К Римлянам послание ап. Павла, Глава 4, стих 16. Толкования стиха

Бог дал спасение независимо от закона, чтобы спаслись как люди имевшие закон, так и не имевшие. При одном условии, что они верят так же, как Авраам, то есть вверяют свою жизнь Богу. Опять-таки апостол Павел подчеркивает, что нет никакой разницы. Иудей ты или язычник — не важно. Ты получаешь оправдание даром по вере в Иисуса Христа. Эта немыслимая, удивительная новизна Евангелия подчеркивается апостолом вновь и вновь.

Происходит все это за веру Авраама, который есть «отец всем нам». С него начался завет, ему было дано обещание, и это старое обещание до сих пор держится. Знаете, почему Церковь не исчезла в XX веке? Почему не смогли уничтожить Церковь в России? Потому что давным-давно Бог договорился с одним арабским шейхом. Бог держит Свое слово сквозь тысячелетия. Пройдет еще тысячелетие, если Господь продлит историю мира, но старый-старый договор будет сохраняться, потому что он держится на воле Бога, животворящего мертвых, а не на воле человека, способного упасть.

Иудеи ближе нас были к Аврааму по потомству и прямо говорили, что „отец наш есть Авраам": Ин. 8:39; но как дел Авраамовых не делали, то получили строгий и заслуженный ими приговор: „и не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам": Мф. 3:9—10; при том из следующаго 17 ст. видно, что Авраам поставлен Богом отцом многих народов: „как много звезд на небе", — это те, которые умерли в вере... и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле: Евр. 11:12-13.

Вера, как начало оправдания, противополагается закону. Оправдание дается даром, по благодати, без закона (ст. 21 ср. 28; русский перевод:независимо от закона). Но Павел, как и в Гал., не думает уничтожать закона верою: он его утверждает (ст. 31). В Гал. за законом признается функция педагогическая и преобразовательная. С этих же двух сторон ап. Павел подходит к закону и в Рим. Он потому и не видит другого пути оправдания, кроме веры, что законом всего лишь познается грех (ст. 20). О познании греха законом он будет говорить и дальше в гл. 7. Закон дает объективную норму, которая позволяет судить о наличности греха. С другой стороны, закон и пророки свидетельствуют о правде Божией (ст. 21). В этом случае закон понимается, как и в Гал. 4, в смысле Ветхого Завета в целом. Неизбежность этого понимания доказывается тем, что, наряду с законом, упоминаются пророки. В гл. 4, развивая мысль 3:31, Апостол сосредоточивает на законе исключительное внимание. Как и в Гал. (глл. 3, 4), он останавливается на примере Авраама. Он видит перед собою иудейского оппонента – по всей вероятности, воображаемого – и ему отвечает. Это – его обычный прием в Рим. Мы встречаемся с ним в гл. 3 (ср. стт. 1–9) и снова в гл. 6 (ср. стт. 1–15). Для иудеев Авраам был классическим примером оправдания делами закона. Между тем, даже обрезание, в котором можно видеть дело закона, он получил только впоследствии, как некий знак, которым запечатлевалась его праведность по вере, а не по делам закона. И потому ап. Павел возводит к Аврааму, как некоему общему родоначальнику, всех без исключения верующих, как в необрезании, так и в обрезании (ср. стт. 11–12). Обетования, данные Аврааму, и семени его, основаны на праведности веры, а не на законе (ср. стт. 13 и слл.). Содержание обетования и составляет предмет его веры. Обетования были связаны с зачатием Исаака от отца, достигшего почти столетнего возраста (ст. 19). Тем самым, вера Авраама оказывается верою в животворящую силу Божию и, как таковая, – прообразом христианской веры в Воскресение Господа Иисуса Христа (стт. 23–25).

 Говорит негде Павел о праотце нашем Аврааме: «Иже есть отец всем нам, якоже есть писано: яко отца многим языком положих тя, прямо Богу, Емуже верова, животворящему мертвыя». Итак, когда Бог назван оживотворяющим мертвых, и когда Сын затем говорит:«Аз есмь живот» (Ин. 14:6), и также: «Веруяй в Мя имать живот вечный, и Аз <75.460> воскрешу его в последний день» (Ин. 5:36); и еще: «Аз есмь воскрешение и живот» (Ин. 11:25), — кто не согласится, — если, конечно, имеет ум, — что Он есть подлинное и истиннейшее порождение Отчей сущности, носящее в Себе все свойства родившего? А если так, то сущее от Бога — Бог, а не творение или создание.

В виде дилеммы Апостол раскрывает далее, что Авраам и не мог иначе приобрести обетование быть наследником мира, как праведностью веры.

В самом деле или ею, или исполнением закона можно было получить сие великое обетование. Но «закон производит гнев, потому что где нет закона, нет и преступления. Итак, по вере, – заключает Апостол, – чтобы было по милости» (Рим. 4:15, 16). И этой-то милостью условливается непреложность обетования Божия и по отношению во всем «по вере потомкам Авраама, который есть отец всем нам» (Рим. 4:16).

А чтобы вера Авраамова не показалась кому-либо малым подвигом, Апостол раскрывает все величие ее, ибо возложить сына на жертвенник для заклания и в столетнем возрасте с омертвелой плотью надеяться на получение нового сына мог только тот, кто как в очевидном в чем-либо и не подлежащем сомнению уверен, что Бог и мертвого может оживить и не существующее вызвать к существованию (Рим. 4:17, 19). А такова-то и была действительно вера Авраамова, вменившаяся ему в праведность. Апостол делает после этого приложение: таковою же силой, чтобы довлеть для оправдания нашего, должна быть проникнута и наша вера «в Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса Христа, Господа нашего, Который предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего» (Рим. 4:24, 25).

Высказавши заключение относительно получения обетования по вере, Апостол делает дальнейший вывод из него такой, что и все потомство Авраама, которое сделалось наследником этого обетования, было плодом веры, при чем приводится указание на то, что при самом заключении завета Аврааму обетовано, что он будет отцом многих народов (Быт. 17:5). По слову Иоанна Златоуста, «как Бог есть Отец наш не по естественному родству, а по союзу веры; так и Авраам, ибо послушание делает его отцом всем нам. И как Иудеи не обращали внимания на сие родство, держась грубейшего естественного; то Апостол чрез применение Авраама к Богу доказывает, что родство по вере гораздо важнее"...

Итак по вере. Поскольку обетование во всей своей полноте принято верой, оно было дано "по милости" и "непреложно для всех... потомков Авраама". Если бы оно основывалось на делах, оно не исполнилось бы; если бы оно основывалось на обрезании, его могли бы принять только иудеи. Но поскольку в основе его - вера и, следовательно, милость (действие Божие, а не человеческое), оно "непреложно" перейдет на всех потомков Авраама по духу, т.е. на всех верующих, будь они иудеи или язычники по рождению.

-15 Аврааму было дано обетование о том, что он станет отцом многочисленного народа, который будет обладать землей ханаанской, что он будет источником благословения для всех народов (Быт. 12,2.3.7). Христос — семя Авраама (Гал. 3:16), Он уже вступил в наследование землей (Пс. 2:8; ср. Мф. 28:18, 19). Это обетование было принято Авраамом через веру, а не через закон (ст. 13). Ср. Гал. 3,17: поскольку закон появился через 430 лет после обетования, оно не может зависеть от закона. Если бы наследие зависело от послушания закону, в божественном миропорядке не было бы места вере и обетование было бы тщетно, поскольку закон не может привести к послушанию, необходимому для исполнения закона. Где "нет закона", там "нет и преступления"; где есть закон, он "производит гнев" (ст. 15). Греховность всех людей — установленный факт, поэтому невозможно, чтобы обетование могло быть получено на основании соблюдения закона.

Так как оправдание вменилось Аврааму до обрезания, по вере, значит, оно не зависит от обрезания и распространяется не только на плотских потомков Авраама, но на всех верующих и в необрезании, т. е. на язычников, принявших веру. Поэтому Авраам является отцом всех верующих независимо от национальности (Рим. 4:12–18).

«Закон производит гнев» (Рим. 4:15) в том смысле, что грех неведения закон делает грехом явным и произвольным. Закон лишь обличает грех, но не может помочь плотскому человеку его преодолеть, чем еще больше навлекает на него гнев Божий.

Выше сказал и доказал, что, кто утверждает, будто сущии от закона наследники (ср.: Рим. 4:14), тот разоряет обетование. Теперь заключает: если закон не дает быть обетованию исполненным, то необходимо обратиться к вере. Сего ради от веры, — то есть сущие от веры наследники. — Вывод из предыдущего положения, что при законе невозможно исполнену быть обетованию, этим вполне определяется. Если, говорит, так, то само собою разумеется, что только сущие от веры — наследники. Но святой Павел, желая глубже внедрить сие, представляет еще, насколько несомненно исполнение обетования при вере. При законе и возможности сего исполнения не видится, а при вере и малое сомнение в сем исполнении представляется недопустимым. При ней обетование известно, то есть несомненно верно исполнится, как изречено.

К этому утверждению доходит святой Павел чрез понятие о благодати, которое неразлучно с понятием о вере. — От веры, да по благодати. Если от веры, то по благодати; а коль скоро по благодати, то нечего сомневаться в исполнении обетования: оно верно. Вера отверзает сокровища благодати; а благодать чем может быть препятствуема в своем излиянии, когда есть вера? Нечем быть ей препятствуемой. Следовательно, никакой при сем не видится преграды исполнению обетования. Когда условием исполнения обетования полагается закон или верность ему, то тут сколько препон. Вся опора тут на усилиях человека. От человека же чего можно ожидать наверное? И усилий этих большею частию недостает; но когда и есть, то и внутри и вовне человек столько встречает неудобств к исполнению дела законного, что едва ли можно найти и одно в нем дело достодолжно совершенным во всю его жизнь. Как может установиться при сем уверенность в исполнении обетования — какая-нибудь, не только верная и известная? Когда же условием этого исполнения ставится вера и по вере благодать, то тут все зависит от благости благодеющего, который ни от кого и ни от чего не зависит, а все делает по изволению воли своей — благой и щедродательной. Ты только уверуй и верою прилепись к Благодеющему; и тотчас вступишь в область, очерченную обетованием. Вера во Оправдающаго нечестива ничего не предъявляет для привлечения милости, кроме веры в самую милость, и тем самую милость понуждает миловать. Сочетаваясь неразлучно с самою милостию, становится каналом, преливающим милость. И так, если от веры, то по милости или благодати; а милости или благодати ничто помешать не может, когда есть вера. Такой порядок учредил Бог течению вещей к духовной нашей жизни, во еже быти известну обетованию.

При этом обетование Божие известно и само по себе, как объяснено пред сим, и в приложении к людям; ибо при этом только оно может простираться на всех людей, не только подзаконных, но и не сущих под законом, — только бы и сущие под законом, и сущие в беззаконии, оставя все свое прошедшее, уверовали. — Во еже быти известну обетованию всему семени. При этом обетование закрепляется за всем семенем. Семенем же надлежит называть при сем не сущее под законом естественное потомство Авраама, а всех, кои уверуют. — Семени, не точию сущему от закона, но и сущему от веры Авраамовы. Вера всех объединяет и из всех делает единое семя или потомство Авраамово, дышащее единым с Авраамом духом веры. Вследствие чего он и есть отец всем нам, то есть всем верующим христианам.