Евангелие от Матфея, Глава 10, стих 33. Толкования стиха

И отвернется Он от тех, кто отвернется от Него.

Поэтому Он не говорит: «Кто исповедует Меня в своем сердце», а перед людьми; потому что кто перед людьми Его не исповедует, тому не будет пользы от того, что он верует во Христа в сердце: поскольку, отрицая устами, нельзя иметь веру в сердце. Ведь корень исповедания есть сердечная вера, а исповедание – плод веры. Как от живого корня должны произрастать и побеги, и листья; если же не растут, то ты без всякого сомнения понимаешь, что и корень в земле усох; так и вера сердца, пока невредима, будет и на устах порождать исповедание, если же не будет исповедания на устах, то будь уверен, что вера сердца его уже усохла. Ведь апостол говорит так: Потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению (Рим. 10:10). Следовательно, ни исповедание уст без веры сердца, ни вера сердца без исповедания уст силы не имеют. Что же, если тебе полезно веровать сердцем, а не исповедовать веру пред людьми, значит, и неверному полезно будет лицемерно исповедовать Христа, даже если сердцем он не верует? А если тот не обретает исповеданием без веры никакой пользы, то и ты не обретаешь верой без исповедания. Если Христу, Который знает тебя, достаточно, если ты не будешь исповедовать Его пред людьми, значит, и тебе должно быть достаточно того, что Христос знает тебя, даже если Он не будет исповедовать тебя пред людьми. Если же тебе не довольно Его знания, то и Ему не довольно твоей веры.

А Я пред Отцом Моим Небесным объявлю вас Моими верными последователями, достойными вечного блаженства за то, что вы открыто перед людьми свидетельствовали обо Мне; и так поступлю с каждым, исповедующим Меня. А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцем Моим Небесным и в последний день скажу ему: "Я не знаю тебя!" (см. Лк. 13:27)».

<...> чрез Евангелие, увещевая, прямо вслух нам сегодня говорит: «Всяк, убо иже исповесть о Мне¹ пред человеки, исповем о нем и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех» (Мф. 10:32). Видите ли: что ни мы не можем дерзновенно высказывать веру во Христа и исповедать Его, без наличия Его силы и содействия; ни Господь наш Иисус Христос не может заявить о нас хорошее в будущем веке, без наличия повода для этого с нашей стороны? Ибо, являя это, Он не сказал: – всякаго, кто исповедает Меня пред людьми, – но: – «Всякаго, иже исповесть о Мне», – потому что в Нем и благодаря Его помощи может кто-либо смело исповедать Благочестие. Так и затем: «Исповем и Аз», – не «его», но: – «о нем», т.е. вследствие доброго состояния и стойкости исповедающего, которую он показал в отношении благочестия. Потому что посмотри, как затем Он говорит относительно малодушествующих и предающих благочестие: «А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем Моим, Иже на небесех» (Мф. 10:33). Здесь Он не сказал: – иже отвержется о Мне; почему? – Потому что, будучи оставлен помощью от Бога, отвергающийся отвергается Бога. Почему же, тогда, он был оставлен и покинут Богом? – Потому что он первый оставил Бога, возлюбив привременное и земное более – обетованных Богом небесных и вечных благ. Так, в свою очередь, и Христос отвержется не «о нем», но – «его», как ничего не обретший в нем, что мог бы заявить в его пользу. Поскольку же имеющий любовь к Богу, в Боге пребывает, и Бог в нем, как говорит возлюбленный Христу Богослов, – то истинно любящий Бога, творит исповедание по справедливости о Бозе, потому что Бог пребывает в любящем Его; поскольку же и он пребывает в Боге, то и Бог сотворит в нем² признание в его пользу. Итак, слова: «Всяк иже исповесть о Мне, исповем и Аз о нем», показывают неразрушимую связь между Богом и исповедающим Его, связь – от которой далеко отстоит отвергающиеся. Таким образом Божественное воздаяние заключает в себе Божественное правосудие; на основании подобия они друг другу соответствуют.

Исповеданием называет свидетельство, побуждая их к свидетельству о Себе. Поэтому говорит: если кто засвидетельствует пред людьми о Моем Божестве, засвидетельствую и Я пред Отцом Своим о вере того, т.е. всякого, кто объявит Меня Богом, Я объявлю верующим. Но кто отвергнет Меня, того отвергну и Я. Исповесть εν εμοι (во Мне), – то же, что Меня; и исповем εν αυτω (о нем), то же, что его. Но Златоуст говорит: не сказал – исповедает Меня, но – во Мне, т.е. чрез Меня, при Моей помощи. Отсюда вполне последовательно мы заключаем, что слова: исповедаю и Я в нем – значат: исповедаю и Я, побуждаемый его благорасположенностью.

И что говорит: «отрекусь от него», – (то же самое), как и там; «не знаю вас» (Мф. 25:12), – не потому, что они каким-либо образом были скрыты от Него, но потому, что Он не признает их Своими. Пойми, насколько хорошо их знал, ибо отвергает их, а не принимает.

Таким образом они не властны и над телом, но оно зависит от природы. А если ты боишься этого, то тебе должно трепетать, должно бояться гораздо большего - Того, Который может и душу и тело погубить в геенне. Он хотя и не говорит прямо, что есть Тот самый, Который может погубить душу и тело, но из вышесказанного уже показал, что Он есть Судия. А ныне у нас бывает напротив: Того, Кто может погубить душу, т. е. наказать нас, мы не боимся, а убивающих тело - трепещем; Бог может погубить и душу и тело, а люди не только не могут погубить души, но и тела; хотя они и бесчисленным казням подвергают тело, но чрез то делают его только более славным. Видишь ли, как Он представляет подвиги легкими? Смерть сильно потрясла их душу, объемля их страхом потому в особенности, что не была еще удобопреодолима, и те, которые должны были презирать ее, еще не сподобились благодати Святого Духа. Итак, рассеявши боязнь и страх, колебавшие их души, последующими словами опять вселяет в них бодрость: именно - страхом изгоняет из них страх, и не только страхом, но и надеждою великих наград, притом еще, угрожая с великою властью, Он отвсюду побуждает их к небоязненному исповеданию истины, так продолжая речь: «Всяк иже исповесть о Мне пред человеки, исповем его и Аз пред Отцем Моим, иже на небесех. А иже отвержется Мене пред человеки, отвергуся его и Аз пред Отцем моим, иже на небесех». (Мф. 10:32-33). Так не только наградами, но и казнями побуждает, и оканчивает речь угрозой. И смотри, какая точность! Он не сказал: Мя, но - о Мне, показывая, что исповедающий исповедует не собственною силою, но будучи вспомоществуем свыше благодатию. Об отвергающемся же не сказал: о Мне», но: «Мене», так как он отвергается потому, что бывает чужд благодати. За что же, скажешь, винить его, если он отвергается потому только, что лишен благодати? За то, что причина этого лишения заключается в том, кто лишается. Для чего же Он не довольствуется только сердечною верою, но еще требует и устного исповедания? Для того, чтобы побудить нас к дерзновению, к большей любви и усердию, и возвысить, почему и говорит ко всем вообще, а не разумеет здесь одних только учеников; не их только, но и учеников их старается Он сделать мужественными. Кто будет знать это, тот не только будет учить других с дерзновением, но и претерпевать все легко и охотно. Это многих, которые поверили этому слову, привлекло к апостолам; и отвергшиеся в муках подвергнутся большему томлению, и исповедавшие в блаженном состоянии получат большее воздаяние. Когда праведник продолжительностью времени усугубляет свои приобретения, и грешник в отсрочке наказания думает находить для себя выгоду, то Он равносильное, или еще несравненно большее предлагает воздаяние. Ты приобрел более для себя, говорит Он, за то, что ты первый Меня здесь исповедал, и Я, говорит Он, обогащу тебя более, когда дам тебе более, и несказанно более, так как Я тебя исповем там. Видишь ли, что там приуготовлены и награды, и наказания? Что же ты заботишься и беспокоишься? Что ищешь здесь воздаяния, когда ты можешь быть спасен только надеждою? Поэтому, если ты сделаешь что-нибудь доброе, и не получишь здесь за то воздаяния, не смущайся; в будущем веке ожидает тебя за это сугубая награда. Если же сделаешь что-нибудь худое и останешься без наказания, - не ленись. Там постигнет тебя наказание, если только не переменишься и не сделаешься лучше. А когда не веришь этому, то из настоящего заключай о будущем. Если еще во время подвигов исповедники бывают так славны, то подумай, каковы они будут во время раздаяния венцов? Если даже враги прославляют их здесь, то не возвеличит ли и не прославит ли тебя Чадолюбивейший из всех отцов? Тогда будут возданы и награды за добрые дела, и наказания за злые; потому отвергающиеся и здесь и там будут мучиться. Здесь - тем, что будут жить с злою совестью, так как если они еще и не умерли, то умрут непременно; а там - подвергнутся уже конечному наказанию. Другие, напротив, и здесь и там приобретут пользу; здесь - побеждая смерть, соделываясь славнее живущих, а там - наслаждаясь неизреченными благами. Бог готов не наказывать только, но и благодетельствовать, и готов несравненно более благодетельствовать, нежели наказывать. Но почему о награде упоминает однажды, а о наказании дважды? Конечно потому, что слушающие лучше вразумляются страхом наказания. Вот почему, сказавши, убойтеся могущаго душу и тело погубити в геенне (Мф. 10:28), еще присовокупил: отрекусь от того и Я. С этой целью и Павел часто напоминает о геенне. 4. Итак, предложив слушателю всевозможные поощрения (Он отверз пред ними и небеса, поставил и страшное то судилище, показал и зрелище ангелов и, посредством их: проповедание о венцах, так как это много способствует успеху благочестия), - наконец, чтобы боязливость их не была препятствием проповеди благочестия, Он повелевает им быть готовыми и на заклание, чтобы они знали, что остающиеся в заблуждении понесут наказания и за самые против них наветы. Итак, не будем бояться смерти, хотя и не пришло время смерти: мы воскреснем для жизни гораздо лучшей. Но, скажешь, истлеет тело? Потому-то особенно и должно радоваться, что смерть тлит, и погибает смертное, а не сущность тела. Когда ты видишь, что выливают истукан, то не говоришь, что вещество его пропадает, но что оно получает лучший образ. Так же рассуждай и о теле, и не плачь. Тогда надлежало бы плакать, когда бы оно навсегда осталось в муках. Но ты скажешь: это могло бы быть и без истления тел, так чтобы они оставались в целости. А какую бы это принесло пользу живым, или умершим? Доколе будете привязаны к телу? Доколе, пригвождая себя к земле, будете прилепляться к тени? Какая бы из того была польза? Или лучше, какого бы не произошло вреда? Если бы не истлевали тела, то, во-первых, овладела бы многими гордость, - зло из всех зол самое большее. Если и ныне, когда тело подвержено тлению и преисполнено червей, многие хотели быть почитаемы за богов, то чего бы не было, когда бы тело пребывало нетленным? Во-вторых, не стали бы верить, что тело взято из земли. Если и теперь, не смотря на то, что самый конец ясно свидетельствует, некоторые сомневаются в этом, то чего бы не подумали, если бы не видели этого конца? В-третьих, тогда чрезмерно любили бы тела, и большая часть людей сделалась бы еще более плотскими и грубыми. Если и ныне, когда тела совершенно уже истлеют, некоторые обнимают гробы и раки, то чего не стали бы делать тогда, когда бы могли сберегать и самый образ их в целости? В-четвертых, не очень бы привержены были к будущему. В-пятых, те, которые утверждают, что мир вечен, еще более утвердились бы в этой мысли, и не стали бы признавать Бога Творцом мира. В-шестых, не были бы уверены в достоинстве души, ни в том, как тесно связана душа с телом. В-седьмых, многие, лишившиеся своих родственников, оставивши города, стали бы жить в гробницах и, подобно безумным, непрестанно стали бы разговаривать с своими умершими. Если и ныне люди, поскольку самого тела удержать не в состоянии (да и невозможно, потому что оно против их воли тлеет и исчезает), снимая портреты, прилепляются к доскам, то каких нелепостей не вымыслили бы тогда? Мне кажется, что тогда многие в честь любимых тел воздвигли бы храмы, а занимающиеся волхвованиями постарались бы уверить, что посредством их демоны дают ответы, тем более что и теперь имеющие дерзость заниматься вызыванием мертвых (некромантиею) делают много нелепостей (не смотря даже на то, что тело обращается в прах и пепел). Каких же бы бесчисленных видов идолопоклонства не произошло отсюда? Итак Бог, отъемля все могущее служить поводом к таким нелепостям и научая нас отрешаться от всего земного, поражает тела тлением пред нашими глазами. Таким образом любитель телесной красоты, до безумия пристрастившийся к благовидной девице, если умом не захочет узнать безобразие телесного существа, то увидит это собственными глазами. Много было девиц столь же цветущих красотою, или еще несравненно прекраснее, нежели любимая им, которые после смерти своей чрез один или два дня представляли из себя зловоние, гной и гнилость червей. Подумай же, какую ты любишь красоту, и каким прельщаешься пригожеством? Но если бы тела подвержены были тлению, нельзя бы было хорошо знать этого; как бесы стекаются ко гробам, так многие из объятых любовною страстью, непрестанно сидя при гробах, сделали бы душу свою обиталищем бесов, и от жестокой страсти скоро бы и сами умерли. А теперь, кроме всего другого, облегчает душевную скорбь и то, что невозможность видеть образ любимого предмета способствует забвению и самой страсти. 5. Если бы тела не истлевали, то не было бы даже и гробов, и ты увидел бы города, вместо статуй, полными мертвых, потому что каждый пожелал бы тогда видеть подле себя своего умершего. Отсюда произошел бы великий беспорядок: никто бы из простолюдинов не стал пещись о душе своей, не стали бы принимать учения о бессмертии. Много бы и других еще худших произошло нелепостей, о которых и говорить даже неприлично. Для того-то тотчас и истлевает тело, чтобы ты мог видеть в наготе красоту души. В самом деле, если она такую красоту и такую живость дает телу, то как она прекрасна должна быть сама в себе? Если она поддерживает столь безобразное и отвратительное тело, то тем более может поддержать саму себя. Не в теле красота, но красота тела зависит от того образования и цвета, который отпечатлевает душа в существе его. Итак, люби душу, которая сообщает телу такое благообразие. Но что я говорю о смерти? Я тебе докажу и самой жизнью, что все прекрасное зависит от души. Если душа радуется, то розы рассыпает по ланитам; если печалится, то, отъемля всю красоту у тела, все облекает в черную одежду. И если постоянно находится в радостном состоянии, то и тело бывает в безболезненном состоянии; если же находится в печали, то и тело становится слабее и бессильнее паутины. Если рассердится, то и телу дает отвратительный и безобразный вид; если покажет ясный взор, то и телу дает приятный вид. Если бывает объята завистью, то и на тело разливает бледность и томность. Если исполнена бывает любовью, то и телу сообщает особенное пригожество. Таким-то образом многие жены, не будучи пригожи лицом, особенную приятность получают от души; напротив другие, блистая внешней красотой, всю ее портят тем, что не имеют привлекательности душевной. Представь, как румянится белое лицо и какую производит приятность разнообразием цвета, когда краска стыдливости разливается по нем. Вот потому в ком бесстыдна душа, у того и самый вид отвратительнее вида всякого зверя; напротив, стыдливая душа и самый вид делает кротким и любезным. Подлинно, нет ничего прекраснее и любезнее доброй души. Любовь к телесной красоте смешана с огорчением; напротив, любовь к красоте душевной соединена с чистым, невозмущаемым удовольствием. Итак, для чего ты, минуя царя, дивишься глашатаю. Для чего, оставивши самого мудреца, с изумлением смотришь на истолкователя его? Видишь привлекательный внешний взор, - постарайся узнать внутренний; и, если последний некрасив, презри и внешний. Если ты увидишь безобразную женщину в прекрасной маске, конечно не пленишься ею; наоборот, не захочешь, чтоб благовидная и красивая прикрывала себя маскою, но пожелаешь, чтобы маска была снята, чтобы ты мог ее видеть в естественной красоте ее. Так поступай и по отношению к душе: ее наперед старайся узнать. Тело как маска прикрывает ее, и каково есть, таким всегда и остается; а душа, хотя бы была и безобразна, скоро может сделаться прекрасною; хотя бы имела око безобразное, свирепое, суровое, - оно может сделаться красивым, миловидным, ясным, ласковым, привлекательным. Этого-то благообразия, этой красоты лица будем искать, чтобы и Бог, возжелавши нашей красоты, даровал нам вечные блага благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

άρνήσηται aor. conj. med. (dep.) от άρνέομαι отрекаться, утверждать, что не знаешь кого-л. или не имеешь с ним ничего общего (Hill), άρνήσομαι fut. ind. med. (dep.).

"Господь говорит здесь ко всем вообще, а не одним ученикам. Он всех хочет сделать мужественными… Бог готов несравненно более благодетельствовать, нежели наказывать, но здесь о награде упоминает однажды, а о наказании дважды — почему так? Конечно потому, что слушающие лучше вразумляются страхом наказания," — говорит св. Златоуст. Потому то, сказавши: "бойтесь Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне" ещё присовокупил: а кто отречётся от Меня пред людьми, кто не признает Меня Искупителем мира, отвергнет Меня и Моё учение, или же, называя себя Моим последователем, на деле будет оскорблять Меня грешными делами, нерадением о своём спасении, уклонением от святой Церкви, которую Я созижду на земле для спасения людей, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим небесным, не признаю Своим последователем, скажу ему в день оный: Я не знаю тебя…Вот почему всехвальные мученики терпели самые ужасные мучения и с радостью шли на страшную смерть, только бы не открыть своих уст на отречение от Христа. Они умирали и в своей смерти торжествовали победу над своими гонителями и над сатаною, — их учителем! И когда подумаешь, что этими победителями, этими борцами за веру во Христа являлись не одни крепкие духом и телом мужи, но и перетружденные старцы, и слабые жёны, и иные девы, и даже младенцы (вспомним трёхлетнего Кирика, сына Иулитты, пятилетнего Варула и других), то невольно в благоговении скажешь: дивен еси, Господи, во святых Твоих и велика сила благодати Твоей, для коей нет воистину ничего невозможного!!!

«Отречется от Меня»: не признает Меня Искупителем мира, отвергнет Меня и Мое учение. Можно отрекаться Господа и не прямо, а например, своим нехристианским поведением, небрежностью в исполнении христианских обязанностей, уклонением из недр православной церкви в ереси и расколы, не содержащие правого учения, коснением во грехах и пр. — «Отрекусь и Я» и пр.: не признаю своими последователями, следствием чего будут вечные муки таких отвергшихся Христа.

Изречение Владычнее, страшное и праведное. Отвержешься, говорит, ты пред человеки, что Я есмь Бог, — отвергуся и Я пред Отцем Моим, сущим на небеси, что ты Мой верный ученик. Сего-то для, прехвальнии мученицы, да и уст своих не разверзут к отвержению от Христа, всякое лютейшее мучение, и многоразличныя жестокия казни претерпели, и кровь свою излияли, и смерть с радостию восприяли, даже до последняго своего издыхания с дерзновением пред царями и мучителями возвещая и исповедуя, что Иисус Христос есть Сын Божий и Спаситель мира. Горе убо тому несчастливейшему человеку, который ради богатства и славы, или ради плотскаго удовольствия, или ради удовлетворения страстям, или ради смертнаго страха отрекся спасительнаго имени Иисуса Христа! Таковый отвержен есть от Бога, таковый потерял небесное царствие. Как же Петр, отвергшись с клятвою и анафемою Христа, паки пребыл Апостолом и другом Христовым и святым (Ин. 6:37)? Бог обращающагося и грядущаго к Нему не изженяет вон. Петр, отвергшися, тогда же жестоко плакал: а по воскресении трижды исповедывал, что любит Христа, и Котораго отвергся во едином дворе некоего архиерея, того Богом проповедал всякому граду и веси, и за имя Его кровь свою излиял и крестную подъял смерть. Почему слезами и трекратным исповеданием загладил грех отвержения и паки удостоился Апостольскаго сана. Благовестие же веры и смерть за Христа послужили ему и для совершенной святыни. Сие убо узаконив Господь наш о вере и любви в Него, потом заповедал и сие: ст. 37 Иже любит отца или матерь паче Мене, несть Мене достоин: и иже любит сына, или дщерь паче Мене, несть Мене достоин.

Первое есть награда доброму и верному воину, который выстоял и победил; второе – наказание злому и лукавому воину, который поколебался, усомнился и сдался врагу. Разве может быть для человека награда большая, чем то, что Сам Господь наш Иисус Христос в Царстве Небесном, пред Отцем Небесным и бесчисленным воинством ангельским, исповедает его Своим? Впишет его в вечную Книгу Жизни; венчает его славою несказанною и поставит его одесную Себя в бессмертном небесном соборе? И разве существует для человека наказание большее, чем то, что Сам Господь наш Иисус Христос отречется от него, скажет ему пред собором ангелов и всех народов и пред Отцем Небесным: «Не знаю тебя; ты не из Моих; тебя нет в Книге Жизни; иди от Меня!» А о том, что обязательно нужно открыто признавать и исповедовать имя Господа нашего Иисуса Христа точно так же, как и сердцем веровать в Него, говорит апостол Павел: «Ибо если устами твоими будешь исповедовать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению». (Рим. 10:9–10) Сие означает, что мы должны исповедать Господа нашего Иисуса Христа и душою, и телом. Ибо человек состоит из души и тела, и потому необходимо, чтобы весь человек исповедал Того, Кто пришел спасти всего человека.

Потому-то, сказав: бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне, еще присовокупил: А КТО ОТРЕЧЕТСЯ ОТ МЕНЯ ПРЕД ЛЮДЬМИ, кто не признает Меня Искупителем мира, отвергнет Меня и Мое учение, или же, называя себя Моим последователем, на деле будет оскорблять Меня грешными делами, нерадением о своем спасении, уклонением от Святой Церкви, которую Я созижду на земле для спасения людей, ОТРЕКУСЬ ОТ ТОГО И Я ПРЕД ОТЦЕМ МОИМ НЕБЕСНЫМ, не признаю Своим последователем, скажу ему в день оный: Я не знаю тебя... Вот почему всехвальные мученики терпели самые ужасные мучения и с радостью шли на страшную смерть, только бы не открыть своих уст и не отречься от Христа. Они умирали и в своей смерти торжествовали победу над своими гонителями и над сатаной, их учителем! И когда подумаешь, что этими победителями, этими борцами за веру во Христа являлись не только крепкие духом и телом мужи, но и претружденные старцы, и слабые жены, и юные девы, и даже младенцы (вспомним трехлетнего Кирика, сына Иулитты, пятилетнего Варула и других), то невольно в благоговении скажешь: дивен еси, Господи, во святых Твоих и велика сила благодати Твоей, для коей нет воистину ничего невозможного!

(Лк. 12:9). Мысль та же, что и в предыдущем стихе, только выраженная в виде отрицания. Этот стих может служить к пояснению того, о чем говорится в предыдущем стихе.

Если человек слишком горд, чтобы признать Иисуса Христа своим Господом, то Иисус Христос тоже отречется от него. Как показала история, сегодня не было бы христианской Церкви, если бы в ранней Церкви не было бы таких мужчин и женщин, которые перед лицом смерти и страданий не отреклись от своего Господа. Сегодняшняя Церковь построена на непреклонной верности тех, кто твердо держался своей веры. Римский легат в Вифинии Плиний Младший писал своему императору Траяну о том, как он обращался с христианами в своей провинции. Анонимные осведомители донесли, что некоторые люди – христиане. Плиний сообщает, что он дал этим людям возможность воззвать к римским богам, принести возлияние и воскурения идолу императора, а потом потребовал от этих людей в качестве последнего доказательства, проклясть имя Христа, и добавляет: «Но тех, которые настоящие христиане, к этому склонить невозможно». Даже римский губернатор вынужден был признать свою беспомощность и неспособность пошатнуть верность настоящих христиан. Но еще и нынче может человек отречься от Иисуса Христа. 1. Мы можем отречься от него в наших словах. Об одном известном ученом дублинского университета говорили, что на вопрос, христианин он или нет, ответил: «Да, но не из воинствующих». Он имел в виду, что христианство не должно было служить ему помехой в обществе, в котором он вращался, и в его наслаждениях. Иногда мы говорим другим людям, употребляя много слов, что мы, дескать, являемся членами Церкви, но не придаем этому большого значения, что у нас нет желания отличаться от других, что готовы в полной мере вкусить всех уготованных для нас удовольствий этого мира, и что не ожидаем от людей, что они будут слишком считаться с нашим взглядом на жизнь. Христианин никогда не может избежать необходимости быть отличным от других и от мира. Наш долг заключается не в том, чтобы сообразовываться с миром, а в том, чтобы изменять его. 2. Мы можем отрекаться от Него своим молчанием. У одного французского писателя есть сцена, как муж вводит свою молодую жену в знатную семью. Семья та не одобрила этот брак, но все «были слишком хорошо воспитаны», чтобы проявить это в своих словах, но потом молодая жена заявила, что она всю свою жизнь была несчастной, боясь «угрозы невысказанного». Эта угроза невысказанного может иметь место и в христианской жизни. В жизни неоднократно возникают возможности сказать слово за Христа, выразить свой протест против зла, занять какую-то позицию и показать всем, на чьей стороне мы стоим. И часто в таких ситуациях оказывается проще промолчать, чем говорить. Но такое молчание тоже представляет собой отречение от Христа. Возможно, что трусливым молчанием большее число людей отрекаются от Христа, чем на словах. 3. Мы можем отрекаться от Него своими действиями. Человек может вести такой образ жизни, что его жизнь становится непрерывным отречением от веры, которую он исповедует. Человек, давший обет верности Евангелию чистоты и непорочности, может быть повинен во всевозможных мелких нечестностях и нарушениях христианской жизни. Человек, последовавший за Господом, повелевшим нести крест, может решить и дальше вести образ жизни, в которой главное место отводится своим удобствам и комфорту. Человек, последовавший Тому, Кто простил его и повелел прощать других, может быть постоянно резким, возмущенным и ссорится со своими собратьями. Человек, который должен всегда устремлять свои глаза на Христа, отдавшего жизнь ради любви к людям, может вести жизнь, в которой совершенно отсутствуют стремление христианского смирения, христианского милосердия, и христианской щедрости.

Об отрекающемся же не сказал: "Мной", но "от Меня", показывая этим, что отрекается тот, кто не имеет помощи свыше. Каждый, кто исповедует, что Христос — Бог, найдет Христа исповедующим его пред Своим Отцом, что он верный раб. Те же, которые отрекаются, услышат: "не знаю вас".