К Титу послание ап. Павла, Глава 1, стих 12. Толкования стиха

Если бы ты услышал от кого-то, пусть даже и от нечестивца, священническую молитву, соответствующую словам и таинствам евангельским, разве сказал бы ты ему: она не истинна, — хотя произнесший ее не только не настоящий священник, но и вообще не священник, когда сам апостол Павел назвал справедливым некое свидетельство какого-то критского прорицателя¹, который не числился среди пророков Божиих? ...Итак, если даже сам апостол удостоверил свидетельство какого-то иноплеменника, потому что уверен в его справедливости, почему мы, когда обнаружим у кого бы то ни было то, что угодно Христу (Флп. 2:21) и истинно, хотя бы он и был человеком развратным и лживым, не отличаем от порока, который свойствен этому человеку, истину, которая не его, но Божия?

... приводит характеристику Критян словами стихотворца Эпименида, жившего за 658 л. до Рождества Христова на о. Крите: «Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы ленивые».

А еретик, хотя употребляет и из Писаний взятые речения, при всем этом, как человек подозрительный и растленный умом, услышит от Духа: Что ты проповедуешь уставы Мои и берешь завет Мой в уста твои (Пс. 49:16)? Так дьяволу, хотя говорил он из Писаний, Спаситель заградил уста. А блаженный Павел, хотя говорит заимствованное у внешних: критяне всегда лживы (Тит. 1:12); мы Его и род (Деян. 17:28)¹; худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15:33)², однако же, как святой, содержит благочестную мысль и, имея ум Христов (1 Кор. 2:16), есть учитель язычников в вере и истине (1 Тим. 2:7).

Если у греков люди самые гнусные и богоненавистные удостоились чести быть богами... то что удивительного, если одни за власть названы богами от подвластных им... другие признаны богами за силу, как Геракл и Персей¹; иные за искусство, как Эскулап²? Такую часть предоставляли им или подчиненные, или сами начальствующие, и из сих — одни по страху, другие по уважению к ним приобрели это название. Антиной за человеколюбие ваших предков к своим подданным достиг того, что его признали богом³, а потомки их без исследования приняли это. «Критяне всегда лживы, ибо тебе, царь, сделали критяне гробницу, ты же не умер»⁴. А сам ты, Каллимах⁵, веруя в рождение Зевса⁶, как не веришь его погребению и, таким образом затемняя истину, проповедуешь и неведущим о смерти его?

Рече же некто от них, Некто из Критян. — Критяне были именио такими, как выше сказано, — и непокорны, и суесловы, и обманщики. Да и «сущии от обрезания» то же Критяне по отечеству своему, а по богопочитанию Евреи. Сказал же он (некто) слово, которое будет приведено дальше. свой им пророк. Их соотечественник и единоплеменник, считающийся у них пророком. Этот Критянин — Эпименид, поэт, считавшийся и прорицателем. Посему-то Апостол и назвал его пророком¹. Чтó же он сказал? Послушай. Критяне присно лживи, злии зверие², утробы праздныя. За что так дурно отозвался он о своих единоплеменниках? — За то, что Критяне, предки его, устроив могильный памятник Зевесу, сделали на нем такую надпись: здесь лежит Зевес. Возмутившись тем, что они всюду разносили весть о смерти Зевеса, Эпименид отмстил им за это вышеприведенным изречением о них. К этому он прибавил еще и следующее: тебе, владыка, они устроили даже и гробницу; но ты не умер: ибо ты вечно существуешь. Таким образом упомянутый поэт говорит, что Критяне всегда как во многом другом лгали, так и относительно того, что Зевес умер. Критяне злые порицатели, срамители своего отечества, любящие попить и поесть, но не охотники до дела, т. е. вообще они тунеядцы. И причину указал он, почему назвал их лживыми, как уже сказано: тебе, говорит, владыка Зевес, они устроили гробницу; ты же не умер, но вечно жив³.

Сказал же некто из них где-то, собственный их пророк: «Критяне всегда лжецы, злые звери, утробы праздныя». Свидетельство это истинно. Сказавший эти слова назван пророком из них или потому, что он сказал о них нечто такое, что исполнилось над ними как бы через пророчество, но не так, чтобы он предсказал о сем, прежде чем они были, – поскольку он написал то, что видел в них, и порицает их, нисколько их не боясь. Или же это сказал один из пророков Нового Завета, порицая их, и апостол это написал им как бы в поношение. По сей причине, говорит, и ты, по подобию пророчествовавшего о них, обличай их сурово, да будут здравы в вере, в коей состоят.

Рече некто от них свой им пророк. По мнению Феодорита, Апостол здесь цитирует поэта Каллимаха, который в своём гимне к Юпитеру (7) действительно называет Критян лжецами за то, что они построили у себя гробницу Зевса, который безсмертен. Но Каллимах был родом из Киринеи в Африке, а не из Крита, как называет здесь Апостол, и приводит не весь стих, который находится у Апостола, а только начало. И потому гораздо справедливее со Златоустым и Епифанием считать, что этот стих Павел взял из Эпименида, древнейшаго стихотворца, родом из Крита, жившаго за 658-мь лет до Рождества Христова. По свидетельству Платона, Плутарха, Цицерона и других, Эпименид действительно обладал даром прорицания, почему, думают, Павел не без основашя назвал его здесь пророком. Впрочем, в этом случае Апостол мог применяться к обыкновенному словоупотреблению своих современников, которые называли поэтов пророками. Ссылаясь на свидетельство языческаго писателя, Апостол, конечно, не придавал особенной важности их мнениям, относительно религиозных истин, а только отрывочно брал приведённое выражение, показывая, что и в творениях языческих писателей можно найти истину. Что касается содержания приведённаго стиха, то оно вполне соответствовало характеру Критян: они были не только лжецами, но и злыми зверьми по своим нравам и действиям, они предавались обжорству и лености, почему и названы утробами праздными, или, как некоторые разделяют, утробами и ленивыми. Апостол применяет это выражение к тем обманщикам и пустословам, которые, обходя дома Христиан, предавались объядению и празднословию.

Слова: из них же самих один пророк сказал¹, как кажется, относятся к тем, о ком говорилось выше. Так как этот гекзаметр не находится ни у кого из пророков, кто пророчествовал у иудеев, то, как мне кажется, это место следует прочесть двояко. Сказал некто из них, их собственный пророк, то есть — критянин. Но поскольку под этим понимается многое, и это кажется абсурдным, и, вероятно, никто этого не примет применительно ко всем критянам, то это относится не специально к иудеям и, более всего, к тем, кто от обрезания, — но ко многим, кто были непокорны и тщеславны, и обманщики; и прежде всего потому, что они были на Крите, считались критянами.

*** А что ты в конце письма спрашиваешь, зачем я в своих сочинениях иногда представляю примеры из светских наук и белизну Церкви оскверняю нечистотами язычников... кому неизвестно, что и у Моисея, и в писаниях пророков нечто заимствовано из книг языческих, что и Соломон и предлагал вопросы, и отвечал философам Тирским? ...И апостол Павел в письме Титу употребил стих из поэта Эпименида: Критяне всегда лживы, злые звери, утробы праздные, — полустишие, впоследствии употребленное Каллимахом.

Здесь представляется много вопросов: во-первых, кто сказал это (о критянах); во-вторых, для чего Павел восполь­зовался этими словами; в-третьих, почему он приводит та­кое свидетельство, которое заключает в себе неправильную мысль? Итак, прибавив сюда и еще кое-что другое, сделаем надлежащее разрешение этих вопросов. Когда (Павел) беседовал с афинянами, он в речь свою вставил выражение: "неведомому Богу", и еще: "как и некоторые из ваших стихотворцев говорили: "мы Его и род". (Деян. 17:23, 28). Слова эти сказал Эпименид, который сам был критянин; но по какому по­воду, это нужно объяснить вам; именно – по следующему: кри­тяне имеют у себя гробницу Зевса с такой надписью: "здесь лежит Зан, которого называют Зевсом". За такую надпись поэт в насмешку и называет критян лжецами, а далее, еще более усиливая насмешку, говорит: "критяне устроили тебе, царь, гробницу; но ты не умер, потому что существуешь всегда".¹ Итак, если это свидетельство истинно, то, смотри, какая здесь опас­ность. Если поэт, как говорит апостол, прав, сказав, что (критяне) лгут, называя Зевса умершим, то здесь большая опасность. Слушайте, возлюбленные, с полным вниманием. Поэт сказал, что критяне лгут, называя Зевса умершим; апостол подтвердил его свидетельство. Следовательно, по апо­столу, Зевс бессмертен, потому что "свидетельство это", – говорит он, – "истинно". Что же сказать на это? Или лучше, как раз­решить это недоумение? Не то сказал апостол, но он просто взял это свидетельство только в отношении к лживому нраву критян; иначе, почему он не прибавил и следующих слов: "критяне устроили тебе, царь, гробницу"? Таким образом, апостол говорил не об этом, а о том, что хорошо сказал такой-то, что критяне лжецы. Мы не отсюда только заимствуем доказа­тельство, что Зевс не есть Бог; это подтверждается и многими другими доказательствами, а не одним свидетельством кри­тян доказывается ясно. Не в этом отношении (апостол) на­зывает их лживыми; или лучше, они были лживы и в этом отношении, так как признавали и других богов. За это апо­стол и назвал их лживыми. Но спрашивается: почему он приводит свидетельства языческих писателей? Потому, что язычников мы изобличаем особенно тогда, когда приводим близкие к ним свидетельства и обвинения, когда уважаемых ими авторов представляем их обличителями. Поэтому и в другом месте он воспользовался словами: "неведомому Богу". Афиняне, принявшие не всех богов своих с самого начала, но впоследствии признавшие и несколько других, как например, иперборейских, также Пана и великие и малые мистерии, заключая отсюда, что, вероятно, есть еще иной бог, непознанный ими, и, желая также в отношении к нему быть благоговейными, поставили ему жертвенник с надписью: "неведомому Богу", как бы выразив следующее: если есть еще какой-либо неведомый Бог. Поэтому (апостол) и сказал им: "Сего-то, Которого вы, не зная, чтите, я проповедую вам" (Деян. 17:23). А слова: "мы Его и род" сказаны о Зевсе Аратом, который, сказав сначала: "Зевсом полны пути, напол­нено море", потом прибавил: "мы его и род", выражая этим, как думаю, то, что мы произошли от Бога. Для чего же Павел сказанное о Зевсе прилагает к Богу всего? Не о Зевсе сказан­ное он прилагает к Богу, а приличествующее Богу, но не­справедливо и неточно приписанное Зевсу он воздает Богу; и самое имя Бог принадлежит только Ему одному, но беззаконно прилагается к идолам. Да и откуда ему следовало бы заим­ствовать доказательства в беседе с такими слушателями? Из пророков? Но они не поверили бы. Потому и иудеям он не говорит ничего из Евангелий, но из пророков: "для Иудеев я был", – гово­рит он, – "как Иудей, для подзаконных был как подзаконный, для чуждых закона – как чуждый закона" (1 Кор. 9:20, 21). Так поступает и Бог; например, волхвов Он ведет не через ангела, не через пророка, не через апостола, не через евангелиста, – но как? Посредством звезды. В каком искусстве упражнялись они, тем Он и привел их. Также о коровах, которые везли кивот, говорится: "если он пойдет к пределам своим", то это поистине гнев Божий как полагали жрецы (1 Цар. 6:9). Итак, (языческие) гадатели говорили истину? Нет, но собственными их устами Бог обличал и укорял их. То же было и с волшебницей (аендорской); так как Саул верил ей, то Бог через нее и открыл ему, что с ним случится в будущем (1 Цар. 28). Почему же Павел заградил уста бесу, который говорил: "сии человеки – рабы Бога Всевышнего, которые возвещают нам путь спасения" (Деян. 16:17)? Почему и Христос запрещал бесам говорить (Мк. 1:25)? Там (при апостоле) это справедливо сделано, потому что бесу удавалось являть и знамения; и здесь (при Христе) не звезда была, но сам Он проповедывал о Себе; да и бесы не покло­нялись (Ему). Когда говорящим был не идол, то ему не было возбраняемо; так и Валааму Бог попустил изречь благословения, а не воспретил (Чис. 23). Так Он везде оказывает снисхождение. Впрочем, чему ты удивляешься? Бог сам прежде попускал иметь о Нем неточные и недостойные Его понятия, например, будто Он телесен, будто Он видим, – а потом против этого говорит: "Бог есть дух" (Ин. 4:24); также: будто и радуется жертвоприношениям, – что несвойственно Ему; изрекал Он и слова, несоответствующие истинному о Нем понятию; и многое тому подобное, так как Он никогда не взирает на Свое достоинство, но всегда на нашу пользу. Если отец не взирает на свое достоинство, когда лепечет вместе с детьми, называя пищу, яства и напитки не настоящими име­нами, но каким-то детским и варварским наречием, то тем более Бог. Так Он через пророка снисходительно укоряет (иудеев), когда говорит: "переменил ли какой народ богов своих" (Иер. 2:11); и везде в Писаниях видно снисхождение Его и в словах, и в действиях.

έξ αύτών из них. Павел цитирует Эпименида из Кносса, Крит, религиозного учителя и чудотворца, жившего в шестом столетии до н. э. (ABD, 1:1206; Kelly; Lock; Dibelius; OCD, 399; KP, 2:319). ϊδιος αύτών προφήτης один из их собственных пророков. Эпименид, известная на Крите личность, считался пророком. Так как известный критянин осуждает свой собственный народ, апостола нельзя обвинять за суровость его разоблачений (Guthrie). О том, как относились к критянам античные писатели, см. NW, 2, ii:1017-27; Callimachus, Jov. 8; ВВС; ABD, 1:1206. ψεύστης лжец, θηρίον дикий зверь, γαστέρες pl. от γαστήρ желудок, άργαί pl. от άργός бездельник, ленивый. Выражение "ленивая утроба" обозначает их неконтролируемую жадность (Guthrie; об обжорстве в античном мире см. RAC, 9:345-90).

Здесь Павел приводит цитату, которую относят к разным источникам, и самый ранний из них — произведение греческого поэта-философа Эпименида (VI в. до н. э.), уроженца Кносса на Крите. Но не исключено также, что эта цитата попала через Ге-сиода из «Гимна Зевсу», написанного в III в. до н. э. Каллимахом (•£ александрийским грамматиком и поэтом); критяне утверждали, что Зевс родился и похоронен на Крите. Но для Павла было достаточно указать Титу на те характеристики, которые давались критянам в его время. Павел не приводит здесь своего собственного мнения, потому что не считает лжеца истинным пророком. Греческие логики опирались на заявление, что все критяне лжецы. Следовательно, если он сказал истину, то солгал; но если он солгал, тогда — делали они логический вывод — все критяне сказалиправду, за исключением одного — автора данного утверждения. Во времена Павла Эпименида считали странствующим чудотворцем, учителем и пророком; греки всегда считали весьма тонкой грань, отделяющую поэтическое и пророческое вдохновение. Это изречение, по-видимому, вошло в поговорку (один комментатор заявляет, что глагол, образованный от слова «критяне», стал в разговорном языке синонимом слова «солгать»). Но, возможно, Павел знал другие произведения Эпименида или (более верой но) антологию, содержащую высказывания, которые приписывались этому поэту (см. коммент. кДеян. 17:27-29). Критяне пользовались плохой репутацией из-за своего высокомерия, коварства и алчности. Слово «обжорство» («утробы») связывалось с любовью к развлечениям в противовес любви к знаниям; см. коммент. К Флп. 3:19.

Далее разъясняет Титу нужду особенной осмотрительности при выборе пастырей по местным обстоятельствам критской церкви, именно по поводу появления множества непокорных, пустословов и обманщиков, особенно из обрезанных и по причине тех национальных недостатков и порочных наклонностей критян, которые могли благоприятствовать зловредной среди их деятельности лжеучителей

из них же самих один стихотворец. Другой перевод: "некто из них, их собственный пророк". Павел цитирует Епименида (6 в. до Р.Х.), греческого поэта и религиозного реформатора из Кносса (Крит). Павел не ставит Епименида на одну ступень с ветхозаветными пророками; он просто приводит слова человека, пользовавшегося авторитетом.

Здесь апостол говорит о Критянах вообще. Стихотворец — по-гречески пророк (προφήτης). Греки называли нередко поэтов пророками, приписывая им, очевидно, как бы богодухновенность. Здесь разумеется критский поэт Епименид, живший в 6 веке до Р. X., у которого приводимое место находилось в утраченном уже сочинении "Об оракулах".

Поскольку же апостол, очевидно, это о тех сказал, которые доверяли язычникам, собственного же их поэта пророком называет¹ — того, кто это сказал, который был по крайней мере не из иудеев, но из язычников. Поэтому сказано, что он не хотел верить критянам, из-за того соображения, что они обещали, что могут показать могилу Зевса у себя, хотя Зевс не существовал как человек, чтобы могли показать гробницу у себя, так как Зевс существовал не как человек (как думал поэт), но как бог.

Не иудейским пророком был Каллимах (а это начало его стихотворения), но языческим стихотворецем. Но он наименовал критян лжецами за Зевсову гробницу¹.
*** См. Тит. 1:13

Усиливает высказанное основание к избранию в епископы лиц, твердых в истине и сильных обличать ложь, — тем, что критяне по природному своему нраву падки на ложь и, следовательно, сами подают руку суесловцам — прельщать их и вводить в заблуждение. Этим Апостол переводит внимание святого Тита и будущих епископов от суесловцев на самих критян, говоря как бы: мало заграждать уста суесловцев; надобно самих критян убеждать твердо держаться истины и не открывать уха всякому баснословцу, отвращающему от истины. И это будет, как замечено, заграждением хода распространителям лжи. Таков смысл стихов 12—14. В подтверждение того, что критяне падки на ложь, басни и суесловие, Апостол мог указать на действительные опыты. Но лучшим счел привесть свидетельство поэта, — критянина же, чтоб не сказал кто: ты несколько дней пробыл на острове и уж узнал наш характер. Наперед отвечает таким Апостол: не я один так думаю, вот свой же, ваш поэт, давно-давно заметил это за вами. К тому же, взявши такое древнее свидетельство, Апостол дает разуметь, что указываемое им недоброе свойство критян есть не мимолетное и случайное, а устарелый порок, который, чем труднее искоренить, тем обязательнее, для поставленных исправлять среди них все худое, на эту сторону направить свое внимание, заботу и труд. Пророком назвал Апостол поэта не потому» чтоб в самом деле почитал его Пророком, а потому, что так думали о поэтах язычники и верили их слову, будто откровенному свыше. И все верования языческие держались на поэтах. — Приведенные Апостолом слова сказал Эпименид (см.: святой Златоуст, блаженный Иероним), и то же потом повторил Каллимах (см.: блаженный Феодорит). У Каллимаха стоит только первое слово: лживи. Весь же стих, как он приводится Апостолом, находится у Эпименида (см.: блаженный Иероним). Названы так критяне за то, что, когда кто-то им натолковал, что у них умер Зевс, или Дий, и указал место; они легко поверили, устроили гробницу и всем твердили: вот у нас гробница Зевса. Этим они обнаружили свое легковерие и падкость на ложь и басни, которых не переставали уже потом держаться, пребывая таким образом присно лживыми, то есть не перестающими твердить ложь. Эту особенно черту их Апостол и выставляет, чтоб потом сказать: обличай их, чтоб не внимали басням. Для цели Апостола нужно было только первое слово: лживи. Другие за тем слова приведены только потому, что входят в состав стиха, который был ведом Апостолу (см.: блаженный Иероним). Потому нет нужды строить догадки, что имел в мысли Апостол, приводя о критянах слова: злии зверие, утробы праздныя. Первыми означается дикость, необузданность, злонравие; а вторыми — то, что любят поесть, попить, дела же делать неохочи, празднолюбивы и ленивы. Может быть, впрочем, такие черты действительно были в характере критян, и Апостол намеренно удержал означенные слова стиха, не ограничившись первым словом, чтоб потом дать уроки и относительно них, как и можно заключить из того, чему учить заповедует Апостол во второй главе. Но в настоящем месте нужно было для Апостола только первое: лживи, — как требуется полагать течением речи.

Спрашивается, почему он привел свидетельство из греческих писателей и одобрил его, хотя оно несправедливо? Да и кто это сказал? Правда, сказал Эпименид, более всех греческих мудрецов занимавшийся предсказаниями и умилостивлением богов и славившийся благодетельным даром прорицания. Он, действительно, когда увидел, что критяне воздвигли гробницу Зевсу и стали почитать его как какого-нибудь человека, как бы ревнуя о славе отечественного бога, составил следующее обращение к Зевсу: будучи таким-то и таким-то, критяне воздвигли тебе гробницу; между тем ты не умер, ты всегда живешь. Этому изречению Павел дает теперь свидетельство истины. Как же он делает это? Ведь если сказано истинно, – значит, Зевс бессмертен. Нет, не на это апостол обратил внимание, говоря, что свидетельство истинно, но на то, что Эпименид назвал критян лжецами и прочее. А какая польза в языческом свидетельстве? Чрез это он лучше всего подействовал на них, представляя им в доказательство их надменности их собственных писателей. Павел обычно делает так; подобным образом он рассуждал и с афинянами на основании Арата: что тот приписывает лжеименному богу Зевсу, то он относит к истинному Богу, так как на основании их собственных свидетельств они лучше могут убедиться. Подобным образом и с иудеями он говорит на основании пророков, а не на основании Евангелий. Так поступает и Бог, привлекая к Себе каждого привычным и верным для него путем. Так, волхвов – посредством звезды (Мф. 2), Саула чрез волшебницу (1 Цар. 28), так как тот верил ей, а гадателей – чрез животных (коров), везших кивот; и это не значит, что языческие гадатели говорят правду, – напротив, он обличает их их же устами. И Валааму Бог дозволяет благословлять и пророчествовать (Чис. 23 и Чис. 24). Ибо обычно всегда оказывает снисхождение для нашей пользы. Почему же Христос и Павел запрещали демонам говорить и свидетельствовать? Потому, что достаточно было знамений, чтобы верить; и Христос Сам проповедовал о Себе, и этого было достаточно. Притом, демонам не воздавалось поклонения, а идол не сам вещал. Поэтому бесам и запрещалось говорить.