К Галатам послание ап. Павла, Глава 3, стих 21. Толкования стиха

Хотя закон возник «из-за преступлений» (3:19), то есть ввиду непослушания в пустыне, он не смог вернуть людям праведность: «Ибо, если бы дан был закон, могущий оживотворить, — праведность была бы действительно от закона...» (3:21). Закон исполнял роль судьи: «Писание заключило всё под грехом» (3:22) — и нёс с собой приговор к смерти (2:19) «Ибо я чрез закон умер...» . Обвиняя человека, закон был не в состоянии его исправить, он мог лишь ограничить грех. Поэтому положение людей под законом напоминало тюремное заключение, которое удерживает преступника от проявлений зла: «...мы были заключены под стражей закона в ожидании будущего откровения веры» (3:23).

4. Противоположен ли тогда закон благодати? По логике Павел должен был бы ответить на этот вопрос утвердительно, но он отвечает отрицательно.

Гал. 3:21 - «Итак закон противен обетованиям Божиим? Никак! Ибо если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона».

Божиим - В некоторых греч. рукописях это слово отсутствует.

То противоречие, которое вскрылось в Антиохии, выражает основную догматическую тему Гал.: принципиальную противоположность закона и веры.

Она и развивается в глл. 3 и 4. Сложная аргументация ап. Павла может быть сведена к следующим основным положениям. Галаты получили Духа не через дела закона, а по вере (3:2–5). Павел, очевидно, имеет в виду дар Духа Святого, который, как некий залог или начаток, сообщается духу человеческому. В обладании залогом Св. Духа, дух человеческий господствует над плотью. В отпадении от благовестия Галаты поработили его плоти. Если они дают закону предпочтение перед верою, они должны знать, что закон бессилен принести оправдание (3:10–12): закон требует исполнения его мельчайших предписаний и навлекает проклятие на его нарушителя. Между тем, исполнение закона фактически невозможно. Закону, как началу оправдания, явившему свое бессилие, противополагается вера. Свое учение об оправдании верою ап. Павел начинает ссылкою на Авраама (3:6–9), особенно убедительною для тех, кто испытал на себе влияние иудаистических агитаторов. Праведность Авраама есть праведность от веры, почему и распространяется благословение Авраама и на верующих язычников. Обетование, данное Аврааму, есть обетование Духа. Оно исполняется во Христе по вере (ст. 14). Будучи дано Аврааму прежде дарования закона, оно не могло быть отменено законом (стт. 15–18). Тем самым, значение закона определяется, как значение временное (стт. 19–25). Преподанный чрез Ангелов рукою посредника, он представлял собою приспособление Бога к человеческой немощи, – такова, по всей вероятности, мысль ст. 20, вызвавшего множество толкований, – и имел своим последствием выявление греха: пред судом закона, грех стал преступлением (ст. 19а: правильный перевод был бы не «по причине преступлений», а «ради преступлений», ср. Рим. 5:13–14, 20). Временная функция закона есть функция педагогическая: закон – детоводитоль ко Христу (ст. 24). Пришествие веры есть конец закона (стт. 23–25).

«Итак закон противен обетованиям Божиим? Никак!» Т. е. если он дан по причине преступлений (только по причине их, а не для уничтожения их), то можно ли назвать его противником, заменителем, отменителем или разорителем обетований. Конечно нет!

«Ибо, – поясняет Апостол, – если бы дан был закон, могущий животворить (т. е. не возбудить только чувство преступности своими запрещениями и угрозами, а уничтожить эту преступность и сообщить праведность), то подлинно праведность была бы от закона», а значит не нужно было бы ждать уже какого-либо исполнения обетований; самый закон был бы этим исполнением.

Продолжая указывать преимущества обетования, Апостол указывает на то, что закон не давал нравственных сил, даже напротив, он был как бы стражею и узами греховности, между тем как от исполнения обетований получалось оправдание, и при том чрез простое движение сердца, т. е. чрез веру в Иисуса Христа, что так всем доступно. Блаж. Иероним пишет: «не должно думать, что закон исключает обетование. Напротив, из того, что он не мог живить, не мог доставить того, что́ обещало обетование, явно, что он сам дан в охрану обетования, а не на уничтожение его. Если бы дан был закон, могущий доставить жизнь и исполнить то́, что обещало обетование, точно тогда обетование было бы исключено законом. Но он, будучи дан преступлений ради, скорее обличает тех грешников, которым после обетования дан он в охрану; дабы, поелику свободною волею не хотели они в непорочности ожидать обетованного, то, хотя узами закона быв связаны и как бы в рабство законоположения быв отданы, были они соблюдены к пришествию Христа для веры в Него, в коей исполнение и конец обетования». А св. Иоанн Златоуст говорит: «Бог дал Иудеям закон, который бы открыл их раны и побуждал искать врача. Он приносил двойную пользу: во-первых, руководил к посильной добродетели внимающих ему; во-вторых, возбуждал в каждом сознание своих грехов, что́ особенно располагало их искать Сына Божия. Закон, содержа их в страхе и жизни по закону, как бы в стенах каких, тем самым соблюдал их для веры». «И то, что они оказались преступниками закона не во вред, а в пользу послужило тем, кои уверовали; ибо познание опаснейшей болезни заставляет и сильнее желать врача, и пламеннее любить его, потому что кому больше отпускается, тот больше любит» (Блаж. Августин).