Исход, Глава 15, стих 25. Толкования стиха

Мерра - это был горький источник. Опустил в него дерево Моисей - и он стал сладким. Ибо вода без символа креста Господня непригодна для будущих нужд спасения. Когда же она освящена таинством спасительного креста, тогда она успокаивается, чтобы служить духовной купели и спасительной чаше. Стало быть, как в тот источник Моисей опустил дерево (а это пророк!), так и в этот источник священник опускает символ креста Господня, и вода становится сладкой для благодати.

Что это за древо (греческ. — кусокъ отъ дерева, полѣно, жезлъ), чрезъ которое горькая вода превращена въ прѣсную? Іисусъ, сынъ Сираховъ, говоря о врачебной силѣ земныхъ произведеній, въ доказательство упоминаетъ о древѣ, усладившемъ воду, имѣя въ виду повѣствованіе о семъ Моисея (Сир. 38:5) На Синайскомъ полуостровѣ ни Арабы не знаютъ, ни путешественники не находятъ теперь дерева съ такимъ свойствомъ, хотя въ другихъ мѣстахъ есть подобныя деревья. Такъ, когда въ новооткрытой Флоридѣ Испанцы терпѣли великій недостатокъ въ прѣсной водѣ, предводитель ихъ Хименесъ взялъ сассафрасъ, положилъ это дерево въ воду и спустя недѣлю жатель ее сладкою (Розенмиллеръ на Исходъ). Могло быть и на Синайскомъ полуостровѣ при Моисеѣ дерево съ подобною цѣлебною силой, хотя теперь не существуетъ. Во всякомъ однако случаѣ, если по указанію Божию Моисей нашелъ дерево, дѣйствительно обладавшее естественною силой отнимать у воды горечь, нѣтъ сомнѣнія, что оно могло обнаружить свою силу только надъ небольшимъ количествомъ воды, и подлежало быть чуду, чтобы эта сила сообщилась огромному количеству воды, какое потребно было для утоленія жажды двухъ съ половиной милліоновъ людей и множества скота. Но для чего же понадобилось дерево, когда чудо могло быть совершено безъ всякаго посредства. Для того, чтобы, какъ увидимъ ниже, чрезъ это дерево предъизобразить для вѣрующихъ силу креста Христова — Тамо положи ему (Израилю) Богъ оправданія и судьбы — Оправданія (греческ.), это узаконенія или предписанія, опредѣляющія поведеніе человѣка. Оправданіями они называются потому, что служатъ выраженіемъ правой воли Божіей и руководствуютъ людей къ познанію и исполненію ея Судбы (лр-зек), это собственно судебныя распоряженія, опредѣляющія виновность и наказаше виновному. Какія именно оправданія и судьбы постановлены въ Меррѣ, не сказано, но во всякомъ случаѣ идетъ рѣчь не о всей совокупности Моисеевыхъ законовъ, ибо они даны послѣ на Синаѣ. Полагаютъ, что идетъ рѣчь о законахъ, относящихся къ сохраненію здоровья (санитарныя правила), судя по тому случаю, по которому даны, и по обѣтованію, выраженному въ слѣдующемъ стихѣ, о предохраненіи Евреевъ отъ болѣзней, если будутъ исполнять законы — И тамо (Господь) искуси его испытывалъ послушаніе народа, давалъ народу случай засвидѣтельствовать покорность Богу законодателю исполненіемъ Его положительныхъ заповѣдей, подобно тому, какъ Адамъ и Ева испытываемы были въ послушаніи Богу положительною заповѣдію касательно того, чтЬ имъ ѣсть и чего не ѣсть. Впослѣдствии Господь дастъ Своему народу заповѣди гораздо болѣе трудныя, чѣмъ предписанія о сохраненіи здоровья, но теперь надлежало покуда ограничиться этими предписаніями, для того, чтобы постепенно возводить народъ отъ опытовъ послушанія менѣе трудныхъ къ болѣе труднымъ.

...Моисей, по данному свыше совету, близ этого места нашедши некое дерево, ввергает его в воду. И вода немедленно делается годною к питью; дерево своею силою претворяет свойство воды из горечи в сладость.
*** Но, если вложено будет в воду древо, то есть, если кто приимет таинство воскресения, которому начало положено древом (слыша же о древе, конечно, будешь разуметь крест); то всякой сладости, удовольствием исполняющей чувство, делается тогда слаще и удобоприемлемее добродетельная жизнь, услаждаемая надеждою будущего.

Любящий врага своего превращает горечь в сладость, как Моисей Мерру: пришли сыны израильские (в Мерру) и не могли пить воды из Мерры, ибо она была горькой. Полна горечи и вражда человеческая, почему апостол и увещевает, чтобы удалилась от нас всякая горечь. Какая же это горечь? Он сам объясняет: «Гнев, ярость, кличь, хула» – та горечь, – говорит, – «да возмется от вас со всякою злобою» (Еф. 4:31). Какую же кто может найти сладость в душе, огорченной гневом? Горька мысль, проникнутая злобой, горько досаждающее слово, укоряющее, обесславливающее, горько и начинание всякого дела, которое озлобляет не столько ближнего, как себя самого, подобно начинанию тех, которые совещались «ни ясти, ни пити, дóндеже Павла убиют» (Деян. 23:14). Чем может усладиться такая враждебная горечь? Чем усладилась Мерра, мы знаем: «Возопи Моисей ко Господу, и показа ему Господь древо, и вложи его в воду, и усладися»; но какое то было дерево, ни мы не знаем, ни толкователи не догадываются. Одни из еврейских раввинов говорят, что то дерево называлось «аделфа», которое по природе своей было горько и смертоносно. Бог, желая явить большее чудо в услаждении меррских вод, повелел положить горькое в горькое, смертоносное в смертоносное, противное врачуя противным, подобно тому, как впоследствии и пророк Елисей солью исцелил неплодные воды (4 Цар. 2:21). Другие же говорят, что Бог не дал никому знать, какое то было дерево. По природе же своей оно было столь сладко, что своею сладостью оно могло горечь вод превратить в совершенную сладость, принимая в себя ту горечь, а сладость свою отдавая из себя водам. Это свое мнение они подтверждают словами Сираха, который говорит: «Не от древа ли усладися вода, да познана будет крепость Его» (Сир. 38:5), то есть, (как говорят эти толкователи) сила сладости того дерева, неизвестная никому ни прежде, ни потом, была познана только в одно то время. Не согласуются толкователи относительно того дерева и не знают твердо, горько ли оно было, или сладко. Мы же твердо знаем то, что Мерра вражды и гнева человеческого может усладиться не горьким древом, но только сладким. Древом сладким здесь духовно можно назвать слово сладкое, доброе, сказанное ненавидящему, или же добротворение, являемое по отношению к ненавидящему. И то, и другое поистине услаждает враждебную горечь. О слове говорит Приточник: «Ответ смирен отъимет ярость» (Притч. 15:1), а о добротворении некто боговдохновенный советует в Патерике так: «Если узнаешь, что брат твой гневается на тебя, то пошли ему какой-либо дар». Поелику же любящий врага своего говорит ему и о нем доброе слово, по силе своей делает ему добро, благодетельствует, принимая как бы в себя горечь вражды его, терпеливо нося ее на себе, сладость же любви своей впояя в него, и таким образом горечь гнева его превращает в сладость дружбы и любви, то, следовательно, любящий врага своего есть чудотворец, превращающий горечь в сладость.

Тогда Бог показал Моисею древо, которое вложил он в воду, и вода сделалась сладкой. Древо это есть образ Креста Господня, который должен был усладить горечь языческих народов. По изменении качества вод Бог установил законы, чтобы как сила древа изменила естественное качество, так закон склонял и убеждал свободу. * * * Ненависть или зависть под покровом благочестия – горькая вода в золотых сосудах. Вложи в нее древо жизни, и сделается сладкой, потому что древом услаждена была вода, и все наветы коварного врага упразднены Крестом Спасителя нашего Иисуса Христа.

Мерра изменяется священнодействием креста, и семьдесят пальм апостольских орошаются услащенными водами Закона. (Ср. Исх. 15:27).
*** Мара Закона, означающая горечь, получила сладость чрез древо креста.

В пустыне же народ томится жаждою, вода горька, поднимается ропот на вождя, является древо, и после того, как оно опущено в воду, та делается сладкою, и в сем усматривается и оправдание, и осуждение, и испытание (Исх. 15:22–26). А оттуда они приходят к двенадцати источникам вод и к семидесяти финиковым деревьям и подле вод располагаются станом (Исх. 15:27). Хотя подстрекательства строптивых совращают умы и хотя заблуждение неверных запирает их разумение засовом непослушания, но все же не могли они не признать истинность столь великого чуда. Ибо какую принудительную силу заключает в себе кусок дерева или какое содетельное начало содержит в себе безжизненная древесина 1, чтобы могла она устранить горечь, чтобы могла она возбудить сладость, чтобы могла она естество придавать или отнимать, когда то, от чего они отказывались с отвращением, не оказалось сладким на вкус? И хотя в происходившем тогда присутствовало содетельное начало Божественной силы, переменяющей естество с одного на другое, однако надо думать, что и дерево тут сослужило свою службу, так что изменения свойств воды не случилось бы без его содействия 2. Но поскольку для Бога было возможно все, то тайну деяния Своего, до поры сберегаемую, приуготовляет Он в настоящем. В самом деле, у народа, обретавшегося в пустыне, вода была непригодною к употреблению, однако мы видим, что и сами народы зачастую выступают под именем вод, когда говорится: «Видели Тебя воды, и убоялись» (Пс. 76:17), и опять: «Восплещите руками, все воды» 3. А стало быть, либо сами воды, горькие по природе своей, либо же весь народ, обретающийся в пустыне и пока не имеющий достигнуть обетованной земли, горький из-за роптания своего, каковое происходит от непокорства, через таинство древа делается сладким. И он не только удаляется того, каким был, но даже и к лучшему, превышающему насущную потребность переменяется. Ведь и та не только горькою быть перестала, но и сладость приобрела. А значит, и в сей, теперешней, воде производит свое действие древо, и в народах, подразумеваемых под именем воды, оно оказывается полезно своею таинственною силою 4. У того же Моисея показано, что на этом древе подвешена жизнь всех людей, когда он говорит: «Увидите жизнь вашу висящею пред взором очей ваших и ночью, и днем, и будете трепетать, и не будете уверены в жизни вашей» (Втор. 28:66) 5. И оно у Иеремии подкладывается в пищу: «Они составляют замыслы против меня, говоря: положим ядовитое дерево в пищу его» (Иер. 11:19) 6. Из этой материи был жезл, кудесников посрамляющий (Исх. 7:10–13), Фараона устрашающий (Исх. 6:8 и сл.), Египет казнями изнуряющий (Исх. 7:19 и cл.), пучину разверзающий, море разливающий (Исх. 14:21–29), источник исторгающий (Чис. 20:11), горечь отнимающий и сладость внушающий 7; ибо таинством оного умягчаются сердца неверных и от горечи грехов и нечестия обращаются ко сладости веры 8. И дабы все в этом таинстве в сокровенных своих последствиях согласовывалось с тем, что происходило тогда, Писание прибавляет: «Там Бог положил народу оправдание и осуждение и там испытывал его». Хотя и употребляется слово там, однако это обозначение события, а не места. Ведь мы не видим, чтобы в том месте что-либо постановлялось к оправданию, осуждению или испытанию. И напротив, в таинстве древа, на котором был подвешен Господь 9 и на котором Он пригвоздил вместе с Собою все, что было враждебно человеческому спасению 10, есть и оправдание, поскольку праведный – от веры 11, и осуждение, поскольку «неверующий уже осужден» (Ин. 3:18), и испытание, поскольку через «соблазн креста» (Гал. 5:11) приходит спасение, ибо крест для погибающих есть юродство, а для верующих во спасение – сила Божия (См. 1 Кор. 1:18). Итак, коль скоро позор креста есть испытание веры и коль скоро неверие есть причина осуждения, а вера есть награда оправдания, то по справедливости в таинстве древа, переменяющего воду от горечи к сладости, содержатся и оправдание, и осуждение, и испытание. 1 Лат. materia, в первоначальном значении – «дерево», «древесина», впоследствии – философский термин, обозначающий «материальный субстрат». В данном случае разделить эти два смысла невозможно, однако существенно, что, в согласии с аристотелевским учением о причинах, Иларий указывает на то, что сама по себе материя не может содержать «содетельного начала» (efficacia), то есть выступать в качестве«содетельной причины» (causa efficiens). 2 Ср. Ориген, In Ex. hom. 7, 1: «Как будто бы Бог не мог сделать сладкою воду и без древа!» Ср. также Августин, Quaest. in Ex. LVII: «Был ли это род дерева, наделенный таким свойством? Или же Бог, Который творил столько чудес, мог сие сотворить посредством какого угодно древа?» 3 Очевидно, контаминация стихов из двух разных Псалмов; ср. Пс. 97:8: «Да рукоплещут реки» – и Пс. 46:2: «Восплещите руками, все народы». 4 Ср. Тертуллиан, Adv. Jud. 13: «Что очевиднее таинства сего древа? Поскольку жестокость века сего, потонувшая в бездне заблуждения, древом Христовым, сиречь древом Его страстей, во крещении разрешается, дабы то, что некогда погибло через древо во Адаме, восстановилось через древо Христово». Ср. также Августин, Quaest. in Ex. LVII: «И через древо соделал сладкими воды, проображая славу и благодать Креста». 5 В синодальном переводе: «Жизнь твоя будет висеть пред тобою, и будешь трепетать ночью и днем, и не будешь уверен в жизни твоей» (в переводе Септуагинты: «висеть пред твоими очами»). Иларий приводит эту цитату в редакции, близкой к той, в которой она представлена в «Пасхальной гомилии» Мелитона Сардского: «И вы увидите вашу жизнь висящею пред очами вашими ночью и днем, и не будете уверены в жизни вашей» (10, 13–19) – с добавлением «и будете трепетать». 6 На этот текст, в связи с типологией «древа», ссылается и Тертуллиан, см. Adv. Marc. 3, 19. Киприан в Testimonia 2, 20 приводит его под одним заголовком с цитируемым Иларием выше текстом из Второзакония (хотя последний дается у Киприана в редакции Септуагинты) как пророчество о распятии Христа иудеями. 7 Ср. Ориген, In Ex. hom. 4, 6: «И что жезл, посредством которого все сие совершается, посредством которого Египет повергается и Фараон одолевается, есть Крест Христов, посредством которого сей мир побеждается и посредством которого одерживается верх над князем мира сего со начальствами и силами его». 8 Ср. Тертуллиан, Adv. Jud. 13: «Ибо именно это дерево участвовало тогда в таинстве, в котором Моисей усластил горькую воду, отчего народ, погибавший от жажды в пустыне, ожил, напившись. Так и мы, которые избавлены были от бедствий мира сего, где мы пребывали, погибая от жажды, то есть лишенные Божественного слова, испивая крещальной воды древа Страстей Христовых, через веру в Него ожили». Ср. также Киприан, De zel. et liv. 17: «Всякая горечь, поселившаяся в душе, пусть умягчится Христовой сладостию. От таинства Креста ты приемлешь и пищу, и питие. Дерево, каковое близ Мерры помогло усластить вкус в прообразе (in imagine), пусть тебе поможет обрести смягчающую душу кротость в действительности (in veritate)». Ср. также Ириней, Contra haer. IV, 10, 2; Tract. Orig. 15, р. 164; Лактанций, Inst. 4, 18; Августин, Contra Faust. 12, 30. 2–91. 9 Ср. Втор. 21:23; Гал. 3:13: «Ибо написано: «проклят всяк, висящий на древе». 10 Ср. Кол. 2:14: «и Он взял его от среды и пригвоздил ко кресту...». 11 См. Рим. 1:17: «В нем открывается правда Божия от веры в веру, как написано: «праведный верою жив будет».

Этот честный крест прообразовали: горькая вода, услажденная древом. * * * Яже от Мерры горчайшыя воды, / яко во образе проначертая Пречистый Крест Твой, Блаже, / греховное умерщвляющ вкушение, / древом усладил еси. Мерры горчайшие источники / Ты через древо сделал сладкими, Благой, / как на иконе предъизображая / Крест Твой пречистый, вкус греха уничтожающий. Канон воскресный, глас 5. Песнь 4. Тропарь 1.

Прообразоваше благодать твою Кресте, услаждаяй Моисей воды горчайшия древом: ибо горести страстей избавихомся твоею силою. Темже ны услади целующия тя ныне во умилении душевнем.

На Исх. 15:22-27 О Мерре, и о древе, показанном блаженному Моисею Израильтяне, поднявшись с земли Египетской, как только свергли с себя неудобоносимое иго рабства, пошли посреди моря, как по суху, и это совершили без труда. Ибо воды, повинуясь велениям Божественным, отвердели, как стена. Затем, увидев фараона со всем воинством его, подвергшимся опасности и потопленным в водах, и так несчастно погибшими тех, которые некогда немилосердно и жестоко поступали с ними, они воспели Богу песни и, возсылая Ему благодарственные песнопения, говорили: Пою Господу, ибо Он высоко превознесся; коня и всадника его ввергнул в море. Господь крепость моя и слава моя, Он был мне спасением (Исх. 15:1-2). С пользою Бог всяческих совершил это чудо. Ибо, хотя и весьма многие и досточудные знамения показал Он им в Египте, однако любочестно присоединил еще и то, что перевел подчинившихся Его водительству чрез самое море, дабы они имели крепко утвержденный в себе ум и веровали, что Он не таков, каковы лжеименные боги, то есть измышления человеческого художества и всякие кумиры, сделанные из дерева и камня; но что Он, будучи Господом всяческих, повелевает твари, как находящейся под его властию, и что бы ни захотел исполнить, все совершает легко. А чтобы они и еще более удивляясь получили пользу, Он повелел им выступить с большим запасом и стремиться в обетованную отцам землю под военачальством и руководством премудрого Моисея. Что же совершилось после сего, это уяснит опять Священное Писание. Ибо повел, сказано, Моисей Израильтян от Чермного моря, и они вступили в пустыню Сур; и шли они три дня по пустыне и не находили воды. Пришли в Мерру - и не могли пить воды в Мерре, ибо она была горька, почему и наречено тому месту имя: Мерра. И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою. Там Бог дал народу устав и закон и там испытывал его. И сказал: если ты будешь слушаться гласа Господа, Бога твоего, и делать угодное пред очами Его, и внимать заповедям Его, и соблюдать все уставы Его, то не наведу на тебя ни одной из болезней, которые навел Я на Египет, ибо Я Господь, целитель твой. И пришли в Елим; там было двенадцать источников воды и семьдесят финиковых дерев, и расположились там станом при водах (Исх. 15:22-27). Смотри, как предусмотрительно не дозволяет Он, чтобы они, не без труда освобожденные, услаждаясь обилием радости, переходили к праздности, дабы, весьма скоро забыв о том, кто мог избавить их, не возвратились легко к заблуждению египетскому. Ибо труды и скорби приводят к Богу. Так и пророк говорит: Господи! в бедствии он искал Тебя; изливал тихие моления, когда наказание Твое постигало его (Ис. 26:16). Подобно сему и они, проходя чрез пространную и безводную землю, терпели недостаток в необходимом для жизни. Они не находили воды (Исх. 15:22); и после того как их жажда уже третий день продолжалась, с трудом наконец находится для них желаемое. Но и это было совершенно бесполезно: вода Мерры была горька и не давала жаждущим надежды, что они могли, как говорится, избежать смерти. Они с трудом переносили это и обвиняли ходатая: Моисей же скорбел. Затем, когда всеведущий Бог показал ему древо, он вложил оное в воду, и струи ее неожиданно пременились в сладкие и удобные для пития. Испив воды и получив пользу, они удивились Божественному знамению и поставили потом свой стан при двенадцати источниках вод, где было и семьдесят стеблей финиковых. Там они пребывали в удовольствии. Итак что в вере и не в ином чем можно было найти путь спасения в этом Бог убеждал чрез сень и прообразы. Посему-то Он и повелел закалать агнца в Египте и хотел уверить в том, что помазанные кровию отклонят от себя смерть, насланную на первенцев. Ибо разве не скажет кто-либо, и весьма справедливо, что это было предуготовлением к вере? потому что, скажи мне, каким образом смерть могла бы убояться заклания овцы? Но это дело было прообразом таинства. Христос Своею Кровию избавляет освященных в вере и являет победителями тления смерти. А что значит, в свою очередь, событие при Мерре, об этом мы скажем теперь, по возможности. Воде богодухновенное Писание уподобляет Божественное слово. Ибо как чувственная вода животворна для тел, так и Божественное слово, если коснется ума, то принесет ему не малую пользу. По сему-то и Христос, беседуя с толпами иудеев, взывал к ним, говоря: кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин. 7:37). И жене самарянке: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек (Ин. 4:13-14). Итак, израильтяне, оставив богоненавистное служение египтянам, вознамерились привести к концу то, чего хотел Бог. Но еще не будучи детоводимы свыше данными законами, еще не вкусив мысленных вод, они имели в себе как бы сухой и жаждавший ум. Затем достигли они и Мерры; но не могли пить воды: ибо она была горька (Исх. 15:23). А после того как Моисей вложил в нее древо, вода изменила свою естественную горечь. Итак что же значит Мерра? Это, мог бы я сказать, — буква закона; потому что горек закон, если он есть каратель. Так и божественный Павел говорил: Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью (Евр. 10:28). Видишь ли, что он был горек и неудобоносим даже и для самих желавших исполнять его? Посему и Божественные ученики ясно говорили тем, которые убеждали некоторых, уже после принятия веры, снова возвращаться к служению по закону: Что же вы ныне искушаете Бога, желая возложить на выи учеников иго, которого не могли понести ни отцы наши, ни мы? (Деян. 15:10) Потому и блаженный Павел называет данную чрез премудрого Моисея заповедь служением осуждения. Именно он так сказал: Ибо если служение осуждения славно, то тем паче изобилует славою служение оправдания (2 Кор. 3:9). Он же сказал и в другом месте: буква убивает, а дух животворит (ст. 6), писменем (буквою) ясно, как я думаю, называя закон, духом же — служение в духе, то есть евангельское; потому что закон горек. И Мерра значит горькая. А что наставление чрез закон само по себе, насколько он состоит в прообразах, не в состоянии оживотворять, об этом распространяться излишне. Ибо законом никто не оправдывается пред Богом, как написано (Гал. 3:11). Но что и сам закон в том только случае будет животворен и освободит от горечи по букве, если будет принимаем в смысле прообраза таинства Христова: конец закона - Христос во спасение всякого верующего (Рим. 10:4); то есть если будет понимаем духовно: и этого ясным образом также может служить случившееся при Мерре. Ибо древо означает крест Спасителя, или таинство Его; и если оно принято будет последователями закона, то они и горькое найдут сладким. Для верующих во Христа закон не служит обвинителем и карателем, но уже оживотворителем, коль скоро история правильно прелагается нами в созерцание духовное и путеводит ко Христу, Который есть жизнь и животворящий. Тогда-то, и только тогда закон будет определять нам оправдания и суды, так как приведет к тому, что угодно Богу, покажет стезю, ведущую ко всему наилучшему и поставит вне страха наказания. Ибо всяку язву, сказано, юже наведох египтяном, не наведу на тя (Исх. 15:26). Итак, для тех из подзаконных, которые приняли сие таинство, остается благая надежда избежать наказания. И это-то, думаю, сказал сам Спаситель народу Иудейскому во время своего пришествия: Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную, и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь (Ин. 5:24). И еще: веруяй в Сына не будет осужден (Ин. 3:18). Итак, когда мы примем оправдания Христовы, тогда, и только тогда прийдем и в Елим, что значит «восхождение». Ибо мы восходим от древнего нашего младенчества в ум совершенный и, достигнув меры возраста исполнения Христова (Еф. 4:13), будем услаждаться источниками мысленных вод. А оные двенадцать источников изображают нам лик святых Апостолов. Апостолов же изображают и семьдесят финиковых стеблей; ибо написано, что после святых Апостолов избрал Господь и других семьдесят (Лк. 10:1). А что Божественные ученики суть поистине источники, источающие нам Божественное, спасительное и необходимое для жизни слово, на это весьма ясно указывает оправданным в законе Бог всяческих, так говоря: И в радости будете почерпать воду из источников спасения (Ис. 12:3). О всяком же святом божественный Псалмопевец говорит: праведник яко финикс процветет (Пс. 91:13). И не удивляйся сему; поелику и Сам Христос таким же названием именуется в богодухновенном Писании. Ибо сказала в одном месте мысленная невеста, то есть Церковь, о сходящем свыше и с неба Женихе, разумею Христа: рекох: взыду на финик, удержу высоту его (Песн. 7:9). Это дерево всегда цветет, имеет сладкий вкус, крепкий корень и беловатую сердцевину. Таков мысленно и Христос, чрез Которого и с Которым Богу и Отцу слава со Святым Духом во веки веков. Аминь * * * <...> не было бы безрассудным, даже более: не было бы недостойным и неприличным только что приведенных к сему состоянию руководить со снисходительностью (так как они еще не вполне утвердились в ревности, ходят как бы нетвердою стопою и еще страдают бессилием), а с опытным управляться сурово, посредством наказаний и страха, привлекая его к перенесению страданий и обузданию себя, как бы по необходимости. П. Ты рассуждаешь весьма хорошо. К. Это дело представится ясным, если прообразовательно совершившееся у древних мы захотим расследовать обстоятельно. Ибо написано так: «И повел Моисей Израильтян от Чермного моря, и они вступили в пустыню Сур; и шли они три дня по пустыне и не находили воды. Пришли в Мерру – и не могли пить воды в Мерре, ибо она была горька, почему и наречено тому месту имя: Мерра. И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? Моисей возопил к Господу, и Господь показал ему дерево, и он бросил его в воду, и вода сделалась сладкою» (Исх. 15:22–25). Незадолго перед тем поднявшись из земли Египетской и сбрасывая с себя тяжкое и неудобоносимое иго рабства, сыны Израилевы, по призванию Божию, спешили переправиться в давно обещанную отцам землю. Первое затруднение на пути встречается им в недостатке воды, которой едва нашлось для долго томившихся жаждою, да и та была не без затруднения для пользования: «ибо она была горька», как написано. Но чрез вложение древа она изменяется в приятную и сладкую, после того как Бог показал божественному Моисею способ, как тут поступить. Посему, научаемые законом Божиим предпочтительно следовать Богу, избавляющему от рабства страстям, и освобождаться от насилия демонов, искушаемые должны трудиться с великим усилием и возлагать на себя венец славы, измождая плотские вожделения подвижническими трудами и как бы некоего зверя укрощая жаждою и голодом необузданное движение страстей, постоянно направляющееся к наслаждению. Потому-то первая «брань» у нас, желающих соблюдать воздержание, – «к плоти» и тому, что от нее. И я не думаю, чтобы кто-либо мог иначе упражняться в добродетели. Итак, жажда, приключившаяся древним в пустыне, была прообразом подвижнических трудов, и телесное – начатком духовных упражнений. Далее обрати внимание на то, что израильтяне не тотчас же, с самого начала, бросаются в сражение (ибо не тотчас же предпринимают брань против «начал и властей» (Еф. 6:12) недавно начавшие вести борьбу со страстями и идти путем добродетели, так как находящиеся под испытанием не имеют еще довольно мужества и твердости), но испытываются в трудах борьбы против плоти, между тем как Бог соразмеряет тяжесть труда с навыком испытуемых. Это, я думаю, и означают слова: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1 Кор. 10:13). Подвиги же ради добродетели, сами по себе весьма горькие, претворяет в приятные и сладкие Христос, Который называется и есть древо жизни. Ибо и Сам Он сказал в евангельских Писаниях: «если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что» сделают (Лк. 23:31), называя Себя Самого зеленеющим и доброцветным древом. Божественному Моисею древо показует Бог, ибо один только Отец открывает Сына, поелику один Он и знает Его: «кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца» (Лк. 10:22). Итак, во Христе, древе жизни, горькое становится сладким, неудобоносимое – выносимым, то, что по своей природе вредоносно, – необходимым для жизни. П. Каким же образом? К. Если справедливо то, что труды, когда они очень горьки, изнуряют тело, а между тем душу делают причастного жизни вечной (как и Павел сказал где-то: «когда я немощен, тогда силен», (2 Кор. 12:10); и еще: «если внешний наш человек и тлеет, то внутренний со дня на день обновляется», (2 Кор. 4:16), то кто же захотел бы принимать на себя столь горькие труды, если бы не имел сладкой надежды во Христе? П. Конечно, я думаю, никто. К. Итак, посмотри (ибо нам необходимо, Палладий, привести на память сказанное в начале) на Израиля, томившегося жаждою в пустыне, ропщущего на премудрого Моисея и безнаказанно впадшего в такое малодушие. Он не вызвал суда и не подвергся последствиям гнева, хотя Бог и обычно наказывает повинных в этом, потому что только что начинающий упражняться в добродетели, пользуется помилованием, хотя бы он и падал; но не получает снисхождения тот, кто и после того обнаруживает крайнее малодушие и необузданное влечение к нелепым пожеланиям.

Горькородныя преложи древом Моисей источники в пустыни древле, крестом ко благочестию языков проявляя преложение.

Дерево, превратившее горькую воду в сладкую. Комментаторы часто ссылаются на местные предания о произрастающем в этом регионе колючем кустарнике, способном поглощать соли, однако никаких научных изысканий для определения этого кустарника или подтверждения его существования не проводилось. Позднее Плиний сообщал, что нейтрализовать соленый привкус воды могла некая разновидность ячменя.

Тропарь 1 Горькородныя преложи древом Моисей источники в пустыни древле, крестом ко благочестию языков проявляя преложение. Толкование Божественный песнопевец приводит в настоящем тропаре то чудо, которое совершил Моисей в месте Мерры (что обозначает горесть, по толкованию Кирилла Александрийского). Ибо тогда, когда народ Еврейский томился жаждою, показал Бог Моисею дерево, которое, бросив в горькую воду, он сделал ее сладкою (Исх. 15:25). Итак, священный Косма говорит, что в древнее время Моисей в пустыне Мерры превратил в сладость источники воды, рождающие горечь. Что же предызображалось этим чудом? – Превращение и изменение иноплеменных язычников, которые посредством креста перешли от нечестия к благочестию и от неверия к вере. Поэтому блаженный Феодорит сказал: «Спасительное древо креста усладило горькое море язычников». Такого же мнения держится и Кирилл Александрийский, говоря: «и словом одним могущий горькое сделать сладким, Бог посредством дерева производит перемену, – давая образ спасения чрез древо». Какую же полезную мысль можешь ты, брат, извлечь себе из этого тропаря? Слушай! Да будет тебе известно, что сей мир называется Мерра, т. е. горечь, по причине многих скорбей, несчастий и огорчений, которые каждый день и час преследуют его. Каким же образом горечь мира может превратиться в сладость? – Если ты положишь на себя противоядие – крест Господень, иначе говоря, если ты сообразишь следующее: если единый безгрешный Бог принял за мои грехи столь великие страдания на кресте, вкусил уксус и самую горькую желчь; если Он, будучи владыкою всех, испытал столь великие горести и скорби; то великое ли дело, если я, раб, и раб грешный, испытываю скорби и горести не за чужие, а за свои собственные грехи? Такое соображение, когда оно глубоко напечатлено в твоем воображении, христианин, может превратить в сладость и радость всякую горечь и скорбь, которую ты испытываешь в мире. Вот почему Григорий Богослов говорит: «мы все принимаем ради Слова: страданиями подражаем Его страданию, кровию чтим Его кровь, на крест с готовностию восходим, сладки гвозди, хотя и очень мучительны; страдать со Христом и за Христа лучше, чем вести полную наслаждений жизнь с другими» (Слово на Пасху). Но и когда ты, будучи неопытным в добродетельной жизни, каковыми были Израильтяне, в начале испытываешь труды и горести и не можешь пить от воды добродетелей по причине их трудности: то и тогда, если бросишь в эту воду древо креста, т. е. надежду будущих благ и воскресения, которое получило свое начало от креста, будь уверен, что жизнь твоя, прежде горькая для добродетели, переменится и будет слаще всякой сладости, по толкованию Григория Нисского, так что и ты будешь говорить вместе с сыном Сираховым: ничтоже сладчае, токмо внимати заповедем Господним (Сир. 23:36)*. *Священное Писание не говорит, какое было то древо, которое бросил в горькую воду Мерры Моисей и усладил ее, и мы не должны, по Феодориту, делать изысканий об этом, как скоро умолчано о том. Поэтому суесловят или лучше болтают вздор еврейские раввины, называя это дерево «Адельфа» и изъясняя свойство его; ибо говорят, что оно было прегорькое и потому чрезвычайная горькость дерева будто бы отняла горечь воды, подобно тому как соленая рыба и мясо услаждают соль, которая в изобилии кладется в них, и после однократного варения бросается согласно медицинскому афоризму, по которому «двойные яды приносят пользу». Суесловит и Иосиф, говоря, что, по повелению Моисея, вычерпали верхнюю горькую воду Мерры, пока не нашли на дне ее сладкую. Ибо они такими соображениями хотят доказать, что превращение горькой воды в сладкую вовсе не было сверхъестественным чудом, а произошло путем естественным. Однако Сирах, повидимому, к числу других врачебных средств причисляет и это дерево, когда говорит: Господь созда от земли врачевания: не от древа ли осладися вода, да познана будет сила Его? (Сир. 38:4, 5). Но так как Бог показал Моисею это дерево и приказал ему бросить его в горькую воду, то поэтому и приписывается это чудо Божественному, сверхъестественному действию. Естественную ли или сверхъестественную имело в себе дерево силу, отнимающую горечь воды, об этом свидетельствует и Филон Иудей: «дерево показал (Бог Моисею) и приказал ему взять его и бросить в источники. Может быть, оно было по природе своей приспособлено иметь силу, дотоле неизвестную, или же оно тогда в первый раз было приготовлено служить для такого употребления». (См. 38 гл. первого тома Адолесхии). А Иоанн Зонара в толковании тропаря Октоиха: «Мерры прегорькие потоки...» следующим образом толкует это: «когда человек совершает грех, прельстившись наслаждением, то не так сильно чувствует горечь его; когда же он находится в пустыне благотворительных дел, тогда и жаждою целомудрия одержим и горечь греха вполне сознает. Тогда и крест Господень умерщвляет в нем соблазн греха и делает его недействительным и как бы мертвым у него».

Погрузилъ ты помыслъ въ змѣиную зависть и въ горечь ненависти, но имѣешь у себя честное древо — Крестъ Господень, которымъ, если пожелаешь, можно усладить горькую воду твоего нрава, ибо и великій Моисей, въ самую горькую воду Мерры вложивъ древо, немедленно сдѣлалъ ее весьма сладкою и пріятною. (Письмо 103)

Не указал ли когда либо Господь Моисею на (оное) древо, которое усладило некогда воду в Мерре, — чем оно было? Не Он ли научил, чей этот корень. Тогда Он (ничего) не сказал, ибо не восхотел. Но ныне Он всем это объявил. Ибо, вот, все исполнено радости, а нам сделалось горчае. От корня нашего происшедший процвел крест, который поставлен был на земле, — и сделалась она сладкою, произращавшая прежде терния. Ныне, как самая лучшая виноградная лоза (ἂμπελος Σωρήκ)¹ (ср. Ис. 5:2), он распростер свои ветви, имеющия быть пересаженными опять в рай»

Древом Моисеевым вода исцеляется от порока горечи и возвращается к достоинству сладости. Древом тем был Христос, истоки прежнего естества, отравленного и горького, Сам Собою исцеляющий и превращающий в полезнейшую воду, а именно в воду крещения.

Естественное объяснение чуда не имеет для себя оснований. Текст не содержит и намека на то, чтобы Моисей вычерпал воду, и вновь появившаяся оказалась хорошей (мнение Иосифа Флавия). Равным образом опытами путешественников не подтверждается тот взгляд, будто дерево обладает естественными свойствами превращать горькую воду в годную для питья. Не знают такого дерева и арабы. Событие служило испытанием веры народа в том отношении, что он не усомнился в действенности употребленного Моисеем чрезвычайного средства, – не усомнился и не отказался пить ту воду, о которой только что говорил: «что нам пить?» Так точно и для обратившегося ко Христу вера в Него, распятого на кресте, прообразуемом древом Мерры (Ефрем Сирин), служит утешением и усладой в земной юдоли. «Слыша о древе Мерры, – говорит Григорий Нисский, – конечно, будешь разуметь крест. Слаще становится добродетельная жизнь, услаждаемая надеждою будущего».

Вопрос 26. Какое было дерево, усладившее воду в Мерре? Излишнее и бесполезное дело доискиваться того, о чем умолчано. Для нас достаточно знать, что древом горькая вода преложена в сладкую. Ибо сим предызображается наше спасение. Спасительное древо Креста усладило горькое море язычества.