К Римлянам послание ап. Павла, Глава 8, стих 26. Толкования стиха

«Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша».

О Божественном Духе Святом говорить только в теории, отвлеченно – невозможно. И если мы это делаем, то очень погрешаем. Понять нашим слабым умом силу действия Святого Духа и Его Божественного Лица во Святой Троице можно только путем стяжания Духа Святого, как сказал наш великий святой, преподобный Серафим Саровский.

Стяжания, то есть обретения в себе Его силы, благодати и всех плодов Духа, которые перечисляет апостол Павел (Гал. 5), и особенно радости. Потому что радость о Духе Святом – радость Божественная – включает в себя все остальное, все дары, которые так же безграничны, как безгранична жизнь вечная. Эта радость есть радость Царства Божия, Царства Небесного. Почему преподобный Серафим, встречая каждого приходящего, обращался к нему с такими словами: «Радость моя, Христос воскресе!» Для него Пасха длилась все время. Потому что Воскресение Христово, всеобщее воскресение во Христе и есть стяжание Духа Святого, в этом обретается эта Божественная радость, которая осуществляется в Сошествии Святого Духа на Церковь.

Неверно думать, что каждый человек может стяжать Его, отделившись от всех остальных, только в своем личном внутреннем переживании. Дух Святой именно тем и свят, что это Его имя. И Отец – Дух Божественный, и Сын – Дух Божественный, но Дух Божий – Дух Святой. И эта святость осуществляется в том, что Он соединяет нас всех воедино.

Святость означает, что между человеком и человеком – если мы говорим о людях на Земле – нет больше никакой преграды, замкнутости. Человеческая личность раскрывается полностью для того, чтобы видеть каждого таким, какой он есть, и себя являть другому человеку таким, какой я есть.

Добрые дела, о которых мы так много говорим и которые, конечно, необходимы для нашего спасения, невозможны и не могут быть естественными, простыми и честными, если нет в нас этой открытости, прозрачности, святости и простоты.

Эта святость и эта простота заключаются в том, что в Божестве, в Божественной Троице Дух Святой есть Тот, кто в Себе Самом, в Своей Личности, полностью и совершенно соединяет любовью Отца и Сына. Нет ничего, что могло бы отделить Отца от Сына, и Сына от Отца, и их обоих от Духа Божия, и от того, что весь Божественный Промысл сотворил, от нас всех, от всего мира. И эту связь осуществляет Божественный Дух.

По нашему православному учению Дух Святой исходит только от Отца. Потому что Отец есть Отец, Он – Безначальное Начало Святой Троицы, и поэтому все происходит от Него. Вся полнота Божества, которая выражается в рождении Сына Единородного – Единственного рожденного от Отца. Рождение, на нашем слабом человеческом языке, означает всю полноту Божественности. Апостол Павел пишет в своем послании: «…вся полнота Божественности рождается в Сыне, который является образом Отца во всей полноте, так что нет уже больше места для третьего».

Но третий есть. Третий именно потому не рождается как Сын, а исходит как Дух, что, по слову Афанасия Великого, Он есть образ Образа Божия, образ Сына, Он есть любовь Сына к Отцу и Отца к Сыну. Он в Себе Самом являет, говорит святой Василий Великий в тексте Божественной литургии, всю полноту Божества от Сына. Но исходит именно поэтому только от Отца, что этим преодолевает, если можно так сказать, всякое средостение между Отцом и Сыном.

Однако между ними царит совершенная и полная прозрачность. Почему? Потому что эта прозрачность есть Любовь. И великие отцы Церкви – блаженный Августин на Западе, святой Григорий Палама на Востоке – называют Святого Духа ипостасной любовью Отца и Сына. Это глубокая тайна и глубокое богословие, но богословие, не оторванное от жизни. Ибо мы можем его понять, только стяжав Дух Святой, то есть в самих себе обретая исключительность Божественной любви, которая все делает прозрачной и являет абсолютное, полное и совершенное единство.

Такое возможно, конечно, только на высотах святости. Для таких людей, как тот святой, которого мы сегодня избрали в качестве главного вещателя истины о Духе Святом, – преподобный Серафим Саровский. Он потому мог так открыто и ясно выразить эту глубочайшую тайну, что имел в своем сердце божественную святость, обретенную в стяжании Духа.

Поэтому когда мы молимся, мы молимся, как говорит апостол Павел, в Духе Святом. Он говорит в нас неизреченными глаголами молитвы, которая вообще невозможна без Него. Как и вера – без Его благодати и Его призыва. Вообще ничто в христианской жизни невозможно без Духа Святого, и Он есть тот, кто соединяет нас, людей, с Богом.

Все Божественные энергии, о которых говорил святой Григорий Палама, все Божественные деяния приходят к нам через Святого Духа, который есть единение и любовь Отца и Сына, и всего Триединого Божества с нами, с каждым из нас, и с единством Церкви.

Вот почему, повторяю, стяжание Духа Святого невозможно в одиночестве. Только в Церкви и Церковью! Только во всеобщей молитве. Только словами: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, Иже везде сый и вся исполняяй, Сокровище благих и жизни Подателю, прииди и вселися в ны (нас), и очисти ны (нас) от всякия скверны, и спаси, Блаже, души наша».

Дословно: «Также и Дух сотрудничает со слабостями нашими». Удивительные слова, если вдуматься. Что значит «сотрудничает»? Когда мы слабы в физическом и душевном смысле и попадаем в сложную ситуацию, тогда Дух Святой начинает с нами сотрудничать, поддерживать нас. Нам плохо, но приходит Дух и поддерживает, подкрепляет нас.

Обратимся к толкованию святителя Феофана: «Мы, сказал он, получили задаток, прияв Духа, а окончательную полную получку ожидаем приять в будущем; о чем и воздыхаем, — воздыхаем и потому, что оно очень светло, и особенно потому, что, быв предназначены к такому пресветлому состоянию, в настоящее время мы крайне стеснены и уничижены. Но как ни тяжело такое положение, мы, опираясь на задаток, ждем с терпением полной получки, нисколько не сомневаясь, что верно получим ее. Таким образом, упование, — чаяние и ожидание лучшего и совершеннейшего, — составляет отличительную черту в христианском настроении духа. Также и Дух способствует нам в сем деле претерпевания немощей или неприятностей, нас облежащих, — и тем, что утешает сердце и сладостями духовными отбивает горечь внешних неприятностей, и тем, что научает нас, как, достойно Бога, молиться Богу»¹.

Обратите внимание, апостол Павел не сказал, что Дух Святой будет вырывать нас из неприятностей. Господь почти никогда не делает так, чтобы неприятности просто кончились. Он поступает совсем по-другому. Помните трех отроков, которых бросили в вавилонскую печь? Бог вырвал их из печи? Нет. Он потушил печь? Нет. Бог оставил их в печи, но «сделал, что в средине печи был как бы шумящий влажный ветер» (Дан. 3:50). Горел огонь высотой с пятиэтажный дом, но отроки остались целы. Точно так же когда Даниила бросили в ров ко львам, львы не умерли, стены не обвалились, но львы и не тронули Даниила. То есть Бог сохраняет человека, не меняя внешних условий. Он сохраняет человека внутренне, так, что тот становится неприкосновенным.

Но кроме того Бог дает человеку наслаждение и сладость в этом тленном и болезненном мире. Чем больше человек приучен к молитве, тем тяжелее его хоть как-то затронуть. Человеку, который приучил себя к молитве, которому нравится молиться, которому молитва в сладость, Дух Святой дает такую силу, что все земные скорби становятся нипочем. В стихотворении Аверинцева красиво сказано:

«Варвара, дочь моя, Варвара,

что в третье окно ты слышишь?

Я слышу, как поет дева

в руках мучителей, в темнице».

А так и есть, мученики действительно пели под пыткой. Причем пели песни не печальные, а радостные. И некоторые из этих песен вошли в наш молитвослов. «Свете Тихий», например, — песня, которую мученик пел на костре. Епископ стоял на костре и, видя заходящее солнце, пел Богу песнь «Свете Тихий». Это радостная песнь, ведь там, заметьте, нет ни одного печального слова. Мученик настолько был охвачен Духом Святым, что уже не чувствовал боли. Читая жития мучеников, мы часто встречаем моменты, когда мученика пытают, а он радуется и молится, не чувствуя боли, ибо Дух охватил его.

Потому и сказано, что Дух помогает в немощах наших. Помогает в болезнях, в скорбях, во всем. Кстати говоря, многие физически больные святые утешали людей и помогали им. Пример блаженной Матроны, наверно, известен всем. Преподобный Амвросий Оптинский, будучи лежачим больным, скольких утешал! И преподобный Серафим Саровский, и преподобный Пимен Многоболезненный. Сотни таких примеров. То есть речь идет не только о пытках за Христа, но и об обычных болезнях. Кажется, что невыносим паралич. Представьте себе, что вы парализованы. Многие даже кончают с собой, когда парализованной становится половина тела. Святые же, наоборот, пребывают в тишине и покое, который дарует им Святой Дух, и изливают этот покой на других.

«Ибо мы не знаем, о чем молиться, как должно, но Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными». Иначе: «Сам Дух заступается за нас стонами несказанными». Очень интересная фраза. Почему мы не знаем, о чем молиться, как должно? Мы просим здоровья, а не знаем, что, если Бог даст нам его, мы его так используем, что мало не покажется. Хотим богатства, но от него нам будет только хуже, потому что мы станем безобразниками. Хотим, чтобы дети наши жили, а из них выйдут разбойники. Можно вспомнить пример Рылеева, которого вымолила мать. Мы не знаем, о чем молиться, как должно. Очень часто человек просит то, чего не понимает. Причем это не значит, что мы просто грешные люди и поэтому не понимаем. Нет, такое бывало и со святыми. Например, Моисей молился, чтобы ему войти в Палестину, а Бог ему не дал, ибо он просил не ко благу. Иеремия молился, желая спасти иудеев, но Бог не принял его молитву. Авраам просил за содомлян, но и его молитва не была услышана. Мы не знаем, о чем молиться, как должно. Иногда наша молитва идет вразрез с замыслами Бога, а потому станет только хуже, если она будет исполнена. Слава Богу, что Он не всегда внемлет нашим молитвам! Представьте себе, что получится, если в течение одних суток будут исполняться все молитвы всех людей.

Интересно замечает святитель Феофан: «Это первое заступление от Духа, что Он утешение вливает в сердце при неприятностях и тем сообщает терпению крепость и благодушие»¹. Когда нам плохо, мы молимся, и на душе становится легче. Это делает Дух Святой. Мы просто должны хотя бы по имени знать, кто дает нам этот дар. Дух Святой заступается за нас, вливает в нас утешение. Потому Он и называется Утешителем, то есть в буквальном смысле Утешающим нас.

КАК ДУХ СВЯТОЙ УЧИТ МОЛИТЬСЯ?

И далее читаем: «А второе есть то, что Он научает нас, как должно молиться в сем случае, и самую молитву влагает в сердце. В неприятностях, скорбях и бедах обыкновенно обращаемся к Богу с молитвою; но при этом редко попадаем на след Божий и молимся больше о том, что нам желательно, не имея уверенности, что то и спасительно для нас. Дух же Божий, находя в молитве и наводя молитву, внушает именно о том молиться, что есть самое благопотребное. Это благопотребное или определенно Им печатлеется в мысли, или сводится в общее настроение Богопреданности. Ты все ведаешь, Господи, и, как ведаешь, устрой благопотребное мне! И сия-то есть настоящая духодвижная молитва, которую все святые молитвенники поставляют на самой верхней ступени молитвенного к Богу восхождения»¹.

Скажу несколько слов об уровнях молитвы. Некоторые считают, что надо лишь сказать: «Господи, помоги», а других уровней молитвы нет. Это представление самых диких людей, которые не ходят в храмы и не знакомы с искусством молитвы. Молитва — это очень тонкое искусство. О нем можно говорить несколько десятков, а может и сотен часов. Самый примитивный уровень молитвы такой: «Мне плохо, Боже, помоги». Этой молитвой человек просто реагирует на что-то произошедшее. Уровень молитвы повыше: «Мне хорошо, слава Тебе, Боже». Это уже редкий случай, потому что обычно, когда человеку хорошо, он идет и на радостях напивается или начинает делать какие-то безобразия. Однако бывают случаи, когда люди все-таки славят Бога.

Нормальная же молитва эта та, о которой здесь пишет апостол Павел. В такой молитве человек просит то, что угодно Богу. Зачастую спрашивают: «Зачем Богу нужны молитвы, когда Он и так все знает?» Дело в том, что молитва — это один из способов, которым Бог изменяет мир. Некоторые думают, что молитва является просто обращением к Богу. Нет, молитва — способ богообщения и изменения Богом мира. При помощи молитвы действительно можно изменить и собственную судьбу, и судьбу мира. Как можно изменить свою судьбу, видно на примере царя Езекии. По планам Бога он должен был умереть, но Езекия помолился, и Бог добавил ему пятнадцать лет жизни. У Бога нет механической судьбы. Его воля подвижна, она использует и учитывает волю человека. Именно поэтому самая сильная молитва та, которая знает, чего хочет Бог, и просит именно того, чего Он желает. Получается соединение двух рук, двух сил. Рука Бога и рука человека встречаются и совершают общее. Такая молитва, если угодно, резонирует, потому она обладает наибольшей силой.

Итак, Сам Дух ходатайствует за нас. Толкует святитель Феофан Затворник: «Ходатайствует, — что значит: говорить за кого пред сильными, и говорить крайне сильною речью, не престающею, пока не получит просимого. Так, говорит, ходатайствует за нас пред Богом Дух Святой, данный нам. Когда говорит: ходатайствует, — явно указывает на то, что было обще всем и всем известно. Какое блаженное было оное время!»¹. Какое блаженное было время, когда все знали, чего хочет Святой Дух! Почему апостольское время считается величайшим? Потому что все христиане ясно осознавали, чего Дух Святой хочет от них. А связано это был с тем, что, проходя купель крещения, они твердо решали, что их задача — только стремиться к святости. Соответственно, они сразу все и получали. Если кто-то сейчас этого захочет, то получит то же самое, точно так же и с такой же скоростью. Как только в нем появится ревность, он немедленно получит то же самое, потому что дары Бога не изменились, и Бог не изменился никоим образом.

Святитель Феофан Затворник продолжает: «Но что означает это ходатайство? Сами, говорит, не умеем молиться, а Дух за нас молится, — Дух, в нас сущий. Как же это бывает? Дух молится, а мы и не знаем того, — или молится Дух, проводя молитву Свою чрез наше сознание и чувство? Нельзя, чтобы не знал человек молитвы своей. Он только знает, что она не его, хотя в нем есть; она сложилась помимо его, но он ведает ее, и ведает, откуда она»¹. В сердце человека возникает молитва, и он знает, что эта молитва от Духа Святого.

И далее: «Дух Божий влагает в сердце молитву истинную, а человек, восприявший ее, возносит ее к Богу, в том смысле и в той силе, как она вложена. Он есть при сем деемый, а не действующий. В следующем стихе говорится, что Испытующий сердца ведает сию молитву, — ведает, потому что видит ее в сердце или как она исходит из сердца; в сердце же очевидно влагает ее Дух, то есть Он действует при сем не помимо сознания и чувства»¹. Когда Дух Святой вкладывает молитву в сердце, человек понимает, Кто вкладывает молитву, что вкладывается в молитву и что до конца в слова эту молитву переложить невозможно. Поэтому и сказано: «Воздыханиями неизреченными». До конца слова Святого Духа в обычную речь переложить нельзя.

Вернемся к толкованию святителя: «В первенствующей Церкви, в собраниях, находил на иного дух молитвенный. Он вставал и просил позволения изречь сию молитву и, получив позволение, изрекал ее. Значит, он сознавал ее, чувствовал ее сложившеюся в сердце и в употреблении ее имел свою долю свободы. Понятнее будет сие, если применим то к чему-либо, бывающему в наше время. В наше время то же самое бывает в молитве находящей. Обычно молимся мы по молитвенникам или своим словом. Бывают при сем и чувства молитвенные, и воздыхания; но мы самодеятельно их возбуждаем в себе. И это есть молитва»¹. Когда мы молимся по молитвослову или своими словами, все эти слова мы сами возбуждаем в себе. Это не подделка, тоже молитва, однако далеко не высшая.

Читаем далее: «Но бывает, что влечение к молитве само находит и заставляет молиться и не дает покоя, пока молитва не изольется вся. Это или то же есть, о чем говорит Апостол, или нечто похожее на то. Содержание таких молитв редко бывает определяемо каким-либо предметом; но всегда почти она дышит преданием себя в волю Божию, вверением себя водительству Бога, лучше нас знающего благопотребное для нас, и для внутреннего, и для внешнего нашего, и сильнее нас желающего того для нас, и готового все то дать и устроить нам, лишь бы только мы не упирали ногами. Все молитвы, от святых Отцов нам преданные, суть такого же происхождения, суть духодвижные и потому доселе так действенны»¹.

Поэтому, собственно, молитвословы и используются. Как изначально появились молитвы молитвослова? Некоторые думают, что сидел себе пре-подобный Макарий Великий и думал: «Что бы мне этакого сочинить?», а потом начал писать: «Боже вечный и Царю всякого создания…» Или размышлял: «Как бы мне молитвеннее прочувствовать?» Нет, к Макарию Великому приходил Дух Святой и произносил слова. Преподобный осознавал Его слова и начинал их произносить, и так родилась молитва Макария Великого, которую он потом записал. От Духа Святого память обостряется и логика усиливается (ведь Дух Святой — это Дух премудрости) и человек становится сверхразумным, поэтому он способен потом записать молитву по памяти.

Или как, скажем, появилась Литургия Василия Великого? Об этом прямо сказано в его житии: «Спустя несколько времени, блаженный Василий просил у Бога просветить его разум для того, чтобы он мог совершать приношение бескровной жертвы Богу собственными своими словами, и чтобы ему для сего была ниспослана благодать Святого Духа. Чрез шесть дней в седьмой, когда Василий, стоя пред престолом в храме, начал совершать предложение хлеба и чаши, ему в видении явился Сам Господь с апостолами и сказал:

— По просьбе твоей, уста твои пусть наполнятся хвалою, чтобы ты мог совершать бескровное служение, произнося свои молитвословия.

После сего Василий начал говорить и записывать такие слова: “Да исполнятся уста мои хвалением, да воспою славу Твою”, “Господи Боже наш, создавай нас и введи в жизнь сию” и другие молитвы святой Литургии. По окончании молитвы, он воздвиг хлеб, усердно молясь такими словами: “Услышь, Господи Иисусе Христе Боже наш в небесах жилища Твоего и у престола Царствия Твоего, и приди освятить нас, и на горе этой восседай и здесь с нами невидимым пребывай: и сподоби рукою Своей преподать нам пречистое Тело Твое и Кровь всем нам людям”»².

Так началось написание Литургии. В следующий раз, когда святитель подошел к совершению Евхаристического канона, Дух Святой снова осенил его, и он записал ту прекрасную молитву, которую мы слышим, к примеру, на Рождество Христово. Удивительная, немыслимо красивая, потрясающая молитва, автором которой является Святой Дух, говоривший устами святого Василия Великого. Точно так же устами святителя Иоанна Златоуста была написана Литургия. И мученики, певшие на кострах, или будучи распятыми на крестах, или сидя на колах славившие Бога, молились силой Святого Духа. Об этом прямо сказано в Евангелии: «Поведут вас к правителям и царям за Меня, для свидетельства перед ними и язычниками. Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать, ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10:18–20). Сам Дух Святой говорил в них, и эти слова вошли в наше богослужение.

На девяносто процентов наше богослужение состоит из псалмов царя Давида. Знаете, как Давид писал псалмы? «Уста моя отверзох и привлекох дух» (Пс. 118:131). «Язык мой трость книжника скорописца» (Пс. 44:2). Давид взывал к Богу, его разум наполнялся Божественным знанием, и он начинал играть на псалтири и петь песню, которую в этот момент вкладывал в него Святой Дух. Так появлялись псалмы. Поэтому, кстати говоря, при пении царя Давида злой дух отступал от Саула. Ведь Давид пел псалмы — слова Святого Духа. По этой же причине Псалтирь настолько душелечебна. Замечали, что псалмы вылечивают душу, даже когда их плохо понимаешь? А еще лучше вылечивают, когда понимаешь их хорошо. Это пример того, как творится истинная молитва. Так же творились и другие великие песнопения, например «Дева днесь». Богородица явилась и вложила в уста преподобному Роману Сладкопевцу свиток, который тот съел. Когда же святой Роман вышел на амвон храма Святой Софии Константинопольской, он запел гимн: «Дева днесь Пресущественнаго рождает…///», который мы сейчас поем на Рождество Христово. Святой просто запел этот гимн, как Дух Святой велел ему петь. И мы до сих пор его поем.

Так появились наши богослужения. Некоторые думают, что люди их выдумывали, но это не так. Все выдуманные тексты очень даже выделяются. Иной раз читаешь акафист, а он идет «через пень-колоду». Это потому, что он написан не от Святого Духа. А сравните его с акафистом Иисусу Сладчайшему, Пречистой Богородице или Николаю Угоднику — разница будет очевидна для любого христианина. Недаром настолько глубоки утренние и вечерние молитвы, ибо они написаны в Духе.

Также и Дух подкрепляет. Дух укрепляет нас в немощи, которую мы ощущаем непрестанно. Недоумение, как молиться за себя, ведомо всем без исключения христианам. Наше безотчетное стремление молиться как должно свидетельствует, что живущий в нас Дух уже помогает нам, ходатайствуя за нас в наших сердцах, выражая прошения, на которые непременно отзовется Отец.

Сице же, ωσαύτως, — не сравнение здесь означает, а соединение: также и. Святой Златоуст и текст прочитал так: сице же и Дух. — Немощи, — по ходу речи, разумеются не нравственные, а те, коими искушается терпение. Мы, сказал он, получили задаток, прияв Духа, а окончательную полную получку ожидаем приять в будущем; о чем и воздыхаем, — воздыхаем и потому, что оно очень светло, и особенно потому, что, быв предназначены к такому пресветлому состоянию, в настоящее время мы крайне стеснены и уничижены. Но как ни тяжело такое положение, мы, опираясь на задаток, ждем с терпением полной получки, нисколько не сомневаясь, что верно получим ее. Таким образом упование, — чаяние и ожидание лучшего и совершеннейшего, — составляет отличительную черту в христианском настроении духа. Дошедши до сего, святой Апостол останавливает теперь внимание на сем уповании и воодушевляет к нему, выставляя прочнейшие ему основы. Получение дара Духа Святого есть уже прочное основание упования, даже источник и всех других оснований; но оно есть некоторым образом умозаключительное. Основываясь на нем, мы ждем с полною уверенностию и благодушно терпим все неприятности. Но это мы так себя располагаем: что же Дух? Также и Дух способствует нам в сем деле претерпевания немощей или неприятностей, нас облежащих, — и тем, что утешает сердце и сладостями духовными отбивает горечь внешних неприятностей, и тем, что научает нас, как, достойно Бога, молиться Богу.

Дух способствует нам в немощах наших. Мы, получив Духа, посредством благопомышлений о Божиих порядках воодушевляем себя на терпение; но и сам Дух есть в нас не как безучастный вклад в сокровищнице естества нашего, а как всеоживляющая сила, производящая не помышления только уповательные, но уповательное благонастроение. Способствует, — συναντιλαμβάνετοα, — заступается за нас вместе с кем-то. С кем же? С нами. Когда мы благопомышлениями своими стараемся воодушевлять себя на уповательное терпение; тогда подходит к нам на помощь Дух Божий и влагает в сердце самое благодушное терпение в уповании. «Хотя терпение твое собственно дело, говорит святой Златоуст; однако же тебе дается Дух, дабы поощрить тебя к надежде, а чрез нее облегчить и труды твои». Прибавим к сему слова Экумения: «не думай, что подавлен будешь тяжестью терпения. Дух не попустит тебя быть им подав лену, но будет тебе в сем деле помощником. Сами же мы немощны и без помощи Духа не можем справить и самого терпения». Но Апостол говорит более сего, — говорит не о имеющей прийти помощи от Духа, а уже о присущей, как бы так: смотри, как Дух способствует тебе, — и не унывай. Самое то, что терпишь и благодушествуешь в немощах, свидетельствует, что Дух помогает тебе. Блаженный Феофилакт пишет: «упомянув о терпении, ободряет слушателя и говорит, что и Дух подкрепляет нас. Поэтому, не изнемогая в надежде и терпении, ты приносишь только надежду и терпение, а помогает тебе Дух».

Это первое заступление от Духа, что Он утешение вливает в сердце при неприятностях и тем сообщает терпению крепость и благодушие. А второе есть то, что Он научает нас, как должно молиться в сем случае, и самую молитву влагает в сердце. В неприятностях, скорбях и бедах обыкновенно обращаемся к Богу с молитвою; но при этом редко попадаем на след Божий и молимся больше о том, что нам желательно, не имея уверенности, что то и спасительно для нас. Дух же Божий, находя в молитве и наводя молитву, внушает именно о том молиться, что есть самое благопотребное. Это благопотребное или определенно Им печатлеется в мысли, или сводится в общее настроение Богопреданности. Ты все ведаешь, Господи, и, как ведаешь, устрой благопотребное мне! И сия-то есть настоящая духодвижная молитва, которую все святые молитвенники поставляют на самой верхней ступени молитвенного к Богу восхождения.

О чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы. Иной просит здоровья, а оно не поведет его к добру. Иной молится — избавить от бедности, а она для него полезна. Иной просит ума, а он для него — пагуба. Даже и из духовных потребностей не всех удовлетворение спасительно в том смысле, как мы то понимаем и о том просим. Святой Златоуст говорит: «сими словами Апостол сколько обнаруживает великий о нас промысл Духа, столько же научает римлян не считать полезным всего того, что таким представляется по человеческому суждению. Поелику христианам того времени, которых били, изгоняли, заставляли терпеть бесчисленные напасти, естественно было желать покоя, считать его полезным для себя и испрашивать у Бога таковой благодати; то Павел говорит: не считайте для себя действительно полезным, что вам таким кажется. Мы имеем нужду в Божией помощи и для того, чтобы знать для себя полезное. Столько человек слаб и ничтожен сам по себе! Посему Апостол сказал: о чесом бо помолимся, якоже подобает, не вемы. А дабы ученик не стыдился неведения, открыл, что сами учители находятся в неведении. Ибо не сказал: вы не весте, — но: не вемы. Но что сказал он сие не из скромности, обнаруживал то в других обстоятельствах. Хотя непрестанно просил Бога в молитвах своих о том, чтобы видеться ему с римлянами, однако ж сие исполнилось не вдруг по его прошению. Также о жале, данном ему во плоти, то есть о бедствиях, молился неоднократно и вовсе не получил просимого. Так и в Ветхом Завете не получили желаемого Моисей, просивший видеть Палестину, Иеремия, молившийся за иудеев, Авраам, ходатайствовавший за содомлян». Продолжим сие словами блаженного Феодорита: «не просите, говорит Апостол, избавления от скорбей; ибо не знаете, что полезно, как знает сие Правитель Бог. Предайте себя самих Держащему кормило вселенной; ибо Он, если и не будете просить, а только воздыхаете, по действию живущей в вас благодати, премудро управит касающееся до вас и доставит, что будет для вас полезно».

Но Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными.

Ходатайствует, ύπερεντυγχάνει, — что значит: говорить за кого пред сильными, и говорить крайне сильною речью, не престающею, пока не получит просимого. Так, говорит, ходатайствует за нас пред Богом Дух Святой, данный нам. Когда говорит: ходатайствует, — явно указывает на то, что было обще всем и всем известно. Какое блаженное было оное время! Но что означает это ходатайство? Сами, говорит, не умеем молиться, а Дух за нас молится, — Дух, в нас сущий. Как же это бывает? Дух молится, а мы и не знаем того, — или молится Дух, проводя молитву Свою чрез наше сознание и чувство? Нельзя, чтобы не знал человек молитвы своей. Он только знает, что она не его, хотя в нем есть; она сложилась помимо его, но он ведает ее, и ведает, откуда она. Дух Божий влагает в сердце молитву истинную, а человек, восприявший ее, возносит ее к Богу, в том смысле и в той силе, как она вложена. Он есть при сем деемый, а не действующий. В следующем стихе говорится, что Испытующий сердца ведает сию молитву, — ведает, потому что видит ее в сердце или как она исходит из сердца; в сердце же очевидно влагает ее Дух, то есть Он действует при сем не помимо сознания и чувства. В первенствующей Церкви, в собраниях, находил на иного дух молитвенный. Он вставал и просил позволения изречь сию молитву и, получив позволение, изрекал ее. Значит, он сознавал ее, чувствовал ее сложившеюся в сердце и в употреблении ее имел свою долю свободы.

Понятнее будет сие, если применим то к чему-либо, бывающему в наше время. В наше время то же самое бывает в молитве находящей. Обычно молимся мы по молитвенникам или своим словом. Бывают при сем и чувства молитвенные, и воздыхания; но мы самодеятельно их возбуждаем в себе. И это есть молитва. Но бывает, что влечение к молитве само находит и заставляет молиться и не дает покоя, пока молитва не изольется вся. Это или то же есть, о чем говорит Апостол, или нечто похожее на то. Содержание таких молитв редко бывает определяемо каким-либо предметом; но всегда почти она дышит преданием себя в волю Божию, вверением себя водительству Бога, лучше нас знающего благопотребное для нас, и для внутреннего, и для внешнего нашего, и сильнее нас желающего того для нас, и готового все то дать и устроить нам, лишь бы только мы не упирали ногами. Все молитвы, от святых Отцов нам преданные, суть такого же происхождения, суть духодвижные и потому доселе так действенны.

Святой Златоуст говорит: «эти слова: Сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными — не ясны, потому что чудеса, которые были тогда многочисленны, ныне прекратились. Посему нужно сказать вам о тогдашнем состоянии; чрез сие объясняется и сказанное Апостолом. Каково же было тогдашнее состояние? Всякому, кто принимал тогда крещение, Бог сообщал какое-нибудь дарование, которое вообще называлось духом. Один имел дар пророчества и предсказывал будущее; другой — дар мудрости и учил народ; иной — дар врачевания и исцелял больных; другой — дар силы и воскрешал мертвых; иной — дар языков и говорил на разных языках. Кроме же всех сих даров, был также и дар молитвы (надо полагать, общий всем). Кто имел сей дар (у кого он приходил в движение), тот молился за весь народ. Так как, не зная многого полезного для нас, мы просим бесполезного; то в первенствующей Церкви дар молитвы находил на кого-либо одного, который один за всех просил общеполезного для всей Церкви и научал других молиться. Итак, Апостол называет здесь духом как самый дар, так и душу, которая получает его, ходатайствует пред Богом и воздыхает. Ибо удостоившийся такой благодати вставал в собрании и, с великим сокрушением, с самыми внутренними воздыханиями припадая к Богу, просил того, что полезно для всех. Сие-то разумея, Павел говорит: сам Дух ходатайствует о нас воздыхании неизглаголанными».

Почему такие воздыхания названы неизглаголанными? Или по особенной силе их, необычной в простых молитвословиях, или потому, что они неведомо как зарождаются, или потому, что при сем изрекается молитва, которой сам собою человек никогда не изглаголал бы. Амвросиаст пишет: «здесь говорится, что Дух Господень ходатайствует о нас не обычными человеческими изречениями, но по свойству естества Своего. Ибо когда Сущее из Бога глаголет к Богу, то Ему необходимо так глаголать, как глаголет Тот, из Кого Оно есть. Так обычно и у нас, что с своим гражданином никто не говорит иным языком. Преизливает же Себя данный нам Дух в молитвах наших, чтобы покрыть Своим движением нашу неискусность и непредусмотрительность и испросить нам у Бога то, что нам полезно».

Может, и та мысль в слове: неизглаголанными, — что воздыханий сих, Духом внушаемых, нельзя вполне изложить человеческим словом: сердце чувствует их, а мысль обнять то и язык выразить не в состоянии. Эта мысль и с опытом согласна, и подтверждается следующими словами: Испытаяй же сердца весть, что есть мудрование Духа, — как бы так: ты не беспокойся и не смущайся тем, что язык твой не может изглаголать во всей силе вложенную в сердце твое молитву. Бог знает, что у тебя в сердце, и знает, чего хочет Дух, вложивший то в твое сердце, и не нуждается для сего в ясности и выразительности твоей речи.