Посему я говорю и заклинаю Господом, чтобы вы не поступали более так, как поступиют и язычники в суетности ума своего, в помрачении смысла, в отчуждении от пути Божия по неведению, которое в них, по слепоте сердца их, которые в отчаянии предались бесстыдству в делании нечистого с жадностью.
Итак, Ефесяне, я говорю это вам и заклинаю вас, чтобы, имея достигнуть в меру полноты возраста Христова, вы не ходили так, как ходят язычники, которые, служа идолам, злоупотреблять чувством и мыслью для развращенных дел. Они хотя для того и получили душу и разум, чтобы познавать Бога, однако отдалились от пути Его (другого такого пути без Христа мы не познали) и ходят в слепоте сердца своего. И дай Бог, чтобы им показались достаточными их грехи, и чтобы они хотя бы поздно принесли покаяние и осудили пороки к которым непрестанно увлекались со страстью: это было бы средством для того, чтобы им опомниться после заблуждения. А теперь в отчаянии и погрязая в мерзости и бездне зла, подобно неразумным скотам, они предавались бесстыдству, делая все, что ни заколет тело, желает душа и подсказывает похоть; и так как они не пропустили ничего такого, что нечисто, то делали это от жадности, никогда не насыщаясь в излишествах, и похоть их не имела пределов.
Так, несомненно, кроме позволенной для мужчины связи с женщиной, они зашли дальше, мужчины с мужчинами совершая позорные дела и в самих себе получая удовлетворение своего извращенного чувства. Пустота чувства, помрачение ума устремляются на две стороны: на дела века сего и на временную мудрость, когда именно мы или держимся на том, что принадлежит веку сему и быстро проходит, или не обращаем мысли к тому, что имеет быть полезно. Не кажется ли вам, что пустым чувством и помраченным умом ходит, напр., тот, который дни и ночи мучится в изворотах мысли; который, будучи тщательным исследователем природы, устремляет глаза за пределы неба, и проникает за пределы земли и в некоторую беспредельную пустоту бездны; который построяет ямбический стих и заботливо в душе своей различает и сопоставляет великую путаницу стихотворных размеров, и, наконец (перейдем в другую область), тот, который правдою и неправдою ищет богатства, льстит владыкам, захватывает чужое наследство и собирает имущество, которое, сам не знает, когда должен будет оставить.
Слова же его:
В отчаянии касательно самих себя,
aphlghcotej eautouj на греческом языке имеют совсем иное значение, чем на латинском, ибо находящиеся в отчаянии называются
aphlghcotej, а это суть те, которые после греха не скорбят, т.е. не чувствуя своей гибели, несутся к низу и бросаются на смерть, как дикие звери, которые видят смертоносное железо.
Покажи мне двух человек, предавшихся одному и тому же пороку: один понимает, что он сделал, и мучится этим, другой наслаждается преступлением и не только не скорбит, но даже хвастается и воображает, что он получил некоторую пальму и превосходство в совершении позорного. Не кажется ли тебе, что тот страдает, а этот почти не страдает? Если можно, то выразим дословно и скажем
aphlghcotej т. в.
не страдающие или
не имеющие скорби. Ибо и некоторый философ проповедал отсутствие скорби
analgtpan.
Те, которые признают существование различных природ, пусть знают, что язычники с помраченным умом ходили в суете чувства потому, что предались неведению и слепоте. Только тот не называется несведущим и слепым, кто может познавать и видеть; и мы не говорим, что камень слеп, а дикое животное не имеет знания, потому что с него не спрашивается и к его природе не относится, чтобы оно познавало, а камень видел.
Если в природе язычников не было способности познавать и созерцать жизнь Божию, то это потому, что у плотских (choicorum) и духовных различна не природа, а воля. Выше мы сказали о делании с жадностью всякой нечистоты: но это относится не к скупости, как просто кажется, а к похоти и роскоши. Такой смысл мы можем подтвердить свидетельством другого места. В первом послании к Фессалоникийцам пишется:
Ибо такова воля Божия, именно: освящение ваше чтобы вы воздерживались от блудодеяния, чтобы каждый из вас умел (sciat) владеть своим сосудом в святости и чести: не в плотских пожеланиях, как и язычники, не познавшие Бога, но чтобы каждый не обходил и не обманывал в деле брата своего, потому что воздаятелем за всё это бывает Господь, как мы и прежде сказали вам, и свидетельствовали; ибо не призвал вас Бог в нечистоте, но в освящении. (
1 Фес. 4:3-7)
1.
Тщательно наблюди что, призывая нас к чистоте, и желая, чтобы мы довольствовались только женами
своими, он сказал:
Чтобы никто не обходил и не обманывал на деле брата своего, т.е. чтобы не пытался осквернить жену другого, оставляя свою. Там, где у нас имеется:
Не обманывал на деле брата своего, на греческом читается:
Kai pleonektein en ty prag ma ti ton adelfon autou. Α
pleonxia πλεονξία значит жадность; но мы, сохраняя при передаче силу слова, не можем теперь перевести этого места так:
Чтобы никто не обходил и не обманывал на деле брата своего. В самом деле, какова последовательность, как в том отрывке, который мы теперь представили в качестве примера, так и в той мысли, которую мы преимущественно стараемся изложить в послании к Ефесянам, именно; в том, что между бесстыдством и нечистотою, непорочностью и братскою любовью сверх ожидания Апостол внезапно называет жадность? Да не будет вам казаться тягостным то, что мы долго задерживались над темными местами. Ведь, мы в начале были вынуждены объявить, что между всеми посланиями Павла это послание преимущественно трудно для понимания, как по выражениям, так и по смыслу.
Примечания
*1 В Синод. пер.: Ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога; чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь - мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости.
Источник
Творения блаженного Иеронима Стридонского. Часть 17. Киев, 1903. С. 137. (Библиотека творений св. отцов и учителей Церкви западных, издаваемые при Киевской Духовной Академии, Кн. 27. Стр. 311-314). 
