«Если хочешь похвалиться, го рассмотри свою жизнь, и, если найдешь достойною похвалы, хвались о себе, если только должно тебе это сделать» (блаженный Феодорит). «Здесь Апостол показывает, что нам должно быть судьями своей собственной жизни, исследуя сод сланное нами, и не слегка, но со тщанием. Так, если ты сделал добро, смотри, не по тщеславию ли ты сделал оное, не по нужде ли, не по лицемерию ли или другой какой причине человеческой? Ибо как золото хотя кажется блестящим и прежде, чем положено будет в огонь, но совершенно познается на огне, по отделении всякой примеси от чистого золота; так и наши дела тогда только откроются в настоящем виде, когда со тщанием будем испытывать их; тогда увидим, что и мы сами за многое повинны осуждению» (святой Златоуст).
Можно здесь разуметь не каждое только дело в частности, но вообще дело всей жизни. Дело жизни — дело спасения в Господе Иисусе Христе. То, что веруем в Господа, что по вере получаем благодать в таинствах, в помощь на жизнь по вере или на исполнение заповедей Господних, это сделано однажды навсегда, по домостроительству спасения, и составляет начало дела содевания спасения. И мы в сем деле состоим, если сознаем, что имеем ревность к нему и усердно трудимся над ним. Конечно, и это надо исследовать, так ли все тут, как следует быть, таков ли наш нравственно-религиозный строй, какому следует быть в христианине. Но все исследование этим одним нельзя ограничить. В этом только снаряжение себя на дело спасения; а насколько сделано самое дело сие, по этому не узнаешь. Надо, как поминалось, иметь в уме норму совершенства христианской жизни и с нею сличать свою. Храмоздатель имеет план храма, и по нем строит храм, и видит, так ли идет здание и насколько оно выполнило план. Так и для жизни христианской есть свой всеобъемлющий чертеж. Сознай его, наведи на свою жизнь, и увидишь, насколько подвинулось дело твоего собственного спасения.
Скажет кто: но ведь это слишком общее правило, и потому неопределенно. Его можно свесть на очень определенное и осязательное. Припомним, что человек, по творению, есть тварь очень хорошая — богоподобная. Но пришел эгоизм со страстями и все в нем перепортил, переломал и расстроил. Выгони все это вон, и станешь, как создан, и будешь спасенный. Что самость и что страсти, всякий знает. Так вот и смотри, — насколько умалились в тебе самолюбие и страсти, настолько подвинулось и твое дело спасения. Тут нельзя отказываться неопределенностию указания: дела страстей осязаемы. Но как их много, то, чтоб не запутаться, Апостол, как видели, все их сводит под две главные — похотливость и раздражительность Если серчаешь, если похотствуешь чего, если привязан к чему тварному, так что другим дотронуться до того нельзя, то у тебя сердце страстное, и дело спасения твоего под сомнением. Этого рода указания можно встречать поминутно.
Надобно еще различать при этом дела страстные внешние, страстные движения внутренние и, главное, — отношение к ним свободы и произволения, и еще больше — сердца. Можно не делать страстных дел, а внутренно волноваться страстями. Это почти одно и то же, если есть и услаждение страстями. Внутри, в отношении к страстям, бывает помысел, сочувствие, влечение, склонение. Со склонения начинается путь страсти Влечение, сочувствие, помысел могут быть невольны. Свободное произволение может не допускать себя до склонения; но влечения всё будут показываться, и сочувствия вырываться, и помыслы проторгаться. Когда разумно-свободное произволение держит правило — никак не склоняться на внушения страстей, и не склоняется действительно, выдерживая свой пост чрез борьбу внутреннюю; тогда это решительный знак, что лицо, так настроенное, вступило на путь спасения и идет по нему. Но если он чувствует при этом внутри не помыслы только страстные, но и вырывающиеся сочувствия к ним и влечения; то должно сознать и сознавать, что ум или дух его стал и стоит не на своем месте и душа и сердце еще нечисты, в них еще пребывают задатки или залежи страстей. Это похоже на то, когда город заперся и отбивается от врагов, но внутри него кроются изменники. Следовательно, дело только начато, и не видно, подвинулось ли оно вперед. Вот признаки его движения вперед - постоянством и решительною неуступчивостию в брани внутренней достигается сначала то, что влечения умаляться начинают, а потом и совсем кончаются: это первый стадий. Затем и сочувствия умаляются и совсем прекращаются: это — второй стадий. А когда в сердце начнет появляться мерзение, неприязнь и гнев против самых помыслов страстных; то это будет третий стадий, окончательный. Это знак, что руда расплавилась и все, чуждое ей, выбросила из себя. По этим признакам очень верно можно определять всякому свое дело спасения, идет ли оно, и как идет, и насколько проделано. Очень не трудно заметить, как при взгляде на предмет страсти или при помысле о нем прорывается из сердца сочувствие к нему. Так, когда это заметишь, знай, что страсть живет в сердце; если живет страсть в сердце, то сердце нечисто; если же оно нечисто, то где ему место в другой жизни? Рассуди все это, и тогда похвались в себе, если язык повернется.
И тогда в себе точию хваление да имать, а не во ином. Какая мысль? Если так: сам в себе пред собою похвались, а не пред другим, то это будет противоречить тому, что выше сказано: аще бо кто мнит себе быти что, ничтоже сый, умом льстит себе. Ибо хвалить себя пред собою и есть считать себя чем-либо. При такой мысли Апостол благоприятствовал бы самомнению, между тем как он против него-то и вооружается в этом месте. Прямее так: бери себе похвалу не из сравнения себя с немощами немощного брата, а из сличения себя с нормою совершенства христианского. Если по строгом исследовании ты найдешь, что отвечаешь той норме, то похваление имей в этом соответствии, а не в том, что другой сколько-нибудь немощнее тебя. Так сказал Апостол, прикрывая свое намерение. Похвалиться мы все охочи. Апостол будто не отменяет этого, а указывает только способ, как можно дойти до справедливого и верного похваления в себе. Способ же предложил такой, что, стань по нем себя определять, то никогда не придется тебе похвалиться, а скорее посредством его будешь держать себя в постоянном самоукорении. Ибо если Апостол говорил о себе, что он не достиг еще, а только стремится к тому, чтобы достигнуть; то кто посмеет сказать о себе, что достиг уже? А если не посмеет, чем хвалиться?
Святой Златоуст во ином — разумеет: пред другим — и мысль Апостола выражает так: не хвались пред другим, а сам в себе. Намерение же, — говорит, — у Апостола то, чтоб отучить сначала хвалиться пред другими, а когда кто от этого отвыкнет, то перестанет хвалиться и пред собою. «Сими словами Апостол не правило предписывает, а только изъявляет снисхождение, как бы так говоря: хвалиться не хорошо; а если хочешь хвалиться, то не пред ближним, как фарисей. Ибо кто научится не хвалиться пред ближним, тот скоро перестанет хвалиться и в себе. Потому он и делает им сие снисхождение, чтобы мало-помалу наконец уничтожить в них зло. Ибо привыкший хвалиться только в себе, а не в других скоро исправит и этот недостаток. Потому что, кто не считает себя лучше других (сие значат слова: не во ином), но хвалится только собою, рассматривая себя одного: тот перестанет наконец и это делать. А что Апостол точно сию цель имел в виду, это можешь видеть из того, как он смиряет такого страхом, и наперед сказав: дело свое да искушает кийждо, — и вслед за сим прибавив: кийждо свое бремя понесет. Делает вид, будто дает заповедь, возбраняющую хвалиться в другом; а между тем в то же время исправляет хвалящегося, чтобы он и о себе не думал много, приводя его в сознание своих собственных грехов и поражая его совесть наименованиями бремени и ношения».
