением Духа. Ибо любить земное, временное предпочитать вечному, внешние блага иметь не для необходимого употребления, но желать их для удовольствия, желать мщения врагу, радоваться падению совместника, значит увлекаться устремлением плоти. А напротив, любить небесное, презирать земное, желать преходящих благ, не для удовольствия, но для удовлетворения необходимости, жалеть о смерти врага, значит увлекаться устремлением духа. Но поелику все совершенные всегда исполняют эти добродетели; то теперь о святых животных правильно говорится: куда было устремление духа, туда и шли. Но нам надобно знать, что часто плотское устремление прикрывается одеждою духовною, и то, что делает по плоти, самое помышление наше представляет совершающимся по духу. Ибо часто кто-либо, побежденный внушениями сердитости, воспламеняется против нечествующих ревностью мщения правосудия более, нежели сколько необходимо, и преступая в отмщении предел правосудия действует жестоко, думая, будто он действует правосудно. Итак устремление плоти прикрыто бывает видом устремления духовного, когда то, что признается делом правосудным, не удерживается умеренностью рассуждения. А что другой, желая быть чрезмерно кротким, оставляет без внимания пороки подчиненных, и отказывается ревностно исправлять их, умножая неисправлением число их до чрезмерности; и потому его кротость вредна, как для него самого, так и для подчиненных; он, почитая цепенение сердца своего за терпение, устремлением плоти удаляется от устремления духа. Итак первая мысль должна располагать нас к тщательному осмотрению нашего сердца, дабы к чему-либо, совершаемому нами не увлечься явным устремлением плоти, дабы душа, обольщенная нечестивыми наслаждениями, знала зло, и не делала его. А вторая забота должна соделывать нас бдительными, чтобы устремлениe плоти тайно не представляло себя под видом устремления духа, и совершаемых нами преступлений не облекало видом добродетелей. Но надобно знать, что преступления, прикрытые видом добродетелей, важнее других; потому что эти последние, ясно сознаваемые, располагают сердце к сокрушению, и побуждают к покаянию, а те, не только не располагают к покаянию, но и надмевают сердце, будучи признаваемы за добродетели. Но то, что выше было сказано о святых животных, для большего подтверждения, опять повторяется: идяху, и не обращахуся . Ибо все избранные так стремятся к добру, что к соделанию зла уже не возвращаются: ибо претерпевый до конца, той спасен будет (Мф. 10:22). И как чрез Соломона говорится: путиe праведных подобне свету светятся: предходят и просвещают, дондеже исправится день (Притч. 4:18). Ибо в душах их доброе расположение и разумение внутреннего света составляют уже часть дня; но поелику они подвизаются в добродетели до конца жизни, то к полному дню приходят тогда, когда, достигши царства небесного, уже не будут иметь ни малейшего недостатка в том свете, которого домогаются.

Берущийся за рукоятку плуга должен не озираться назад (Лк. 9:62) и не подражать жене Лота (Быт. 19:26), чтобы не впасть в язву, по Второзаконию (Втор. 28), и не погибнуть от неисцелимого ὁπιστοτόνω (сведения членов), от которого пал и Илий, оскорбивший Бога чрез грех сыновей: во сколько более не должны озираться четыре животные, которые полны света и окрылены, которые следуют водительству Духа Святого, которые летают по миру, и высоко возносятся, прикрывая тела свои крыльями истории и не давая нам возможности видеть в более полном виде? Вторично же сказанное: не обращались назад во время шествия указывает на таинство обоих заветов, на то, что в четырех этих животных и закон и евангелие спешат вперед и никогда не получают обратного движения.

Сидящий на колеснице и на престоле всеочитых животных, то есть, в каждой душе, соделавшейся престолом и седалищем Его, ставшей оком и светом, шествует и носится, восседая на ней, и правя браздами духа, и направляя ее, как Сам знает. Как духовные животные шествовали, не куда сами хотели идти, но куда знал и хотел Сидящий на них и Направляющий их, так и душами Сам правит, и водит их, указуя путь Духом Своим. Таким образом, не по своей воле, когда хотят, возносятся души в небеса; но Бог направляет душу, свергнув тело, стремиться мыслию в небеса, и опять, когда угодно Ему, ходит она во плоти и в помыслах, то по Его же воле переходит к пределам земли, и Он показывает ей откровения таин. О подлинно превосходный, благий, единый и истинный Браздодержец! Так, если душа предпрославлена ныне, и вступила в единение с Духом, то и тела сподобятся части в воскресении.

Первое и третье предложение 12 ст. буквально тожественны со ст. 9. Такие буквальные повторения в духе пророка Иезекииля, который пользуется ими, как средством обратить внимание читателя на ту или другую мысль. Таким образом, то обстоятельство, что херувимы при хождении не оборачивались, пророк считал очень важным, его оно очень поразило. Но в тожественных с 9 ст. выражениях 12 ст. по сравнению с 9 ст. есть и существенное различие. Там замечание, что каждое «животное» шло в ту сторону, которая перед лицом его, предваряется замечанием, что животные во время шествия не оборачивались, здесь эти два замечания поставлены в обратном порядке. В 9 ст.: «во время шествия своего они не оборачивались, а шли каждое по направлению лица своего»; в 12 ст.: и шли они каждое по направлению лица своего; «во время шествия своего не оборачивались». В 9 ст. главная мысль была та, что животные никогда не оборачивались, потому что это делало возможным постоянное и всегда одинаковое соприкосновение между их крыльями, которое составляет тему 9 стиха. В стихе 12 эта мысль побочная, а главная та, что животные могли идти по направленно каждого из своих лиц, значит во все стороны; главная же эта мысль здесь потому, что пророк хочет теперь указать, чем же при таком безразличии и одинаковой доступности для херувимов всех стран света определялось их движение в ту, а не другую сторону. «Куда дух был, чтобы идти, шли они» так по-еврейски буквально отвечает пророк на этот вопрос; это выражение LXX поясняют: «аможе аще бяше дух шествуяй, идяху», а русск. пер. «куда дух хотел идти». Итак «особое повеление 4 существам, в какую сторону должно иметь место движение, так же мало было нужно, как в Ис. 6:6-7 выразительное повеление одному из серафимов взять с алтаря горячий уголь. Всю колесницу проникал один дух и одна воля, которая сообщалась существам без посредства слова» (Кречмар). Что же это за «дух», который определял собою движение Божественной колесницы? То, что слово «руах» («дух»), имевшее на языке евреев самые разнообразные значения, употреблено здесь без всякого пояснения, равно как и член перед ним, не оставляют сомнения в том, что здесь имеется в виду «руах» – «ветер» (слав. «дух») 4 ст. В том, что движение херувимов и всей Божественной колесницы определялось движением ветра, не было ничего унизительного для тех и другой, ибо ветер тот не был обыкновенным ветром. Как шедшее с тем ветром облако оказалось наполненным для взора пророка неземными существами, так и ветер, шедший пред Господом, должен был так сказать быть достойным и способным к этому; он должен был заключать в себе что-либо подобное тому, что заключало облако, если не высшее и превосходнейшее; во всех частях и деятелях настоящего видения, даже в таких второстепенных, как колеса, была жизнь, разум и сознание. Но тогда как пророк говорит о «внутренним содержании» так сказать облака, он ничего не говорит о таком содержании ветра «воздвизающего», шедшего перед облаком: его духовное зрение не могло так же проникнуть во внутреннее содержание того необыкновенного ветра, как проникло оно в содержание облака. Очевидно, в этом ветре был никто иной, как Дух Божий («руах елогим»), который в книге Иезекииля, как и часто вообще, представляется действующим через ветер:Иез. 2:2; Иез. 3:14; Иез. 8:3; Иез. 11:24; 3 Цар. 18:12; 4 Цар. 2:16; Иов. 37:1; Иез. 37:9; Ин. 3:8; Ин. 20:25; Деян. 2:2. . Из этих случаев особенно замечательное явление Духа Божия в 4 ветрах при оживлении сухих костей в видении Иезекииля и в дыхании бурном при сошествии на апостолов. Так много знал Ветхий Завет о Духе Святом!

И коеждо прямо лицу своему идяше: идеже аще бяше дух, идяху, и необращахуся. Пророк дает видеть во всем благопокорность невидимых сил, и то, что не оставляют они назначенного им пути. Сему же самому научает и божественный Давид, говоря: благословите Господа вси Ангели Его, сильнии крепостию, творящии слово Его, услышати глас словес Его (Пс. 102:20).