Евангелие от Иоанна, Глава 21, стих 20. Толкования стиха

Наконец, вручая овец своих любящему и трижды исповедавшему свою любовь Петру, Он говорит, что этот же Иоанн по Его воле может жить до Его пришествия (Ин. 21:15-25), чем, по моему мнению, Он научил нас высокому таинству, а именно: что само евангельское служение Иоанна, уносящее его к чистейшему свету Слова, где умственному взору предстает единство и неизменяемость Троицы, и весьма отличающее его от прочих как человека, в понимании которого Слово стало плотью, – (это служение) может быть точно познано только тогда, когда Господь явится Сам; поэтому Иоанн так пребудет, пока Он явится; и будет он пребывать в вере верующих, а после явится для созерцания лицом к лицу, когда придет Жизнь наша, и мы явимся с Ним во славе.

***

Весьма важный вопрос, почему апостолу Петру, когда Он в третий раз явился ученикам Своим, сказал Господь: иди за Мною (Ин. 21:19), а об апостоле Иоанне сказал: «так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду, что тебе до того?» (ср. Ин. 19:22). Этому вопросу, чтобы обсудить и разобрать его, насколько позволит Господь, мы посвящаем последнюю часть этого труда.

Так вот, когда Господь предвестил Петру, какой смертью тот прославит Бога, говорит ему: иди за Мною. Петр же, обратившись, видит идущего за ним ученика, которого любил Иисус и который на вечери, приклонившись к груди Его, сказал: Господи! кто предаст Тебя ? Его увидев, Петр говорит Иисусу: Господи! а он что? Иисус говорит ему: так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду, что тебе до того?ты иди за Мною. Col. 1970

И пронеслось это слово между братиями, что ученик тот не умрет. Но Иисус не сказал ему, что не умрет, но: так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду, что тебе до того? (Ин. 21:19—22). Смотрите, до какой степени растянут в этом Евангелии вопрос, который глубиной своею заставляет ум исследователя быть в напряжении. В самом деле, почему Петру было сказано: иди за Мною, — и не сказано это другим, бывшим вместе с ним? И к тому же ученики и так шли за Ним как за Учителем. Если же это необходимо разуметь в отношении страданий, то разве Петр — единственный, кто пострадал за христианскую истину? Разве не было там в числе семи еще одного сына Зеведеева, брата Иоаннова, который после Его вознесения, как известно, был убит Иродом (см. Деян. 12:2)?

Но кто-нибудь скажет, что, поскольку Иаков не был распят, справедливо Петру было сказано: иди за Мной, — который претерпел не просто смерть, но смерть крестную, как Христос? Пусть так, если нельзя найти никакого другого, более подходящего объяснения. Почему же об Иоанне сказано: «так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду, что тебе до того?» — и еще раз повторено: ты иди за Мною, как будто бы тот Иоанн не должен был следовать, потому что Он хотел, чтоб он оставался, пока Сам Он не придет? Кто усомнится в том, что сказано что-то другое, а не то, во что братья, жившие в ту пору, верили: что этот ученик, конечно же, не умрет, но будет пребывать в этой жизни, пока не придет Иисус? Однако Иоанн сам опроверг это мнение, показав, что Господь сказал это совершено в противоположном смысле. Ведь почему он добавил: но Иисус не сказал ему, что не умрет, — если не для того, чтобы не укоренялось в сердцах людей то, что ложно?

Но, если кому-то так хочется, пусть спорит и дальше и говорит, что сказанное Иоанном — правда, что Господь не сказал, что этот ученик не умрет, но объяснял То есть блж. Августин допускал, что появятся те, которые станут утверждать, что фразу: но Иисус не сказал ему, что он не умрет, но... — следует понимать таким образом: «но Иисус не так сказал и не произносил слов: “он не умрет”, но...». — Пер., какой смысл был в тех словах, которые Он произнес, и пусть утверждает, что апостол Иоанн жив, и пусть заявляет, что в той могиле его, которая находится в Ефесе, он скорее спит, нежели лежит мертвым В Церкви существовало несколько традиционных мнений по поводу конца земной жизни святого апостола Иоанна Богослова. Одно из них говорит о его мученической кончине: Евсевий Кесарийский в «Церковной истории» (V, 24) цитирует послание Поликрата Ефесского Римскому папе Виктору (ок. 190 г.), называя св. Иоанна мучеником (ср. также: Свт. Иоанн Златоуст. Беседы на Евангелие от Матфея. 65. Златоуст пишет, что все апостолы скончались мученически). Вторая традиция сообщала о его мученичестве — неудачной попытке язычников сварить его в чане с кипящим маслом, после которой тот чудесно остался жив, ссылке на о. Патмос, кончине в Ефесе и погребении (см.: Тертуллиан. О прескрипциях против еретиков. 36, 3; О душе. 50, 5; Свт. Иларий Пиктавийский. О Троице. VI, 39; Свт. Авросий Медиоланский. Толкование на псалом. 118, 20, 12; Блж. Иероним Стридонский. О жизни знаменитых мужей. 9; Против Иовиниана. I, 26), и даже о том, что могила была обнаружена после этого пустой (Александрийская хроника). Третья — о том, что Иоанн погребен, но не умер, а живым находится в могиле (ее передает блж. Августин). И четвертая традиция сообщает о том, что Иоанн Богослов был взят живым на небо (свт. Ефрем Антиохийский в передаче свт. Фотия в «Библиотеке»). — Ред.. Пусть он добавит к своим доводам то, что земля там, как говорят, немного шевелится и как бы мало-помалу вздымается, и пусть он неустанно, с упрямством заявляет, что это происходит от мерного дыхания Иоанна. Ибо не может быть недостатка в тех, кто так верит, если нет недостатка в тех, кто утверждает, что и Моисей жив, ибо написано, что неизвестна могила его (см. Втор. 34:6) и что он явился с Господом на горе, где был так же и Илия (см. Мф. 17:3), который, как мы читаем, не умер, а был унесен на огненной колеснице на небо (см. 4 Цар. 2:11).

Как будто бы тело Моисея не могло быть куда-то спрятано так, что люди совершенно не знали, где оно, и оттуда на время было поднято божественной силой, когда он сам и Илия вместе с Христом открылись взорам, как на время воскресли многие тела святых, когда пострадал Христос, и после Его воскресения явились многим, как говорится в Писании, в святом городе (см. Мф. 27:52—53). И все же, как я начал говорить, если некоторые отрицают, что Моисей мертв, о котором само Писание, где мы читаем, что никому не известна могила его, без всякой двусмысленности говорит, что он мертв, то тем более могут верить в то, что Иоанн не умер, а спит под землей, на основании тех слов, где сказал Господь: «так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду». Передают также (что можно найти в некоторых, Col. 1971 хотя и апокрифических, писаниях) О погребении апостола Иоанна рассказывают, в частности, апокрифические «Деяния Иоанна» (Acta Iohannis). — Пер., что он, когда повелел сделать себе могилу, был в полном здравии; когда же она была вырыта и старательным образом приготовлена, он лег туда, словно в постель, и тотчас скончался, так что те, которые так понимают слова Господа, думают, что он не умер, но лежал, словно умерший, и, поскольку его сочли умершим, то он был похоронен спящим и остается так, пока не придет Христос, и сам указывает на то, что он жив, посредством шевеления земли; эту землю, как полагают, спящий вздымает своим дыханием, чтобы подняться из глубины на поверхность могильного холма. Я думаю, бесполезно спорить с таким мнением. Ибо могут сами увидеть те, которые знают место, происходит ли там что-то подобное и испытывает ли земля то, о чем говорят, ибо и мы, по правде говоря, слышали это от людей не совсем уж безнадежных.

Впрочем, давайте оставим это суждение, которое не в состоянии мы опровергнуть с помощью каких бы то ни было очевидных доказательств, чтобы не возник еще один вопрос, который может быть задан нам: «Почему кажется, будто сама земля над умершим человеком живет и дышит?» Но разрешает ли тот более важный вопрос то, что живое тело может лежать в глубоком сне под землей так долго, пока не придет конец века, по великому чуду, какие может совершить Всемогущий? Напротив, возникает куда более важный и более сложный вопрос: почему Иисус ученику, которого Он любил больше остальных настолько, что тот удостоился возлежать на груди Его, предоставил в качестве великого дара долгий сон в теле, в то время как Петра через великую славу мученичества разрешил от бремени самого тела и позволил ему то, что апостол Павел назвал своим желанием, написав: имею желание разрешиться и быть со Христом (Флп. 1:23). Если же верить скорее тому, что святой Иоанн сказал, что Господь не сказал ему буквально, что он не умрет, а объяснял, какой смысл Он вкладывал в те слова, которые произнес прежде; если верить, что его бездыханное тело покоится в могиле его, как и тела прочих умерших, — то остается следующее. Если действительно там происходит то, что доносит молва о земле, которая время от времени опускается и вздымается вновь, то это происходит либо ради того, чтобы таким образом подчеркнуть драгоценность его смерти, ибо она не украшена мученичеством (ведь преследователь не убил его за веру Христову), либо по какой-то иной причине, которая сокрыта от нас. И все же остается вопрос, почему сказал Господь о человеке, который умрет: «так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду».

Другой вопрос, который следует рассмотреть, касается двух апостолов, Петра и Иоанна: почему Господь больше любил Иоанна, хотя Господа больше любил Петр? В самом деле, всякий раз, когда Иоанн упоминает себя, чтобы можно было понять это без упоминания самого имени его, он добавляет то, что его любил Иисус, как если бы Он его одного любил, — чтобы посредством этого указания отделить себя от остальных, которых Он, разумеется, любил всех. Почему он делал так, если не ради того, чтобы, говоря это, показать, что его Он любил больше? Не может быть, чтобы он сказал ложь. Какое же еще большее доказательство Своей большей любви к нему мог дать Иисус, кроме того, чтобы человек, будучи с остальными учениками-собратьями сопричастным такому великому спасению, один лишь возлежал на груди Самого Спасителя? Что же касается того, что апостол Петр больше других любил Христа, то, хотя можно привести этому множество доказательств, тем не менее, чтобы не говорить нам об остальных свидетельствах, это вполне очевидно из предшествующего отрывка, Col. 1972 в котором упоминалось о третьем явлении Господа, где Он спрашивал Петра: любишь ли ты Меня больше, нежели они? Разумеется, Он знал ответ, но тем не менее спрашивал, чтобы и мы, читающие Евангелие, узнали как из вопроса Его, так и из ответа апостола любовь Петра к Господу. Но, когда Петр ответил: я люблю Тебя, он не добавил: «больше, нежели они».

Он ответил то, что знал о себе. Ведь он не мог знать, насколько Его любит кто-то другой, не имея возможности заглянуть в чужое сердце. При этом, сказав чуть ранее: так, Господи! Ты знаешь (Ин. 21:16), — он достаточно определенно выразил этими словами, что Господь задал ему вопрос, зная, что он ответит. Так вот, Господь знал не только о том, что Петр любил Его, но и о том, что любил Его больше, нежели те ученики. И все же, если мы попробуем разобраться, кто из двоих лучше: тот ли, кто больше любит Христа, или тот, кто меньше, — кто не решится ответить, что лучше тот, который любит больше? Также если мы зададимся вопросом, кто из двоих лучше: тот ли, кого Христос любит меньше, или тот, кого больше, — то мы, без сомнения, ответим, что лучше тот, кто более любим Христом. Так вот, исходя из того сопоставления, которое я использовал сначала, Петр оказывается впереди Иоанна, но, исходя из другого, Иоанн впереди Петра. Поэтому попробуем третье. Кто из двоих учеников лучше: тот ли, который меньше, чем со-ученик его, любит Христа, и больше, чем соученик его, любим Христом, или тот, кого меньше, чем со-ученика его, любит Христос, в то время как сам он больше, чем его соученик, любит Христа? Ответ тут явно неопределенный, а вопрос становится только сложнее. Впрочем, насколько я разумею, мне легче было бы ответить так, что лучше тот, который любит Христа, а более счастлив тот, кого больше любит Христос, но для этого я должен знать, каким образом защитить правосудие нашего Избавителя (iustitiam Liberatoris nostri), любящего менее того, кем Он более любим, и более — того, кем Он любим меньше.

Итак, я попробую, полагаясь на милость Того, Чье правосудие сокровенно, по мере сил, какими Он наделил меня, порассуждать о столь сложном для разрешения вопросе, ибо до сих пор он только ставился, а не раскрывался. Давайте же в на-чале его обсуждения вспомним то, что в этом тленном теле, которое отягчает душу (ср. Прем. 9:15), мы проживаем несчастную жизнь. Но мы, уже искупленные Посредником и получившие в качестве залога Дух Святой, имеем в уповании блаженную жизнь, хотя и не обладаем пока ею в реальности. Ибо надежда, которая уже исполнилась, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться? Но когда надеемся того, чего не видим, тогда ожидаем в терпении (Рим. 8:24—25). Терпение же необходимо в несчастьях, которые каждый претерпевает, а не в благах, которыми наслаждается. И вот эту жизнь, о которой написано: «Жизнь человеческая на земле не является ли испытанием?» (ср. Иов. 7:1), в которой каждодневно мы взываем к Господу: избавь нас от зла (Мф. 6:13), — человек принужден терпеть, даже когда грехи ему отпускаются. Хотя причиной того, что он пришел в эту несчастную жизнь, был первый грех. Ибо наказание более длительно, чем вина, чтобы вина не была сочтена малой, если бы наказание завершалось вместе с ней. И поэтому или для демонстрации того, что мы заслужили несчастье, или дня исправления нашей мимолетной жизни, или для упражнения Col. 1973 в необходимом терпении наказание до времени не оставляет человека, даже если вина уже не лежит на нем, приговоренном на вечное проклятие.

Это поистине достойное оплакивания, но непреодолимое состояние тех несчастных дней, которые мы проводим в этом смертном состоянии, хотя и предпочитаем видеть эти дни хорошими. Ибо происходит это от праведного гнева Божия, о котором сказано в Писании: «Для человека, рожденного женою, жизнь коротка и наполнена яростью» (ср. Иов. 14:1). При этом гнев у Бога не как гнев у человека, то есть не является возмущением раздраженного духа1, но — спокойное исполнение правосудной кары. В этом гневе Своем Бог не затворяет, как написано, щедроты Свои (ср. Пс. 76:10), но, помимо других утешений для несчастных, которые Он неустанно дарует роду человеческому, Он, когда пришла полнота времени (зная, когда это необходимо было совершить), послал Сына Своего Единородного (ср. Гал. 4:4), через Которого Он сотворил все, послал, чтобы Он, оставаясь Богом, стал человеком и выступил Посредником между Богом и человеками, стал человеком Иисусом Христом (ср. 1 Тим. 2:5), чтобы верующие в Него, смыв банею возрождения (ср. Тит. 3:5) вину за все грехи, — в том числе, разумеется, за тот, который приходит с рождением, в противовес которому Ср.: Цицерон. Тускуланские беседы. IV, 36,77—78. — Ред. Имеется в виду «в противовес рождению», а не греху. — прежде всего и установлено возрождение, и за прочие грехи, которые были нажиты дурными поступками, — получили освобождение от вечного осуждения и жили в вере, надежде и любви, как скитальцы в этом веке, и среди тяжелых и опасных искушений его все же продвигались благодаря телесным и духовным утешениям Божиим к созерцанию Его, держась пути, которым стал для них Христос. И поскольку даже идущие по нему не остаются без грехов, которые выползают из немощи этой жизни, Он предоставил им спасительные средства в виде милостыни, благодаря чему подкреплялась бы молитва их, в которой Он научил говорить их: прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим (Мф. 6:12).

И вот действует Церковь в этой полной страданий жизни, имея блаженное упование, апостол же Петр благодаря своему первенству в апостольском служении нес в себе образ этой Церкви, символизируя ее всеобщность. Ибо что касается его самости, то по.природе он был один человек, по благодати — один христианин, по изобилующей благодати — один и тот же первый апостол. Но когда ему сказано было: дам тебе ключи Царства Небесного: и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах (Мф. 16:19), — он стал символизировать всю Церковь, которая колеблется в этом мире от разного рода искушений, будто бы от ливней, наводнений и бурь, и не падает, потому что зиждется на камне {petra), от которого Петр получил свое имя (ср. Мф. 16:18). Ибо не камень (petra) — от Петра, но Петр — от камня (apetra), как не Христос имеет имя от христианина, а христианин — от Христа. Разумеется, сказал Господь: на сем камне Я создам Церковь Мою (Мф. 16:18), потому что сказал Петр: Ты — Христос, Сын Бога живаго (Мф. 16:16). Итак, сказал Он, на этом камне, который ты исповедуешь, Я воздвигну Церковь Мою. Ибо камень (petra) был Христос (ср. 1 Кор. 10:4). Ибо никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос (1 Кор. 3:11). Итак,

Церковь, которая основана во Христе, получила от Него в лице Петра ключи от Царства Небесного, то есть власть связывать и разрешать грехи. Col. 1974 Ибо по существу Церковь пребывает во Христе, так же как по образу Петр пребывает в камне; посредством этих образов Христос понимается как камень, а Петр — как Церковь. И вот эта Церковь, которую символизировал Петр, пока она живет среди зла, через любовь ко Христу и следование Ему избавляется от зла. Больше же она следует за Ним в тех праведниках, которые сражаются за истину до самой смерти. Но сказано всей Церкви: иди за Мною. За всю ее пострадал Христос, о Котором говорит тот же самый Петр: Христос пострадал за нас, оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его (1 Пет. 2:21). И вот по этой причине было сказано ему: иди за Мною.

Есть же и другая, бессмертная жизнь, которая не лежит во зле; там мы увидим лицом к лицу то, что видим теперь через тусклое стекло и гадательно (ср. 1 Кор. 13:12), даже значительно преуспев уже в созерцании истины. Итак, две жизни известны Церкви, о которых она проповедует божественным образом и на которые указывает: одна из них пребывает в вере, другая в видимости; одна — во временном скитании, другая — в вечной обители; одна — в труде, другая — в покое; одна — в пути, другая — в отечестве; одна — в совершении дел, другая — в вознаграждении созерцания; одна отказывается от зла и совершает добро, другая не имеет никакого зла, чтобы отказываться от него, и имеет великое благо, чтобы наслаждается им; одна сражается с врагом, другая царствует, не имея врага; одна проявляет стойкость среди невзгод, другая не ощущает ничего негодного; одна обуздывает плотские похоти, другая открыта для духовных наслаждений; одна постоянно заботится о сникании победы, другая безмятежна в покое победы; одна имеет помощь среди искушений, другая без каких-либо искушений радуется в Самом Помощнике; одна помогает неимущему, другая находится там, где не найти ни одного неимущего; одна прощает чужие грехи, чтобы прощены были ее собственные, другая не претерпевает того, что следует прощать другим, и не совершает того, что прощалось бы ей; одна подвергается бичеванию в виде несчастий, чтобы не возносилась она во благах, другая в полноте благодати лишена всякого зла, чтобы, не имея соблазна возгордиться, быть сопричастной высшему благу; одна различает добро и зло, другая видит только то, что является добрым. Итак, одна — хорошая, но все еще несчастная, другая — лучшая и блаженная. Эта первая была выражена через апостола Петра, та грядущая — через Иоанна. Эта всецело протекает здесь вплоть до конца века, та откладывается, чтобы состояться после конца этого века, но в грядущем веке не имеет конца. Поэтому сказано этой настоящей: иди за Мною. О той же грядущей: «так хочу, чтобы он оставался до тех пор, пока не приду».

Только когда он пошел за Иисусом, по Его велению, и заметил, что идет за Ним еще и Иоанн, по своей горячности он не утерпел, чтобы не спросить: мне сказал Ты, чтобы я шел по Тебе т. е. на страдания и смерть и этому тоже идти за Тобою? (или, он дождется полного откровения Твоего царства в славе)? Тебе на что нужно знать, отвечал Спаситель. Ты иди за Мной и, вслед затем, Господь скрылся.

Но, обернувшись, Пётр видит, что их сопровождает «...ученик, которого любил Иисус, тот самый, который и припал на вечери к груди Его и сказал: Господи, кто есть предающий Тебя?»¹, хотя Он не приглашал его идти за собой. Недоумевая, Симон спрашивает Учителя: «Господи, а сей что? Говорит ему Иисус: если Я хочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду, что тебе? Ты за Мной следуй». Иоанн хотя и идёт за Петром, но следует не за ним, а за Иисусом Христом. Если бы Иоанн последовал за Петром, это означало бы, что вслед за ним он должен умереть. Но он направляется за Иисусом, который продолжает жить и, несмотря на уход, возвратится снова. Поэтому Пётр опережает Иоанна – ему первому надлежит умереть.

Окончание Евангелия напоминает его начало. В первой главе двое учеников следуют за Иисусом по берегу Иордана, а в заключении Петр и Иоанн идут за Господом вдоль Галилейского озера.

Взаимосвязь между апостолами Петром и Иоанном напоминает соотношение между Иоанном Крестителем и Иисусом Христом: «Идущий за мною впереди меня стал» (Ин. 1:15, 27). Несмотря на то что Пётр приходит к Иисусу Христу после Иоанна, он опережает его².

178.Стремился тогда духом Петр к мученичеству, но при приближении опасности его твердость поколебалась. Влечет нас наслаждение небесным даром. Кто не избрал бы мученичества, если бы смерть была в его власти? Сейчас же Петр, хотя и против желания, но готовится стать победителем. Неудивительно нежелание Петра, если даже Господь говорит: Отче, если возможно, пронеси чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22:42) Ср.: Мф. 26:39. . Кроме того, посрамленная самоуверенность уже не позволяет ему обещать постоянства своей воли, и он, как будто для поддержки, ищет себе споборника.

Не без причины, говорит Златоуст Бесед. 88 на Ин. ч. 2, стр. 545., Евангелист напоминает о возлежании тайной вечери. На этой вечери Петр не смел спросить сам Господа о предателе, но поручил это Иоанну; теперь же, когда ему вверено попечение о братии, он уже сам за другого спрашивает Господа.

Представляя себе как происходило рассказанное Евангелистом событие, мы на основании стиха 20-го заключаем, что по окончании трапезы, Господь идет вдоль по берегу, сопровождаемый Петром, к которому обращено Его слово (последнее) о мученической кончине. За Господом идут и остальные ученики, несколько сзади Петра. Повеление Господа Петру пасти Его стадо, после вопросов Господа о любви его, дается Господом еще за трапезой, но указание на мученическую кончину Петра дается уже на пути, ибо «Петр обратившись, видит идущего ученика»... По-видимому, ученики шли и настолько близко Господа, что все слова Господа и Петра были им явственно слышны (ср. ст. 23).

Мы не раз говорили, что из Евангелия св. Иоанна видно, с каким глубоким чувством умиления и благоговения он воспоминает о той отеческой любви которую являл ему на земле Господь. Говоря о себе, и не называя себя по имени, он всегда вспоминает эту священную любовь Богочеловека к нему и ту минуту, когда он дерзнул склониться на грудь Господа на тайной вечери и вопрошать его о предателе. Что Петр и Иоанн были связаны узами особой дружбы, вследствие общей им обоим любви к Господу, на это указывает Златоуст Id. ib. стр. 546., и потому естественно, что после предсказания Петру «какою смертью он прославит Бога», Петр вопрошает о любимом им Иоанне, который идет за ним, приближаясь, чтобы лучше слышать благодатные слова Господа. Петр вопрошает о Иоанне, останавливая на нем свой взор, с участием старшего брата, сей что? То есть, что будет с ним? какая его судьба? Но Господь останавливает пытливость Петра.

Взглянув на другого ученика, «которого любил Иисус», Петр спрашивает: «Господи! а он что?» — и на это Иисус отвечает: «Что тебе до того? ты иди за Мною» (Ин. 21:21— 22). Из этого текста также можно извлечь очень важный урок: задача христианина заключается не в том, чтобы задумываться о пути другого, а в том, чтобы быть честным на собственном пути за Христом. Путь другого — это результат его личных отношений с Христом, его личной веры в Бога. Задача же христианина — изжить в себе ненависть, зависть и всякие дурные чувства по отношению к другому человеку и стараться помочь, если тому плохо, но не пытаться переделать тот путь, по которому он идёт. И в этом отношении мы постоянно оказываемся в ситуации людей, не услышавших ответ Иисуса Петру.

Итак, во время пяти явлений Иисуса, о которых рассказывают нам 20-я и 21-я главы Евангелия от Иоанна, Иисус касается самых важных тем, связанных с жизнью христиан, — тех, кто поверил в Него. Он говорит о погружении в уникальные отношения между человеком и Богом как Отцом; о том, что Его отношения с Богом становятся, не теряя своей уникальности, характерными и необходимыми также и для Его учеников; Он говорит о мире, вне которого нет христианства, о полноте открытости друг другу; показывая Свои раны, Он возвращает нас к Кресту, к той человеческой боли, которой куплена наша свобода и жизнь во Христе, — это дается непросто, через Его язвы; Он говорит о любви, которая должна царить в мире, центром которого оказывается Он; Иисус говорит о следовании за Ним, без чего нет христианства; о прощении грехов и даре Святого Духа, о посланничестве христианина и его миссии в мире, о Тайной Вечери и таким образом о таинстве Евхаристии. Таким образом, нет ни одной темы из отраженных в Евангелии, которые так или иначе не прозвучали бы в этих последних главах. Из этих тем складывается всё Евангелие.

Пять раз является Иисус ученикам в Евангелии от Иоанна, и при этом они зачастую не могут сказать, действительно ли минуту назад Он был здесь, а в тот самый момент, когда Он является, как бы не видят того, что Он рядом. Что это такое, очень хорошо почувствовал Данте, который вспомнил в XXI песни «Чистилища» о том, что, «как рассказывает Лука, Христос явился apparve двум, которые были в пути, уже восставший surto из проёма Своей гробницы». Поэт, разумеется, имевший в виду встречу учеников с Воскресшим Иисусом в Эммаусе, сумел показать, что Иисус был сначала не только не узнан, но и словно вообще не замечен учениками, которые действительно продолжали говорить друг с другом, будто вообще не видя Путника, который, «приблизившись, пошел с ними» (Лк. 24:15).

Далее он говорит, что сей ученик и свидетельствует о сем, и написал сие (Евангелие). После таких разъяснений самого Евангелиста нет никаких сомнений, что он говорил про себя, когда рассказывал, как Петр увидел идущего за ним ученика.

Услышав от Господа и Учителя своего слова: иди за Мною, ап. Петр готов был идти за Ним, как и куда бы Он ни повел его. Он уже был теперь не Симон, а Петр — камень; сердце его стало твердо, как скала, и он готов на смерть, чтобы только повиноваться голосу, который сказал ему эти слова. И вот Петр шел за Господом из Галилеи, но оглянувшись (обратясь — обраицся) видит Иоанна, всегдашняго своего товарища и любимаго Иисусом ученика, идущаго за Ним. Указав на него, ап. Петр говорит (глагола) Иисусу: Господи! а он (сей же) что? Что это был за вопрос, толкователи разсуждают о нем различно; мы возьмем толкование его только с двух сторон: 1) со стороны любопытства ап. Петра и 2) со стороны любви его к Иоанну. Ап. Петр недовольствовался тем, что ему самому было открыто Господом, какая определена ему судьба, он хотел бы также получить достоверное известие о будущей судьбе своего товарища, а именно, тяжелее или легче будет Иоанну в жизни, чем самому ему. Это конечно было излишним любопытством со стороны Петра. С другой стороны, ап. Петр любил Иоанна. Ему, Петру, высказана вся судьба до конца и столь решительно и столь ясно, а о любимом его друге не сказал Господь ничего. Он, услышав от Господа предсказание себе мученической кончины, без сомнения, считал такую смерть, какую претерпел и его Господь, величайшею милостию Божиею и славою для себя. Поэтому весьма естественно, что он при виде возлюбленнаго ученика Господа, который также, как и он, теперь следует за Ним, дерзнул спросить Господа: что же будет с этим учеником, т. е. готовится ли и ему тот вожделенный путь страданий и мученической смерти, как и ему самому? Как сам Иоанн на вечери спрашивал за Петра: "Господи! кто предаст Тебя"? так и Петр, взамен того, быть может по знаку также Иоанна, когда первый взглянул назад, спросил за него: «Господи! а он что"? т. е. не пойдет ли он с ним одним и тем же путем страданий и смерти? Потому Господь и сказал Петру в ответ: что к тебе, т. е. что тебе до того, если Я хочу, чтобы он пребыл пока приду (аще хощу, да той пребывает, дондеже прииду)? т. е. чтобы Иоанн оставался всегда жив, не увидел бы не только насильственной мученической кончины, но и естественной, до второго пришествия Христова, когда оставшиеся в живых не подвергнутся смерти, а только внезапному изменению (1 Фес. 4:17. 1 Кор. 15:51 и др.). Ты иди за Мною. И. Христос как бы так сказал Петру этими словами: «ты заботишься о друге нашем Иоанне, что он остается. Какое тебе дело до судьбы других Моих учеников? Помни свою и не теряй ея из виду; не думай ни о чем ином, как только о том, что ты идешь за Мной и непоколебимо пребываешь в общении со Мною; заботься только об одном — быть послушным Мае и следовать за Мною. А об Иоанне предоставь заботу Мне, поелику и он, как и ты, Мой ученик. Я его люблю и не забуду. Путь его в Моей власти и предопределен Мною. Я поведу его в жизни его, быть может, и не таким путем, как тебя. Иоанн, быть может, пребудет, пока Я приду: коротко ли, долго ли это продолжится, это тебя не касается. Но духу евангельской покорности судьбам, никогда в жизни не следует тебе входить в то, что сокрыто в судьбах Божиих и тебя не касается. Ты по Мне гряди — гряди по пути страданий и смерти Мой". (Сборн. Барс.).

XXI. 20–25

И теперь третий вопрос. В контексте он связан со вторым. Господь только что сказал Петру: «...следуй за Мною" – άκολσύθει μοι (Ин. 21:19). «Обернувшись, Петр видит ученика, которого любил Иисус, идущего следом » (Ин. 21:20). Опять символ. Вид ученика, идущего следом за Господом и за Петром, ставит вопрос о нем: не призван ли к последованию и он? И Петр задает вопрос: «Господи, а он что?» (Ин. 21:21). Иисус отвечает: «Если я хочу, чтобы он пребывал, доколе Я не приду, что тебе?» (Ин. 21:22, ср. 23). Таков исправленный перевод. Но и в нем не все ясно. По-гречески это условный период, modus eventualis. Praesens coniunctus θέλω имеет значение вида, а не времени: оно может относиться и к настоящему, и к будущему. Но допускаемая им возможность чисто теоретическая. Евангелист отнюдь не утверждает, чтобы у Господа действительно было такое намерение. Он просто отводит вопрос Петра. Путь Возлюбленного (да и других – не его! – овец) не входит в круг его ведения. Поэтому и повторяет Господь с новой силой призыв к последованию (ст. 22). Только он и касается Петра. Но вопросом Петра поставлена проблема Возлюбленного.

Для того, чтобы читателям было ясно, о ком идет речь, евангелист напоминает прямой вопрос Возлюбленного о предателе (Ин. 13:25). Но почему из многих фактов он вспомнил только этот? Не потому ли, что в этом случае тайна Возлюбленного раскрывается, по противоположности Иуде, как тайна любви? А затем слух, что ученик не умрет (Ин. 21:23). Евангелист его не толкует. Он просто повторяет слово Христово, породившее этот слух, сохраняя то ударение, которое дал ему Господь: "Что тебе!" (ср. ст. 23). Господь это сказал Петру, но и евангелист в этот вопрос не входит.

Поскольку, однако, слух возник и кто-то думал, «что ученик тот не умрет» (ст. 23), не проще ли было бы сказать, что общей участи земнородных не избегнет и Возлюбленный, что умрет и он, как и другие? И что (это не сказано) не ставит ли это Возлюбленного ученика где-то на грани жизни и смерти, бытия нынешнего и будущего? И если так, не оказывается ли символом и он, и притом для самого себя? Опять переплетение истории и символа, погружающее и евангелиста и читателей в неизглаголанные глубины мистического опыта. Если бы он сказал, что ученик есть символ Церкви, принял бы он такое толкование или нет? И если бы принял, что означало бы усыновление Возлюбленного ученика Пресвятой Богородицей (ср. Ин. 19:27)? Усыновление в Нем Церкви, и Церкви каждого из ее членов?

Господь сказал о пребывании ученика: «...доколе я не приду», εως έρχομαι (ср. ст. 22–23). Глагол έρχομαι есть эсхатологический термин, относящийся к пришествию Господа в Славе. Это тот же образ берега, с которым мы встретились в эсхатологическом толковании явления Иисуса (XXI. 1–14). Если ученик не умрет, то в живых он останется до пришествия Христова, как образ эсхатологического исполнения Церкви. Но на эсхатологии вообще в Ин. ударение не лежит. Ударение – на пребывании Христовой Церкви силою Духа.

– Петр, обернувшись, увидел, что за ним идет ученик, которого любил Иисус. Это был тот самый, который во время ужина придвинулся к Иисусу и спросил: «Господь, кто Тебя предаст?» – См. 13:25. Это должно напомнить читателям о том, что любимый ученик принадлежал к числу самых близких и доверенных друзей Иисуса. По мнению ряда библеистов, этот стих дает некоторые основания считать, что любимый ученик не принадлежит к семи ученикам и что весь этот эпизод заимствован из какой-то иной традиции. Впервые он появился в 13-й главе, и после этого о нем больше не упоминалось. Другие же убеждены, что он – один из двух не названных по имени учеников (21:2).

+++Кузнецова В. Н. Евангелие от Иоанна. Комментарий. М.: 2010. С. 467++

ученика, которого любил Иисус. См. ком. к Ин. 13:23. Последующее описание, если соотнести его с Ин. 13:23-25, не оставляет сомнения в том, что этим учеником был Иоанн, сын Зеведея.