Евангелие от Матфея, Глава 26, стих 24. Толкования стиха

«Горе человеку тому, которым Сын Человеческий предается» - Господь останавливает здесь внимание не на гнусности предательства, но на несчастной судьбе предателя и выражает скорбь о нем. «Но иной скажет», говорит св. Златоуст: «Если написано, что Христос так пострадает, то за что осуждается Иуда? Он исполнил то, что написано. Но он делал не с той мыслью, а по злобе. Если ты не будешь смотреть на цель, то и дьявола освободишь от вины. Но нет, нет. И тот, и другой достойны бесчисленных мучений, хотя и спасалась вселенная. Ибо не предательство Иуды сделало нам спасение, но мудрость Христа и величайшее Его помышление, обращающее злодеяния других в нашу пользу. Что же, спросишь ты, если бы Иуда Его не предал, то не предал ли бы кто-нибудь? Если бы все были добры, то не исполнено было бы строительство нашего спасения. - Да не будет. Ибо Сам Премудрый знал, как устроить наше спасение, хотя бы и не случилось предательства. Премудрость Его велика и непостижима. Потому-то, дабы не подумал кто, что Иуда был служителем домостроительства, Иисус называет его несчастнейшим человеком». Тем, что Господь дал Иуде кусок хлеба, Он хотел пробудить в нем раскаяние, но с омраченной душой Искариота произошло совершенно противное: «И после сего куска вошел в него сатана».

Идет, т.е. переходит от этой жизни, как написано о Нем пророками, именно о Его смерти. Лучше было бы ему, когда он еще рос в утробе матери, вовсе не родиться, так как он должен был совершить такое преступление и заслужить такое наказание. Некоторые говорят, что невиновен тот, кто совершил предопределенное. Против них мы скажем, что он предал не потому, что было предопределено, но потому и было предопределено Богом, предвидящим все будущее, что он предал, – а таким, конечно, он должен был сделаться не по природе, а по своей воле. Но зачем вообще Иисус Христос принял его даже в число учеников, если он должен был сделаться таким? Чтобы стало ясным величие благости Иисуса Христа и злобы предателя, именно – как Он преподал Своему предателю спасительное учение, любил его, удостаивал милостей, не отделял от других учеников и употребил все для его обращения и исправления, – чтобы он не мог сказать, что не нашел учителя, который мог бы спасти желающих. Получив все это, он, однако, пребывал в своем лукавстве. А когда он сделал свою душу жилищем дьявола, которому открыло дверь и которого ввело туда сребролюбие, тогда уже он не мог избежать преступления. Поэтому Господь сетует о нем, как о таком, который сделался предателем не по необходимости, а по произволению, сожалея более о том, что он презрел многочисленные Его наставления о нестяжательности и легко был побежден сребролюбием и дьяволом; конечно, не вследствие слабости наставлений Учителя, которые привлекали мытарей и блудниц, но вследствие собственной небрежности и лукавства. Но, может быть, еще кто-нибудь скажет: если Иуде лучше было бы не родиться, то почему Бог допустил, чтобы он родился? Потому что он не родился злым, а сделался таким вследствие негодности своего ума и извращенности воли. Бог никого не принуждает быть добрым, если он добровольно не делается таким, но предлагает спасительные средства и содействует тому, кто пользуется ими, – позволяет каждому идти таким путем, каким пожелает, потому что он имеет свободную волю. Поэтому и Иуда сделался злым не потому, что родился таким, а потому, что был небрежен. Сделавшиеся злыми достойны двойного наказания: за то, что сделались злыми, и за то, что не извлекли никакой пользы от добрых; подобным же образом – сделавшиеся добрыми достойны двойной награды: за то, что сделались добрыми, и за то, что не потерпели никакого вреда от злых.

«Один из вас, который ест со Мною хлеб, он предаст Меня (ср.: Мк. 14:18), и вот, рука предателя Моего со Мною за столом (ср.: Лк. 22:21), и: «Сын Человеческий идет, как написано о Нем». Такими словами с милосердием оплакивал сего нечестивого губителя. «Лучше было бы ему не родиться». Но если Господь хотел взойти на Крест, то к чему мы отнесем это (Его) изречение: к предведению ли (Его), к неведению ли или к коварству, поскольку сказал: «лучше было бы ему не родиться»? Что (могло) препятствовать тому, чтобы раскаяние (предателя) удостоилось принятия? ¹    Если таковы твои насмешки и твои издевательства, то возьми себе примером змия и не порицай и не обвиняй меня, то есть меня за Учителя моего. Ибо если Адам сам хотел преступить заповедь, то какую похвальбу ты усмотришь в богохульствах того, кто наполнил уста змия прахом и укротил его, и лишил способности ходить²? Если же Адам не мог преступить (заповеди) без соблазнителя, то наказание справедливо пало на голову змия. И хотя мы соглашаемся, что Адам был подготовлен ко греху тем, кто был причиной греха, однако и Адам по справедливости понес наказание, поскольку прежде уступил этому подготовлению. Даже хотя бы змий и не доставил повода (ко греху), все-таки Адам по причине этой оказавшейся в нем при искушении слабости впал бы в другие преступления, не подвергаясь этому искушению. Таким образом, и Тот, Кто взошел на Крест, быть может, хотел взойти на Крест помимо сей случайной причины помимо предательства Иуды, хотя это и невероятно, так как Писание Евреев и многое другое не позволяют нам верить этому. *1 В этом месте святой Ефрем имеет в виду возражение какого-то еретика, быть может, Маркиона, усматривавшего в словах Господа противоречие Себе. Если Господь хотел взойти на Крест, то как Он мог сказать, что лучше было бы не родиться предателю, без которого Он не взошел бы на Крест? С другой стороны, разве предатель не мог раскаяться? *2  Ср. толкование святого Ефрема на книгу Бытия (Быт. 3:15). Смысл этих слов такой: если Адам согрешил бы сам по себе, без искушения от диавола, то чем бы мог похваляться сатана, который наполнил прахом уста змия и лишил его ног?

Не поддавшись исправлению ни в первый, ни во второй раз, он не отстраняет стопы своей от предательства; но долготерпением Господа питает свое бесстыдство и собирает себе гнев на день гневаРим. 2:5. Лучше было бы этому человеку не родиться. - Это нужно понимать не в том смысле, что он существовал, прежде чем родился, потому что благо может быть только тому, который прежде был; а сказано это в том смысле, что лучше гораздо не быть совсем, чем существовать, погруженным во зло (male subsistere).

Смотри же, с какою кротостью Христос обращает речь Свою к Иуде: «Сын Человеческий идет, как писано о Нем»! Это говорил Он как для утверждения учеников Своих, чтобы они поступок Его не приписали слабости, так и для того, чтобы исправить предателя. «Горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается: лучше было бы этому человеку не родиться». Заметь опять в обличении неизреченную кротость. Даже и теперь не грозно, но весьма милостиво беседует с предателем, и притом прикровенно, несмотря на то, что не только прежняя его бесчувственность, но и после этого обнаружившееся в нем бесстыдство достойны были крайнего негодования.

υπάγει praes. ind. act. от υπάγω уходить прочь. Эвфемизм для гл. "умереть" (Gnilka). γέγραπται perf. ind. pass, от γράφω писать, παραδίδοται praes. ind.pass. от παραδίδωμι предавать. έγεννήθη aor. ind. pass, от γεννάω рождать, родиться. Используется в cond., противоречащем факту (VA, 295).

Те, кто оплакивает свою судьбу в греческих трагедиях и в Библии, часто оплакивают и день, когда они родились (см.: Иов. 3; Иер. 20:14—18). Плачи были риторическим выражением глубокой скорби, но в данном случае Иисус использует этот язык только для констатации факта. Некоторые еврейские учителя высказывали мнение, что человеку лучше не родиться, чем отречься от вечного Бога; по-видимому, это типичный образец еврейской премудрости (раввины; 4 Езд. 7:69; 1 Енох. 38:2; 2 Енох. 41:2).

Спаситель безмолвствовал. Детская простота и искренность всех вознаграждала для Его сердца ожесточение одного. Тогда Господь делает более близкое указание на предателя: Он же сказал в ответ: один из двенадцати, опустивший со Мной руку в одно и тоже блюдо, — следовательно, один из четырех или шести близ возлежавших, — этот предаст Меня!... Святой Иоанн Златоуст замечает: "некоторые говорят, что Иуда столько был дерзок, что не почитал Учителя и вместе с Ним обмакивал руку. А по моему мнению Христос допустил и это для того, чтобы привести его в больший стыд и возбудить в нем доброе расположение... Кто размышляя об этой вечери, о предателе, возлежащем со Спасителем всех, и о том, как кротко беседует имеющий быть преданным, — кто размышляя об этом, не отвергнет всего яда гнева и ярости? Смотри, с какой кротостью Христос обращает речь Свою к Иуде: Впрочем Сын Человеческий идет, как писано о Нем в книгах пророческих; Он идет на страдания и путем страданий — к Отцу Своему Небесному, — так предопределено Свыше; но это нисколько не облегчает вины предателя, не ослабевает той горькой участи, какая его ожидает: Но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается, величайшее преступление будет ужасно и наказано... лучше бы было этому человеку не родиться! "Замечай, говорит святой Иоанн Златоуст, опять в обличении неизреченную кротость. Даже и теперь не грозно, но весьма милостиво беседует с предателем, и притом сокровенно, не смотря на то, что не только прежняя его бесчувственность, но и после сего обнаружившееся в нем бесстыдство достойны были крайнего негодования." Так небесный Учитель "добротою Своею препирается со злостью грешника, и добротою хочет победить ее" (Филарет, архиепископ Черниговский).

«Идет»: на смерть, умирает или должен умереть (ср. словоупотребление в Быт. 15:2, Пс. 38:14). — Как написано о Нем: в Ветхом Завете, в частности в пророчествах (ср. Пс. 40:10 с Ин. 13:18, Ис. 53:4-9, Дан. 9:26-27 и др.). «Сие говорил Он как для утверждения учеников своих, дабы они поступок Его не приписали слабости, так и для того, чтобы исправить предателя» (Злат.). — «Горе тому человеку»: величайшее преступление будет ужасно и наказано. «Но иной скажет: если написано, что Христос так пострадает, то за что осуждается Иуда? Он исполнил то, что написано. Но он делал не с тою мыслью, а по злобе. Если ты не будешь смотреть на цель, то и дьявола освободишь от вины. Но нет, нет. И тот и другой достойны бессчисленных мучений, хотя и спаслась вселенная. Ибо не предательство Иуды соделало нам спасение, но мудрость Христа и величайшее Его промышление, обращающее злодеяния других в нашу пользу. Что же, спросишь ты, если бы Иуда Его не предал, то не предал ли бы кто-нибудь?.. Если бы все были добры, то не исполнено было бы строительство нашего спасения. — Да не будет! Ибо Сам премудрый знал, как устроить наше спасение, хотя бы и не случилось предательства. Премудрость Его велика и непостижима. Посему-то, дабы не подумал кто, что Иуда был служителем домостроительства, Иисус называет его несчастнейшим человеком» (Злат.).    

ВПРОЧЕМ СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ИДЕТ, КАК ПИСАНО О НЕМ в книгах пророческих; Он идет на страдания и путем страданий – к Отцу Своему Небесному; так предопределено Свыше; но это нисколько не облегчает вины предателя, не ослабляет той горькой участи, какая его ожидает: НО ГОРЕ ТОМУ ЧЕЛОВЕКУ, КОТОРЫМ СЫН ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПРЕДАЕТСЯ; величайшее преступление будет ужасно и наказано... ЛУЧШЕ БЫЛО БЫ ЭТОМУ ЧЕЛОВЕКУ НЕ РОДИТЬСЯ! «Замечай, – говорит святитель Златоуст, – опять в обличении неизреченную кротость. Даже и теперь не грозно, но весьма милостиво беседует с предателем, и притом сокровенно, несмотря на то, что не только прежняя его безчувственность, но и после этого обнаружившееся в нем безстыдство достойны были крайнего негодования». Так Небесный Учитель «добротою Своею препирается со злостью грешника, и добротою хочет победить ее» (Филарет, архиепископ Черниговский).

Иисус, как казалось, шел претерпеть страдания на кресте, а на самом деле и шел, и оставался в мире со Своими учениками, сохраняя их в вере. Ведь они не смогли бы пребыть в вере в Него, особенно после того, как увидели Его умершим, если бы Господь незримо не оберегал их сердца. И Он не сказал: Горе тому человеку, которым (a quo) предается, но тому, через которого (per quern) предается Мф. 26:24, указывая таким образом на другого, кем Он предавался (то есть дьяволом), а сам Иуда — лишь служитель предательства. И горе не только Иуде, но всем предателям Христа. Ибо всякий, предающий учеников Христовых, предает Самого Христа. Поэтому они предаются дьяволом, но через тех людей, и поэтому и им — горе.

(Мк. 14:21; Лк. 22:22). Вместо «как писано» лучше — «как написано» (kaqwj gegraptai); вместо «которым» буквально «через которого»; вместо «лучше было бы» — «лучше было» (kalon hn). Весь стих у Матфея и Марка (греч.) буквально одинаков, за исключением у Марка начального oti. У Луки — другие выражения. Смысл их у всех синоптиков тот, что если предательство и соединенные с ним страдания предатель (опять без указания на личность) хочет поставить в зависимость от себя, от своих собственных действий, переговоров и сделок с иудейскими начальниками, то на самом деле все это от него не зависит. Сын Человеческий предается потому, что об этом «написано» в священных книгах, а написанное служит выражением того, что предопределено в самом Совете Божием. На какое-либо отдельное место писания не указывается (ср. Лк. 24:26-27). На то, что Христу надлежало пострадать и умереть, и таким образом войти в славу Свою, указывали все священные книги, всё священное писание Ветхого Завета. Это могло бы дать повод к мысли, что предатель был невиновен, являясь только невольным орудием вечного Совета Божия. Но это не так. Сын Человеческий предается, как о Нем написано; но (de) горе тому человеку, который служит орудием (di ou[ — через которого) предательства. Отцы церкви и церковные учители в общем согласно истолковывали это выражение. Ориген: «не сказал: горе человеку тому, которым предается, но через которого предается, показывая, что предается другим, т. е. диаволом; сам же Иуда был исполнителем этого предательства». Златоуст: «но иной скажет: если написано, что Христос так пострадает, то за что же осуждается Иуда? Он исполнил то, что написано. Но он делал не с тою мыслью, а по злобе. Если же ты не будешь обращать внимания на намерения, то и диавола освободишь от вины. Но нет, нет! И тот и другой достойны бесчисленных мучений, хотя и спаслась вселенная. Не предательство Иуды сделало нам спасение, но мудрость Христа, дивно обращавшая злодеяния других в нашу пользу». Евфимий Зигабен: «некоторые говорят, что (Иуда) невиновен, потому что совершил то, что предопределено. Таким людям скажем, что Иуда предал не потому, что так было предопределено, а потому, что предал, и было предопределено, так как Бог предвидит все, что будет». Выражение: «лучше было ему, если бы не родился этот человек» (так буквально) объясняют, что это была пословица, часто употребительная у раввинов (ср. Иов. 3:4-13; Иов. 10:18 и сл.). Эти слова не следует понимать в строго логическом смысле, а как популярное обозначение высшей несчастливости. Главная мысль здесь, по Иерониму: «multo milius est non subsistere quam male subsistere». Все это изречение носит на себе семитический характер.

Чтобы утешить искренних Своих относительно Своей участи, а в предателе пробудить какую либо заботливость о себе самом, Спаситель говорит о значении Своей участи и об участи предателя. Он, Божий Посланник, стоит выше злой воли предателя и зависит собственно от воли Отца небеснаго и своей воли. Сын человеческий идет, — значит «смерть Его более переход чем смерть, как и сказал Он Иудеям: гряду к Пославшему Мя, и за Ним остается полная свобода»¹. Идет, якоже есть писано о Нем, согласно с волею Отца небеснаго, давно возвещенною Пророками (Лк. 22:22.), напр. Давидом (Пс. 21.), Исаиею (Ис. 53 гл.). Горе же человеку тому, им же сын человеческий предастся. Воля Божия, которой следует Посланник, ни мало не извиняет гнусности предательства, как зависящаго от произвола предателя. Злоупотребление свободы не перестает быть грехом от того, что оно было предусмотрено Всевидящим. Если оно благим промыслом обращается в орудие, для достижения цели спасительной, как и предательство Иуды: то хвала и слава за то благости Божией; дело же злой воли остается тем, чем оно есть. Горе человеку тому. Если он видел в Иисусе человека и предавал как человека: это только увеличивает вину его. Он имел способы видеть в нем Богочеловека. Что говорил в слух его сын Божий против Иудеев (Ин. 15:22—25), относилось к нему — Апостолу, в высшей степени. Он боролся с небесною истиною. Любовь подвизалась, чтобы победить злость его, а он только усиливался в злости. Он пренебрег сыном Божиим (Евр. 6:6), для денег. Добро бы было ему, аще не бы родился человек той. Не сказано просто: лучше было бы, т. е. и пред Богом, или лучше было бы, если бы не был он создан. Смелой пытливости не дано повода нападать на творение человека, лучшаго из видимых дел Божиих. Не сказано также: лучше было бы, если бы был он уничтожен. Уничтожение духовнаго существа, хотя и может быть желаемо злою волею, не может быть допущено правдою вечною. Добро было бы ему, говорит Господь. Он, этот несчастный человек, будет чувствовать и чувствовать вечно, что хорошо было бы ему неродиться. Состояние его подобно состоянию тех, которые будут взывать к горам: упадите на нас и сокройте от гнева Агнца (Откр. 6:16. Лк. 23:29, 30.). Страшное состояние предателя открывает любовь заботливая о нем; но она ничего более не может сделать для него, предавшаго себя на отмщение правды вечной.

Трактат 13. Если пребывание в вечном наказании много тяжелее полного небытия (ибо быть снедаемым мучениями и страданиями гораздо хуже, чем не терпеть ничего такого), зачем Бог привел в бытие тех, кому, как говорят, предстояло провести жизнь во грехе, и предпочел худшее лучшему? О том, что лучше было бы погрязшим в тяжких прегрешениях вовсе не появляться на свет, учит Сам Спаситель наш в Евангелии, говоря: Лучше было бы этому человеку не родиться. Но не возникнуть было бы лучше, чем возникнуть, для Иуды и иже с ним, а не вообще, и не для Бога, потому что второе ведет к вкушению сущего и возвещает Божий промысел и создание, а то, что однажды не сподобилось бытия, не может открыть что-либо из сверхъестественной премудрости Божией, так же как и быть причастным чему-либо из благ. Итак, поскольку возникнуть лучше, чем не возникнуть, и бытие лучше, чем небытие, надлежало, чтобы Божество при творении не встало на сторону худшего, но произвело лучшее. Посему Богу никак не подобает оставлять вещи в небытии, вместо того, чтобы приводить их в бытие, даже если человеколюбивая Премудрость и сказала предателю, которому закон провозглашает горе: Лучше было бы тебе не родиться. Потому что и быть поставленным в равное положение с безгрешными для грешника было бы приятнее всего, но для Божия суда никоим образом недопустимо и недостойно; и для тех, кто заслуживает наказания, не понести его было бы вторым благом – но и это далеко от правосудия Божия; и многое другое. Таким же образом и согласно непреложной последовательности рассуждения, произведение имеющих возникнуть вещей и для них лучше, и более всего подобает Богу, даже если некоторые из произведений впоследствии по свободному выбору сменили лучшее на худшее и сделали для себя опасным дивное и спасительное творение Божие, постаравшись, чтобы самое лучшее обернулось самым худшим. И еще, если Божество существует вечно и утверждено в непреложных и неизменных пределах собственной природы, а все, что появилось через возникновение, подвержено несметным превращениям и изменениям, то заявляющий, будто Богу не следовало производить тех, кому предстояло согрешить, постановляет, что человеческая природа или вообще не должна была быть сотворена, или сотворена непревратной и неизменной. А это значит или вообще отсечь весь род людской от творения, или требовать, чтобы человек возник, имея природу бога. И до какого безумия и нечестия доходят оба мнения, можно видеть сразу, словно у неизгладимого позорного столба. Опять-таки, то, что вообще не возникло и не существует, не могло бы быть благим, а пребывающий во грехе может стать благим – отличие же благого от не благого очевидно и почитается блаженным. Помимо сказанного, тот, кто говорит: “Поскольку некоторым из людей предстояло впасть в грех, не следовало бы им вовсе появляться”, утверждает не что иное, как то, что грех, еще даже не совершившись, должен был одолеть Божие созидание – ведь если из-за того, что кому-то предстояло согрешить, Бог должен был прекратить создание их, то грех, понятно, одержал верх над действием Божиим. Кроме того, грешить свойственно человеческому намерению и выбору, а творить – Создателю. Зачем же, оставив причину согрешения, пытаться перенести ее на Невиновного? Но и от такого безумия не оправдается тот, кто выносит суждение, будто намеревающиеся согрешить вообще не должны были получить существование от Создателя и увидеть солнечный свет. Ибо такой человек, похоже, возмущается, если кто-нибудь, согрешив, несет наказание, но при этом домогается кары еще ничем не согрешивших (ведь лишать будущих грешников возникновения и существования и отсекать их от Божия творения именно это и означает), а также хочет осудить тех, кто согрешит в будущем, из предведения Божия, тогда как уже совершающих сами деяния ищет освободить от наказания, что неведомо ни человеческой, ни Божеской справедливости. И то, что прежде согрешения никого не подвергают наказанию, есть общее для всех людей суждение, согласующееся и с Божественными законами; а требование наказания после нераскаянного греха есть доказательство Божией справедливости и ненависти ко злу. Посему разве тот, кто решил думать обратное общему мнению и не терпит почитать то, что показывает Бога справедливым и ненавидящим зло, не делает сам себя повинным в крайнем как безрассудстве, так и нечестии? Что ты говоришь? Человек, чтобы избежать наказания, должен был возникнуть непреклонным ко греху? И разве ты не говоришь в открытую, даже если не говоришь, что нужно было создать человека непреклонным ко греху, чтобы одолевшие таковой в борьбе не удостоились венцов? И если кому-нибудь, кто не лишен ума и не пылает любовью ко греху, одновременно избегая расплаты за него, будет дана власть выбирать одно из двух, нужно ли совлечь венцы с голов доблестно сражавшихся, чтобы некто, согрешив, не понес наказания, или ради имеющих справедливо удостоиться награды за подвиги следует и грех не оставлять безнаказанным, – неужели для него не будет гораздо предпочтительнее видеть, как борцы украшаются венцами доблести, а заслужившие расплату получают по заслугам? Вдобавок к сказанному, беспокоит ли тебя только создание людей, или сотворение бестелесных, невещественных и возведенных к бессмертию природ ввергает тебя в такое же смятение? Ведь и из этих небесных ополчений и блаженной области один, диавол, добровольно отпав, стал родоначальником зла, и все, кто, склонившись к его решению, заменили лучшее на худшее; прочие же из этих бессмертных и боговещанных сонмов, благодаря внимательности и старательному трезвению не переменив ничего в собственном чине и красоте, но неотступно устремляясь к всеобщему Владыке и Создателю и никогда не насыщаясь благодатной причастностью, не только сами пребывают благими по причастию, но и для человеческого рода становятся помощниками и сотрудниками в благих деяниях, служа и в этом Божественной воле. И падшие со страхом трепещут и бегут как можно дальше от самого начертания знака креста, знака того орудия, посредством которого совершилось спасительное страдание, – а стоящие вокруг престола Божия воспринимают, насколько допускает тварная природа, отблески этого блаженного и страшного зрелища. И первым за то, что они делают и содеяли, уготован огонь внешний, а вторым за то, что они соблюдают и соблюли самодержавность воли в преуспеянии и восхождении к лучшему, уже присуждено пребывание в несказанной усладе и вечном наслаждении. Тут ты, конечно, скажешь: “Зачем возник этот лукавый и та часть, что отпала вместе с ним? Ибо следовало Богу, раз Он благ, предварительно изъять и исключить из бытия такие создания – ведь это для них было бы лучше, чем быть посланными на неизбежные мучения”. Затем последовательность этих твоих лишних умствований приведет тебя и к остальным творениям – ведь следовало бы земле, будучи произведенной, или оставаться неподвижной, как ее произвели, или, чтобы не говорить о других ее претерпеваниях и изменениях, не затопляться водой, хоть и не повсеместно, но во многих частях, и не покрываться морем немногим меньше, чем когда она была безвидна и пуста (Быт. 1:2). И воздух, который возник чистым и свободным от всякой посторонней примеси и целебным для людей и других существ, не должен был бы переходить в болезнетворное и гибельное для исцеляемых состояние. А если это было положено им по определению при возникновении их, изменять свою природу, и не только это, но и то, что с этим связано, то лучше было бы, если бы ничего из них не было произведено. Засим что же делает тот, кто таким образом ниспровергает все творение, умопостигаемое и чувственное, и не щадит даже бездушных, но все столь строго взвешивает и подвергает суду собственных размышлений, и ничем из них не оказывается доволен? Он недоумевает о создании человека, одного вида твари, – или ищет другого Бога и Создателя (да будет Он к нам милостив!), а Того, Кто произвел все это, с бесстыдным лицом и разнузданными устами осмеивает, как не ведающего, что лучше? Да что говорить, ищет другого бога и создателя? Сам себя усадив на высоте безумия и безрассудства в качестве исправителя вещей, он старается совершенно уничтожить в людских душах понятие о Боге, которое он прежде уничтожил в собственной душе. Но я полагаю, что сказанного здесь как бы в основных чертах достаточно, чтобы дать понятие и о пропущенном, и чтобы переубедить издавна дерзающих противоречить.