Псалтирь, Глава 7, стих 18. Толкования стиха

 

Это не исповедание грешника, ибо так говорит Тот, Кто выше истинно сказал: «Если в руках моих будет беззаконие», но это исповедание справедливости Божией, в которой мы говорим так: «Истинно, Господи, Ты праведен, в том, что Ты оба так защищаешь праведных, что Ты просвещаешь их Сам; и так прикажи грешникам, чтобы они были наказаны не по Твоей злобе, а по своей. Это исповедание так восхваляет Господа, что бесполезны богохульства нечестивцев, которые, желая оправдать свои злые дела, не желают приписать своей вине то, что они грешат, то есть не желают приписать свою вину своей вине.. Соответственно, они находят, что обвиняют либо судьбу, либо судьбу, либо дьявола, которому Тот, Кто создал нас, пожелал, чтобы в нашей власти было отказать в согласии: или они вводят иную природу, которая не от Бога: жалких колеблющихся и заблуждаясь, вместо того, чтобы признаться Богу в том, что Он должен их простить. Ибо не подобает никому быть прощенным, если только он не скажет: «я согрешил». Итак, кто видит пустыни душ, так устроенные Богом, что каждый имеет свое, данное ему, но прекрасная красота вселенной ни в чем не нарушается, во всем восхваляет Бога: и это не есть исповедание грешников., а из праведников. Ибо не исповедание грешника есть, когда Господь говорит: исповедуюсь Тебе, Господи неба и земли, потому что Ты сокрыл сие от мудрых и открыл младенцам.  (Мф. 11:25) Также и в Екклезиастике сказано: исповедуйтесь Господу во всех делах Его; и на исповеди скажите так: все дела Господни весьма добры. Что можно увидеть в этом псалме, если кто благочестивым умом, с помощью Господней, различит награды праведникам и наказаниям грешникам, как в этих двух вся тварь, которую Бог создал и управляет, украшен красотой дивной и известной немногим. Так тогда говорит он: исповедуюсь Господу по справедливости Его, как видевший, что тьма не от Бога сотворена, но тем не менее упорядочена. Ибо сказал Бог: да будет свет, и стал свет.  (Быт. 1:3) Он не сказал: «Да будет тьма», и сделалась тьма; и тем не менее Он приказал это. И поэтому сказано: Богразделил свет и тьму: и назвал Бог свет днем, а тьму ночью.  (Быт. 1:4-5) Вот в чем различие: одно сотворил и приказал ему, а другого не создал, а и этому повелел. Но теперь, когда грехи обозначаются тьмой, это видно у Пророка, который говорит: «И тьма ваша будет, как полдень» ( Исайя 58:10), и у Апостола, который говорит: «Ненавидящий брата своего находится во тьме».:  (1 Ин. 2:11) и, прежде всего, этот текст: «Брось дела тьмы и облекемся в доспехи света».  (Рим. 13:12) Это не значит, что есть какая-то природа тьмы. Ибо всякая природа, поскольку она является природой, вынуждена существовать. Теперь бытие принадлежит свету, а не бытие — тьме. Итак, тот, кто оставляет Того, кем он был создан, и склоняется к тому, откуда он был создан, то есть ни к чему, омрачается в этом грехе; и все же он не погибает совершенно, но он причисляется к самым низким вещам. Поэтому после того, как псалмопевец сказал: «исповедуюсь пред Господом», — чтобы мы не понимали под этим исповедание грехов, он добавляет, наконец: «и воспою имени Господа Всевышнего///». Теперь пение имеет отношение к радости, а покаяние в грехах – к печали.

20. Этот Псалом можно принять и в лице Господа Человека: если только сказанное там в уничижении отнести к нашей немощи, которую Он понес.

Так заканчивает пророк псалом, исповедуя, или, что то же, прославляя правосудие Божие. Исповем, исповемся, исповедатися – выражения эти в Священном Писании употребляются всегда в смысле – похвалить, прославить; потому что кто хвалит кого, тот исповедует или признает, что хвалимый достоин похвалы. Исповемся Господеви по правде Его, т.е. восхвалю и прославлю Бога, как требует правда Его, столь дивно избавляющая праведных и наказывающая нечестивых. И пою имени Господа Вышняго, т.е. хвалебную песнь приношу Всевышнему, или Верховному Судии, сидящему на высоком Престоле, на Небе.

Исповемся (исповедаюсь) Господеви по правде Его. Теперь же, когда сражение окончилось таким образом, я воздам, говорит, благодарение Богу за Его праведный суд. И пою (воспою) имени Господа вышняго. Я буду, говорит, петь имени Его в благодарность за дарованную мне победу; ибо призвал я имя Его, и Он помог мне. Если же и имя Его обладает таким могуществом, то кто же бы не убоялся самого Господа «Вышняго»? иначе говоря — Того, который выше всего, который над всеми, превыше небес. Заметим, что приведенные выше слова — не речи человека, радующегося чужому поражению, а тем более пролитой крови собственного сына; иначе пророк ликовал бы, а не печалился в день победы. Нет. — Это речи мужа, принимающего совершившееся, как жребий Божий, как праведное наказание Божие постигшее коварных. Некоторые толкователи — слова: «ров изры» и следующие за тем, до слов: «неправда его снидет» (Пс. 7:16—17) объясняюсь гораздо проще. Место это, говорят они, имеет смысл метафорический. Здесь, по их мнению, как бы так говорит пророк: все то, что замышлял против меня Авессалом, испытывает он на себе самом. Слова эти могут служить для нас, как выражение наших чувств по отношению к врагу нашему — диаволу.

Будем благодарить, говорит, Господа, не поражению других радуясь, а признавая определение Божие. Но кто может возблагодарить Его «по правде Его»? Кто может восхвалить Его так, как Он есть? Никто. Что же значит: «по правде Его»? Иначе сказать: за правду Его. Я буду петь, говорит, в честь Господа вышняго, потому что Его — победы, трофеи, а не мои. Как на войне, когда царь одержит победу, подданные, составив хоры, поют, воссылая ему похвалы, так буду делать и я. Не сказал: прославил, но: «славлю», показывая, что он и после получения благ не забывает их, не становится беспечным, но сознает и бодрствует, — не потому, чтобы Бог имел в этом нужду, но потому, что это полезно и благотворно для нас. Как жертвоприношения Бог принимал, не имея нужды в жертвах, — «если бы Я взалкал», говорит Он, «то не сказал бы тебе» (Пс. 49:12), — но, желая привести людей к почитанию Его, так и песнопения Он принимает, не имея нужды в наших похвалах, но желая нашего спасения. Бог весьма сильно желает нашего преспеяния в добродетели. Ничто так не способствует преспеянию в добродетели, как частое собеседование с Богом, постоянное благодарение и славословие Бога. Пророк славословит Бога, изумляясь Его правосудию и долготерпению. Но где, скажешь. Его долготерпение, если тиран был умерщвлен? И здесь оно было велико и продолжительно. Бог оставлял его в живых долгое время, чтобы он пришел в раскаяние; дал ему овладеть и царскими сокровищами, чтобы он, видя дом, в котором вырос и воспитан, и предметы, напоминавшие об отце, пришел в раскаяние. Подлинно, если он не был зверь и имел не каменное сердце, то все это достаточно могло бы вразумить его: стол, за которым он бывал вместе с отцом, дом, седалища, где преподаны были ему увещания, когда он совершил убийство, и кроме того многое другое могло смягчить его. Он слышал, что отец его скитался, как изгнанник и беглец, что он терпел крайние бедствия. Если же это не смягчало его, то случившееся с Ахитофелом — петля и смерть — должно было вразумить его и привести в раскаяние. Ведь он не незнал о случившемся с другом его. И в чем мог он обвинить отца, когда делал это? В том ли, что отец удалил его от своего лицезрения (2 Цар. 14:32)? Но за это следовало удивляться ему и быть признательным, что братоубийцу он принял так кротко. Не имея ничего, в чем мог бы обвинить отца, он увлекся безрассудным желанием, и притом тогда, когда отец был уже старцем, и, когда надежда его готова была исполниться, не потерпел даже мало времени. Как он не подумал, что, и одержав победу, он стал бы проводить самую жалкую жизнь, сделавшись нечистым и достойным проклятия за сам трофей свой? Где теперь те, которые жалуются на бедность? Какой бедности, какой болезни, какой скорби не тяжелее все это? Но Давид ничего такого не подумал, не досадовал, не плакал и не говорил: хороши же награды получаю я, поучаясь в законе Божием день и ночь, находясь в таком сане, будучи смиреннее всех; пощадив врагов, я сам предан в руки бесстыдного сына. Ничего такого он не сказал и не подумал, но перенес все с любомудрием, имея в своих обстоятельствах одно утешение, — что все это происходило не без ведения Божия. Как три отрока говорили: «да будет известно тебе, царь, что мы богам твоим служить не будем и золотому истукану, которого ты поставил, не поклонимся» (Дан. 3:18), и если бы кто–нибудь спросил их: с какой надеждою вы умираете, чего ожидаете, чего надеетесь после смерти, после сожжения (потому что тогда не было у всех надежды воскресения), то услышал бы от них: для нас величайшая награда умереть за Бога, — так и он находил величайшее утешение в том, что Бог, зная о случившемся, не препятствовал этому. Так и влюбленный готов тысячу раз потерпеть смерть за свою любимую, хотя после смерти ничего не ожидает от нее. Так и нам должно переносить все не в ожидании царства, не в надежде каких–нибудь других благ будущих, а для самого Бога. Между тем многие так беспечны и ленивы, что не прилепляются к добродетели даже и при наградах за нее; Бога, обещающего царство, не слушают, а диавола, увлекающего в геенну, любят. Что ужаснее такого безумия? Но что я говорю о геенне? Еще прежде геенны здесь он подвергает нас скорби, стыду, осмеянию, бесчисленным мукам, а многие стремятся к нему. Представь себе прелюбодея: какую жалкую жизнь влачит он, как он еще прежде геенны бывает подозрителен, боится теней, не может ни на кого смотреть прямыми глазами, но, опасаясь всех, и знающих и незнающих, видит везде острые мечи, висящую над головою смерть, палачей, судилища. Бывает ли что–нибудь подобное с целомудрием, хотя бы оно сопровождалось тысячами трудностей? Целомудренный не всегда ли находится в радостном расположении духа, а прелюбодей не всегда ли — в унынии и мраке? Тоже можно видеть и на других, на предающихся гневу и обуздывающих гнев, на похищающих чужое и отдающих, или лучше сказать, расточающих свое для Бога. Эти находятся в тихой пристани, а те, увлекаемые водоворотом настоящих зол, кружатся каждый день. Кроме того, когда предающийся любостяжанию достигает старости и видит, что и страсть не доставляет ему наслаждения, и приближающаяся смерть внушает страх, то, представь, какие он испытывает страдания. Но не так бывает с добродетельным; напротив, тогда особенно он и радуется и веселится, когда достигает старости, потому что его наслаждение тогда не увядает, а еще более процветает. Для прелюбодеев, развратников, корыстолюбцев, чревоугодников старость полагает конец наслаждению; а для людей, живущих добродетельно, она служит к умножению наслаждений. Так, еще прежде геенны и тамошних мучений, всего этого достаточно, чтобы, тронуть нашу душу. Помня это, будем убегать порока и прилепляться к добродетели, будем любить Бога не за блага Его, а за Него самого. Таким образом, мы в настоящей жизни пойдем путем добродетели, который сам по себе тесен, но делается широким от доброй воли путников, и которого вершины да сподобимся достигнуть все мы благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.

Заключаетъ псаломъ исповѣданіемъ Бога. Исповѣданіе же повсюду въ писаніи берется вмѣсто похвалы и прославленія; ибо кто хвалитъ кого, тотъ исповѣдуетъ или признаетъ, что хвалимый достоинъ есть похвалы. Исповѣмся Господеви по правдѣ его: то есть, восхвалю и прославлю Бога, какъ требуетъ правда Его, толь чудными образы избавляющая праведныхъ, и наказующая нечестивыхъ. И пою имени Господа Вышняго, то есть, хвалебную пѣснь принесу всевышнему Владыцѣ, или верховному Судіи, сѣдящему на высокомъ престолѣ.

Славлю Господа. Псалом оканчивается на светлой ноте: даже находясь в труднейшем положении, псалмопевец славит Господа, ибо знает, что Он - праведный Судия и непобедимый Воитель.

Враги Давида, в своих несправедливых преследованиях на него, являются врагами Господа; Бог же не потерпит торжества неправды, а потому нечестивые непременно будут наказаны и погибнут, как гибнут от "сосудов смерти", носителей смерти, т. е. стрел, причиняющих раненому "палящие", воспаленные, гнойные и смертельные раны. Чем глубже ненависть по отношению ("зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь" - образ силы неприязни) к Давиду, тем страшнее будет нечестивцу кара от Бога. Злоба и злодейства обратятся на "его голову", на него самого и сделаются причиной его гибели. Эта вера Давида в непреложность гибели его врагов нечестивцев вызывает в нем необыкновенный подъем духа и служит источником составления в честь Бога, как защитника правды, хвалебного гимна ("пою имени Господа").

А я, сподобившись такого Божия Промысла, непрестанно буду песнословить Благодетеля, поведая правдивость суда.