Толкование на группу стихов: Иов: 31: 7-7
Стих 7. Если стопы мои уклонялись от пути Иов. 31:7.
12. Так много раз «стопы уклоняются от пути», как много раз наша мысль уходит от праведного по нашему согласию. Теперь мы, как это есть, так много раз «уклоняем стопы от пути», как много раз мы уходим по плохим желаниям от радости небесной жизни. Ибо, как мы уже говорили, до сих пор неся нагрузки тленной плоти, мы не в состоянии жить так, чтобы любые удовольствия греха не могли нас затронуть. Но одно дело, когда ум затронут против его воли, и другое дело, когда ум убивает себя, давая согласие. Но святые охраняют себя с тем более пристальной заботой, чем более они осознают стыд за те неверные движения ума, даже когда удовольствие, только мелькнув в мысли, проходит мимо. И, следовательно, тут еще дополнительно добавлено:
И если мое око последовало за сердцем моим Иов. 31:7.
ИСТОРИЧЕСКОЕ/ МОРАЛЬНОЕ ТОЛКОВАНИЕ
13. Смотрите снова, как в хранении внутреннего силой он возвращается к подготовке внешних членов, что если сердце должно быть удержано от желания чего-то запрещенного, глаз, удержанный тоже опущенным вниз опекой дисциплины, отказывается смотреть на запретное. Ибо, как это часто случается, что искушение приходит через глаза, также иногда бывает, что то, что зачато внутри, заставляет глаза способствовать этому внешне. Таким образом, очень часто объект рассматривается внешне в состоянии невинности, но только лишь из-за одного взгляда ум пронзается мечом похоти. Ибо не было такого (как мы уже отмечали, для наглядности), что Давид поставил за цель увидеть жену Урии, потому что он возжелал ее; а он возжелал ее по той причине, что он посмотрел на нее без осторожности. Но это происходит как следствие справедливого возмездия, что тот, кто использует внешний глаз небрежно, не несправедливо ослеплен и внутренне. Теперь часто внутренняя похоть, совратив ум, затем деспотично требует от чувств тела подчиняться, обязывает глаза служить своим удовольствиям, и, так сказать, открывает окно в темноту слепоты. Отсюда святые люди, когда они чувствуют себя одолеваемыми неправильными желаниями, по опеке дисциплины удерживают свои глаза, которые рвутся искать понравившуюся форму, чтобы запретив взгляд, действием не потакать грешной мысли. Иначе, если он вообще не будет охранять себя от этого понравившегося предмета, нечистота мысли в настоящем приходит в исполнение. Потому тоже добавляется непосредственно:
И если нечистое пристало к рукам Иов. 31:7.
14. Таким образом, святой человек, хорошо зная, что очень часто нечистая мысль приходит на ум через глаза, сказал немного выше: Я заключил завет с глазами моими, чтобы даже не помышлять мне о девице. Размышляя также, что иногда мысль вползает в ум так, что глаза злобно помогают ей, он говорит: если око мое последовало за сердцем моим. Как будто он сказал простыми словами: Ни сделал я ничего, чтобы хотеть видеть вещи, которые я мог бы жаждать после, и не следовал я в поиске за вещами, которые я жаждал. Итак, пусть скажет: если око мое последовало за сердцем моим. Потому что даже если его ум, как тленного человека, когда-либо помыслил нечто незаконное, его глаза, связанные высокой дисциплиной, не следовали за ним в вещах запрещенных и не тянули узду злой службы. Рассмотрим нашу собственную совесть, принимая во внимание эти утверждения, и давайте посмотрим, какой была высота этого человека, изучив с глубоким погружением то, что происходит в нашей собственной груди. Узрите, если он иногда представлял вещи незаконные, благодаря тому, что он быстро уничтожал их в глубине сердца мечом святой силы, он не дал им зайти так далеко, чтобы превратиться в дела. Следовательно, к тому, что мы установили прежде, он вслед добавляет: И если нечистое пристало к рукам моим Иов. 31:7. Ибо, когда нечистое пристанет к рукам, т.е. грех перейдет в действия, если не тогда, когда грех не остановлен дисциплиной, после того, как добился прогресса в мысли? Ибо греху не будет разрешено выйти наружу в деле, если он будет отвергнут внутри, где он родился. Но если быстрое сопротивление искушению не возникает в сердце, он укрепляется этой самой задержкой, и, разродившись внешне в делах, он только с гораздо большим трудом может быть преодолен, потому что став хозяином членов внешне и ума внутри, он держит их в плену. Теперь, потому что святой человек выдвинул все эти сведения так, как если бы когда-либо был виновен в них, он связывает себя как бы проклятием, сказав:
