Евангелие от Иоанна, Глава 20, стих 25. Толкования стиха

То, что Иисус прошел сквозь закрытые двери, даёт Фоме повод усомниться в реальности увиденного апостолами¹. Он хочет удостовериться, что это действительно была плоть Распятого: «...если не увижу на руках Его следа от гвоздей и не вложу пальца моего вместо гвоздей и не вложу руки моей в бок Его, никак не поверю». Впоследствии пробитые гвоздями руки подтверждают Его страдания, а рана в боку – подлинность Его смерти.

Фома, проявивший любознательность сверх меры, порицается за то, что посчитал Воскресение невозможным. Поэтому он сказал не только: Если не увижу, но и: «если не коснусь и не пойму, не призрак ли видимое». Услышав от учеников, что Господь получил рану от копья, он поверил, не видев, а в слова о Воскресении не поверил, как в превосходящее разум. Он сказал это не столько от неверия, сколько от печали, потому что сам не был удостоим этого созерцания. И Фома проявил неверие домостроительно, чтобы все через него познали, что распятое тело воскресло. Ибо через стремление увидеть плотские раны он стремился увидеть, воскресла ли сама плоть.

Третья встреча Иисуса с учениками происходит через неделю. Неожиданно появившись перед ними, Иисус обращается к Фоме — апостолу, который в прошлый раз отсутствовал и который отказывался верить, что Учитель воскрес, пока сам не увидит ран на Его теле. Это ещё одно свидетельство недоверия, за которое Иисус упрекает учеников в Евангелии от Марка; здесь это изображено как недоверие Фомы. Иисус обращается к Фоме и показывает ему Свои раны на руках, ногах и рёбрах, то есть предъявляет ученику Себя Распятого. И Фома узнаёт в Распятом Воскресшего, узнаёт, прикоснувшись к реальности Его страданий, к той бесконечной боли, которую Он претерпел на Кресте.

В этом смысле опыт Фомы сравним с опытом жён-мироносиц. Женщины увидели Воскресшего, потому что шли к Умершему. Они не отреклись от Него, осмеянного и казненного, и поэтому первыми встретили Воскресшего. Фома, прикоснувшись к ранам Иисуса, понимает, что Иисус воскрес. Говорить о Воскресшем, забывая о Кресте, невозможно, хотя мы иногда пытаемся это делать. Пустая гробница неотделима от Креста, на котором Он был распят; одно без другого теряет смысл.

Фома, один из двенадцати Апостолов, называемый Близнец, не присутствовал при этом явлении Христа. Когда он пришел к ним, то они поспешили сообщить ему радостную весть: мы видели Господа! Фома, как и прочие Апостолы, не верил в возможность воскресения Иисуса, и потому сказал: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю.

Принято считать, что Фома обнаружил большее неверие, чем другие Апостолы. С тех пор всякого не верующего даже вполне достоверным свидетелям, но домогающегося лично, посредством чувств своих, удостовериться в истинности их слов, принято отождествлять с Апостолом Фомой, называть Фомой неверующим. Но так ли это? Не домогались ли того же самого и другие Апостолы? Не рассматривали ли и они раны Иисуса, и не осязали ли ребра Его? То же общее неверие выразил и Фома, но только в более точной, определенной форме, а это могло зависеть как от его характера, так и от принятого им способа выражения своих мыслей.

Глаголаху же ему друзии ученицы: видехом Господа

Сказали, когда Фома уже пришел к ним.

Он же рече им: аще не вижу на руку Его язвы гвоздинныя, и вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и вложу руку мою в ребра Его, не иму веры

Подобно тому как верить без всякого рассуждения и как попало свойственно легкомысленному, так и исследовать до мелочи и через меру испытывать — свойственно тупоумному. За это и порицается Фома. В то время, как все ученики, заслуживающие полного доверия, утверждали, что видели Господа, Фома не поверил, не столько, впрочем, не доверяя им, сколько считая невозможным самое Воскресение. Он сам хочет видеть Господа; мало того, хочет видеть раны от гвоздей. Но и на этом пытливость Фомы не останавливается: он хочет вложить палец в раны от гвоздей и руку в бок Спасителя, чтобы это не было призраком. Он, как известно, слышал от других учеников, что Спаситель только показал им Свои руки и бок. И так осязание Фома считает более достоверным, чем зрение.

Иисус же сказал (рече) апостолам вторично (паки): мир вам. После сего вторичнаго преподания мира, Господь предварительно, прежде дня Пятидесятницы, посвящает апостолов на дело будущаго их служения дарованием им благодати Си. Духа и указанием общаго важнейшаго предмета сего их служения: как (якоже) послал Меня Отец, так и Я (Аз) посылаю вас (вы) (Ин. 17:18). Бог послал в мир И. Христа для совершения дела искупления мира, И. Христос посылает апостолов в мир для содействия миру в усвоении совершеннаго Им дела искупления, — учить спасительной вере Христовой, совершать для спасения таинства и т. и. Дунул (дуну), т. е. употребил знак сообщения апостолам даров Духа Св. И это было действительно дарование апостолам Св. Духа, под символом дуновения, потому что вслед за сим Господь сказал: приимите Духа Святаго. Полное же излияние даров Духа Св. на апостолов совершилось, по обетованию Господа, после вознесения Его на небо, в день Пятидесятницы (Деян. 2:1 и дал.) Теперь же дарование Св. Духа было только предварительное, на сколько то можно и нужно было до времени вознесения. «Господь даровал им в это время, пишет блаж. Феофилакт, некоторую власть и духовную благодать», и это действие имело целию удостоверить апостолов, что они лично от Него не только поставлены, не и посвящены на служение Ему и делу Его в мире. (Мих.) Католики видят в действии дуновения и словах Господа: приимите Духа Святаго подтверждение своего ложнаго учения о вечном исхождении Духа Св. и от Сына; но не для всякаго ли понятно, что такое мнение совершенно не основательно? Если Господь дает Духа Св, то неужели из этого следует, что Дух Св. нредвечно исходит от Него?.. Кому простите (имже отпустите) грехи, тому простятся (отпустятся) им и пр. В Евангелии Матфея повествуется, что однажды, когда ап. Петр исповедал И. Христа Мессиею, Сыном Божиим; то Господь обещал дать ключи царства Божия и власть вязати и решать грехи ему, а в лице его и всем апостолам: так как сим апостолом, как всегда пламенным, стремительным, предупреждающим других апостолов (Злат.) было выражено исповедание от лица всех апостолов на вопрос, обращенный Господом ко всем им: вы, за кого почитаете Меня (Мф. 16:15—19)? Теперь, по совершении Своего дела Мессии, Господь исполняет Свое обетование и действительно дарует сию власть всем апостолам (не исключая, конечно, и отсутствовавшаго в это время ап Фомы, потому что и он принадлежал к лику апостолов), утверждая ее дарованием им благодати Св. Духа. Господь дарует именно сию власть апостолам, так как в ней содержится сущность всего апостольскаго служения, как служения, которое содействует усвоению дела Христова в мире, где могут быть и верующие, достойные отпущения грехов по вере, и неверующие, которым не могут быть отпущены грехи по неверию их. (Мф. 18:18. Мих.) Фома не был тут (не бе ту) с ними, апостолами; не был случайно или намеренно, этого не говорится. Еписк. Михаил пишет об этом обстоятельстве так: «Сколько можно судить по некоторым обнаружениям характера Фомы (Ин. 11:16; Ин. 14:5), смерть Господа произвела на него особенно сильное впечатление, — в нем последовал более сильный, чем у других, упадок духа и тяжелое уныние, и это отчуждение, в котором он держался от прочих учеников в день воскресения, вероятно, состояло в связи с этим впечатлением и настроением его духа. Со смертию Господа он считал всё дело поконченным, упование оставило душу его, и вот, когда ему сказали, что Господь жив, он счел это невероятным. Некоторая обдуманность и напряженность, даже изысканность речи, в которой он выразил свое неверие, показывают, что это неверие было продуманное неверие и притом, соответственно его характеру, глубокое, которое могло уступить только при таких решительных средствах, каких требовал он. Но за то, глубине этого неверия соответствовала потом и глубина веры!» И вложу руку мою в ребра (в бок) Его. Из этих слов видно, что рана, нанесенная Господу копьем воина, была очень велика.

О всем, как видно, ему ученицы рассказали, то есть, что видели Господа, и руце и ребра Его, и язвы гвоздинные. Откуда же толикая и таковая неверность? Великое поистине и неудобоверуемое дело есть воскресение из мертвых: но Фома видел и дочь Иаирову, и сына вдовицы, и четверодневного Лазаря, из мертвых воскресшего; откуда же убо таковая неверность? Разве величайшая скорбь, что не удостоился видеть Господа, возмутила дух его, от коей он впал в толикое неверие? Или честолюбие рождало неверие, — хотел, то есть, и он видеть то, что другие Апостолы видели, да не почтется низшим в Апостольской благодати и сане? Или ревность к проповедованию возбуждала в нем неверие? Желал, то есть, видеть и осязать, да проповедь его будет всякого вероятия достойною, и да свидетельствует и проповедует миру, что не только он слышал, но и видел, и осязал Христа воскресшего, и таким образом да утвердит то, чему имел он научать о Христе и яко слышатель, и яко самовидец и свидетель. Таковое поистине Апостол Господень имел намерение. Непохвально неверие, но похвален таковый конец неверности. Посему Человеколюбец, испытуяй сердца и утробы, знав святейшее Фомино намерение, особенное попечение приемлет, да уверит его, а с ним и всю вселенную. Ибо, повествует Евангельская История, —

Похоже, что Фома имеет нечто точное и испытанное, что видно и из тех его слов, которые, я полагаю, он сказал, не поверив тем, что говорили, что они видели Господа, но опасаясь, как бы это не было видением, и припоминая то, что сказано у Матфея¹. Это, я полагаю, испытывали и другие апостолы, но в особенности Фома. То, что и прочие апостолы думали так же, видя Иисуса, видно из написанного, что «они подумали, что видят видение»². А Он ответил и сказал им: Осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня (Лк. 24:39).

Зачем те раны, которые нанесла рука нечестивая, будоражит вновь десница верного ученика? Зачем ребра, пронзенные копьем нечестивого воина, вновь беспокоит рука последователя? Зачем муки, причиненные свирепостью гонителей, повторяет жестокое любопытство слуги? Зачем ученик вопрошает и ищет доказательств мукам и тому, что Он — Господь, страданиями тому, что Он — Бог, ранами тому, что Он — Небесный Целитель? <...> Зачем тебе, Фома, искусник, настаивать, что лишь раны способны засвидетельствовать веру? А что, если бы они исчезли вместе с другими? Какую опасность таило бы для веры твое любопытство? Думаешь, нельзя было обнаружить знаков Его благочестия и Господнего Воскресения, если бы ты руками своими не испытал Его внутренности, обнаженные такой иудейской жестокостью?

Братья, того искало Его благочестие, Его святость требовала всего этого, чтобы впредь даже сама нечестивость не смогла усомниться в том, что Господь воскрес. И Фома пекся не только о неуверенности собственного сердца, но и о сердцах всех людей. А поскольку ему предстояло нести проповедь язычникам, то этот пытливый исследователь тщательно искал оснований веры, необходимых для этого таинства¹. <...> Единственной причиной того, что Господь сохранил Свои раны, было свидетельство Его Воскресения.

Также Маркион предпочел поверить в то, что Иисус был призраком, лишая Его реальности совершенного тела. Вот, даже и для апостолов природа Его не была поводом для обмана: Его истинно видели и слышали на горе; истинным было превращение воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской; истинным было и прикосновение позже поверившего Фомы. Прочитай свидетельство Иоанна: О том, что было от начала, что мы слышали, что видели своими очами, что рассматривали и что осязали руки наши, о слове Жизни (1 Ин. 1:1). Ложным, конечно, было бы свидетельство, если бы по природе своей глаза, и уши, и руки наши лгали.