Не любяй Мя словес Моих не блюдет
Ясно предуказав и точно определив, кто суть любящие Его и причастниками каких благ они будут, тотчас переходит к другим, еще не пожелавшим любить (Его). Они, говорит, не будут блюстителями слов Моих. Это означает выражение: «Не соблюдет Слово Мое», как бы про одного или об одном изрекаемое, хотя оно имеет широкое и общее значение. Весьма справедливо говорит и это. Ведь если соблюдение заповедей или слова Его должно быть ясным доказательством любви к Нему, то, без сомнения, должно быть истинным и противоположное, именно пренебрежение заповедью и отвержение повелений Его, как чего-то способного приносить вред, должно быть доказательством нежелания любить Его. Но как законохранителям Он обещал, что вселится в нас Сам Он вместе с Богом и Отцом, таким же, думаю, образом Он совершенно отступит и удалится от не таковых, ибо истину выскажет нам Соломон в словах:
«Потому что в злохудожную душу премудрость не внидет, ни обитает она в теле подверженном греху» (
Прем. 1:4). Ведь и у нас ты можешь находить такое же положение дел. Разве каждый не предпочитает вращаться среди своих единомышленников и ведущих одинаковый с ним образ жизни пред другими?
«Всякое животное любит подобное себе», по написанному,
«и к подобным себе привязывается муж» (
Сир. 13:19–20). Если же у нас самих представляется достойным особенного старания делом находиться вместе с единонравными нам людьми, то не тем ли более мы должны думать так о Боге? Будучи благим по природе и началом и источником всякой добродетели, Он не в любителях зла, но в творцах добродетели вселяется, а от всякого нечистого отвращается, и вполне справедливо. Итак, как мы сами стараемся очистить свои жилища от грязи и зловония, отказываясь жить в них, если в них оказывается что-либо такое, – так не тем ли более Бог наш Пречистый и Всесвятой должен удаляться от оскверненной души и отвращается от сердца, помраченного нечистотою греха? Но это несомнительно. Что таким, а не другим должен оказаться не соблюдший заповеди, как нечистый грязелюбец, этому научит тебя опять самый смысл толкуемого изречения, ибо в несоблюдении Божественных заповедей обретается происхождение греха.
В самом деле, как лишение света вводит противоположное, разумею тьму, так нежелание творить добродетель ведет к порождению зла. Ведь по закону противоположности, как полагаю, в одном и том же предмете не могут быть вместе взаимоисключающие качества. Так, порок и добродетель разделены между собою противоположными качествами – или как бы кто ни назвал это – не погрешит, – и ни в ком из людей они не могут оказаться присущими в одно и то же время и исполняемыми в деятельности. Или порочен кто-либо, или добродетелен, хотя бы и не до крайнего предела порочности или добродетельности. Поэтому, когда усиливается в нас одно, ослабевает, без сомнения, другое, то есть противоположное. Если соблюдение заповедей есть вид добродетели, то разве не очевидно, что несоблюдение есть начало порочности? И как соблюдшему заповеди назначено иметь в себе Отца и Сына, что служит началом и основанием всякого блаженства и славы, так и несоблюдшему – не быть причастником Божественной неизреченной Природы, что является лишением всякого блага. Итак, если прекрасным и достолюбезным (делом) представляется кому-либо быть причастником Божественной Природы и в сокровищницах своего сердца иметь вселяющимся и обитающим Отца и Бога всяческих чрез Сына в Духе, тот да очищает свою душу и всевозможными способами, а все более – посредством всякой добродетели, да омывает скверну своей порочности. Тогда он назовется действительным храмом Божиим, и Бог упокоится в нем и вселится, по написанному (ср.
Ин. 14:23 и
1 Кор. 3:16). Он не будет подобен тому, упомянутому в Евангелиях, законнику, который, не дождавшись благодати (призвания) от Спасителя, самозванно явился к следованию за Ним и, восхищая себе столь досточудную честь, говорит:
«Учитель! Я последую за Тобою, куда Ты ни уйдешь». Но что ответил ему Господь, как бы в притче и загадке?
«Лисицы норы имеют и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где главу приклонить» (
Мф. 8:19–20). Лисицами и небесными птицами назвал злокозненных и нечистых демонов и всех этих находящихся в мире и воздушных духов, которые вселяются и обитают в сердцах людей, преданных удовольствиям (мирским), находя в них исполнение своих желаний и так стесняя несчастные души приемлющих, что в них Бог не находит совсем никакого места обитания. Это и означает выражение
«приклонить голову».
Будем поэтому очищать от всякой скверны сердца свои, ибо только при таком условии вселится в нас Бог и явит нас выше всякого диавольского влияния, соделает блаженными и ревностными (служителями Своими) и покажет общниками Своей Божественной и неизреченной природы.
И слово, еже слышите, несть Мое, но Пославшаго Мя Отца
Опять предусмотрительно вводит нечто необходимое и направляющее к правильному рассуждению и снова поставляет на вид (своим ученикам) нечто такое, чрез что они должны были еще более научиться надлежащему разумению глубокого таинства. И укрепляет ум слушателей, чтобы кто, увлекаясь невежеством иудеев и склонившись мыслить согласно их предположениям, не стал пренебрегать святым и евангельским научением. Я хочу сказать вот что. Закон, имея тень и образ,
«до времени исправления» (
Евр. 10:1,
Евр. 9:10) назначенный, по слову Павла,
«детоводителем нас стал ко Христу» (
Гал. 3:24) и вносил как бы некую предварительную заботу о добродетели благочестия, так что не отступил бы от истины, если бы кто Моисеевы узаконения назвал предупражнением в истинном и духовном богослужении. Поэтому-то
«закон ничего не доводил до совершенства» (
Евр. 7:19). Господь же наш Иисус Христос уже не образы вещей, но самую истину воочию показал нам, не в прообразах уже и прикровении начертывая нам добродетель, что делал Моисей, но представляя ее как бы обнаженною и явною и вполне приготовляя человека к благочестию. Таким образом, научение, заключающееся в словах Христовых, было превращением и переведением образов в истину. И так как воссияла уже истина, то излишне уже было держаться тени, и Христос приходившим к Нему через веру узаконивал не вращаться более в законных образах. А это очень печалило иудеев, так как они думали, что Христос пришел для того, чтобы разрушить исконный закон, хотя они слышали, как Он ясно взывал:
«Не пришел Я нарушить закон, но исполнить: ибо говорю вам, что иота одна или единая черта не прейдет от закона, пока все будет» (
Мф. 5:17–18). Действительно, истинная добродетель, введенная законами Христа, служит исполнением тени закона, как мы только что говорили. А как иудеи, безрассудным умом впав в неверие и дойдя до ревности о законе не по разуму (
Рим. 10:2), думали отвержением учения Христова защищать закон, то поэтому Он, чтобы не показаться кому-либо определяющим некоторые новые или свои собственные законы, вопреки воле Бога и Отца, благополезно и необходимо присоединил, что «
слово, что слышите, не есть Мое, но Пославшего Меня».
Никто, говорит, из приходящих ко Мне чрез веру да не думает, будто Я изрек какое-либо слово, противоречащее Богу и Отцу. Его также, а не другого кого, есть евангельская проповедь, так что Он нисколько, так сказать, не устыдился за древние узаконения (Моисеевы), равно и никакой теперь высшей заповеди не изобретено, но только прообраз в надлежащее время превращен в истину. Ведь Глаголавший те законы чрез Меня древним тогда и эти теперь к вам (Он же изрекает), ибо Я есмь Слово Живое, Истолкователь неизреченной воли Бога и Отца (
Ин. 1:1, 18), почему и называюсь
«Великого Совета Ангел» (
Ис. 9:6).
Или таким образом мы должны понимать изречение, разумею «
слово, что слышите, не есть Мое, но Пославшего Меня Отца», или же и иначе должны разуметь. Свое слово называет словом Бога и Отца, дабы соблюдающие его знали, что чтут Бога, когда повинуются словам Его (Христа). Те же, кто впадает в противоположное сему и не стесняется неповиновением оскорблять данную заповедь, погрешают против Самой царствующей над всем Природы.
Двумя опять способами можно укрепить ум слушателей. Или побудить к вере чрез возбуждение желания почтить Бога, или же достигнуть того же самого чрез возбуждение страха оскорбить Его. В том и другом случае рассуждение оказывается полезным и уместным. А говоря, что «
не есть Мое слово», отнюдь, конечно, не отклоняет нас от Своего собственного лица, поскольку Он есть Слово и Бог. Но говорит это как имевший еще рабский образ и являвшийся в человеческом виде и бывший истинно подобным нам, причем не желает, чтобы слово Его считалось человеческим, но истинно Божественным и царским, необходимо относя его к лицу Отца, дабы, разделив Себя, не дать повода признавать уже двух сынов, будучи одним Сыном и прежде воплощения и после воплощения, ибо один Христос, а не два, как думают некоторые. Будучи Богом, Слово из Отца стало плотью, по слову Иоанна (
Ин. 1:14), – не превратилось в плоть, но храм от Святой Девы соделало Своею плотью. Дабы таким образом мы не считали Его слово человеческим и учение евангельское не отстраняли от Божественной природы, но верили, что оно от сущего над всем Бога, Он предусмотрительно и весьма прекрасно, как являвшийся и в человеческом образе, усвояет опять Свое слово Божественной природе, в лице Бога и Отца, из Которого и в Котором Он есть по природе, как сияние и Слово Его и отражение ипостаси Его (
Евр. 1:3).
Источник
"Толкование на Евангелие от Иоанна".
Часть 3-я.
Книга десятая.
