Деяния апостолов, Глава 2, стих 6. Толкования стиха

Изливаясь в прославлении величия и благости божественной, они исходят к изумленным Иудеям, которые слышат их говорящими, каждый на своем языке. Настал праздник новый и всемирный. Предметом праздника было не древнее благодеяние, но благодеяние, теперь пред очами всех излившееся с небеси от Иисуса, и не закон рабства, но закон свободы и всыновления Богу изрекается ныне Духом Святым и в этом излиянии Духа каждый народ получал залог новой жизни, залог благодатного обновления, когда достигнет до него Евангелие царствия. В апостолах предначиналось то славное торжество, когда все народы сойдутся в Иерусалиме небесном и будут славить единую всещедрую благодать Божию.

Забыли и час молитвы; все идущие во храм окружают вещающих величие Божие. Одни удивляются, откуда знание такого множества разнородных языков в простых Галилеянах. Другие, может быть, местные жители, не понимая что слышат, издеваются.

Рассмотрение вопроса о даре языков

Раскрывши обстоятельства дела, коим начинается бытие церкви Христовой, особенное внимание надобно обратить на то дарование, которое было сообщено апостолам в день пятидесятницы. Дарование апостолам языков, многие из ученых богословов принимают в несобственном смысле, именно что дар языков есть не иное что, как ниспослание способности и силы говорить с народом одушевленным, увлекательным образом. Толкуют, что λαλείν έτέραις γλώσσαις (Деян. 2:4) значит то же, что Мк. 16:17: γλώσσαις καιναίς, а это то же, что Мф. 10:19, 20, 21 или Лк. 21:15, то есть: говорить языком воодушевленным, с неодолимой увлекательной силой. При этом предполагают, что между так называемыми Галилеянами были и такие, которые не говорили галилейским наречием; а с другой стороны, что между иностранными языками, какие здесь слышались, не должно искать языков всех тех народов, которые у св. Луки исчисляются, потому что несколько смежных народов могли говорить одним языком: разумели греческий или римский. Наконец прибавляют: когда евангелист замечает удивление слышавших проповедание апостолов, то этим Лука хочет заметить только то, что плотские Иудеи вместо того, чтобы обратить внимание на проповедь благовествователей, дивились только, откуда в Галилеянах такая ученость, что они могут говорить на иностранных языках, а некоторые – еще хуже – издевались над речами апостолов, которых не понимали.

Но 1, надлежит заметить, что говорящие все вообще были из учеников Иисуса Христа и притом долговременным обращением с Ним удостоившиеся наименования верующих: а это все были Иудеи палестинские. Только в конце служения Иисуса Христа стали приходить и Еллины (Ин. 12:21), но эти Еллины не настолько сблизились с Ним, чтобы получить наименование верующих и вступить в число учеников Его. Если так, то, по всей вероятности, ученики могли знать только свой природный язык, некоторые и греческий, другие, может быть, и финикийский, но не более. Между тем удивление разнонародных иноземцев показывает, что несравненно более было слышно при этом случае разнородных языков. То предположение ни на чем не основывается, что « не всех поименованных у Луки народов языки были слышны между апостолами». Напротив, все эти народы слышали « кийждо свой язык» (Деян. 2:8). Слова Мк. 16:17, не объясняются словами Луки (21:20) или Матфея (10:19–21); это не параллельные места; у Марка Господь говорит об общих знамениях, какие будут сопровождать верующих; у Матфея и Луки о вспомоществовании апостолам в случае их суда пред начальством.

Говорят: 1) Апостолы пользовались истолкователями, или толмачами, напр. Петр Марком (Eus. Η. Е. III, 39, Clem. Strom. VII, 7. 765).

2) Апостолы Павел и Варнава не знали языка Ликаонцев (Деян. 14:11).

3) Язык греческий новозаветных писателей весьма много содержит в себе еврейского; в образе выражения апостолов видно, что они по еврейскому или сирохалдейскому учились греческому: у них греческий не чистый язык.

4) Им не нужно было знание многих языков: а) потому что проповедь их ограничивалась пределами Римской империи, многих – только Палестиной, или вообще Иудеями. В Римской империи довольно успешно можно было действовать и с знанием одного господствовавшего языка; б) потому что этот дар открывался и сообщался только для молитвы (1Кор. 14:13–17).

5) Места Деян. 10:46–19:6 и 1Кор. 14:13, заставляют разуметь под γλώσσαις λαλέιν что-нибудь отличное от внезапно возбуждаемой способности говорить на иностранных языках.

6) Наконец, только с III века, со времен Оригена, начали учить, что апостолы в день пятидесятницы получили ведение незнакомых им языков. Ириней, Тертуллиан, говоря о даровании языков, как существующем еще в их время и как существовавшем прежде, сближают его с дарованием προψητεία.

Но против 1-го отвечаем:

'Ερμηνευτής может означать и не толмача; Марк мог быть даже толмачом на таком языке, который не был известен апостолу Петру. Ибо Петр конечно не все языки знал. И апостол Павел говорит Коринфянам, что он более их говорит языками, но не говорит, что может говорить всеми.

Против второго идет последнее замечание.

Против третьего довольно сказать, что апостолы, получая способность говорить новым языком, не лишались всех прежних своих понятий, которые проистекали из еврейского источника; поэтому естественно находить в речи их много еврейского.

Против четвертого а) заметим: что если бы пределы проповеди апостольской и действительно ограничивались Римской империей, то и тогда бы нельзя было сказать, что им довольно было бы знания одного господствующего языка, потому что этот господствующий язык весьма во многих местах был недоступен простому народу, с которым по большей части первоначально они должны были иметь дело. В одной Малой Азии было много различных языков, по уверению Страбона (Geogr. Lib. 12. р. 524). Митридат, царь Понтийский, окончивший поприще свое с небольшим за шестьдесят лет до Р. Хр., знал 23 языка подданных ему народов (Plin. Hist. natural, Lib. 7. с. 24. А. Gell. Noct. Attic. Lib. 17. с. 17). Но если дать полный смысл словам Спасителя: шедше научите вся языки, – то не останется никакого сомнения, что с обыкновенными способами изучения языков апостолы слишком недалеко бы простерли свою проповедь. б) Апостол охуждает употребление дара языка в молитвословиях без истолкования, – но это не значит, что он только при этом случае раскрывался. Иначе апостол охуждал бы Самого Духа, раздающего сии дары. Но он научает, как обращаться с этим даром в церкви. А этим отнюдь не исключается возможность употреблять оный и при других случаях и для других целей.

Против пятого. Здравая филология требует определять значение слова или выражения, неоднократно встречающегося в каком-либо сочинении, если можно, по первоначальному его употреблению. Теперь выражение: γλώσσαις λαλείν в 10 и 19 главах книги Деяний само себя не дает разуметь; это выражение очевидно взято из истории 2-й главы той же книги. Там и здесь действие одно и тоже. Но во 2-й главе нельзя разуметь под γλώσσαις λαλείν одного воодушевленного языка, как мы выше видели. Ап. Петр (Деян. 11:15) говорит, что с домом Корнилия в сем случае последовало то же, что с апостолами в день пятидесятницы. (Видно, что эти случаи бывали редко). Итак не этими местами то, а тем эти должно объяснять. – Что касается до 1Кор. 14 гл., то и там нельзя разуметь одного языка экстатического, нельзя разуметь такого выражения славословий, которое бы было понятно только одному произносящему их; но надлежит разуметь дар говорить на иностранных языках, а) Если дать в этой главе выражению γλώσσαις λαλείν первое значение, то нельзя сказать, чтобы оно было одно и то же с γλώσσαις έτέραις λαλείν (Деян. 2:4), потому что слушавшие апостолов понимали, что они говорили (ст. 11); напротив в обоих местах и 1Кор. 14 гл. и Деян. 2 гл. предполагаются одинаковые обстоятельства т. е. и глаголание языками и присутствие иностранцев, которые разумеют те языки (сл. 1Кор. 14:23). б) Апостол говорит: языцы в знамение суть не верующим, но неверным (1Кор. 14:22). Краткие непонятные изречения и для неверного не могут быть сами по себе знамением: напротив, из несвязных слов, не имеющих ясного смысла, слышащий мог заключить о невежестве говорящего. Языки будут тогда знамением и для неверующих, когда человек, не знавший прежде никакого языка, вдруг говорит на новом языке. в) В стихе 21 Апостол приводит слова Исаии (28:13), в которых говорится именно о иностранных незнакомых языках, и прилагает эти слова без всякого ограничения к материи своего рассуждения о языках. У Исаии Господь говорит Своему народу, что он будет говорить на языке иностранном, на языке пленивших его; как там нельзя разуметь какого-нибудь другого смысла слова: язык, так и здесь. г) Наконец только в смысле собственных языков могут иметь значение и эти слова Апостола: иному же роди языков (1Кор. 12:10), как понимал это и Златоуст (Hom. 29. in 1 Сог.).

Против свидетельств отвечаем: ни одно не говорит ничего в пользу сказанного предположения прямо. Напротив, Ириней (advers. Наег. 5, 6. – Euseb. Η. Е. 5, 6) когда говорит о себе, что он сам не имел дара языков, что, приехав в Галлию, должен был учиться туземному языку, – а между тем пишет, что в его время были такие, которые имели дарования пророческие и всякими (παντοδαπαίς) говорили духом языками и тайны человеческие обнаруживали, замечая, что этих людей, приявших Духа Божия и говорящих на всех языках Духом Божиим, апостол и разумеет там, где говорит: премудрость же глаголем не совершенным: – то этим ясно показывает, что языки этих людей «совершенных» надлежит понимать в собственном смысле за иностранные языки. Из слов апостола: благодарю Бога моего... можно заключить, что способность эта могла зависеть и от нравственных качеств лица. – Следы древности такового разумения события пятидесятницы и дара языков в церкви апостольской и позднейшей вообще можно видеть и в том, что Филострат, описывая жизнь Аполлония Тианского, которого хотел противопоставить Иисусу Христу, заметил о нем, что он знал не только все языки человеческие, но и язык животных (Phil. de vita Apollonis L. I. cap. 13. Conf. Euseb. contr. Hieroclem p. 521). В церковной истории встречаются позднее примеры чудесного разумения иностранных языков, напр. в Ефреме Сирине.

Праздник Пятидесятницы был один из трех великих праздников у иудеев, когда каждый израильтянин, по закону, должен был явиться пред Господом Богом Израильским (Исх. 34:23; Втор. 16:16). Вследствие этого в Иерусалиме в день сошествия Святого Духа было много богобоязненных иудеев из всякого народа под небесами. Шум с неба как бы от несущегося сильного ветра, который наполнил дом, где были собраны ученики Христовы, привлек многих к месту события. Когда собрались толпы народа около учеников Христовых, внешние, чувственно ощущаемые явления, которые предшествовали сошествию Святого Духа на апостолов, уже прекратились, не было ни шума, ни огненных языков. Собравшиеся поражены новым, неожиданным и непонятным явлением: ученики Христовы, по происхождению большею частью галилеяне, люди, известно, неученые, необразованные, от которых и ожидать нельзя знания какого-либо иностранного языка, кроме их галилейского наречия, – эти люди каждый говорит на каком-либо иноземном языке, так что, как ни разнообразна была толпа собравшихся по их происхождению и языку, каждый, однако, между говорившими о великих делах Божиих слышал какого-нибудь одного, который прославлял Бога на языке его страны.

Боговдохновенные апостолы, на празднике Пятидесятницы в хвале Бога проявившие дар языков, изумили собравшихся около них людей. Набожные иудеи, пришедшие в Иерусалим на праздник из разных стран света – из Азии, Африки и Европы, из всякого исторического народа под небом – вдруг услышали галилеян, людей по природе не отличавшихся знанием языков, говорящими на разных языках и удивились,

(ст. 7) и в недоумении и смятении говорили между собою: сии говорящие не все ли Галилеяне?

(ст. 8) Как же мы слышим из их уст каждый собственное наречие, в котором и с которым мы родились.

(ст. 9) Мы, Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии,

(ст. 10) Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, есть между нами и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты,

(ст. 11) критяне и аравитяне, мы слышим их нашими языками говорящих, проповедующих, о великих делах Божиих?

Когда сделался этот шум, сошелся народ и собрался вместе. Шум с неба слышали все жители, и благоухание, которым дохнула бурность ветра, собрала многих вместе. Вот что за звук там был.

До сих пор высказываются разные предположения относительно того, что же представляла собою речь апостолов. Одни предполагают, что они говорили на многих иностранных языках. Другие, — и это более правдоподобно, — предполагают, что апостолы вещали на особом языке Святого Духа, о котором Апостол Павел пишет в своих посланиях, и который принято называть «языкоговорение». Одно несомненно: это была не обычная речь, но, как указывает святой Иоанн Златоуст, — их слова были восторженным, воодушевленным, возвышенным вещанием. Однако гораздо важнее ученых предположений о материальных свойствах чуда Пятидесятницы то, какой глубинный смысл усматривала Церковь в этом чуде. Евангелист Лука сознательно придает своему рассказу характер словесной «иконы», открывающей нам богословский смысл события. Язык Святого Духа — не обычный язык того или иного народа, но язык «небесный», язык не частный, но всеобщий, универсальный. И именно в силу своей универсальности он может быть понятен всем народам. Можно сказать, что вдохновенное вещание апостолов у евангелиста Луки стала символом всемирной Евангельской проповеди. Одни принимают Евангелие, внимают ему и слышат его на своем родном языке, другие насмехаются над ним и отвергают его. Апостолы возвещают великие и славные дела Божии в Иисусе Христе, которые должны прославляться во всем мире. На это указывает внушительный список стран и народов, на языках которых воспринималась восторженная проповедь апостолов. Ведь в те годы на праздник Пятидесятницы в Иерусалим людей со всех концов вселенной прибывало не меньше, чем на Пасху. Богословский смысл того, что мы читаем в Книге Деяний прозрачен. И смысл этот в том, что для Евангелия Христова принципиально нет национальных барьеров. Его язык — универсальный язык Духа Святого, Который разрушил преграды между народами и для которого нет ни эллина, ни иудея, … варвара, скифа, раба, свободного (Кол. 3:11).

Приподнятый характер сегодняшнего апостольского чтения соответствует праздничному богослужению. Но прочитанное нами имеет и увещевательный смысл. Разве крещение, которое мы приняли, не есть личная Пятидесятница каждого из нас? Разве повеление Господа идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф. 28:19) относилось только к апостолам? Не относятся ли эти слова также и к каждому из нас? Разве каждый христианин не призван быть свидетелем Христовым? Свидетельства многообразны в своем единстве. И каждый может возвещать Евангелие, как дает ему Дух Святой. Мы знаем о подвигах миссионеров, несших весть о спасении в отдаленные уголки вселенной, возвещавшие Христа самым дальним народам и на самых малоизвестных языках. Так святые равноапостольные братья Кирилл и Мефодий, будучи эллинами, стали учителями и просветителями языческих славянских племен. Не каждому дается такой дар. Но каждый может возвещать Христа на общепонятном языке, небесном языке Святого Духа, на святом языке любви. Дух объял апостолов, и они возвещали о великих делах любви Божией. Любовь Христова объемлет нас (2 Кор. 5:14), и только эта любовь придает единство всем свидетельствам о Христе, где, когда и на каком бы языке эти свидетельства ни звучали.

γενομένης δέ της φωνής τούτης (И когда раздался этот звук) — трудно сказать, имел ли здесь Лука в виду звук, сопровождающий нисхождение Святого Духа (ср. 2:2) или же глоссолалию (ср. 2:4).

О разных народах см. толкование на Деян. 2:1.

Между тем и народ, пораженный происшедшими необычай­ными явлениями, пришел в смятение и устремился к дому, в котором находились богопросвещенные апостолы. Апостолы вы­шли из дома. Взоры их сияли как молния, проникая народные толпы, и радостно озирали они эти необозримые массы, пред­ставлявшие богатую жатву для делателей и созидателей царства Христова. И начали они вдохновенную речь. Неудержимым потоком лилась она из их уст, слагаясь из слов, из которых каждое было их сердцем, воплощенною верою и любовью к их небесному Учителю. Что значили тогда пред ними знаменитейшие ораторы классического мира, слагавшие свои речи по правилам искусства, – речи, одушевленные лишь их убогим тщеславием? Вдохновенные речи апостолов гремели как гром, потрясающий горы, и действовали с силою молота, разбивающего скалы. Безмолвно внимали несметные толпы народа дивным речам, и дивились более этим речам, нежели тем грозным явлениям, которые привлекли их сюда. Под первым неотразимым впечатлением этих речей, массы народ­ные не замечали их чудесной внешней особенности. Они чув­ствовали только, что эти речи – необыкновенные речи, что они проникают до мозга костей, и как огонь жгут сердца слуша­телей. Но когда прошло первое впечатление и массы разноязычного народа переглянулись между собою, чтобы поделиться вынесенным впечатлением, они с изумлением заметили, что только что выслушанные речи каждый из них слышал на родном языке. От изумления у всех как бы застыли лица. Как! и египтянин, доселе гордившийся тем, что язык его знают лишь рожденные в земле пирамид, и грек и римлянин, считавшие свой язык достоянием лишь образованных людей, – все они теперь слышать каждый свой язык, и от кого же? – от этих невежественных, заброшенных, убогих галилеян, одно имя которых звучало презрением! Сначала немое изумление затем начало высказываться в словах и восклицаниях. Гул восклицаний и вопросов пробежал по массам: все обращались друг к другу за разъяснением загадочного явления. «Сии говорящие не все ли галилеяне?» – удивлено спра­шивали в народе друг друга. «Как же мы слышим каж­дый собственное наречие, в котором родились, слышим их вашими языками говорящих о великих делах Божиих? И опять изумлялись все, и недоумевая говорили друг другу: что это значит?»|||

Когда сделался шум: т.е. вышеуказанный шум с неба, при сошествии Св. Духа на учеников Господних (ст. 2). Дееписатель изображает так, что шум этот как бы от сильного ветра несся свыше – с неба на тот дом, в котором было собрание учеников, и слышен был не в этом только доме, но и в городе на более или менее значительное расстояние и притом так, что слышавшие его в городе замечали, что он несется именно к этому дому. Такое необычайное явление привлекло к этому дому множество народа (πλῆθος). То был час утренней молитвы в великий праздник; множество народа шло или на молитву в храм, или с молитвы из храма (вероятнее первое), потому не удивительно, что к дому собралось множество народа. После речи ап. Петра в этот день присоединилось к церкви около трех тысяч человек, и из этого можно видеть, как велико было число стекшихся около дома, где было собрание; может быть оно было еще более указанного, так как можно полагать, что не все из слушавших речь Петра крестились, а были и не уверовавшие. По такому большому числу собравшегося народа надобно предполагать, что около дома было значительное пустое пространство (площадь), на котором могла уместиться такая толпа.

– Пришел в смятение и пр.: необычайность шума с неба собрала народ к дому, а то, что при этом услышал народ, привело его в смятение, в замешательство; характер этого смятения обозначается далее словами – изумлялись и дивились, изумлялись и недоумевали (ст. 7 и 12); поражен был народ необычайностью, неожиданностью и необъяснимостью того, что видел и слышал – и пришел в смятение.

– Каждый слышал их говорящих его наречием: греческое выражение не означает того, что из учеников Христовых каждый говорил на разных наречиях, а значит только, что каждый из собравшихся слышал свое собственное наречие, т.е. что из учеников одни говорили тем, другие другим, третьи иным наречием; в их говоре Парфянин слышал свое, Мидянин свое наречие и т.д. Впрочем, древние толкователи полагали, что каждый из учеников говорил или мог говорить в это время на всех языках мира (см. прим. к ст. 4).

– Каждый слышал их говорящих: остановись здесь ненадолго и подумай, как разделить речь. Ибо в речении есть обоюдность, устраняемая знаком препинания. Так ли слышали, каждый на своем наречии, что, так сказать, глас исходил один, а слышны были многие гласы, по причине такого сотрясения в воздухе, или, яснее скажу, из одного гласа происходили многие? Или, остановившись на слове слышал, слова: говорящих своими гласами, отнести дóлжно к последующему, чтобы вышел смысл: произносящих гласы, которые были свои для слушающих, а сие значит, гласы иноязычные. С последним я более согласен; потому что первое было бы чудом, которое относилось бы более к слушающим, нежели к говорящим, которых и укоряют, что они пьяны, из чего видно, что по действию Духа сами они чудодействовали в произнесении гласов» (Григор. Богосл., стр. 20–21).

– Наречием: выражение указывает отчасти на разные языки, отчасти на разные наречия того или другого языка; таковы из указываемых далее разные языки – персидский, греческий, римский, египетский; разные наречия одних и тех же языков: парфянское, мидийское и еламитское – наречия языка персидского; каппадокийское, понтийское, фригийское, памфилийское – наречия языка греческого и т.д. Таким образом, ученики Христовы говорили и на разных языках и на разных наречиях языков; так положительно и определительно говорит сама буква рассматриваемого сказания, и всякое другое толкование этого сказания будет произволом, натяжкой, уклонением от истинного смысла повествования.

Чудный шум от дивного дыхания бури не мог не слышаться праздничной неисчислимой народной массой, тем более что многие могли видеть и огненные языки. И вот, многотысячная разноязычная толпа окружила христианский дом, и здесь каждый из приблизившихся услышал новое чудо: галилеяне говорили перед каждым народом на его наречии. Если от шума масса пришла в волнение, то как должно было поразить это чудное дарование говорить перед каждым на природном его языке? Говорили же они о великих делах Божиих, совершившихся теперь и недавно,зная, что эти дела для всех имеют интерес (см. Лк. 24:18), и влекомые к тому Духом Божиим (см. Деян. 2:4 и 11). Так как в числе собравшихся были и резко, и немного только разнившиеся по языку, то дееписатель все языки называет наречиями, как бы следуя в этом за теми, которые слышали свое наречие со всеми теми его особенностями, которые отличают его от других и которые бывают понятны только родившимся среди говорящих тем языком. Из этого открывается, что иноязычная речь апостолов не только была понятна разным людям, но и приятна как речь вполне родная, вполне совершенная.

«Сколько лет при помощи грамматики и других наук нужно на то, чтобы обучиться хорошо говорить только по-эллински, и не все говорят одинаково. Но Дух Святой научает многим вместе языкам, каких вовсе не знали наученные Им», — сказал святой Кирилл Иерусалимский. «По действию Духа они чудодействовали в произнесении (иноязычных) гласов», — говорит святой Григорий Богослов 15.

В день Пятидесятницы, когда вспоминалось одно из величайших событий Ветхого Завета, именно дарование закона на Синае и заключение завета между Богом и избранным народом, совершилось одно из величайших событий новозаветной истории: сошествие обетованного Святого Духа на апостолов и других верующих, данного как залог нового завета между Богом и людьми. Не среди громов и молний, а в душе бурного ветра и в виде огненных разделенных языков, почивших на каждом из присутствующих, совершилось сошествие Святого Духа на апостолов и обнаружилось в даре разных языков, которыми неученые галилеяне начали говорить о великих делах Божиих. Собравшиеся на шум со всего Иерусалима пришельцы разных близких и отдаленных стран тогдашнего мира с удивлением услышали родную им речь из уст галилейских рыбаков и думали объяснить это явление действием молодого сладкого вина; но апостол Петр разъяснил им, что в такое раннее время дня (третий час) они не могли быть пьяными, если же говорят чужими им языками, то потому, что на них излился Дух Святой, как пророчествовал о том пророк Иоиль.

Ниспослание же Духа Святого совершилось вследствие того, что незадолго до сего известный им Иисус, засвидетельствовавший о Себе знамениями и чудесами, распятый и умерщвленный неблагодарным народом, но, как Сын Божий и истинный Мессия, воскресший из мертвых, соответственно пророчествам праотца Давида, и потом вознесшийся на небо, ниспослал оттуда по Своему обетованию Духа Святого, чем еще более подтверждается Его высокое достоинство как Господа и Мессии. Эта проповедь Петра произвела глубокое впечатление на слушателей: в тот же день около 3000 человек уверовали во Христа и крестились в Него. Так положено основание великому зданию Церкви Христовой на земле.

1. Сошествие Святого Духа на апостолов служит началом Нового Завета, заключенного Богом с родом человеческим, уже искупленным кровью Христа Спасителя. Церковь противополагает сошествие Святого Духа на апостолов смешению языков при Вавилонском столпотворении. «Егда снисшед языки слия, разделяши языки Вышний; егда же огненные языки разделяше и соединение вся призва» (кондак Пятидесятницы). Там отступление людей от союза с Богом вело к разделению их между собой и к разделению языков, как внешнему признаку и средству разномыслия и разделения. Здесь внешнее смешение языков не препятствовало говорящим быть единодушными в прославлении Бога, и как вытекало из единства мыслей и чувств, так и вело к общему соединению всех в одну семью, имеющую одного Отца Бога.