Евангелие от Иоанна, Глава 1, стих 7. Толкования стиха

Каков же был тот, кто свидетельствовал о Свете? Чем-то великим был тот Иоанн, исключительной заслугой, великой милостью, огромной вершиной! Дивись, истинно дивись ему, но дивись как горой. Ведь гора, если она не озарена светом, остается во тьме. Стало быть, настолько дивись Иоанном, чтобы услышать то, что идет дальше: Он не был свет (Ин. 1:8).

Согласно прологу, миссия Иоанна заключалась не в крещении, а в свидетельстве. Поэтому не случайно, что по его окончании евангелист не приводит описания крещения Иисуса, а сразу переходит к многочисленным свидетельствам Предтечи.

В 7–м стихе Свет становится объектом веры. Это, во–первых, ещё раз подчёркивает, что речь здесь идёт не об обычном физическом свете, а о реальности иного порядка. А во–вторых, указывает, что этот Свет был Личностью, поскольку верить можно только в личность. Немаловажно, что к этой вере были предназначены все, без каких–либо исключений.

В непосредственном отношении к людям, как их просветители, стояли пророки, последним представителем которых был Иоанн. Они также посылались от Бога. Но они были люди и посылались время от времени. Спасающий свет не явился в них, как и в Иоанне; это был человек (έγένετο противополагается ην, άνθρωπος — λόγος), хотя и посланный от Бога. Его деятельность была направлена на то, чтобы приготовить людей к вере и имевший придти в мир Свет истинный. Не бе той свет, а только λύχνος о ν.αιόμενος χαί φαίνων (5:35.). Одновременно с видимою деятельностию пророков действовал в мире свет истинный. 'Αληθινός не говорит, чтобы Иоанн был, напротив, свет ложный, но что он был свет не самостоятельный, не самоисточный и потому неспособный преобразовать, оживотворить человеческую природу.—Здесь Ερχόμενον εϊς τον χόσμον может быть грамматически отнесено и к άνθρωπον и к φως. Имея в виду, а) что это выражение в св. писании обыкновенно употребляется по отношению к Иис. Христу (Мф. 11:3), б) обозначение И. Христа, как еще имеющаго прийти в мир, вполне сообразно с ходом развития здесь мыслей евангелиста, так как о пришествии И. Христа в мир, как о совершившемся, он говорить только с 14 ст.,—это выражение: Ερχόμενον εἰς τὸν κόσμον.нужно относить к φως.

Пред появлением света, грядущего в мир, Самого Господа, источника света, идет вестник, возвещающий Его пришествие, как звезда утренняя предвещает восхождение солнца и сама блекнет и исчезает при блеске его появления. (Ср. Ин. 3:30). Шестой стих глаголет о начале исполнения того, что раскрыто предыдущими стихами Евангелия от Иоанна. Креститель Иоанн из поколения Левия, сын священника Захарии и по преемственности в роде своем сам по праву священник Бога Завета, Назорей по обетам Мф. 3:4; Мк. 1:6; Лк. 1:15, 57–80; Лк. 3:2., конечно представлял собою высшего и совершеннейшего служителя Бога Завета, так что в нем сочетались значения лучшего Иудея и вестника христианства. Иоанн по рождению и по Божию призванию принадлежал обоим Заветам, а потому: «из рожденных женами не воста болий Иоанна Крестителя» (Мф, 11:11). Самое имя его, как замечают некоторые ученые, – означает дар Господа; во всяком случае мы знаем, что имя Иоанна возложено на него по повелению Господа и по возвещению о том Ангела (Лк. 1:13). Этот «посланный от Бога» приходит свидетельствовать о свете для того, чтобы все уверовали через негоМы в тексте взяли выражение, отмеченное в Славянском переводе в примечании, как ближе передающее греческий текст. (Иоанна) в свет, исходящий от Слова Божия. Заметим все,– не одни Иудеи. И древнейшие люди Божии предвозвещали, что не для одних Иудеев Господь в милосердии Своем уготовляет спасение. И Моисей (Втор. 32:43) восклицал: «Веселитесь язычники с народом Его». И Исайя пророк говорил: «Народ ходящий во тьме увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет воссияет», и еще: «к корню Иессееву, который станет как знамя для народов, обратятся язычники» (Ис. 9:2; 11:10). И об Отроке (Мессии) говорил Господь устами пророка: «поставлю тебя в завет для народа, во свет для язычников» (Иc. 42:6).

Итак Иоанн, в ряду посланных Божиих, возвещавших о великом событии в жизни человечества, о грядущем Мессии, призывал, как и они, по повелению Божию к источнику жизни и света все без исключения народы и племена. Но, последний в ряду пророков, он возвещал уже не грядущее впереди, а наступающее событие: потому с особою силою проповедует он покаяние (Мф. 3:2; Мк. 1:4; Лк. 3:3), как очистительный путь к вере, этому истинному неоцененному благу, через которое люди получают право быть чадами Божиими (Ин. 1:12). Вера и спасение проповедуется всему миру, а самая проповедь происходит в стране Иорданской, на рубеже еврейского и языческого миров, как бы этим знаменуя, что они обращены ко всему миру.

Все Евангелисты говорят об Иоанне как посланном от Бога. Был глагол Божий к Иоанну, сыну Захарии, в пустыне (Лк. 3:2). Так говорит Евангелист Лука о призвании Иоанна. Ту же мысль выражает и Евангелист Иоанн в словах: Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете . А Евангелист Марк начинает свое Евангелие словами пророка Малахии, относя их к Иоанну: вот, Я посылаю Ангела Моего пред лицем Твоим, который приготовит<85> путь Твой пред Тобою (Мк. 1:2). Евангелисты Матфей (Мф. 3:3), Марк (Мк. 1:3) и Лука (Лк. 3:4) говорят, что Иоанн — это тот, о котором пророчествовал Исайя, то есть глас вопиющего в пустыне: приготовьте путь Господу (Ис. 40:3).

Эти слова евангелиста выражают то же, что слова Ангела отцу Предтечи при предсказании о его рождении: предъидет он, Предтеча, пред Ним, И. Христом, дабы представить Господу народ приготовленный (Лк. 1:17). Цель послания Предтечи была та, чтобы предварительною проповедию приготовить народ еврейский, а в лице его, все человечество к принятию Мессии, то же, что, как выражается еванг. Иоанн, свидетельствовать о Свете — об И. Христе (см. ст. 4). Выражение свидетельствовать, замечает епископ Михаил, сильнее, чем проповедывать и даже пророчествовать. И все ветхозаветные пророки свидетельствовали о Христе, но они пророчествовали, т. е. заранее предсказывали о Его пришествии, а Иоанн, как современник Христов, прямо указывал на Него. Да вси веру имут ему (чтобы все уверовали чрез него). Цель свидетельства Иоаннова та, чтобы все уверовали в Мессию. Как то и было, когда многие из евреев, слушая проповедь Иоаннову? исповедывали свои грехи и крестились (Мф. 3:5. Мар. 1:5. Лк. 3:3). Если же не все уверовали свидетельству Иоанна, даже со временем отвергли Мессию, то это зависело от самих неуверовавших и отвергших свидетельство. Св. Златоуст замечает при этом: „И солнце затем восходит, чтобы всех осветить; но если кто, запершись в комнате, не пользуется лучем его: то ужели в этом виновно солнце?"

6–8, 15. Иоанн Креститель

На этом можно было бы закончить наш общий обзор Иоанновского Пролога. Но есть в нем еще одна мысль, о которой нельзя сказать, чтобы на ней лежало ударение, но возвращается она дважды и ставит тему, которая, более отрицательно, чем положительно, занимает мысль евангелиста на протяжении первых десяти глав. Я разумею повторное упоминание Иоанна Крестителя (ср. Ин. 1:6–8 и 15). Первое составляет часть второго концентра, который, как мы отметили, относится к истории. Второе имеет ближайшее отношение к Воплощению и принадлежит к третьему концентру¹ И в том и другом слышится полемика, направленная против преувеличенного почитания Предтечи в ущерб Христу. Она получает свое выражение, во-первых, в глаголах. В русском синодальном переводе это различие, к сожалению, стерто. Но Иоанн έγένετο (ст. 6), явился (так в новом переводе), возник на исторической сцене; Логос, как Свет, ην, был (ст. 9) – возникновение и бытие! Во-вторых, о Иоанне тотчас же говорится, что его явление было явлением человека (άνθρωπος, без члена, ст. 6), посланного Богом, и, как таковому, ему противополагается, в лице Логоса то φως τό άληθινόν (ст. 9) – свет истинный, с двукратным повторением члена. В-третьих, с большею силою подчеркивается, что Предтеча был не светом, но свидетелем о свете (ст. 6–8). Как будто можно было бы ограничиться толкованием его служения как свидетельства. Свидетель в отношении к тому, о ком он свидетельствует, занимает, вообще говоря, положение служебное. Но в Ин. , как мы видели, это не так. И во избежание недоразумения вводится отрицательная характеристика ст. 8: «...он не был свет». И, наконец, последнее – его положительное свидетельство (ст.5) есть свидетельство меньшего о большем². Свидетельство это, как мы видели, представляет собою прямое предвосхищение его свидетельства, приводимого в Ин. 1и возвращающегося в ст. 30. Но за полемическим острием, которое ему придает евангелист, слышится и положительное учение. Воплощенный Логос, вошедший в историю после Иоанна, стал впереди его, потому что был прежде его. Снова мысль о предсуществовании Логоса в Его божественном бытии. Здесь уместно возвратиться и к тому, что было сказано выше о плане Ин. Принимая, как одну из возможностей, его деление на три части, стоящие – первая под заглавием «Водою», вторая под заглавием «Кровью» и третья под заглавием «Духом», мы видим в двукратной ссылке на Предтечу в Иоанновском прологе как бы программу первой части Евангелия. Эта же полемика, а за нею и положительное учение большей глубины будут снова и снова возвращаться на протяжении его первых десяти глав.

Вышеизложенное оправдывает наше понимание Пролога как введения в Ин. , предрешающего в целом и в частностях существенное содержание книги. И тем не менее многое в этом содержании остается не затронутым в Прологе. Но дело в том, что, по мысли евангелиста, введение в Евангелие не ограничивается Прологом как первой частью Введения, следует вторая часть, составляющая отрывок Ин. 1:19–2:22. Здесь, как мы видели, перекрещиваются две возможности деления Евангелия, которые обе имеют право на существование и друг друга не исключают.

Пораженные всем виденным и слышанным многие даже спрашивали, не сам ли он Мессия, или по крайней мере не пророк ли подобный Моисею, котораго они ожидали (Лк. 3:15, Ин. 1:19). Слово его имело такое громадное влияние на народныя массы, что он, если бы только захотел того, мог бы воспользоваться этим своим влиянием для достижения чисто политических целей. Но его целию было не политическое возбуждение, а нравственно-религиозное возрождение. И поэтому он не принимал на себя никаких других задач, кроме должности нравственно-религиознаго учителя или пророка. И слово его гремело подобно молоту, разбивая самое кремнистое сердце, жгло подобно пламени, проникая в сокровеннейшия помышления. Он не ограничивался общими увещаниями и укорами, а обличал с истинно пророческой резкостью и прямотою. «Вы, порождения ехиднины»! взывал он к толпе фарисеев и саддукеев, пришедших послушать его проповедь, скорее с целью покритиковать, чем исповедываться и раскаяться; «кто внушил вам бежать от будущаго гнева?» По словам евангелиста, «фарисеи и законники отвергли волю Божию о себе, не крестившись от Иоанна» (Лк. 7:30), и таким образом не принимали его посланничества, объявляя его даже бесноватым (Лк. 7:33). Он изобличал всю пустоту и всю безполезность их мелочных обрядовых споров и казуистики, за что они в свою очередь ненавидели его. Но так как Иоанн имел свое полномочие не от них, а свыше, то вместо того, чтобы льстить им, он обращался к ним с такою же пророческою резкостью, как и к презираемым ими народным толпам, требуя от них, чтобы они «принесли достойный плод покаяния». По своему узкому педантическому высокомерию, они считали для себя обезпеченным участие в царстве Мессии уже просто потому, что они потомки Авраама, так как-де его праведность будет вменена им. По их воззрению, один только Израиль может находить благоволение у Бога, и именно в силу своего родового нрава. Царство Небесное, думали и учили они, будет чисто иудейским царством, и все другие народы будут исключены из него. Но Иоанн безпощадно ниспроверг это ложное казуистическое построение. «Не думайте говорить в себе: отец у нас Авраам, ибо говорю вам, что Бог может из камней сих воздвигнуть детей Аврааму», и исключить вас, мнимых сынов его, из Царства, если вы не раскаетесь. Такая проповедь не могла не поразить книжников и фарисеев. Они пользовались всеобщим почетом у всех, а этот человек относился к ним с грозным обличением. Они воображали себе, что он будет пред ними подобно трости, ветром колеблемой, а на самом деле оказалось, что он продставлял собою непоколебимый дуб. Лесть и страх были столь же чужды его великой душе, как его грубая мантия была бы чуждым явлением среди мягких одежд царя во дворце.

Резкая противоположность между учением Иоанна и учением раввинов с особенною поразительностью проявилась в тех ответах, которые он давал своим различным совопросникам. Если самим раввинам угрожает огонь, то какая же участь, по их мнению, должна была постигнуть простых дюдей? Но из уст пророка гремели слова, которыя не только возбуждали ужас, но и направляли к проявлению более возвышенной нравственности во внешних делах. Когда народ, услышав страшную проповедь Иоанна, что «уже и секира при корне дерев лежит: всякое дерево, не приносящее добраго плода, сруба ют и бросают в огонь», в трепете спрашивал его: «что же нам делать»? он отвечал им: «у кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же» (Лк. 3:9-11). Если они будут помогать голодным и нагим и в этом будут видеть свой долг человеколюбия, то тем самым докажут искренность своего покаяния. Иоанн своим человеческим сочувствием обнимал все классы. Подобно Самому Христу, он не отвергал никого из них. Презираемые всеми мытари, от которых «фарисеи отступали как от проклятых, находили утешение и уверенности, что и они также могут получить участие в Царстве Небесном. Когда мытари спросили его: «учитель! что нам делать? то он отвечал им: «ничего не требуйте более определеннаго вам». Спрашивали его также и воины: «а нам что делать»? И он сказал им: «никого не обижайте, не клевещите, и довольствуйтесь своим жалованьем». Если мытари будут честно исполнять свой долг, если воины не будут пользоваться своею силою для оскорбления других и будут оставаться верными своему знамени, довольствуясь своим скромным положением, то это и будет признаком их добраго покаяния, их верности своей совести, которая и низведет на них благословение Божие.

Но требуя практических плодов покаяния, Иоанн вместе с тем указывал на то, что все покаявшиеся получат в своих нравственных усилиях особую помощь, которая дана будет им свыше. Он заявлял, что для полнаго внутренняго преображения необходима помощь Духа Божия. «Я крещу водою, но идет Сильнейший меня, у Котораго я недостоин развязать ремень обуви; Он будет крестить вас Духом Святым и огнем». Ожесточенные будут подвергнуты крещению огнем, а сокрушенным дан будет небесный дар высшей воли, высшей силы и высшаго знания Бога, равно как и высшаго общепия с Ним. Сознавая потребности времени и будучи исполнен духом пророков, он не мог забыть, как ветхозаветные пророки, в качестве знамения пришествия Мессии, возвещали, что Иегова «изольет Своего Духа на всякую плоть» (Иоил. 2:28), что Он «изольет воду на всякаго жаждущаго, и потоки на землю сухую», и «Его Дух будет на доме Израилевом» (Ис. 44:3, Иез. 39:29), Он не мог сомневаться поэтому, что Тот, по отношению к Которому он был только голосом провозвестника, Тот, у Котораго даже развязать сандалии было бы для него слишком великою честью, придет не только с мщением, но и с благословением, и для этого Он принесет с Собою высшую животворящую силу, именно силу Духа Святого.

И вот таким образом, под влиянием проповеди Иоанна и совершаемаго им необычайнаго обряда крещения, в душе народа все более разросталось и усиливалось ожидание провозглашаемаго новым пророком Мессии. И этот Мессия пришел наконец, открыто выступив пред народом после Своего долгаго, безвестнаго пребывания в отдаленном Назарете.

дабы все уверовали. Это выражение опровергает представления иудеев о собственной исключительности, ограничивавшие действие спасающей Божией благодати лишь теми, кто принадлежал к израильскому народу. Здесь же утверждается, что Благая Весть (ст. 7) и просвещающее действие всеохватывающей Божией благодати (ст. 9) предназначены для всего человечества.

Велик был Иоанн, но назначение его было, да свидетельствует о Свете. Свет сам по себе не имеет нужды, чтобы говорили о нем другие: Он сам себя открывает людям, Он свет и светит. Но люди нуждались в том, желали того, да свидетельствует о Свете. Вы посласте ко Иоанну и свидетельствова о истине. Аз же не от человека свидетельство приемлю, но сия глаголю, да вы спасени будете Ин. 5:33, 34: так говорил Спаситель. То же говорит евангелист словами: да вси веру имут Ему. По древнему слав. переводу – чрез Него. И это верно подлиннику – δια. Иоанн был только служителем Слова, возбуждавшим в людях веру в Мессию, ко спасению людей, – точно так же, как Павел и Аполлос были только служителями, чрез которых уверовали коринфяне 1 Кор. 3:5.