Желая показать, что надлежит стараться о приобретении любви к Нему, а также и то, сколь великую пользу приобретем мы от единения с Ним, называет Себя «виноградною лозою», как бы в виде притчи, и «ветвями» – соединенных с Ним и как бы срощенных, ставших уже общниками Его природы, чрез причастие Святаго Духа (2 Пет. 1:4), ибо соединяет нас со Христом Спасителем Святой Дух Его. Ведь соединение с Виноградною Лозою приходящих к Ней бывает добровольным, а отношение Ее к нам является восприемлющим (с любовию), ибо по доброму произволению мы пришли (ко Христу) чрез веру и соделались родом Его (Деян. 17:29), получив от Него достоинство всыновления. Так и по слову святого Павла «соединяющийся с Господом один дух есть» (1 Кор. 6:17). Как в других местах гласом пророка Он назван основанием и опорою (ср. Ис. 28:16) – ибо на Нем мы созидаемся, называясь камнями живыми и духовными, «в священство святое» (1 Пет. 2:5), «в жилище Бога в Духе» (Еф. 2:22), другим же каким-либо образом мы не в состоянии созидаться к этому, если бы основанием для нас не был Христос (1 Кор. 3:11); так и здесь, в подобном же смысле, называет Себя виноградною лозою вырастающих из нее ветвей, как мать и кормилица их, ибо из Него и в Нем мы возрождены Духом к плодоносной жизни, не старой и ветхой, но новой, состоящей в вере и любви к Нему. И мы должны стараться быть как бы сросшимися с Ним и неотступно держащимися преданной нам святой заповеди, – стараться сохранять достоинство благородства, то есть не допускать того, чтобы чем бы то ни было оскорблять вселившегося в нас Святаго Духа, чрез Которого обитающим в нас мыслится Бог. Каким образом мы пребываем во Христе и Он в нас, это покажет нам сам премудрый Иоанн в словах: «В сем (чрез сие) узнаем, что мы в Нем и Он в нас, – от Духа (чрез Христа), Которого дал нам» (1 Ин. 3:24), и еще: «В сем (чрез сие) узнаем, что в Нем мы: говорящий, что в Нем пребывает, обязан, как Он ходил, и сам ходить» (1 Ин. 2:5–6). И представляя это яснее для слушателей, говорит опять так: «Соблюдающий заповеди Его в Нем пребывает и Он в нем» (1 Ин. 3:24). Действительно, если соблюдение заповедей служит осуществлением любви к Нему и мы чрез любовь соединяемся с Ним, то разве не проявляется в этом истинность слов Его? Ведь как ствол винограда сообщает и распределяет для ветвей пользование его собственным и ему присущим природным качеством, так и Единородное Божие Слово, давая Духа, как бы сродство природы как Бога и Отца, так и Своей собственной сообщает святым, как соединившимся с Ним чрез веру и всякого рода святость. А питает Он (Дух) к благочестию и производит в них ведение всякой добродетели и святости.
«Земледельцем» же называет Отца – по какой и это причине? Конечно, не остается праздным и бездеятельным в отношении к нам Отец, когда питает и содержит нас к благобытию Сын во Святом Духе, но делом всей Святой и Единосущной Троицы служит устроение нас (в добре) и чрез всю Божественную природу проходит желание и сила во всех делах Ее. Поэтому и в одном лице Она всецело вся славится нами. Спасителем называем Бога, не отдельно Отцу, отдельно Самому Сыну или Святому Духу принося благодарение за то, что помилованы, но действительно делом единого Божества называя свое спасение. И хотя может казаться, что каждому лицу отдельно усвояется что-либо из бывшего с нами или совершаемого с тварью, тем не менее мы веруем, что все от Отца чрез Сына в Духе. Поэтому со всею справедливостью ты должен представлять дело так, что питает нас к благочестию Отец чрез Сына в Духе. А возделывает опять, как землю, то есть надзирает и наблюдает и удостаивает промыслительной заботы чрез Сына в Духе. Так рассуждать, по нашему мнению, гораздо справедливее, чем как-либо иначе. Ведь если каждому будем отдельно усвоять что-либо бывающее с нами, что не будем считать принадлежностью Другого, то разве не будет вне сомнения, что как скоро виноградною лозою теперь назван Сын, а земледельцем Отец, то мы питаемся особо и содержимся в благобытии одним Сыном только, а от Отца имеем одно только надзирание? Ибо виноградной лозе свойственно питать свои ветви, а земледельцу – наблюдать. Но если мы правильно мыслим, то должны, конечно, признавать, что ни то (питание) без Отца, ни другое (наблюдение) без Сына или Святаго Духа отнюдь не может совершаться, ибо все от Отца чрез Сына в Духе, как мы сказали.
Весьма предусмотрительно и теперь Спаситель назвал Отца «земледельцем». А какая этому была причина, совсем не трудно сказать. Дабы кто не подумал, что забота о нас принадлежит одному только Единородному, ввел Бога и Отца как бы соделателем, Себя назвав «виноградною лозою», сообщающею своим ветвям жизнь и способность плодоносить, а «земледельцем» – Своего Родителя. И чрез это опять научает, что другая как бы некая действенность Божественной сущности разумеется в деле наблюдения над нами. Действительно, надлежало ведь научить нас тому, что Бог не только соделал нас общниками Своей природы, разумеемый во Святой и Единосущной Троице, но и весьма тщательно совершает над нами наблюдение, представленное в настоящем случае весьма уместно и прекрасно под образом земледелия. Так как ранее названы «виноградная лоза» и «ветви» из нее, то разве этим не дается надлежащее указание на «возделывающего землю», вводящее Надзирателя над всем и Промыслителя, то есть Бога? Если же мы уверовали, что природно и истинно Сын есть в Своем Отце и Сам в Своей природе имеет Своего Родителя, то и все чрез Обоих в Духе как от одного Божества должно совершаться, и ни Отец не должен стоять вне питания нас (быть представляем не питающим нас), ни Сын не должен мыслиться чуждым возделывания по отношению к нам. Это и естественно. Где оказывается полнейшее и совершеннейшее тожество природы, там – и нераздельность действенности, хотя эта действенность и может представляться кому-либо различно и многообразно. А если одна сущность, то есть если истинное и по природе Божество, мыслится в трех ипостасях, разумею в Отце и Сыне и Святом Духе, то разве не совершенно несомненная очевидность, что, когда какое-либо действие называется действием Одного, оно есть дело всего и единого Божества, именно по отношению к природной силе (его совершающей)?
Так и Господь наш Иисус Христос, представляя Отца соделателем Ему во всем, обратился однажды к нечестивым иудеям с такими словами: «Многие добрые дела показал Я вам от Отца Моего, за какое же из них дело побиваете камнями Меня?» (Ин. 10:32). И опять, о деятельности в субботу говорит: «Отец Мой доселе делает, и Я делаю» (Ин. 5:17). Никто, полагаю, не подумает, будто Он говорит, что Отец отдельно совершает что-либо по отношению к твари и отдельно Сын. Но так как Отец все чрез Сына и не иначе совершал что-нибудь когда бы то ни было, ибо Он есть премудрость и сила Его, то поэтому и назвал опять Отца совершителем дел Своих, сказав: «От Себя не творю ничего, но Отец, во Мне пребывая, творит дела Сам» (Ин. 8:28, Ин. 14:10). Поэтому и нам, думаю, надлежит понимать (толкуемые слова) не иначе как таким образом, что Христос представляется в качестве виноградной лозы, а мы соединены с Ним наподобие ветвей, как бы питаясь благодатию и пия чрез Духа силу к плодоношению духовному.
Но так как нас, избравших правый путь, опять оглушает горькое слово противников и пытается убедить в том, что не подобает мыслить, то мы ясно представим слушателям в кратких словах то, что один из них изложил в длинных строках.
Сильно, говорит, Единородный изобличил и смешными представил тех, которые думают, что Он единосущен Богу и Отцу, ибо вот ясно называет Себя виноградною лозою, а Отца земледельцем. Как виноградная лоза и земледелец, говорит, не одно и то же по сущности, ибо та есть дерево, а этот – человек и они инородны и совершенно разноприродны, так и Сын не единосущен Отцу, но различается во многом, и свойство сущности разделяет их, как скоро Один есть виноградная лоза, а Другой – земледелец. Что некоторые неосновательно будут пытаться переносить это на дело Домостроения с плотию (относить эти слова к воплощению Слова), это несомненно. Ведь не плоть Свою называет виноградною лозою, а, напротив, Божество. В самом деле, для кого, говорит, может быть не ясным, что наше тело не соединено с плотью Спасителя, как ветви виноградной лозы, ни также плод святых не плотян, а духовен? Поэтому, оставив теперь в стороне плоть, мы должны значение этого изречения относить к Самому Божеству Сына и Божество Его называть виноградною лозою, с которым мы соединены чрез веру.
С такою болтовнею выступил он (еретик), разнообразно, по своему полному произволу, отстраняя правильность Божественных догматов и с великим лукавством извращая сообразно предположенной им себе цели. Мы же, везде держась истины, будем рассуждать не так, и далеко не так, – руководясь разумением святых отцов наших, последуем догматам истины. Как надлежит разуметь значение толкуемых слов, исследуем это не без знания дела, сколько это нам доступно. Должно рассмотреть опять, каким образом надо нам вооружаться и сражаться против их рассуждений. Правда, если и обойти молчанием (эти рассуждения), то никакого вреда не произойдет отсюда для умов простецов, и мы можем, справедливо пренебрегши заниматься пустыми рассуждениями, перейти к рассмотрению следующих далее слов. Но так как такое учение, принятое кем-либо, может принести немалый вред, то разве не следует нам, движимым боголюбовию ревностию, вступать в сражение посредством рассуждений и слов? И тогда будет совершенно ясным лукавство противников.
И прежде всего скажем, что весьма глупо и неуместно понимать как указание на природу или на сущность то, что взято в качестве примера и приведено для сравнения предмета. Ведь желающим правильно понимать каждое слово (священного текста) надо, как полагаю я, обращать внимание на цель изречения и с великою тщательностью рассматривать, что имеет в виду изрекающий слово, когда ведет беседу. И вот из самого предлежащего нам (и толкуемого) изречения замечай опять, не покажутся ли тебе наши слова вполне справедливыми. У Спасителя Христа не было в виду научить учеников тому, что Он есть по природе другой и Отец отличен от Него по природе, и не поэтому Он считал нужным называть Родителя Земледельцем, а Себя Самого виноградною лозою. Ведь если бы эта цель была у Него, то почему не остановил речь на этом, не прибавив ничего другого? Без всякой темноты Он сделал бы указание на Свою цель, по нашему мнению, если бы назвал только Себя и Отца. Теперь же, впереди представив Себя виноградною лозою, а нас называя соединенными с Ним наподобие ветвей, потом усвоив Отцу занятие земледелием, ясно и очевидно, думаю, дает видеть всем, что отнюдь не указывает на что-либо подобное вами предполагаемому, но посредством как бы вещественных и предлежащих телесному взору примеров хочет убедить слушателей в том, что сила всякого духовного плодоношения у нас – от Него, как, без сомнения, и качество растущих на стволе ветвей – от него (ствола). Ведь все, что имеем доброго, является в нас данным (от Бога). В Боге же отнюдь нет, ибо Он Сам в Себе есть первоначало Своих преимуществ, славы и власти, Ему только одному подобающей. Поэтому Христос есть как бы «виноградная лоза», а мы «ветви». Если же Отца назвал «земледельцем», то не говори, что (назвал так) как имеющего другую сущность. Не это хочет выразить, как мы сказали, но желает указать на то, что Божественная Природа стала корнем и началом духовного плодоношения и жизни в нас, кроме сказанных благ, как бы в качестве некоего земледельца даруя и принося призванным чрез веру в общение с Нею проявление любви. Таким образом, несходство примеров не должно иметь никакого значения в отношении к сущности, ибо не было в намерении у Спасителя Христа говорить теперь что-либо об этом, но образ учения (здесь) имеет другую цель.
Но так как глупец, по присущему ему неразумию, хочет утверждать неправду и говорит, что никакое основание не воспрепятствует, как бы отвлекши это изречение от прямой цели, направить его к вочеловечению Христа, – ведь мы не соединены с Ним по телу, и Апостолы отнюдь не пребывали в теле Христовом, как ветви, не соединялись с Ним таким именно образом, но (соединялись с Христом) своим настроением и чистосердечною верою; то нам надо вкратце сказать нечто и против этого, всюду показывая его неразумие и отступление от прямого пути Священных Писаний.
Что мы духовно соединяемся со Христом как своим душевным расположением сообразно совершенной любви, так и правою и непревратною верою, равно и добролюбивым и чистым умом, этого отнюдь не может отрицать смысл наших догматов. Признаем даже, что это они говорят вполне справедливо. Но осмеливаться утверждать, что у нас нет совсем никакого общения с Ним по плоти, это, как покажем, всецело противоречит Богодухновенным Писаниям. В самом деле, разве не бесспорно или разве может кто из здравомыслящих хоть сколько-нибудь усомниться в том, что Христос есть виноградная лоза в этом отношении, а мы, представляя образ ветвей, получаем из Него и от Него жизнь в себя, – когда Павел говорит, что все «мы одно тело во Христе, потому что один хлеб многие мы, ибо все от одного хлеба причащаемся» (Рим. 12:5; 1 Кор. 10:17). Пусть же нам укажет кто-либо причину и при этом разъяснит значение таинственной Евхаристии (εὐλογίας). Ведь она бывает у нас для чего? Не для того ли, чтобы и телесно вселять в нас Христа причастием и общением святой Его Плоти? Полагаю, что это правильно говорю. Так и Павел пишет, что стали «язычники сотелесниками и сопричастниками и сонаследниками» Христа (Еф. 3:6). Итак, сотелесниками каким образом явились они? Именно таким, что, удостоившись причастия таинственной Евхаристии (εὐλογίας), стали одним с Ним телом, как, без сомнения, и каждый из святых Апостолов. Иначе по какой причине он назвал как свои собственные члены так и даже члены всех членами Христа? Ведь он пишет так: «Не знаете ли, что члены ваши члены Христа есть? Итак, взяв члены Христа, соделаю ли (их) членами блудницы? Да не будет» (1 Кор. 6:15). Но и Сам Спаситель говорит: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь во Мне пребывает, и Я в нем» (Ин. 6:56). Здесь надо особенно обратить внимание на то, что не по одному только настроению, состоящему в душевном расположении, будет пребывать в нас Христос, как говорит Он, но и по причастию, конечно природному. Как если кто, соединив один воск с другим и расплавив на огне, делает из обоих нечто единое, так чрез приобщение Тела Христова и Честной Крови Он Сам в нас и мы со своей стороны в Нем соединяемся. Ведь иначе было невозможно, чтобы подвергшееся тлению стало способным к оживотворению, если бы оно не сочеталось телесно с телом Того, Кто есть Жизнь по природе, то есть Единородного. И если не убеждаешься моими словами, дай веру Самому восклицающему Христу: «Истинно, истинно говорю вам: если не ядите Плоти Сына Человеческого и не пиете Его Крови, не имеете жизни в себе: ядущий Мою Плоть и пьющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6:53–54). Слышишь, как уже ясно говорит Он наконец, что, если не едим плоти Его и если не пьем крови Его, не имеем в себе, то есть в своей плоти, жизни вечной. Под вечной жизнью совершенно справедливо надо разуметь плоть Жизни, то есть (плоть) Единородного. Она воскресит нас в последний день. Как и каким образом, об этом выслушай, а я не замедлю сказать.
Так как она стала Плотью Жизни, то есть от Бога и Отца воссиявшего Слова, то перешла к силе жизни (получила силу жизни), и невозможно для жизни терпеть поражение от смерти. Поэтому, как скоро в нас явилась жизнь, она уже не может терпеть узы смерти, но должна, конечно, побеждать тление, так как не может подвергаться ее власти. Ведь «тление не наследует нетления», по слову Павла (1 Кор. 15:50). В самом деле, если Христос с особенною выразительностью говорит, что «Я воскрешу его», то не одной только Своей плоти усвояет силу воскрешать умерших, но, будучи единым с Своею плотью, сущий в ней Бог Слово, говорит: «Я», и вполне справедливо. Ибо Христос не делится на двоицу сынов, также и тело Его никто не может представить чуждым Единородному, как, без сомнения, и наше тело, думаю, никто не назовет чуждым нашей душе.
Таким образом, и из этих рассуждений для нас становится ясным, что Христос есть виноградная лоза, а мы – ветви, так как имеем общение с Ним не только духовное, но и телесное. Поэтому зачем напрасно болтаешь на нас, указывая на то, что так как мы не в телесном находимся с Ним общении, но чрез веру и настроение, по закону любви, то не плоть, говоришь, Свою назвал виноградною лозою, а, напротив – Божество? Но зачем же, можно спросить, оставив ближайший и более соответствующий смыслу изречения образ, ты устремляешься к гораздо более отдаленному? Разве не естественнее представлять Иисуса виноградною лозою именно по общению плоти, а себя самих ветвями по причине единства природы? Ведь единоприродны виноградной лозе ее ветви. Утверждаем это не с намерением уничтожать наше единение со Христом посредством как правой веры, так и чистосердечной любви, но желая, напротив, показать, что и духовно и телесно виноградная лоза есть Христос, а мы – ветви.
Как ни просто и ясно слово истины, противник злоехидно отказывается признать, чтобы Христос был виноградною лозою телесно, как дарующий жизнь Своим ветвям, то есть нам, как чувственная и земная виноградная лоза – растущим на ней ветвям, но насильственно применяет смысл этого изречения к одному только Божеству Его. Он опять нашел возможность клеветать на него (Божество Сына), невежественно рассуждая так: «Если виноградная лоза есть Сын, а земледелец – Отец, Сын же опять иноприроден (с Отцом), как с виноградною лозою (земледелец), то не единосущен будет Отцу Сын».
Но хотя он и думает, что выставляет против церковных догматов какое-то глубокое, сильное и неопровержимое соображение, однако ж и здесь окажется нисколько не меньшим пустословом. И во-первых, не считая Сына Единородным по природе и полагая Его вне сущности Родившего, каким образом может уже называть Отца отцом и Сына сыном? Ведь если Он не рожден, то есть не произошел из сущности Отца, как говорит он, подобно как и от людей происходят их порождения, то как Он будет истинным Сыном? А потом, как отстранит он (еретик) слова блаженного Иоанна: «Отрицающий Сына и Отца отринет, признающий Сына признает и Отца» (1 Ин. 2:23)? Истинно это слово, ибо то и другое должно вместе уничтожаться и существовать. Не может быть отца, когда нет сына, также нельзя представлять и сына, если не мыслить вместе с ним и родителя. Если поэтому отрицает Сына, ибо считает Его инородным, то отринул и Самого Отца. Что же, любезнейший, скажешь на это? В кого же наконец будет вера? Где слава Святой Троицы? Разрушается уже и исчезает владычествующая над всем Природа, простыми речениями обозначенная нам в Святых Писаниях. Вот до каких нелепостей заставляет нас доходить их безумие и пустословие.
Но, быть может, убоясь громадности богохульства, он утверждает, что хотя (Сын) инороден, однако ж рожден от Бога и Отца. В таком случае и мы со своей стороны снова потребуем ответить нам: какое он признает и допускает рождение? Если как одно из творений, по отношению к любви и воле (Бога), ибо все, как говорится, от Бога, то он нисколько не менее окажется повинным тому же самому богохульству. Если же назовет рождение истинным и в то же время признает Его иноприродным и назовет разнородным и после этого, то, без сомнения, будет нечествовать на Самого Родившего, ибо представит Бога допустившим то, чего не допускает даже и природа тварей. Разве истинно рожденное от чего-либо по природе не является единосущным родившему? И разве это не всем очевидно? Итак, тварь происходит согласно надлежащему закону, ибо не рождает инородное, а Бога только мы найдем допускающим противное (этому закону), как скоро Он родил Сына инородного и не из Своей природы.
Против этого наш противник уже не должен был бы ничего возражать. Но так как он не отказывается от присущего ему неразумия и продолжает считать Сына инородным от Бога и Отца, то и мы не престанем защищать догматы истины и доказывать, что он (еретик) называет Бога и Отца соприродным (ὁμογενῆ) твари. Как это и почему, пусть опять выслушает. Ясно утверждает он, что виноградною лозою названа отнюдь не плоть, но само Божество Единородного. Допустим, будто это так. Итак, спрошу (еретика), и пусть он опять отвечает нам, признает ли Он Сына истинным Богом или нет, а назовет Его не истинным и имеющим это достоинство в одних только звуках. Но если не признает Его Богом по природе, то пусть примет свидетельство Самого Единородного, говорящего о Себе: «Я есмь истина» (Ин. 14:6). Ведь истина отнюдь не допускает чего-либо неистинного и лжеименного. Пусть, кроме того, выслушает и самого премудрейшего Иоанна, ясно восклицающего: «И мы в истинном Боге Иисусе Христе, Сей есть истинный Бог и жизнь вечная» (1 Ин. 5:20). Но если, устыдясь сего и прекратив упорство, признает Сына истинным Богом, то для опровержения его слов мы не станем обращаться куда-либо, а воспользуемся его же собственными словами. Неужели как земледелец оказывается инородным с виноградом, ибо то – человек, а это – дерево, так и виноградная лоза правильно и истинно не должна мыслиться единородною со своими ветвями? Полагаю, никто не захочет дойти до такого безумия, чтобы осмелиться отрицать столь очевидное. Поэтому Он, будучи Бог истинный, есть единосущен Богу истинному по природе, то есть Отцу, и в то же время если Он – виноградная лоза, а мы – ветви, очевидно, поэтому единоприродные с виноградной лозой, то как не окажемся и мы богами по природе, как бы оставив свою (тварную) природу? Но думать так есть верх всякого нечестия и зла, ибо мы сотворены, а Сын есть Бог по природе. Поэтому как же это может быть? Каким образом будет истинным это изречение о Нем, если ветви единоприродны с лозою? Необходимо или нам самим возвыситься до природы истинного Божества, или Ее (Божественную природу) низвести до нас, ибо единоприродны ветви с виноградною лозою. И как скоро является Сын говорящим: «Я и Отец одно есмы» (Ин. 10:30), то и мы с Ним восходим до подобия во всем с Отцом, или и Сам Отец вместе с Сыном, единоприродным с нами, низводится до нашего подобия. Видите, сколько богохульства возникает у нас отсюда. Поэтому последуем лучше истинным рассуждениям и признаем, что в виде сравнения и примера Сын сказал: «Я виноградная лоза, вы ветви, Отец Мой земледелец».
Источник
"Толкование на Евангелие от Иоанна".Часть 3-я.
Книга десятая.
Глава II.
О том, что Сын единосущен Богу и Отцу, а не инороден или разнороден, по превратному учению некоторых.
