Сколько бы отцы ни читали, ни пели псалмы, ни размышляли и ни молились громким или по крайней мере слышимым голосом, все это отнюдь не было обязательным правилом. Уже Тертуллиан советовал молиться «приглушенно», ибо Бог «слышит не голос, а сердце». Слишком громкая молитва не только мешает соседям, но, что еще хуже, напоминает молитву, творимую прямо на площадиТертуллиан. О молитве, 17 (Цит. изд. С. 300)., а это, по сути, есть не что иное, как выставление напоказ своего благочестия, что Христос недвусмысленно запретил Своим ученикамСм. Мф. 6:5 и след.. В том же смысле высказывается и Климент Александрийский.

«Молитва — это беседа с Богом, если отважиться прибегнуть к этому смелому выражению. И потому тогда, когда мы говорим с Ним лишь шепотом, не шевеля губами, пребывая в безмолвии, мы громко взываем к Нему в нашем сердце, ибо Бог воистину непрерывно слышит внутренний голос нашего сердца»Klemans von Alex., Strom.VII, 39,6..

Этот голос сердца слышит только Бог, ибо только Он — Сердцеведец (Деян. 1:24). Природный же наш голос слышат не только наши ближние, но, как мы видели, и бесы. И от них следует тщательно скрывать содержание нашей доверительной беседы с Богом.

«Мы молимся „втайне“, когда только в сердце и внимающим духом приносим свои прошения одному Богу, так что и самые враждебные силы не могут узнать род нашего прошения.

Для этого надо молиться в глубоком безмолвии, чтобы нам своим шепотом или возгласами не только не отвлекать предстоящих братий и не смущать чувств молящихся, но чтобы и от самих врагов наших, подстерегающих нас особенно во время молитвы, сокрыто было бы усердие нашего прошения. Таким образом исполним мы и эту заповедь: от лежащей на лоне твоем стереги двери уст твоих! (Мих. 5:7)»Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Собеседования египетских подвижников, 9 (Цит. изд., Гл. 35, с. 348)..

То, что супротивники должны несомненно слышать, так это вдохновленные Духом Святым слова псалмов, что везде возвещают их истребление. Это нагоняет на них страх и обращает их в бегство. Именно это имеет в виду и Евагрий, когда советует:

«При искушении не приступай к молитве, не сказав несколько гневных слов угнетающему тебя бесу. Ибо душа твоя, обвыкнув в худых помыслах, не может отдаться чистой молитве. Но если ты с гневом скажешь что-нибудь бесам, то уничтожишь и изгладишь мысли, внушенные твоими супротивниками. Ведь гнев способен производить подобное уничтожение и тогда, когда он обращается на благие мысли»Евагрий. Слово о духовном делании, 42 (Цит. изд. С. 103)..

Содержание нашей доверительной беседы с Богом должно оставаться сокрытым от бесов, ибо даже в нее они способны пустить яд своих искушений.

* * *

Громкая молитва мешает не только соседям, но в некоторых случаях и самому молящемуся. Вместо того чтобы содействовать сосредоточенности, она может помешать ей. Не только звук собственного голоса может служить помехой, это было бы еще небольшим злом. Гораздо большей помехой и препятствием могут стать со временем наши собственные слова и мысли, которые по необходимости как-то соучаствуют в молитве. И хотя здесь мы выходим за границы нашей темы, хотелось бы кратко упомянуть о том сердечном безмолвии, к достижению которого в конечном счете направлено все наше делание.

Евагрий в своем «Слове о молитве» заимствует у Климента Александрийского его прекрасное определение молитвы и по-своему углубляет его. Молитва — это «беседа (homih'a) с Богом», говорил Климент. Евагрий добавляет: «беседа ума с Богом без всякого посредника»Евагрий. Слово о молитве, 3 (Цит. изд. С. 78).. Эта истинная молитва есть непосредственное со-бытие или, как бы мы сегодня сказали, «личная» встреча с человеком с Богом.

Этой горячо желаемой встрече могут помешать не только наш голос и наши слова, но прежде всего наши «мысленные представления» (noémata), поскольку они являются как бы «посредниками» между нами и Богом. И не только наши страстные, грешные «мысли»Там же, 55 (Цит. изд. С. 82)., но вообще все мысли о тварных вещах и даже о Самом Боге, поскольку, какими бы возвышенными они ни были, они держат человека в себе самихТам же, 56–58 (Цит. изд. С. 82–83).. Одним словом, человек должен «отсечь от себя все мысленные представления»[Evagrios, Skemmata 2 (J. Muyldermans, Evagriana. Paris 1931. C. 374)., если он хочет «истинно молиться». Это отсечение — постепенный процесс, связанный с возрастанием в духовной жизни, а не с какой-либо «техникой», как бывает при некоторых нехристианских способах «медитации». Конечно, человек соучаствует в нем, но не способен собственными силами совершить этот «выход за пределы», поскольку его цель — Бог, в абсолютной свободе Своей склоняющийся к человеку, — является ЛичностьюСр. Evagrios, Epistula, 29, 3: «Озарение» в христианской мистике — это всегда свободно явленное, не достижимое в любой момент самооткровение триединого Бога..

«Ум не сможет созерцать место Божие (Исх. 24:10) в себе самом, если не воспарит над всеми мыслями о чувственных вещах. Но он не сумеет возвыситься над ними, если не отсечет от себя все страсти, что связывают его с чувственными вещами при посредстве мыслей».

«Поэтому он освобождается от страстей с помощью добродетелей, от простых мыслейЗдесь имеется в виду чистое содержание сознания, не «запечатлевающее» и не «формирующее» наш дух. Ср. Mai. Cog. 24 (PG. 79,1228 С). — через духовное созерцание, а затем освобождается и от него, когда над ним засияет тот свет, что в момент молитвы представляет собой „место Божие“»Evagrios, Mai. cog. 40. г. 1. (PG. 40,1244 A/В)..

Тварный дух, который взирает на этот «свет Пресвятой Троицы», знак личного присутствия Бога, находится не вне себя, но в «себе самом», как прямо говорит Евагрий, то есть в том умопостигаемом «зеркале», которое благодаря сотворению его «по образу и подобию Божию» есть он самСр. Evagrios, Kephalaia Gnostika II, 1 (Guillaumont)..

Когда человеку даруется редкая благодать достичь этого таинственного «места молитвы»Евагрий. Слово о молитве, 57 (Цит. изд. С. 83 и во многих местах)., ему следует приспособить свое «делание» к этому абсолютно новому опыту. И обычно это происходит совершенно спонтанно, как показывает блаженный Диадох Фотийский:

* * *

«Когда душа изобилует своими естественными плодами, тогда велегласнейше совершает и псалмопение свое и бывает расположена молиться наипаче гласом. Когда же на нее воздействует Дух Святой, тогда она поет псалмы с отрадою и сладостию и молится в одном сердце.

За первым настроением следует радость мечтательная от самодовольства, за вторым — слеза духовная, потом сердечное радование, любящее безмолвие. Ибо память Божия при сдерживании голоса сохраняет свою теплоту и настраивает сердце к рождению слезных и сладостных помышлений»Блаженный Диадох, еп. Фотики в Епире Иллирийском. Подвижническое слово. Гл. 73 (Цит. по изд.: Добротолюбие. Т. 3. Репринтное изд. YMCA-PRESS. Paris, 1988. С. 49)..

Учителя духовной жизни ясно предупреждают о том, что такое «посещение Духом Святым» не должно быть разрушено упрямым цеплянием за собственное делание, за собственное, принятое некогда «правило». В этот момент важна только «свобода детей Божиих», как учит восточносирийский мистик Юсеф Бусная:

«Затвори все двери своей кельи, войди в нее и сядь в темноте и отрешенности там, где ты не можешь слышать даже пения птиц. А если настанет время для „правила", остерегись встать, чтобы не уподобиться ребенку, который в незнании своем мог бы дать золотой талант в обмен на смокву, что лишь на мгновение усладила бы его нёбо. Но ты поступай как умный купец, и когда попадается тебе драгоценная жемчужинаСм. Мф. 13:46., не променяй ее на презренные вещи, которые всегда перед тобой, дабы не кончить тебе так, как тот народ, что вышел из Египта и оставил питание манной духовной, возжелав гнусной пищи египтян»Yausep Hazzaya. С. 153. Ссылка на Чис. 11:5–6..

Эта свобода даже и от «правила», которое обычно считается совершенно обязательным для монаха, сохраняет свою силу, пока божественный свет сияет над молящимся. Но как только он оставляет, должен оставить это «место», то вновь возвращается к обычному своему деланию, со всей верностью и смирениемТам же. С. 159..

* * *

Но не только губы должны быть сомкнуты на «месте молитвы»! «Неизреченному должно поклоняться в молчании»Евагрий. Умозритель, или к тому, кто удостоился ведения, 41 (Цит. изд. С. 117)., и это означает прежде всего молчание «сердца», как мы видели, а значит, и молчание всех мыслей о Боге. Парадоксальным образом это молитвенное молчание еще не есть завершение, как учит восточносирийский отец, которого мы цитировали. Ибо если Дух Святой ведет человека далее к свету Пресвятой Троицы, то открывается в нем источник той таинственной «беседы», которая не иссякает больше ни днем, ни ночьюJausep Hazzaya. С. 156 и след.. Этот удивительный опыт описывается Евагрием в следующих словах:

«Молящийся в духе и истине (Ин. 4:23) чтит благоговейно Творца, не [исходя от тварей, но исходя от Него Самого, воспевает Его»Евагрий. Слово о молитве, 60 (Цит. изд. С. 83)..

Это и есть «беседа с Богом без всякого посредничества», о которой говорилось выше. Ибо тварные существа, как бы ни были они возвышенны, всегда служат какими-то посредниками между нами и Богом. Однако «дух и истина», в соответствии с толкованием Евагрия 23-го стиха Евангелия от Иоанна, означают Духа Святого и Единородного СынаТам же, 59 (Цит. изд. С. 83)., Которые суть не твари, но «Бог от Бога», как учит нас Никео-Константинопольский символ веры (381 год).

Молящийся, который благодаря «истинной» и «духовной» молитве стал «богословом»Там же, 61 (Цит. изд. С. 83). в собственном смысле слова, на высочайшей ступени молитвы славит Отца «без всякого посредничества» со стороны твари, без помощи мысленного представления или созерцания, но непосредственно через Духа и Сына! Он стал «богословом», ибо более не говорит о Боге понаслышке, но свидетельствует о Пресвятой Троице на основе внутреннего знанияСр. Евагрий. Зерцало иноков и инокинь. I. К монахам, живущим в киновиях и общинах, 120 (Цит. изд. С. 136)..

Если «жизнь вечная» состоит в том, чтобы мы познали Отца и Того, Которого Он послалСм. Ин. 17:3., тогда «молитва в духе и истине» — реальное предвкушение этого эсхатологического блаженства.

Источник

Господи, научи нас молиться. Личная молитва по учению Святых Отцов. М.: Никея, 2017. С. 171-181

Толкования. Книга Екклеcиаста, Глава 3, стих 7