Бытие, Глава 3, стих 7. Толкования стиха

Так как наши прародители после грехопадения устыдились и сделали себе опоясания из фиговых листьев, фиговое дерево надлежащим образом может служить знаком склонности ко греху, которая для человеческого рода исполнена сладости. Под ним же сидели избранные Господа, еще не сознающие своего избранничества; и под фиговым деревом видит Господь сидящего и не видящего Его Нафанаила (Ин. 1:48).

Пагубные следствия преступления Божией заповеди не замедлили обнаружиться. Предсказание змия сбылось: у преступников действительно открылись очи, но не для свойственного Богу разумения добра и зла без порабощения злу, а для горького уразумения своей нравственной порчи. «Уразумеша, яко нази беша». До грехопадения тело их было чистым сосудом чистой души. Ум господствовал над чувственностию и ее влечениями, беспорядочных движений в ней не было, и потому нагота не возбуждала в них стыда. Теперь же ум перестал быть владыкою плоти. В чувственной природе возникли и обнаружились нечистые влечения, которые породили в душе праотцев чувство новое, тяжелое, – им стало стыдно и друг перед другом, ибо они не могли видеть друг друга нагими без того, чтобы в теле не пробудилось беспорядочное движение, – и перед своей совестию. Стыд побудил их «сшить листвие смоковное и сотворить себе препоясания», т. е. из листьев смоковницы сделать покров для чресл своих. Чувство стыда горькое, но вместе спасительное: оно свидетельствовало, что падшие наши прародители не довольны были собою и способны были к раскаянию, которое впрочем, как увидим, не вдруг и не с полною искренностию обнаружили.

И тотчас после попытки безбожного обожения человеческая природа исказилась. - Нетварный свет покинул ее. Очи первых людей отверзлись и они увидели свое плачевное состояние, ибо впервые посмотрели на себя. Души их тотчас же умерли, ибо перестали видеть Бога. Мир стал для людей враждебным и чтобы как-то защитится от него, они сшили себе одежды из листьев смоковницы, которая, как говорят, и была древом познания. Поэтому Христос и иссушил это дерево, как символ греха, внешне красивого, а внутри пустого и бесплодного. Из этого места Писания становится ясно, что Адам утратил власть над миром и ее похитил обольститель. "Враг, обольстив Адама, и таким образом возгосподствовал над ним, - пишет преп. Макарий - отнял у него власть, и сам наименовался князем мира сего. Вначале же князем века сего и владыкой видимого Господь поставил человека... Но после того как уступил обольщению, и начальство свое предал он обольстившему. Посему, волхвы и чародеи, по действию сопротивной силы, при Божием попущении оказываются чудодеями, имеют власть над ядовитыми животными, смело идут в огонь и воду, как Ианний и Иамврий, противившиеся Моисею (2 Тим. 3:8), и как Симон, вступающий в состязание с первоверховным Петром", делая то, что мог совершать Адам до падения. Весь мир захватили лукавые духи. - В реках и озерах поселились водяные, в лесах - лешие. В воздухе стали заставы князей злобы поднебесных, не пропускавшие никого, кто желал бы подняться на небо, к престолу Божию. Поэтому и Исайя с надеждой на освобождение взывал: "О, если бы Ты РАСТОРГ НЕБЕСА и сошел!"(Ис. 64:1) Лишь распятие Господа на древе крестном (среди воздушной стихии) проложило дорогу на небеса и подорвало самые корни оккупационного режима в нашей Вселенной, которая будет окончательно освобождена в день Суда.

Когда открылись у них глаза, чтобы видеть и знать наготу свою, они тотчас начали друг друга стыдиться. В тот же час, в который они вкусили заповедного плода, тотчас от съеденной этой пищи родилась в них похоть плотская; оба они ощутили в членах своих страстное вожделение, и охватил их стыд и страх, и начали они листьями смоковницы прикрывать срамоту своего тела. Услышав же Господа Бога, ходящего в раю в полдень, скрылись от Него под деревом, ибо уже не осмеливались явиться пред лицем своего Создателя, повелений Которого они не сохранили, и укрывались от Его лица, будучи охвачены как стыдом, так и трепетом великим.
*** Наибольший стыд испытывается от обнажения и телесной наготы. Когда увидел Адам в раю, что грех снял с него одежду невинности, он так устыдился единственной личности, и то – жены своей, что стал убегать, укрываться от нее и искать смоковных листьев для своего прикрытия. И с тех пор происходит так, что всякий скромный и богобоязненный человек, даже когда бывает наедине, сам с собой в особом месте, помня о всевидящих очах Божиих и о присутствии своего Ангела-хранителя, во время снимания одежд своих соблюдает всяческую скромность. Отец, увидев блудного сына, к нему возвратившегося, говорит слугам: «Принесите лучшую одежду и оденьте его» (Лк. 15:22), покройте наготу его, пусть он не стоит предо мной обнаженным.

Итак, очи их отверзлись, но не для того, чтобы стать им богами, как говорил змий, а для того, чтобы увидеть наготу свою, чего и домогался враг. Потому-то и были прежде отверсты очи прародителей, чтобы видеть все; заключены же, чтобы не видеть им древа жизни и собственной своей наготы. Враг завидовал прародителям, ибо они по славе и дару слова явились выше всего, что на земле, им одним обещалась вечная жизнь, какую могло дать древо жизни. Таким образом, завидуя и тому, что было у Адама, и тому, что должен был он приобрести, враг устраивает козни свои и в кратковременной брани отъемлет у них, чего не должно бы им утратить в продолжительной борьбе. Если бы прародители захотели и после преступления заповеди покаялись, то хотя не возвратили бы себе того, чем обладали до преступления заповеди, но, по крайней мере, избавились бы от проклятий, какие изречены земле и им. Конечно, и Бог замедлил прийти к ним для того, чтобы они осознали взаимную вину, а когда Он, Милосердый Судия, придет к ним, стали бы умолять его. Пришествие змия не было замедлено, чтобы красивый вид древа не увеличил соблазна. Судия же медлил прийти, чтобы дать возможность прародителям приуготовиться к молению. Но поспешность искусителя не помогла им, хотя поспешность эта могла служить к их пользе; не воспользовались они и медлительностью Судии, хотя медлительность эта имела ту же цель.

Итак, этим нападением виновника зла — демона человек был прельщен, не соблюл заповеди Творца, был лишен благодати, потерял дерзновение к Богу, подвергся суровости бедственной жизни, — ибо это означают листья смоковницы (Быт. 3:7).

“И дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги”. Здесь рождается у нас весьма важный вопрос, (решить) который мы еще прежде обещали вашей любви. Справедливо спросит иной, какую силу имело это дерево, что вкушение от него открыло им глаза, и почему оно называется древом познания добра и зла? Потерпите, если угодно, я хочу несколько поговорить с вами и об этом и научить вашу любовь, что, если мы захотим принимать с рассуждением то, что говорится в божественном Писании, то ни одно слово не покажется нам трудным. Не вкушение от дерева открыло им глаза: они видели и до вкушения. Но так как это вкушение служило выражением преслушания и нарушения данной от Бога заповеди, а за эту вину они лишились потом облекавшей их славы, сделавшись недостойными столь великой чести, то поэтому Писание, следуя своему обыкновению, говорит: “Ела … и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги”. Лишившись за преступление заповеди высшей благодати, они ощущают и чувственную наготу, чтобы из охватившего их стыда вполне поняли, в какую бездну низвело их преступление Владычной заповеди. В самом деле, доселе они наслаждались такою свободою, и даже не знали, что были наги (они и не были наги, потому что их лучше всякой одежды покрывала вышняя слава), после же вкушения, т.е. после преступления заповеди, они дошли до такого унижения, что, не перенося стыда, стали уже искать покрывала. Учиненное ими преступление заповеди сняло (с них) ту чудную и необыкновенную одежду, то есть, (одежду) славы и вышнего благоволения, которою они были облечены, и в то же время возбудило в них чувство наготы, и покрыло их невыразимым стыдом. “И сшили, – сказано, – смоковные листья, и сделали себе опоясания”. Подумай, Возлюбленный, с какой высоты в какую глубокую пропасть низвергло их диавольское внушение. Облеченные доселе такою славою, они теперь сшивают листья смоковные и делают себе препоясание. Таков плод диавольского обольщения; такова хитрость этого внушения, что оно не только не доставило людям больших благ, но лишило их и тех, которые они имели. Так как такая причина – вкушение – произвела преслушание, поэтому Писание говорит: “Ела … и он ел. И открылись глаза у них”, – разумея не телесные глаза, но умственное зрение. Так как они преступили заповедь, то (Господь) и дал им почувствовать то, чего прежде, по благоволению, какое Он оказывал им, они не чувствовали. Когда слышишь, что “открылись глаза у них”, понимай это так, что (Бог) дал им почувствовать наготу и лишение той славы, какою они пользовались до вкушения. А что таков обычай Писания, послушай, как оно говорит и в другом месте. Когда служанка Сарры, убежав от госпожи, блуждала и, повергши “отрока под одним кустом …села вдали” и ожидала смерти его, (о ней Писание) говорит: “И Бог открыл глаза ее” (Быт. 21:15, 16, 19), не потому, чтобы она дотоле не видела, но потому, что Бог (в это время) возбудил ее ум. Видишь ли, что слово – “открыл” относится не к телесным глазам, но к умственному зрению? Тоже самое можем сказать и касательно другого, возникающего здесь, вопроса. Говорят: для чего это дерево называется древом познания добра и зла? Многие любители споров дерзают говорить, что Адам после уже вкушения от древа получил способность различать добро и зло. Думать так было бы крайне безумно. Чтобы никто не мог говорить так, для этого мы, предвидя это, недавно столько рассуждали о данной Богом человеку мудрости, доказывая ее наречением имен, какие дал он всем зверям, и птицам, и бессловесным (животным) и тем, что сверх этой высокой мудрости он удостоился еще и пророческого дара. Как тот, кто дал имена и изрек такое чудное пророчество о жене, мог не знать, что хорошо и что худо? Если мы допустим это (чего да не будет!), то произнесем опять хулу на Создателя. Как Он давал и заповедь тому, кто не знал, что преступление (есть) зло? Это не так; напротив, он ясно знал это. Поэтому изначала (Бог) создал это животное (человека) самовластным: иначе не следовало бы его и наказывать за преступление заповеди, и награждать за ее соблюдение. Что он сделался смертным за преступление, это видно и из самой заповеди, и из последующих событий. Послушай, что сама жена говорила змею: “Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их, и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть”. Значит, до вкушения они были бессмертны: иначе Бог, и после вкушения, не навел бы на них смерть в виде наказания. Кто же потерпит тех, которые хотят утверждать, что человек получил познание добра и зла после вкушения от древа, тогда как он и до вкушения был исполнен такой мудрости, и сверх мудрости удостоился еще благодати пророческой? И как можно согласить с разумом то, что козы и овцы, и все бессловесные знают, какая трава годна им в пищу, какая вредна, от каких нужно особенно воздерживаться, и к каким обращаться, а человек – разумное животное, не знал, что – добро и что – зло? Но вот, скажут, Писание назвало это дерево древом познания добра и зла. Знаю это и я. Если постараешься узнать особенности божественного Писания, то поймешь, почему оно дало этому дереву такое название. Так названо оно не потому, что сообщало такое познание; но так как у него совершилось преступление заповеди и от него потом уже явилось познание греха и стыд, поэтому оно так названо. Божественное Писание имеет обычай по совершившимся событиям называть те места, где эти события случились. Потому божественное Писание назвало это дерево древом познания добра и зла, что у него должно было совершиться преступление (или) соблюдение заповеди. Человеколюбивый Господь, искони и изначала желая вразумить и внушить человеку, что у него есть Создатель и Творец, произведший все видимое и сотворивший его самого, благоволил показать ему Свою власть в этой малой заповеди. Как щедрый владетель, отдавши кому-нибудь для пользования большой и прекрасный дом, берет за это не всю плату, но какую-нибудь малую часть, чтобы и для себя сохранить (право) господства, и того человека заставить хорошо помнить, что он не владелец строения, но пользуется им по доброте и щедрости, так и Господь наш, вверив человеку все видимое, и предоставив ему жить в раю, и пользоваться в нем всем, чтобы он, мало-помалу увлекшись мыслью, не счел всего видимого самобытным и не возмечтал слишком много о своем достоинстве, повелевает ему воздерживаться от одного дерева, а за нарушение этого повеления определяет тяжкое наказание, дабы он знал, что находится под Владыкою и всем прочим пользуется по благости Владыки. Но так как (Адам) по крайней невнимательности, вместе с женою, впал в несчастье чрез преступление данной заповеди и вкушение от дерева, то поэтому (Писание) и назвало его древом познания добра и зла. Не то, чтобы человек дотоле не знал, что добро и что зло; он так не незнал, что и жена, разговаривая с змием, сказала: “Сказал Бог, не ешьте их, … чтобы вам не умереть”; значит, она знала, что смерть будет наказанием, если они преступят заповедь. Но – так как после вкушения от этого дерева они лишились и вышней славы, и почувствовали телесную наготу, поэтому (Писание) назвало его древом познания добра и зла: у него было, так сказать, упражнение в послушании или непослушании. Узнали вы, почему (Писание) сказало: “Открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги”. Узнали, почему дерево называется древом познания добра и зла. Подумай же, какой стыд наконец охватил их, когда они, вкусив от дерева, преступили заповедь Господню: “И сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания”. Смотри, из какой славы в какое унижение низверглись они. Те, которые доселе жили, как земные ангелы, изобретают себе одежду из листьев. Таково зло – грех. Он не только лишает нас вышнего благоволения, но и ввергает в великий стыд и унижение, похищает у нас и те блага, которыми обладаем, отнимает всякое дерзновение. Но чтобы, рассматривая грех, совершенный человеком через вкушение от древа и преслушание, не сделать нам все слово печальным, переведем речь, если угодно, от этого древа к другому, к древу креста, и посмотрим, какие бедствия причинило то и какие блага принесло это. Впрочем, бедствия произошли не собственно от древа, но от беспечного произволения и презрения, какое (он) показал в отношении к заповеди. То древо ввело смерть, потому что за преслушанием последовала смерть; это даровало бессмертие. То изгнало из рая; это возвело нас на небо. То за одно преступление подвергло Адама такому наказанию; это освободило нас от бесчисленных тяжестей греховных и дало нам дерзновение пред Господом нашим. Видите вы разность между древом и древом? Видите злобу диавола, беспечность человека и человеколюбие Владыки? Итак, вооружимся, прошу любовь вашу, этим животворящим древом, силою его умертвим губящие душу страсти, как и апостол Павел говорит: “Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями” (Гал. 5:24). А это значит: те, которые всецело предали себя Христу, умертвили всякую нечистую похоть, возникающую в теле ко вреду всех сил души. Им подражая, и мы сделаем свои члены бездейственными для утверждения в нас владычества диавола, чтобы нам и в настоящей жизни спокойно переплыть это бурное и опасное море, и, вошедши в тихую пристань человеколюбия Божия, получить блага, обещанные любящим Его, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава, со Отцом и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
*** Я знаю, что некоторые осуждают Законодателя и говорят, что в грехопадении повинен закон. Необходимо вначале остановиться на этом и делами показать, что Бог дал нам закон не из ненависти к человеку и не из желания постыдить нашу природу, а любя нас и заботясь о нас. Чтобы понять, что Он дал нам закон в знак союза, прислушайся к тому, что говорит Исаия: Ибо Он дал нам закон в помощь¹. Кто ненавидит - не помогает. И пророк восклицает: Слово Твое - светильник ноге моей и свет стезе моей (Пс. 118:105). Кто ненавидит, не разгоняет тьму светильником и не ведет вслед за светом заблудшего. И Соломон говорит: Ибо заповедь есть светильник, и наставление - свет, и назидательные поучения - путь к жизни (Притч. 6:23). Заметь: не только помощь, не только светильник, но и свет, и жизнь: все это свойственно не тому, кто ненавидит и хочет погубить, но тому, кто протягивает руку и поднимает.

*** «И открылись глаза у них обоих, — говорится, — и узнали они, что наги» (Быт. 3:7). Так как диавол сказал: «в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши» (Быт. 3:5), то вот, говорят, сатана ска­зал истину. Справедливо сказал Павел: «нам не безызвестны его умыслы» (2 Кор. 2:11). Святые знают козни диавола. За­мечай его злобу. Откуда знал диавол, что после вкушения от­верзутся очи людей? Разве они были слепы? Писание говорит, прежде чем они вкусили от дерева, что «увидела жена» древо. Следовательно, она была не слепа. «И увидела, — говорится, — жена, что дерево хорошо для пищи» (Быт. 3:6). Сначала увидела, а потом вкусила. Как же отверзлись их очи? Слушай, прошу; здесь есть вопрос (который надо решить). Диавол был существо уже падшее, то есть, совершившее преступление, и знал, что он потерпел как преступник, и что терпят совершающие преступление. Все преступники терпят одно и тоже. И теперь, ведь, когда мы грешим, грешим как бы слепые, а когда согрешим, тогда видим, что мы сделали. Так, когда кого-нибудь упрекают, говоря: «зачем ты это сделал», обвиняемый ссылается на свою невменяемость, говоря: «поистине, я не ви­дал, что делал», не потому, чтобы он был слеп, а потому, что во время греха потемняется ум, всецело уходит в дело и бывает во время совершения поступка слеп. Вслед затем он в своей совести видит, что сделал. Представлю это на при­мере. Проникает кто-нибудь в дом с целью грабежа; он вхо­дит как бы слепой, не помышляет ни о том, что его кто-нибудь может встретить, поймать, ни о страхе пред судьями, ни об угрожающей опасности; он ослеплен недугом. Когда он войдет, когда похитит, когда уйдет с краденым, то, хоть и ни­кого нет, исполняется страхом, чувствует, что сделал, и ду­мает, что если начнут расследовать, узнают чье дело это пре­ступление. О чем он не помышлял во время дела, о том ду­мает после его совершения. Точно также, например, прелюбодей, пламенеющий страстью к чужой жене, входит, не помышляя ни о законах супружества, ни о судах, ни об обвинителях, ни об изощренных мечах; когда же совершит преступление, чувствует страх, смотрит с подозрением на слугу, на служанку, на соседа, на родственника, — и то, чего не видел во время пре­ступления, видит после его совершения. Равным образом, когда кто-нибудь убеждает другого отстать от дурных дел, то, — если последний не поддается убеждениям, — обычно говорить: «я много раз говорил ему, но он не слушал»; говорит так не потому, что тот не слышал, а потому, что не внимал словам. Под­вергнув, затем, такого человека наказанию, он говорит: «научу тебя слушать», говорит так не потому, что дает последнему слух, а потому, что наказание уничтожает упорство и приводит человека в разум. Так и пророк говорит: «наказание Господне отверзает уши мои» (Ис. 50:5). Итак, поелику диавол пал (я не забыл о предмете речи), он знал, где очутился после падения, и тогда уразумел, что сделал. Он знал по соб­ственному опыту, и потому сказал: «в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши» (Быт. 3:5), то есть, как и мои; я по собственному преступлению знаю, что испытал; я узнал, что потерпел, я узнал, что потерял. Затем они съели, «и открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги». Раньше они были наги и не стыдились. Они лишились покрова безсмертия, отнята была одежда славы, обнажилось тело и осталась уже одна земля. Тотчас же развивается изобретение искусств. Первым искусством Адама было искусство шить. Раньше всякого искусства он взял листья смоковницы и сшил их. Кто научил его, кто наставил? Адам раз навсегда по­лучил от Бога разум, был образом Божиим, и ты сомневаешься в его знании? Подумай, как человек сделал первый плуг, кто научил его сделать древко, вставить в средину железо, скрепить, и надеть ярмо на волов? Откуда узнала жена искусство тканья, кто научил ее взять шерсть, вымыть ее, расчесать, спрясть, разделить нитки, и опять соединить раз­деленное? Откуда все это? Кто научил людей, занимающихся окраской материй, искусству окрашивания? Стоит станок, дей­ствуя сам собою; не рука действует, а разум действует, разум делает рисунки. Художник не касается своей рукой, и орудие искусства красить одежду, и в видимых рисунках воспроизводится замысл художника. Так, художник не дви­жет рукой и производит рисунки. А ты, когда слышишь, что Бог действует, думаешь, что Он действует движением руки? Если ты спросишь о каждом искусстве, о каждом изобретении, и скажешь: «как выдумали то или это?», то вспомни первые слова: «сотворим человека по образу Нашему», и ты получишь разрешение недоумения. Человек — образ Божий, и не мыслит? Образ Божий, и не подражает Владыке? «Сшил смоковные листья». 7. Да постыдятся толкующие историю иносказательно, утвер­ждающие, что рай был на небе, что он был духовным. Для чего на небе смоковница? Но пусть будет рай на небе. Откуда в таком случае, выходят реки? Не из земли? Если рай на небе, очевидно, что и реки текут на небе. Разве Писание ска­зало: река спускается из Едема? Видишь ложь. Пусть над нами смеются аллегористы. Чтобы не оставить речь неоконченной, я кратко скажу еще кое о чем и прекращу слово. «И сшили смоковные листья». О, если бы этому искусству научились еретики! Адам, совершив преступление, научился шить; еретики, отпавши от веры, научи­лись разрывать. Адам, совершив преступление, сшил одежду, чтобы прикрыть срам свой, еретики, отступив от веры, разрывают, дабы обнажить святое. Часто мы слышим повество­вание о крестных страданиях, и удивляемся, что воины взяли одежды Христовы и разделили, и мы в тот момент мысленно говорим: велико долготерпение Божие, если оно не повелело снизойти молнии, спуститься мечу. Уничижался Святый, и не­потребные руки не были отсечены? Ты дивишься, что эти воины осмелились разделить одежды? Дивись тому, как еретики раз­рывают одежду церкви. Воины видели нешвейнный хитон Христов, сверху до низу сотканный, и пожалели одежду (Ин. 19:23), а еретики рвут, делят и терзают одеяние Христово, одежду церковную.

Вот начало человеческой одежды; посмотри, как она проста по своему началу и что заставило человека покрыть себя одеждою. Как мы уклонились теперь от этой первоначальной простоты в одежде и как изменилась у нас самая цель одежд: мы покрываемся ими не с тем, чтобы прикрыть наготу свою, а с тем, большею частию, чтобы украситься ею, пощеголять в ней. Чем же мы щеголяем? – Повязкою на ране.

И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. …Обольщенный другим под предлогом бессмертия, Адам тотчас объемлется страхом и скрывается не так, как будто бы мог избегнуть Бога, но смущенный тем, что, преступив заповедь Его, он недостоин явиться пред Богом и беседовать с Ним. Начало мудрости – страх Господень (Пс. 110:10). Сознание преступления произвело раскаяние, а раскаивающимся Бог дарует Свое милосердие. Ибо Адам на деле показал свое раскаяние чрез препоясание, покрыв себя смоковничными листьями, хотя вокруг были многие другие листья, которые могли бы менее беспокоить его тело. Он, однако, сделал одеяние, соответствующее его непослушанию, пораженный страхом Божиим; и, укрощая сильное стремление своей плоти (ибо он утратил естественное свойство и детское расположение и пришел в понимание худшего), надел узду воздержания на себя и на свою жену, боясь Бога, и ожидая Его пришествия, и как бы показывая нечто. Поскольку, словно говорил он, я через непослушание потерял одежду святыни, какую имел от Духа, то сознаю теперь, что я достоин такой одежды, которая не доставляет никакой приятности, но колет и уязвляет тело. И он всегда бы носил эту одежду, смиряя себя самого, если бы милосердный Господь не облек их одеждами кожаными вместо смоковничных листьев. Не для того Бог спрашивает их, чтобы обвинение перешло на жену, и затем опять спрашивает ее, чтобы перенести вину на змея. Ибо она сказала, что случилось: Змей обольстил меня, и я ела (Быт. 3:13). А змея Он не спрашивал, так как знал, что он виновник преступления, но сначала проклятие произнес на него, чтобы со второю укоризною обратиться к человеку. Ибо Бог возненавидел того, кто обольстил человека, а над обольщенным мало-помалу сжалился.

Смоковные листья. Листья фигового дерева — самые крупные из встречающихся в Ханаане, послужили познавшим стыд Адаму и Еве для прикрытия наготы. Возможно, использование листьев фигового дерева обусловлено тем, что оно символизирует плодородие. Вкусив запретный плод, первые люди приступили к исполнению своей роли прародителей и земледельцев.

Следствия падения наших прародителей. Потеря невинности, извращение воли и преклонность ее более ко злу, нежели к добру (прав. Испов. ч. 1, отв. на вопр. 23, 27). Это видно: а) из того, что как только прародители согрешили, открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, чего прежде не замечали;
+

Борются же против нас, как я уже сказал, расположение к наслаждению, которым заражено наше тело, и тщеславие, которое обладает и мною и тобою. Эти две страсти прельстили Еву и обольстили Адама: сластолюбием представлено древо яко добро в снедь, и красно есть, еже разумети; тщеславием же произнесено: будете яко бози, ведяще доброе и лукавое. Первозданные Адам и Ева устыдились друг друга, увидев себя нагими; так и мы, утратив непорочность незлобия в духе, стыдимся друг друга в совести. Тогда сшиваем себе одежду из листьев смоковницы: облекаясь пустыми словами и образами лживого словооправдания. В противоположность мягкой одежде из листьев, Господь устраивает нам суровую одежду из кож, знаменующую жительство подвижническое, и говорит: в терпении вашем стяжите души ваши. Он преподает наставление, соответственное данной одежде: обретый душу свою в злопомнении или в каком другом грехе, погубит ю: а иже погубит душу свою, не дозволяя ей ни злопомнения, никакого другого греха, в живот вечный сохранит ю. (Мф. 10:39).
*** Противники же наши, как выше сказано, суть: сластолюбие, соединенное с телом, и тщеславие, которое мною и тобою обладает. Они прельстили Еву и обольстили Адама, сластолюбие указало древо, «яко добро в снедь и угодно очима видети», а тщеславие присоединило к тому: «будете яко бози, ведяще доброе и лукавое» (Быт. 3:6, 5). Как первосозданные Адам и Ева (познав свою наготу) стыдились друг друга, так и мы, отвергши от мысленных наших очей незлобие и видя себя обнаженными, стыдимся друг друга в совести нашей и вот сшиваем себе смоковничные листья: облекаясь внешним покровом слов, притворных поступков и самооправданий. Господь же соделывает нам кожаную одежду и говорит: «В терпении вашем стяжите душы вашя» (Лк. 21:19), и сообразно с этим советует: «Обретый душу свою, – т. е. в злопамятности или в каком-нибудь ином грехе, – погубит ю; а иже погубит душу свою (не соизволяя на грех и зло)... обрящет ю» (Мф. 10:39) в жизни вечной, о Христе Иисусе Господе нашем, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцем и Животворящим Духом вовеки. Аминь.

Итак, «открылись» у них чувственные глаза, которые хорошо было держать закрытыми, дабы они не отвлекались во все стороны и не мешали видеть оку души. Они же, до той поры видевшие глазами души, радовавшиеся Богу и Божиему раю, закрыли, полагаю, эти глаза грехом. Поэтому наш Спаситель, зная об этом двойном виде зрения в нас, говорит: На суд пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы (Ин. 9:39). Под невидящими Он разумеет глаза души, которые Логос делает зрячими; а под видящими - чувственные глаза: их он ослепил.

3 , 7 «И отверзошася очи обема, и разумеша, яко нази беша, и сшиста листвие смоковное, и сотвориста себе препоясания». Об этом отрывке свят. Иоанн Златоуст говорит: «Не вкушение от дерева открыло им глаза: они видели и до вкушения. Но так как это вкушение служило выражением преслушания и нарушения данной от Бога заповеди, а за эту вину они лишились потом облекавшей их славы, сделавшись недостойными столь великой чести, то поэтому Писание (...) говорит: « (...) ядоста. И отверзошася очи обема, и разумеша, яко нази беша». Лишившись за преступление заповеди высшей благодати, они ощущают и чувственную наготу, чтобы из охватившего их стыда вполне поняли, в какую бездну низвело их преступление Владычней заповеди... Когда слышишь, что «отверзощася очи обема», понимай это так, что (Бог) дал им почувствовать наготу и лишение той славы, какою они пользовались до вкушения... Видишь ли, что слово «отверзошася» относится не к телесным глазам, но к умственному зрению?» (Беседы на книгу Бытия, XVI, 5, сс. 133-134) Уже тогда, когда через преступление отверзлись очи их, лишились Адам и Ева жизни Рая, хотя и не были еще изгнаны из него; отныне очи их будут открыты для низших земных предметов, и только с трудом они будут видеть предметы высшие, Божественные. Они уже более не бесстрастны, но начали подверженную страстям земным жизнь, известную нам и по сей день.

Но поелику Бог дал первозданным заповедь и повелел им не вкушать от одного древа познания, а Адам презрел сию заповедь Божию, не поверив словам Творца Владыки, Который сказал: в оньже аще день снесте от него, смертию умрете, но почетши более верным слово лукавого диавола, сказавшего: не смертию умрете, но в оньже аще день снесте от него... будете яко бози, ведяще доброе и лукавое, вкусил от древа того, то тотчас обнажился от нетленного оного одеяния и славы и облекся в наготу тления, и, видя себя нагим, скрылся, и, сшив листвие смоковничное, препоясался, чтобы прикрыть срамоту свою.

И открылись глаза у них обоих , Таким образом, предсказание искусителя сбылось, – но вместо чувства довольства и радости падение произвело лишь ощутительную скорбь и беспокойство. и узнали они, что наги, Поскольку раньше нагота служила синонимом детской невинности и чистоты первых людей (Быт. 2:25), постольку теперь мучительное ощущение ее стало победным знаком грубой чувственности и греха (Рим. 6:12–14, Рим. 7:4, 8; Кол. 3:5). «Внешнее око, – по глубокомысленному выражению Оригена, – открылось после того, как закрылось духовное». и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания. Такова, по свидетельству Библии, была первая одежда человечества; и это стоит в полном согласии как с универсальной традицией древности, так и с историей человеческой культуры.

Вопрос 34. Что значит сказанное: «отверзошася очи обема» (Быт. 3:7) Что Адам и Ева и до вкушения имели не смеженные очи, это явно для желающих быть внимательными. Ибо как «жена виде яко древо добро в снедь, и яко угодно очима видети, и красно есть, еже разумети» (Быт. 3:6), если не отверстые имела очи? Поэтому Божественное Писание наименовало так ощущение, последовавшее за грехом, ибо после греха тотчас уязвлена была совесть.

Отверзлись очи. Сие отверстие очей не означает высшей степени познания. Евреи употребляют сие выражение, когда хотят показать нечаянное усмотрение вещи, прежде не примеченной (Быт. 21:19). Такова была в прародителях нагота. Наготою, по некоторой скромности священного языка, выдается срамота внутренняя или внешняя (Исх. 32:25, Авв. 2:15). Нагота, которую ощутили согрешившие прародители, была и внутренняя, ибо соединена была со страхом и желанием скрыться от Бога; и внешняя, ибо требовала одежды. Внутренняя нагота знаменует лишение первобытной непорочности и благодати; внешняя предполагает ощущение некоторого несовершенства или нечистоты в теле. Ощущение наготы смущенные грешники думали исцелить опоясанием. Конечно, некоторые части тела особенно подвержены были оному ощущению. Сие изъясняют или естественным действием запрещенного плода, вредоносным для тела, или следствием преобладающей чувственности. Но поелику ощущению наготы сопутствует страх Бога, то сие ощущение относить можно непосредственно к действию совести. В чреслах, которые суть видимый источник и прознаменование потомства (Быт. 24:2, Быт. 49:10, Евр. 7:5, 10), она представляет Адаму весь род человеческий и все роды грехов и наказаний, имеющих родиться от первого греха; и источник благословения Божия представляется ему источником несносного посрамления и мучения.

Трактат 14. Что значит открылись глаза у них (Быт 3:7), и как грехопадение обрело силу открывать глаза? ... Открылись глаза у них обоих не потому, что грехопадение открыло им глаза, ни в коем случае – ведь не написано же, что глаза их открылись при грехопадении, но что после него. Ибо сказано: И взяла жена от плодов его и ела, и дала также мужу своему, и они ели. И открылись глаза у них обоих (Быт. 3:6–7). Это значит вот что: после греха обычно происходит осознание согрешения, и именно тогда осознается степень дерзновения. Ибо когда после беззаконного деяния помрачающая страсть и возбуждение, толкающее на грех, прекращаются и успокаиваются, – вот тогда-то рассудок, как бы вынырнув из этой густой тьмы и очнувшись, глядит на содеянное и на то, в каком состоянии он теперь и в каком был раньше, и приходит в чувство, и, уязвляемый и пробуждаемый совестью, явственно видит то, на что, ослепленный страстью, смотрел иначе. С другой же стороны, у каждого, кто идет на грех, помыслы как будто цепенеют и различающее зрение повреждено тем, посредством чего лукавый, подстрекая и обольщая, расслабляет нас и затуманивает. А после поступка он ставит перед глазами содеянное и жестоко открывает то, что прежде многими ухищрениями утаивал, и, обличая тяжесть дерзновения, тем самым пытается подтолкнуть согрешившего к отчаянию. Поэтому открылись глаза у них не следует воспринимать по отношению к предыдущему времени, до того, как они преступили заповедь, – ибо скорее тогда глаза у них были открыты, пока змей не уловил их своими нашептываниями, и разум их бодрствовал и видел, что нужно делать. Посему не то чтобы, не имея зрения, они обрели его во грехе, но напротив, будучи слепы при совершении греха, они вернули себе зрение по прекращении его. Ибо лукавый и злоначальный враг нашей природы, зная и сам из того, что претерпел, что после злого дела наступает осознание согрешения (хотя сам он не обратился к отрезвлению), и изведав на опыте, что после греха грешников преследует жало совести, говорит, предлагая Адаму и его спутнице согрешить преступлением заповеди: В тот день, в который вы вкусите от него, откроются глаза ваши (Быт. 3:5). Затем, будучи изначально злокознен и отец лжи, он примешивает к огоньку истины всю тьму лжи и говорит: Будете, как боги, знающие добро и зло. Ибо они узнали добро и зло не как получившие божественное око, но ослепленные во грехе любовью к преступлению, после греха обрели отрезвление и осознание дерзновения. Почему же после того, как открылись их глаза, они сперва чувствуют наготу детородных частей и стыдятся ее? Потому что страсть, исходящая от них, нападает сильнее прочих прегрешений, если ее не обуздывать законами целомудрия, и потому что когда в живом существе возникает позыв к соитию, вместе с ним обычно появляются и остальные страсти, и потому что с того времени и все другие грехи подлежат суду, так как совершенные до этого и духовный, и государственный закон по большей части относят к слабости рассудка и младенчеству.