Иов, Глава 32, стих 2. Толкования стиха

После того, как Иов и друзья его прекратили свои собе­седования, неожидано выступает новый, нигде не поименован­ный доселе, собеседник, Елиус, который в своих речах к Иову почти повторяет упреки, сделанные ему друзьями, и отчасти предупреждает содержание следующих за ними бесед Господа. Такое неожиданное появление Елиуса и содержание его речей да­ют повод некоторым толкователям считать речи Елиуса не­подлинными, или вставкой позднейшаго происхождения, именно на следующих основаниях. Об Елиусе ничего не говорится ни в начале книги, ни п последствии. Речи Елиуса ничего новаго не заключают в себе, и не находятся в связи ни с предыду­щими речами друзей, ни с последующими—Господа; оне даже ослабляют впечатление, производимое сими последними. Если мы пропустим их, то в чтении книги Иова не заметим никакого перерыва или пропуска. Иов ему не отвечает. Речи Елиуса прерываются явлением и речами Господа. Язык речей Елиуса отличен от языка речей Иова и друзей. Цельность и внутреннее единство книги, как поэтическаго сочинения, также заставляют видеть в речах Елиуса вставку. Но все эти предположения вытекают из ложнаго взгляда на книгу Иова, как на поэму. Признавая историческое достоинство книги, мы можем найти более простыя и естественныя объяснения странной повидимому вставки речей Елиуса. Елиус был младший из числа беседую­щих с Иовом и, как он сам объясняет, молчал, потому что считал себя не в праве говорить, когда говорили старшие. Как младший, он может быть не был и другом Иова, и потому не упомянут прежде л после в числе друзей. Догады­ваются, что он как ближайший к дому Иова¹), находился при нем неотлучно, и может быть, даже написал эту книгу, а потому и не упомянул о себе ни в предисловии, пи в после­словии книги. И язык Елиуса нельзя считать языком другого времени: таже жесткость выражений, теже обороты, то сильные и одушевленные, то расплывающиеся и монотонные, как и в других речах. Что касается молчания Иова, на слова Елиуса и прервания речи его явлением Господа: то Иов уже достаточно высказал и доказал свою невинность. При том же Иов дол­жен был сознать, хотя отчасти, справедливость упрека Елиуса в тол, что он дерзновенно требовал суда Всевышняго. Гос­подь делает Иову тот же упрек. Речи Елиуса обвиняют Иова только за эту дерзость, а не высказывают подозрения против невинности Иова, как это сделали друзья его. И так, Едиус явился посредников между Иовом и друзьями. Упрекая Иова в дерзком требовании себе суда от Господа, он заставляет Иова молчать; с другой сторопы, обвиняя друзей за их непра­вильныя подозрения в тайных преступлениях, Елиус еще яснее доказывает им невинность страдальца. Поэтому речь Елиуса не только не может считаться лишнею и неуместною, но оказывается даже необходимою для полноты и стройности целой книги.

Елиус доселе молчал, как младший возрастом. Он ду­мал, что друзья Иова и сам Иов, как старейшие его, гораздо ’ опытнее в понимании судеб Божиих и в определении их значения, и следуя обычаю своего времеви, запрещавшему млад­шим говорить прежде старших и при старших, он только вслушивался в их речь. Но когда он увидел, что друзья Иова, считая Иова преступником, не могли доказать своих об­винений, то воспылал гневом на них и на Иова, и вопреки обычаю решился говорить (32, 1 —5&).

*1 Елиус был сын Варахиила, потомок Вуза, из племени Гама (по слав. от ужичества Арамска). Вуз (слав. Вавкс), второй сын Нахора, брата Авраамова. Рам же, или Арам (но слав. Сир) племянник Вуза от брата его Кемуила (Быт. 22, 21). Есть мление, что Иов также происхо­дил от Нахора.

Личность Елиуя: святоотеческая интерпретация

Переходим к рассмотрению речей еще одного значимого действующего лица библейской книги Иова – Елиуя, сына Варахиилова, Вузитянина из племени Рамова (Иов. 32:2). Елиуй (его имя в греческой традиции, в соответствии с версией Септуагинты, звучит как «Елиус»), пожалуй, самый неоднозначно оцениваемый святоотеческой экзегетической традицией персонаж в истории Иова.

Конечно же все древние толкователи согласны в своем отношении к речам Елиуя, рассматривая сказанное им подобным же образом, как святоотеческой экзегетической традицией оцениваются и речи друзей Иова: многое Елиуй говорит верно, однако это никак не может быть справедливо отнесено к личности самого страдальца. Во многом правильно рассуждая о смысле и способах осуществления Господнего Промысла в отношении мира и человека, Елиуй вместе с тем произносит много резких и несправедливых слов в адрес Иова, тем самым демонстрируя свое абсолютное непонимание значения страданий праведника. Иов искренне доказывал, что он не совершил пред Богом никакого греха. Однако Елиуй, вслушиваясь во все его продолжительные речи, слушателем которых он был, совершенно ему не верит и потому считает страдальца лжецом. Так, по словам святителя Григория Великого, Елиуй был возмущен сказанным Иовом именно потому, что решительно «не верил, что блаженный Иов жил так, как говорил» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXVII. 59. PL. 76. Col. 434CD.; Елиуй не допускал и мысли, что Иов вел себя так, как утверждал перед лицом своих друзей.

Сама личность Елиуя, да и вопрос о его нравственных качествах, оцениваются Святыми Отцами древности крайне противоречиво. Если святитель Иоанн Златоуст зачастую настойчиво утверждает, что Елиуй в полемике с Иовом «далек от честолюбия» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. II. SC. 348. 32. 4. S. 154. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 197. и не раз являет в своей речи «величайшее доказательство мудрости» Там же. 32. 8. S. 158. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 199., то святитель Григорий Великий, напротив, говорит о том, что Елиуй являет собой образ «гордеца» См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 9. PL. 76. Col. 256AB.. Окончательную путаницу в оценку древними толкователями образа Елиуя вносит все тот же святитель Иоанн Златоуст, столь высоко оценивавший порой нравственные качества Елиуя и вместе с тем прямо именующий его однажды «безбожником» Святитель Иоанн Златоуст. Synopsis. Liber Job. PG. 56. Col. 367. Русский перевод: Святитель Иоанн Златоуст. Обозрение книг Ветхого Завета. Книга Иова. Т. 6. Кн. 2. С. 670..

Современная нам библейская экзегеза также весьма своеобразно – хотя уже и в плане текстологической проблематики – относится к разделу книги Иова, включающему в себя речи Елиуя. Многие ученые считают, что слова Елиуя являются позднейшей вставкой в изначальный библейский текст Подробнее см., напр.: Швинхорст-Шенбергер Л. Книга Иова // Введение в Ветхий Завет / Под ред. Эриха Ценгера. М., 2008. С. 446–447; также: Десницкий А. С. Комментарии к книге Иова // Притчи. Книга Экклезиаста. Книга Иова. Перевод с древнееврейского. М., 2008. С. 141 (примеч. 32:2).. Дело в том, что имя Елиуя ни до, ни после его речи ни разу не упоминается в сюжетной части книги Иова. Елиуй как действующее лицо появляется перед нами лишь вместе с началом своей речи и безо всякого следа – без любых дальнейших упоминаний о нем – исчезает из поля зрения читателя по ее окончании. Даже слова Бога, которые Господь произносит сразу же после речений Елиуя – кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? (Иов. 38:2), – современные библеисты относят отнюдь не к Елиую, но к Иову: к его предшествующим гневным и горестным обличениям и обвинениям в адрес Бога. Тем самым ученые рассматривают речь Елиуя как позднейшую интерполяцию некоего неведомого нам иудейского автора в древнейший библейский текст. Библеисты полагают, что неизвестный нам по имени древний талантливый читатель книги Иова, возмущенный всем сказанным Иовом, а также неудовлетворенный и доводами против страдальца его друзей, решил сформулировать свои собственные аргументы в пользу справедливости и безошибочности действующего в мире Божественного Промысла и дерзнул дополнить, «дописать» книгу Иова. Именно по этой причине, как предполагают многие библеисты, и были добавлены в текст книги Иова речения Елиуя...

Древние церковные толкователи, конечно, не допускали и мысли о возможности подобных позднейших вставок в библейский текст. Рассматривая книгу Иова как целостное и единое произведение одного и того же ветхозаветного автора, – был ли это Соломон, Моисей или кто-либо еще, – Святые Отцы оценивали вступление в спор Елиуя и его направленные против Иова аргументы как новый этап попускаемых Богом испытаний ветхозаветного праведника: вполне закономерный и естественный в развитии целостного сюжета библейского текста.

Кто же такой этот Елиуй, столь неоднозначно оцениваемый древнецерковными экзегетами?

Само значение имени Елиуя истолковывается святоотеческой традицией весьма различно. Так, например, по убеждению блаженного Иеронима, имя «Елиуй» следует перевести как «Божественное презрение» Блаженный Иероним Стридонский. Liber de Nominibus Hebraicis. PL. 23. Col. 839–840.; то есть в данном случае Елиуй воспринимается как человек, презираемый Самим Богом. Блаженному Иерониму противоречит святитель Григорий Великий, по убеждению которого имя «Елиуй» означает «это мой Бог» или «Бог Господь» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 9. PL. 76. Col. 256A.. В то же время святитель Григорий согласен с блаженным Иеронимом при изъяснении им значения прозвища Елиуя – Вузитянин (см.: Иов. 32:2); оно, по мнению обоих авторов, в переводе означает «презираемый», «презренный» Блаженный Иероним Стридонский. Liber de Nominibus Hebraicis. PL. 23. Col. 839–840; Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 9. PL. 76. Col. 256B.. Вместе с тем и Иероним, и Григорий считают, что именование отца Елиуя Варахиилом (см.: Иов. 32:2) может быть переведено как «Божие благословение» Блаженный Иероним Стридонский. Liber de Nominibus Hebraicis. PL. 23. Col. 839–840; Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 9. PL. 76. Col. 256B.. Тем самым даже здесь, при анализе экзегетами древности символической наполненности смыслов библейских имен, связанных с образом Елиуя, легко прочитывается сложное и неоднозначное отношение древних Святых Отцов к личности Елиуя, рожденного силой «Божия благословения», но вместе с тем «презренного» Самим Творцом.

Как восточные, так и западные толкователи предлагают нам также и весьма различные, порой очень неожиданные, как увидим далее, версии истории происхождения и жизни Елиуя. Так, по Олимпиодору, прозвище Елиуя Вузитянин может свидетельствовать о том, что он был родом из некоего неизвестного нам ныне города Аравийской страны, именовавшегося Вузом См.: Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. PG 93. Col. 340B.. В качестве иной версии смысла прозвища Елиуя Вузитянин Олимпиодор припоминает свидетельство книги Бытия о том, что второго сына Нахора (брата Авраама), родившегося от его жены Милки, звали именно Вуз. В библейском тексте говорится: После сих происшествий Аврааму возвестили, сказав: вот, и Милка родила Нахору, брату твоему, сынов: Уца, первенца его, Вуза, брата сему... (Быт. 22:20-21). Олимпиодор предполагает, что потомком именно этого Вуза и был Елиуй См.: Олимпиодор. Commentarium in Beatum Job. PG 93. Col. 340BC.. Так же думает и блаженный Иероним См.: Блаженный Иероним Стридонский. Quaestiones Hebraicae in Genesim. 22, 20–22. Публикация латинского текста и русского перевода: Блаженный Иероним Стридонский. Еврейские вопросы на книгу Бытия. С. 140–141.. Тем самым, если вслед за еврейской традицией и блаженным Иеронимом допустить, что Иов также был потомком Нахора – произойдя, однако, от старшего брата Нахора, Уца, – то это бы означало, что Иов и Елиуй были родственниками.

Блаженный Иероним весьма неожиданным для читателя Библии образом отождествляет личность Елиуя с ветхозаветным Валаамом: тем самым, о котором повествуется в библейской книге Исход (см.: Исх. 22–24). По мнению бдаженного Иеронима, опиравшегося на иудейскую традицию, поначалу, в дни своей юности, этот человек был пророком Божиим и именовался Елиуем. Именно к этому времени и относится рассказ об Иове. Но затем он духовно развратился и задумал проклясть Израиль: в те времена он уже стал носить имя Валаам. Блаженный Иероним пишет об этом так: это и «был прорицатель Валаам (таково еврейское предание), который в книге Иова носит имя Елиуй. Сначала он был человеком святым и пророком Божиим, но по том из-за непослушания и желания подношений, когда он стал стремиться проклясть Израиль, ему дали прозвище «прорицатель» (Чис. 22–24; Нав. 13:22). О нем говорится в той же самой книге Иова: И разгневался Елиуй, сын Варахиила, Вузитянина (Иов. 32:2)» См.: Блаженный Иероним Стридонский. Quaestiones Hebraicae in Genesim. 22, 20–22. Публикация латинского текста и русского перевода: Блаженный Иероним Стридонский. Еврейские вопросы на книгу Бытия. С. 140–141..

Итак, свойственная древней экзегетической традиции двойственность в оценке личности Елиуя позволяет святителю Григорию Великому утверждать, что Елиуй, в отличие от друзей Иова, отнюдь не был еретиком, не заблуждался в учении о путях богопознания и Божественного Промысла, однако, в то же время, являлся грешником и гордецом. При этом Елиуй, по мнению Двоеслова, оказывается и прообразом – в типологическом смысле – новозаветных грешников уже нашей, христианской эпохи. Святитель Григорий отмечает, что Елиуй был высок в своей вере – отсюда и библейское свидетельство о его происхождении из племени Рамова (Иов. 32:2): Двоеслов переводит значение слова «Рам» как «высокий», «возвышенный» (лат. «excelsus»). С точки зрения Двоеслова, библейское свидетельство о такой высоте веры Елиуя типологически может означать следующее: многие люди, подобные Елиую, происходят как раз из числа тех, кто устами апостола Павла по праву свидетельствуют о собственной духовной высоте – Наше же жительство – на небесах (Флп. 3:20), то есть из Церкви Христовой. Однако Елиуй (как и многие из тех христиан, что лишь формально, а отнюдь не по духу принадлежат к Церкви, ибо не желают хранить и исполнять нравственные заповеди Христовы) предпочел такой совершенной высоте совсем иное самовозвышение: превозношение в гордости. Именно поэтому, по убеждению святителя Григория, он, не исповедуя в своей речи ничего противоречащего истине, будучи догматически «корректен», в то же время оказался по сути духовно оторван от мистического единства верных. Отсюда, по мнению святителя Григория, и возникает вся та двойственность, что сквозит в символически понимаемых противоречивых библейских именованиях Елиуя: «Божие благословение», «презренный». Как пишет об этом Двоеслов, Елиуй – образ не еретика, но тех «гордецов... которые, хотя и не живут по заповедям Господним, все же признают Бога как своего Господа... Но «Варахиилов» означает «благословение Божие», в то время как «Вузитянин» – «презренный». И каждое из этих выражений хорошо подходит для высокомерных проповедников, ибо в красноречии их речей они наделены благословением Божией благодати, но в их горделивом поведении они являют себя достойными презрения. Ради получаемых ими даров они удостаиваются презрения, ибо не знают, как этими дарами правильно распорядиться» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXIII. 9. PL. 76. Col. 256AB..

Именно поэтому читатель библейского текста может научиться многому духовно полезному из слов Елиуя; однако нам следует быть здесь крайне осторожными – ради того, чтобы не принять за истину его горделивые самовосхваления и несправедливые высокомерные нападки на страждущего праведного Иова. Потому-то, по замечанию святителя Григория Великого, нам всегда надлежит помнить, что в своей речи «Елиуй, многое говоря правильно... словно бы говорил совершенно превратно» Там же. XXIII. 11. PL. 76. Col. 257C. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 197.. Те бесконечные примеры горделивого самолюбования и даже почти само-обожествления, которые мы находим в речи Елиуя, вероятно, и позволяют святителю Иоанну Златоусту однажды предельно резко уподобить Елиуя «безбожнику» См.: Святитель Иоанн Златоуст. Synopsis. Liber Job. PG. 56. Col. 367.: тот, утратив всякое смирение и предаваясь беспредельному самолюбованию, видит источник собственной мудрости не в Господе, а в себе самом, как бы подменяя собой Бога.

О необходимости для всякого христианина осторожности в принятии тех или иных идей и утверждений из речи гордеца-Елиуя святитель Григорий Великий пишет так: «Тому, кто стремится извлечь пользу из сильных слов высокомерного, следует обезопасить себя от подражания его надменной учености, чтобы вместе со словами добродетели не приобрести его порочного обычая и в достижении мастерства речи не поразить себя посредством неспособности жизни в Боге. Ибо когда мы слушаем этих людей, произносящих слова, исполненные силы, и, однако, наблюдаем, что они гордятся своими мощными речениями, мы как бы вступаем в сад учености и срываем розы с шипами. Мы должны, следовательно, быть осторожными в распознавании, выбирая наделенное сладким ароматом и избегая того, что нас способно уколоть, чтобы неосторожная рука собирателя не была ранена шипами их обычаев, если цветы их слов окажутся сорванными небрежно. Елиуй, следовательно, будучи одновременно и сведущим, и высокомерным, порождает иногда то нечто, дарующее сладкий аромат, то, напротив, нечто, наносящее раны. И мы должны затем собрать все ароматное в его учении, в то же время тщательно оберегаясь от его ранящей гордости...» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXVII. 1. PL. 76. Col. 399BC.

Святитель Григорий на всем протяжении посвященных речам Елиуя книг «Моралий» (с 23-й по 27-ю) не устает обличать его за гордыню, надменность, высокомерие, кичливость, отсутствие любви к Богу и ближнему. Однако святитель Григорий говорит здесь не только об Елиуе, но и обо всех тех, чьим прообразом в библейской книге Иова он является. Двоеслов постоянно напоминает нам и о духовно талантливых христианах, которые делаются гордыми и нравственно развращенными в собственном беспредельном самолюбовании и которые в то же время клевещут на праведников, бесконечно превосходящих их самих в мере духовного совершенства. Двоеслов пишет: «Как часто бывает с тем, кто плохо говорит хорошее, а плохое говорит хорошо, так и Елиуй с его высокомерием правильное говорит неправильно, потому что в защиту Бога он надменно говорит о смиренном – об Иове. Потому он заслуженно воплощает образ тех в кафолической Церкви, кто ищут похвалы, кто, считая себя превосходящими остальных, сами достойны обвинения в незнании суда Божьего, ибо, как говорит апостол: Кто думает, что он знает что-нибудь, тот ничего еще не знает так, как должно знать (1 Кор. 8:2)» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXVIII. 11. PL. 76. Col. 452C. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 233..

И тем не менее даже столь резко негативно характеризуя нравственное падение и горделивую саморазвращенность Елиуя, святитель Григорий вынужден признать: «Иногда он Елиуй возвышается до высот пророчества» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XXVII. 1. PL. 76. Col. 399C.. Именно с этим связана и та (присущая, например, тому же Златоусту) куда более почтительная, чем по отношению к словам Елифаза, Вилдада и Софара, традиция восприятия древними христианскими толкователями богословского смысла абсолютного большинства речений Елиуя.