К Евреям послание ап. Павла, Глава 8, стих 13. Толкования стиха

...после чего делает свое заключение: «Говоря «новый"» (пророк) «показал ветхость первого; а ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (ст. 13).

Не оттого ли у старых уже родителей рождается Иоанн, что так было обозначено последующее рождение духовного нового завета, и что в этом было провозвестие таинства необходимого окончания плотского закона и прекращения соблюдения старого священства? Поскольку устаревает и ветшает, а ветшающее и стареющее близко к уничтожению. Что же до рождения от первенства немого отца, здесь родится Предтеча священников Господа, не иначе, поскольку через явление Господа уже язык ветхого священства учением духовным был отнят, в частности, у заботящихся только о букве и учащих переписчиков и опытных в законе и так букву своими преданиями искажающих, в связи с чем Господь порицает их, что в Евангелии многократно и во многих местах ясно показывается? А что же до того, что от бесплодной родительницы рождается, то не оттого ли, что она есть закон, который по повелению во вспоможение службе священнической духовное Богу потомство принести поставлен и никого не привел к совершенству¹, поскольку, безусловно, всеми силами своих почитателей двери Царства Небесного открыть не смог? Но, сделавшись сам исполнителем закона², отец закона ненадлежащую закону бесплодность устранил, ибо учил необходимому духовному пониманию и благодати небесного блаженства снисхождению, которая в Евангелии ныне открыто освещает то, что в нем однажды предзнаменованное и подобно зачатому было заложено.

Великий Павел, зная, что единородный Бог, во всем первенствующий, есть предводитель и виновник всего доброго, свидетельствует о Нем, что не только Им совершено творение существ, но что, поскольку древнее сотворение в человеке обветшало и дошло до истления, как он именует это, возникло же иное новое творение о Христе, то и в этом не иной кто предводительствовал, но во всем творении, совершенном у людей Евангелием, Он есть перворожденный.

Егда же гаголет: нов, обветши перваго. До сего места он приводит речения Иеремии. А так как с них сказано: „совершу завет новый“, то отсюда словом „новый“ указывает, что прежний уже отменен: ибо когда, говорит, сказал: „новый“, то этим самым показал, что первый уже обветшал, потому что слово новый обыкновенно употребляется в противоположность старому. A обветшающее и состаревающееея близ есть истления. В самом деле, что старо, то уже слабо. А что слабо, то безполезно. А словами: „близ есть истления“ дает разуметь, что не сразу прекратится то, что относилось к закону ветхому (по плотяности и чувственности уверовавших): ибо уверовавшие от обрезания еще сохраняли кое-что от закона, как это упомянуто и изъяснено и в других посланиях.

В названии же новый, употребленном у Иеремии, показал ветхость перваго, а ветшающее и стареющее близко к исчезновению.

Смотри, как он раскрыл сокровенное, самую мысль пророка. Он почтил закон, не назвав его прямо ветхим; однако и выразил это, потому что, если бы тот (завет) был новым, то он не назвал бы новым установленного после него. Таким образом он выражает нечто большее и особенное, когда говорит, что тот обветшал; потому Он и отменяется, разрушается и уже не существует. Основываясь на (словах) пророка, он с большим дерзновением говорит (о ветхом завете) и с пользою показывает, что наш (завет) теперь процветает, а тот устарел. Употребив название: «ветшающее» он прибавляет от себя ещё другое: «стареющее» и потом выводит из всего следующее заключение: «близко к уничтожению». Следовательно, ветхий завет не просто заменён новым, но как устаревший, как бесполезный. Потому (Апостол) и говорил: «по причине ее немощи и бесполезности»; и ещё: «закон ничего не довел до совершенства»; и ещё: «если бы первый завет был без недостатка, то не было бы нужды искать места другому». Что значить: «без недостатка»? Полезен, силён. Он говорит это не с тем, чтобы представить (ветхий завет) достойным осуждения, но чтобы собственно показать его недостаточность; как если бы кто-нибудь сказал: этот дом не без порока, т.е. имеет не­достатки, ветх; или: эта одежда не без порока, т.е. скоро рвётся. Так и он не называет здесь (ветхого завета) худым, но только имеющим недостатки и несовершенства. Так и мы новы, или лучше, были новыми, но теперь обветшали, и потому близки к истлению и погибели. Впрочем, если мы захотим, то можем уничтожить эту обветшалость. Не­возможно сделать этого купелью (крещения), но покаянием здесь возможно. Итак, если есть в нас что-либо ветхое, уничтожим; если есть какая-нибудь ржавчина, какая-нибудь скверна или нечистота, изгладим и будем чистыми, чтобы Царь возжелал нашей красоты. И дошедшие до крайнего безобразия могут возвратить ту красоту, о которой говорит Давид: «Слыши, дщерь, и смотри, и приклони ухо твое, и забудь народ твой и дом отца твоего. И возжелает Царь красоты твоей» (Пс. 44:11, 12). Забвение не доставляет красоты, красоты душевной. О каком же говорит он забвении? (Забвении) грехов. Он обращает речь к церкви из язычников и увещевает её не вспоминать родителей, т.е. приносящих жертвы идолам, – а она образовалась именно из таких людей. Не сказал: не участвуй в этом, но даже, что гораздо более, не приводи себе и на память. То же он говорит и в другом месте: «не вспомню имен их устами моими» (Пс. 15:4); и ещё: «Чтобы уста мои не говорили о делах человеческих» (Пс. 16:4). Это ещё не великая добродетель; или лучше сказать, хотя и великая, но не такова, как та. Что же он говорит там? Не сказал: «не говори» о делах отцев, но: даже «не вспоминай», не приводи их себе на память. Видишь ли, как далеко он хочет отогнать от нас зло? Кто не вспоминает, тот и не думает; кто не думает, тот и не говорит; а кто не говорит, тот не будет и делать. Видишь ли, сколько путей (ко злу) он заграждает для нас, – на какое расстояние удаляет нас от самого большого (из зол)? Будем же вни­мать ему и мы, и забудем злодеяния наши, впрочем не грехи, совершенные нами: воспомяни о них, говорит (Господь), ты первый, и Я не воспомяну. Так, мы не только должны воспоминать о хищении, но и возвратить похищенное; это значит – приводить зло в забвение, истребить самый помысел о хищении и никогда не допускать его к себе, а то, что уже сделано, исправить. А каким образом мы можем достигнуть забвения зла? Памятованием о благодеяниях Божиих. Если мы будем непрестанно помнить о Боге, то уже не сможем помнить о зле: «аще, – говорит (Псалмопевец), – когда я вспоминаю о Тебе на постели моей, размышляю о Тебе в ночные стражи» (Пс. 62:7). Хотя и всегда нужно помнить о Боге, но особенно тогда, когда ум находится в покое, когда через это памятование он может судить себя, когда он может удержать в памяти. Днём, если мы и будем вспоминать, привходящие другие заботы и беспокойства изгладят это (воспоминание); а ночью, можно помнить постоянно: тогда душа находится в мире и спокойствии тогда она в при­стани и безопасности: «о чем говорите, – говорит (Псалмопевец), – в сердцах своих, (о том) размышляйте... на ложах ваших» (Пс. 4:5). Следо­вало бы и днём помнить об этом; но так как вы находи­тесь в беспрестанных заботах и развлекаетесь житейскими делами, то вспоминайте о Боге по крайней мере на постели, – размышляйте о Нём в утреннее время. Если мы будем зани­маться этим поутру, то без всякой опасности будем выходить на дела свои; если благоговением и молитвою наперед умилостивим Бога, то и после не встретим никакого врага, а если и встретишь, то посмеёшься ему, имея в защиту Бога. Торжище – это война; ежедневные дела – это сражение, волнение и буря. Потому нам нужно оружие; а молитва и есть великое оружие; нужны попутные ветры, нужно быть сведущим во всём, чтобы провести время дня без кораблекрушений и ран, так как много подводных камней встречается ежедневно, и часто наш корабль разбивается и тонет. Потому нам нужно молиться, особенно утром и ночью. Многие из вас часто видали олимпийские игры, и не только видали, но ещё поощряли и одобряли ратоборцев, один того, другой – другого. Вы, следовательно, знаете, как во дни борьбы, и даже в самые ночи, глашатай всю ночь ни о чём другом не беспокоится и ни о чём другом не заботится, как только о том, чтобы ратоборец, вышедши, не посрамил себя; а те, которые сидят подле трубача, внушают ему, чтобы он даже ни с кем не разговаривал, чтобы, истощив дух, не возбу­дить смеха. Если же тот, кто намеревается ратоборствовать перед людьми, так много прилагает старания, то гораздо более следует постоянно стараться и заботиться нам, которых вся жизнь есть борьба. Итак, пусть будет у нас каждая ночь всенощным бдением; будем стараться, чтобы нам, вышедши днём, не подвергнуться осмеянию. И, о, если бы только осмеянию! Но ныне сидит одесную Отца сам подвигоположник, внимательно слушающий, не скажем ли мы чего-нибудь непристойного, или ненужного, – так как Он судья не только дел, но и слов. Будем же, возлюбленные, бодрствовать всю ночь; если мы захотим, то и у нас будут целители, – при каждом из нас находится ангел. Между тем мы спим непробудно всю ночь, – и, о, если бы только это! Но многие делают даже и тогда много непотребного; одни ходят в дома разврата, а другие превращают свои собственные в дома разврата, приводя к себе блудниц: так мало они заботятся о добром ратоборстве! Иные упиваются и сквернословят; иные производят шум; иные проводят всю ночь в делах порочных, совершая более зла, нежели спящие; иные высчитывают свои доходы; иные му­чатся другими заботами, охотнее делая всё, нежели то, что нужно для ратоборства. Потому, увещеваю вас, оставим всё и будем заботиться только об одном, как бы нам получить награду и быть увенчанными; будем делать всё, чем можем получить обетованные блага, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

См. Евр. 7:18

πεπαλαίωκεν perf. ind. act. от παλαιόω относиться как к ветхому и старому; pass, становиться старым и ветхим. В папирусах это слово используется для обозначения храма и стены, которые обветшали и нуждались в починке (Priesigke, 2:224; ММ; ВВС), καινήν fem. асс. от καινός новый, παλαιούμενον praes. pass. part, от παλαιόω. γηράσκον praes. act. part, от γηράσκω стариться. Это слово обозначает старческую дряхлость (RWP). έγγύς рядом, άφανισμός исчезающий, пропадающий. Это слово предполагает дальнейшее разрушение и уничтожение, используется в Септ., когда речь идет об уничтожении Богом врагов в Земле Обетованной, Вт. 7:2 (EGT; GELTS, 72; HR, 1:182). Иосиф Флавий обозначает этим словом города, которые разрушились (Jos., Ant., 17:306) или попытки уничтожить ("заставлять исчезнуть") иудейскую старину или наследие (Jos., Ant., 19:174; CCFJ, 1:275).

Автор, несомненно, уверен в том, что старое «близко к уничтожению», поскольку служение в храме не было непосредственно прервано возвеличиванием Иисуса, но оно было уже на пороге упразднения. Если данное послание было написано в конце 60-х гг., что представляется вполне вероятным (см. введение), многие евреи диаспоры осознавали, что римляне вскоре уничтожат Иерусалим и его храм. Если исключить немногочисленные религиозные группы, которые не были столь зависимы от Иерусалимского храма (напр., ессеи), большинство палестинских евреев были вынуждены изменить систему своих религиозных обрядов после того, как в 70 г. н. э. храм был разрушен.

Воистину Писание разделено на два Завета. То, что предшествует приходу и страданиям Господа, то есть закон и пророки, называется Ветхим Заветом, а то, что написано после воскресения Христа, называется Новым Заветом. Иудеи пользуются Ветхим, а мы — Новым: но они не противоречат друг другу, ибо Новый есть исполнение Ветхого, и единственный завещатель в обоих из двух есть Христос, Кто за нас принял смерть и сделал нас наследниками вечного царства. И вот мы, кто были слепы и заключены в темницу недомыслия и находились во мраке неведения Бога и Истины, просвещены Им, Кто усыновил нас своим заветом и освободил нас от жестоких оков, и вывел нас к свету.

Относя пророческое выражение Новый к Завету Христову, апостол пользуется этим выражением, чтобы, внушив мысль о нем как данном бесповоротно, отвратить читателей от преданности старому как ветшающему, стареющему, а потому близкому к уничтожению, и побудить их при Новом Завете начать новую жизнь во Христе, Новом Поручителе лучшего Завета и лучших обетований.

Закон приноровлен к смертным людям; а Новый Завет обещает нам вечную жизнь. Посему справедливо тот закон состарился, а этот всегда пребывает новым, как сопряженный с нестареющимися веками. Сие-то и означало пророчество: «не имать научити кийждо искренняго своего, и кийждо брата своего, глаголя: познай Господа: яко вси уведят Мя от мала даже и до велика их». А это не в настоящей жизни совершается, но будет в той жизни, ибо здесь обложенные еще мглою неверия там узрят истину: «и возрыдают», по слову Божию (Ин. 16:20). Поелику же Апостол в изъясненном пред сим подзаконное служение назвал «стению небесных», то продолжает сию речь.

Изъясняет пророческое выражение, и говорит, что то самое, что он назвал этот завет совершенно новым, служит указанием, что первый, наконец, оказывается ветхим. А ветшающее и стареющее близко к уничтожению. Получив уверенность от пророка, касается, наконец, закона, показывая, что ныне процветает наш завет. Таким образом, из пророческого выражения он взял имя ветхого, от себя присоединил имя обветшалости, и далее с необходимостью сделал вывод, что уничтожение неизбежно для закона, как бы так говоря: не случайно Новый Завет упразднил Ветхий, но вследствие ветхости, устарелости его, то есть в силу того, что он Ветхий, т.е. "немощен и неполезен", как и в другом месте говорит: закон, ослабленный плотию, был бессилен (Рим. 8:3).