Псалтирь 4 глава 9 стих

Здесь он не говорит, сделает; но, сделал. В ком теперь есть эта надежда, у того непременно будет то, на что надеются. И хорошо он говорит, в одиночестве. Ибо это может относиться к тем многим, которые, умножаясь со времени зерна Его, вина и елея, говорят: «Кто показывает нам добро ?» Ибо погибает это множественность, и среди святых наблюдается единство: о которых сказано в Деяниях Апостолов, и о множестве уверовавших, была одна душа и одно сердце.  (Деян. 4:32) Итак, в простоте и простоте, удаленной, то есть от множества и толпы вещей, рождающихся и умирающих, мы должны быть любящими вечность и единство, если хотим прилепиться к единому. Бог и наш Господь.

[Взявший иго Слова) будет сидеть уединенно, как тот, кому нелегко найти равного себе по заслугам, и будет молчать (Плач 3:28), так как он свободен и далек от всяких мирских удовольствий и беспокойств. Он будет готов услышать Божественные изречения, которые обычно открываются сидящим уединенно, как святой Давид, который говорит: Ибо Ты, Господи, лишь меня утвердил в надежде (Пс. 4.9). Давид сидел уединенно, конечно, не в удаленном месте, а когда предводительствовал народами, и при этом превосходил всех особой благодатью. Илия сидел в одиночестве, когда его питал ангел и даже вороны приносили ему пищу. Он находился один, не только вдали от толпы, но также выделяясь множеством даров. Для него блистали откровения Божественной благодати, плод и дар которой он получил в награду, так как полагал, что иго Слова следует принять на себя с молодости, чтобы долго не тянуть грехи на длинной веревке.

Итак, познайте, дети мои, пользу уединения. Господь наш часто уединялся и показал в Себе пример любви к уединению. Пророк Давид говорит Богу об уединении: Ты, Господи, единаго на уповании вселил мя еси. И пророк Илия получал от Ангелов духовную пищу не посреди многочисленного народа, не в городе или селении каком-нибудь, но в пустыне. Все необыкновенные происшествия, случившиеся со святыми в пустынях, описаны и преданы нам для нашего наставления, чтобы и мы подражали им и любили уединение, которое приближает нас ко Господу, делает нас совершенными и доставляет нам духовное утешение. Те люди, которые уединяются и любят смирение всем сердцем своим и всею силою своею, получают более славы и уважения, нежели живущие в городах и селениях.

В этом последнем стихе псалма пророк еще раз выражает уверенность в том, что он, всегда находясь под неусыпным покровительством над ним Промысла Божия, может быть всегда спокойным, и в бодрственном состоянии, и во сне. И не просто это выражает, а опять в виде молитвенного обращения к Богу, как бы так говорит: я, Господи, на Тебя надеюсь, и Ты, утвердив меня в этой надежде, сохраняешь меня в мире и безопасности одного, вне сообщества людей порочных, лживых и злых. Таким образом, все содержание 4-го псалма может служить наставительным уроком о высоком достоинстве упования на Бога и всецелой преданности в волю Божию. Урок этот имеет особенную важность для отрекшихся от мира. «Сын Иессеев, – говорит св. Ефрем Сирин, – настроив цевни свои, воспевает: «Блажени непорочнии в пути Господни, ходящий в законе Его» (Пс. 118:1). И Спаситель наш в Евангелии жизни сказал: блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят; блажени сетующие, яко тии утешатся; блажени плачущие, яко тии возвеселятся (Мф. 5:4-8; Лк. 6:21-23). Отрекшимся от мира и от суетных дел его, возненавидевшим похоти его и гнушающимся утехами его, в Евангелии спасения дано обетование воздаяния – непреходящий чертог и нескончаемая жизнь. Из любви к Господу своему оставили они в мире семьи, родных, родителей, богатства и имение; ибо слышали, что блажени нищии духом. И за сие ожидает их горнее Царство. Тела свои соделали они храмом Духа Святого, строгостью жизни препобедили похоти, несли иго тяжких трудов, из любви к Господу своему презирали жизнь свою. Христос взывает к ним, говоря: приидите, потрудившиеся во имя Мое, войдите в чертог, из которого никогда не выйдут званные» (Псалтирь св. Ефрема Сирина).

В мире (с миром) вкупе усну и почию. Отложив в сторону мучивший меня страх, я засну, говорит пророк, сном безмятежным, да и не только засну, но и посплю вдоволь. Выражение «вкупе» значит тоже, что вместе или зараз; то есть я сделаю, говорит он, то и другое одновременно: и усну и почию. Выражением почию пророк обозначает глубокий и продолжительный сон. Можно понимать место это и так еще, что пророк говорит здесь не об обыкновенном сне, а предсказывает о своей собственной кончине, что умер он – не насильственною, а естественною смертию. «Вкупе» же в таком случае надо будет понимать как сказанное о теле и о душе, т. е. усну я, как бы говорит пророк, с миром – вместе как телом, так и душею, (усну в мире) телом, потому что ему не угрожают более враги видимые; (усну в мире) душею, потому что она безопасна от врагов невидимых. Затем «почию» будет иметь следующий смысл: почию, иначе засну на продолжительное время, до дня воскресения. Яко Ты Господи единаго на уповании вселил мя еси Ты поселил, говорит, меня отдельно от людей нечестивых, в надежде спасения. Некоторые толкователи утверждают, что пророк предсказывает здесь о воскресении из мертвых, представляя как бы самое тело обращающимся с этими словами к Богу. «Господи, – как бы так говорит оно, – Ты разлучил меня с союзником моим – душею, вселив во гробе, разлучил однакоже не со всем, но в надежде воскресения, когда я снова восприиму в себя эту душу». Слово яко оказывается здесь как будто не нужным. Как в этом, так и во многих других местах оно составляет лишь одну из особенностей языка св. Писания В. Завета, неимеющую в речи ни какого логического значения. Здесь, впрочем оно пожалуй могло быть употреблено и в смысле утверждения, вместо: подлинно или действительно.

Вот и другой немаловажный вид промышления Божия, состоящий в том, что преданные Богу наслаждаются миром. «Велик мир у любящих закон Твой, и нет им преткновения» (Пс. 118:165). Обыкновенно, ничто так не доставляет мира, как познание Бога и приобретение добродетели, истребляющие внутреннюю борьбу страстей и не попускающие человеку быть в войне с самим собою. Подлинно, если кто не наслаждается таким миром, то, хотя бы отвне окружал его глубочайший мир, хотя бы никакой враг не нападал на него, он несчастнее всех во всей вселенной, на которых нападают враги. 12. Не так жестоко ведут войну скифы, фракийцы, сарматы, индийцы, мавры и другие дикие народы, по своему обыкновению, как гнездящиеся в душе непристойные помыслы и порочные пожелания, любовь к богатству, желание власти, привязанность к предметам житейским. И действительно так, потому что та война — внешняя, а эта — борьба внутренняя. А что бедствия, рождающиеся внутри, гораздо хуже бедствий, происходящих отвне, и обыкновенно причиняют больший вред, это можно видеть во всем. Так дерево больше повреждают черви, зарождающиеся внутри, и крепость и здоровье тела больше расстраивают болезни, зарождающиеся внутри, — чем случающиеся снаружи; и города разрушают не столько внешние враги, сколько домашние: так точно и душу обыкновенно не столько заражают бедствия, нападающие отвне, сколько болезни, зарождающиеся внутри. Но кто, имея страх Божий, совершенно прекратит эту войну, обуздает страсти, задушит различных зверей — порочные помыслы, и не дозволит им скрываться внутри, тот будет наслаждаться чистейшим и глубочайшим миром. Этот мир Христос, пришедши, даровал нам (Ин. 14:27); этого мира и Павел желал верующим, повторяя в каждом послании: «благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа» (1 Кор. 1:3; Гал. 1:3 и др.). Кто имеет этот мир, тот не боится не только врага и варвара, но и самого диавола, а посмевается над всеми полчищами злых духов, бывает благодушнее всех людей, не обременяется бедностью, не изнуряется недугами и болезнями, и не смущается никакими другими человеческими, неожиданно случающимися, бедствиями, потому что он имеет душу, способную перенести все это мужественно и весьма легко, душу крепкую и здравую. Дабы вам убедиться, что это справедливо, представим пример. Пусть будет какой–нибудь завистник, и пусть никто не восстает против него: какая ему от того польза? Он восстает сам против себя, изощряет на себя помыслы, опаснейшие всякого меча, раздражается всем видимым, мучится при виде каждого, встречающегося ему человека, и не чувствует ни к кому доброго расположения, но считаете всех вообще своими врагами. Какая же ему польза от внешнего мира, когда он сам неистовствует и беснуется, как общий враг человеческого рода, и ходит везде, нося внутри себя такую войну, бесчисленное множество копий и мечей, и желая лучше подвергнуться тысяче смертей, чем видеть кого–нибудь из подобных себе существ пользующимся добрым мнением и благополучием? Также предавшийся страсти к богатству носит в душе своей бесчисленные войны, брани и смятения, находится в страхе и беспокойстве и не может быть в хорошем расположении духа ни на малейшее время. Но не таков тот, кто освободился от страстей; напротив, он пребывает в тихой пристани, наслаждается любомудрием к не подвергается никакой подобной неприятности. Потому–то и пророк, наслаждаясь сам этим даром промысла Божия, говорил: «спокойно ложусь я и сплю», выражая, что для человека, не имеющего этого мира, не открыта даже общая всем пристань, но заграждена и она, пристань сна и ночи. Страсти нарушают даже отдых, даруемый природою, и совершенно преодолевают силу сна своим жесточайшим насилием. Преданные зависти, ненависти, любостяжанию и хищению, нося с собою всюду войну и имея внутри скрывающихся врагов, куда бы ни пошли, нигде не могут избежать этой борьбы; хотя бы они оставались и дома, хотя бы лежали на постели, подвергаются туче стрел, смятению, которое сильнее всяких волн, терпят убийства, вопли, стенания и другие бедствия, которые гораздо жесточе случающихся на войне. Но не таков праведник: он и бодрствуя наслаждается спокойствием, и во время ночи с великим удовольствием предается сну. А что значит: вкупе? (вместе) Сосредоточившись, говорит, в самом себе, углубившись в самого себя, не развлекаясь бесчисленными заботами, не помышляя о делах того или другого, не рассеиваясь помыслами своими по всей вселенной, но помышляя о самом себе, о том, что полезно мне и что особенно пристойно человеку, «ибо Ты, Господи, одного меня вселил с надеждою». Смысл слов его следующий: упованием благ будущих и надеждою на Тебя я обуздал все мои страсти. Подобным образом и Павел говорит: «ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу, когда мы смотрим не на видимое, но на невидимое» (2 Кор. 4:17, 18). Действительно, нет никакого трудного дела, которое не сделалось бы легким при надежде на воздаяние от Бога. Поэтому он и говорит: «одного меня вселил с надеждою». И слово «одного» немалую заключает силу наставления. 13. Что значит «одного» (κατά μόνας)? Значит: без людей порочных. Я наслаждаюсь, говорит, этим миром пред Тобою и живу наедине, избегая людей развратных. И весьма справедливо. Как тела часто погибают от заразы испорченного воздуха, так точно и душа часто терпит вред от общения с людьми порочными, и как здоровый глаз, взирая на больного, поражается, и страждущий чесоткою сообщает свою болезнь и здоровым, так точно случается часто и с душою от общения с людьми порочными. Поэтому и Христос заповедал не только избегать таких людей, но и отвергать их: «если же», говорит Он, «правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя» (Мф. 5:29), разумея в этой заповеди не глаз, — так как что худого может сделать глаз, когда душа находится в здоровом состоянии? — но друзей, близких к нам, сделавшихся как бы нашими членами и вредящих нам, повелевая не дорожить их дружбою, чтобы безопаснее соделывать собственное спасение. Поэтому и сам пророк далее говорит: «не сидел я с людьми лживыми, и с коварными не пойду» (Пс. 25:4). И Иеремия ублажает того, кто «сидит уединенно и несет иго в юности своей» (Плач. 3:27, 28). Также и в Притчах много говорится об этом и убедительно внушается всем, что нужно не только уклоняться, но и бежать от людей советующих злое, и не обращаться с ними. В самом деле, если предметы вещественные часто повреждаются у нас от прикосновения к чему–нибудь худому, то не тем ли более существа свободные? Цвет и здоровье тела принадлежат нам от природы, но случается, что и они портятся от постороннего, противного им влияния; также аппетита — от природы, но и он часто теряется у нас от болезненного состояния; можно видеть и много других подобных случаев. Если же изменяются естественные отправления, то зависящие от свободного произволения — тем более, чем более они способны ко всякой перемене. Поэтому не будем считать маловажным вредом общение с дурными людьми, но прежде всего другого станем избегать таких людей, хотя бы это были жены, хотя бы друзья, или кто бы то ни был. Оно губило и великих мужей, каковы Соломон и Сампсон; оно развратило и целый народ иудейский. Обыкновенно, не столько причиняют вреда дикие звери, сколько порочные люди; те явно производят свои ядовитые действия, а эти нечувствительно и неслышно каждый день распространяют заразу, мало–помалу ослабляя силу добродетели. Потому и бесстыдный взгляд запрещается Господом: «всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5:28): так легко и скоро сообщается зло! А ты когда намереваешься поселиться в городе, то много стараешься узнать все о тамошнем климате, не вреден ли, не сыр ли, не сух ли он; когда же дело касается души, то нисколько не стараешься узнать тех, которые имеют войти в общение с нею, но просто и без разбора вверяешь ее всем. Какое же, скажи мне, можешь ты получить прощение, оказывая такое к ней презрение? Почему, думаешь ты, сделались дивными и славными мужи, обитающие в пустынях? Не потому ли, что они убегают от шума и торжищ и поселились вдали от дыма, поднимающегося среди хлопот житейских? Подражай им и ты, стараясь найти пустыню среди города. А каким образом это возможно? Если ты будешь убегать людей порочных, если будешь следовать добродетельным. Таким образом, ты достигнешь большей безопасности, чем обитающие в пустынях, — не одним удалением от людей вредных, но и общением с полезными. Если ты будешь убегать людей порочных и следовать добродетельным, то приобретешь двоякую пользу: и умножишь дела добродетельные, и сократишь дела порочные. Итак, чтобы это было, будем поступать так, внимая Псалмопевцу, который говорит: «ибо Ты, Господи, един даешь мне жить в безопасности». Здесь я окончу слово, полагая, что предложено достаточное объяснение этих изречений, во Христе Иисусе Господе нашем, Которому слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Аки бы сказалъ: пусть нечестивые остаются при своемъ жестокосердіи и неблагодарности: азъ же на Господа уповати буду, и въ семъ упованіи спокойно поживу, пріемля сладкій сонъ, и купно наслаждаяся миромъ. Даетъ причину, чего ради надѣется мирную и спокойную жизнь препровождать. Понеже де имѣетъ покровителемъ Бога, Который хранитъ его и во уединеніи суща, аки въ многолюдствѣ, и потому ничего не боится, аки бы былъ окруженъ множествомъ тѣлохранителей.

  In peace in the selfsame I will sleep, and I will rest: for thou, O Lord, singularly has settled me in hope. She has most nobly confronted human disturbances and fleeting joys, which the world regarded as paramount, with that peace of heart which those involved in secular activity cannot attain; for this peace embraces a life of utter calm which does not dispute with itself mentally, but rather enjoys pleasant peace through abiding in the Lord’s blessings. Of this peace the Lord says in the gospel: My peace I give unto you, my peace I leave with you. But to prevent your thinking that this peace is bounded by time, she continues: In the selfsame I will sleep, and I will rest. The words, In the selfsame, are used because no alteration in affairs changes it; it continues abiding in itself unchangeably and eternally.  I will sleep is to be understood as referring to the end of life. I will rest clearly indicates future blessedness, when rest and relaxation in glory will be granted to the saints. Next the reason is given why she rests: For thou, O Lord, singularly hast settled me in hope. So the hope of the Church residing in her members is singular, because she alone embraces God’s kingdom which the people of Babylon cannot attain. When she says: Thou hast settled me, she points to the worthy and carefully pondered ordinance which we possess here only in hope, but which in heaven is obtained  in reality. Then we shall indeed deserve the gift of tranquillity, if we trust that it comes through the help of the Lord. Conclusion Drawn From the Psalm Now that we have run through the words of our mother’s preaching, let us consider the beginning, middle, and end of this canticle, and discover with most reverent investigation the purpose of this great mystery. This is how the force of the psalm is ascertained, by examining in that order the text in the round. In the first verse, holy Church begged to be heard on behalf of her members, and to ensure that her prayer was heard she warned the human race to abandon worship of idols, for she knows that her possession is the Lord Saviour to whom this adoration is truly owed. Next she instructed the people on how they should sacrifice, and also advised them what reply should be made to blasphemers. Then she stated the unique happiness which the Lord has promised to His saints. In this way the holy instruction of the entire Christian teaching was completed, so that men could clearly recognise what they should do and what they should hope for. The number of this psalm, which is 4, reminds us that we should envisage it as proclaimed to the world with the force of the gospel, for it was fitting that the whole circumference of the earth, divided as it is into four cardinal points, should be warned to believe in God as Saviour. Thus the Church, summoned from different nations, could be one throughout the world. Then too the year itself is marked out by four seasons. The void over the whole world experiences the breath of the four cardinal winds; and the mind’s dignity is attained by the four virtues of prudence, justice, fortitude, and temperance. The Pythagoreans lavished such praise on this number that they maintained it to be sacred.” 

Спокойно ложусь я и сплю. См. Пс. 3,6.

  Как может чувствовать себя человек неверующий; если для него нет Бога, а все держится слепым случаем, то где гарантия того, что через минуту все не может закончиться катастрофой. Если бы право было неверие, тогда кругом стоял бы сплошной страх и ужас и апатия: к чему все эти здания, работы, когда нет надежного фундамента, ибо слепой случай есть надежный фундамент? А между тем атеисты усиленно строят и работают. Как объяснить это? А объясняется просто: неверующие живут, в сущности, той же верой, что и христиане, именно — что все содержится всемогущим Существом, а отрицают Бога только по особым своим расчетам. А вернее, атеисты совершенно и не задумываются над абсурдностью ложного неверия, живя, так сказать, за счет других, то есть верующих, бессознательно пользуясь от христиан их непобедимой верой в бытие личного, премудрого и всеблагого и всемогущего Бога, Творца и Промыслителя мира, без Которого ничто не совершается в мире, даже волос с головы нашей не пропадет (Лк. 21:18). В защиту Христианской веры

Сам же Давид, уже получивший помощь от Бога, спокойно засыпает. По заключительным словам псалма последний можно назвать вечерней молитвой к Богу, дополняющей третий псалом, как молитву утреннюю (ср. Пс. 3:6) Искренняя вера в Бога всегда оправдывается. Окружавшие Давида немногие преданные ему люди, близки были к отчаянию, когда у них не оказалось никаких средств пропитания и взывали к Богу: «яви нам свет» – и тогда Господь помог им (см. введение к псалму). В этом Давид видит над собой руку Бога, почему, вверяя себя Его защите, «спокойно ложится и спит», хотя вблизи его враги.

Отгнав от себя всякий мятеж и раздвоение помыслов, и приведя их в мирное положение, научив таким образом мудрствовать о благом Твоем Промысле, в надежде воскресения, приму я и смерть. Ибо сном назвал здесь смерть. Весьма кстати, ведя речь о Промысле, с памятованием о смерти совокупил надежду. Поелику многие, подвергшись злоключениям в настоящей жизни, терпя обиды от лукавства живущих с ними, достигают конца жизни, не получив ни малаго пособия; то великий Давид учит не огорчаться, потому что с смертию соединена надежда, и по смерти будет воздаяние.

Примирясь с Тобою, Боже сердца, говорит он, я мирюсь и с собою в твоем присутствии; среди неусыпной бдительности в исполнении моих обязанностей я буду спокойно почивать на твоем провидении; преданность твоему водительству есть моя безопасность. «В мире вкупе усну и почию, яко ты Господи... на уповании вселил мя еси»