Псалтирь, Глава 118, стих 34. Толкования стиха

Потому пророк говорит: ДАРУЙ МНЕ РАЗУМЕНИЕ, И БУДУ ИССЛЕ-ДОВАТЬ ЗАКОН Твой, и ХРАНИТЬ ЕГО ВСЕМ СЕРДЦЕМ МОИМ (ПС. 118:34). Сначала следует искать, затем понимать и исследовать всякую тайну закона и хранить ее в сердце. Но кто может хранить закон Божий, если не получит разумения? Кто понимает и стара
ется вникнуть, того исследование приводит НА СТЕЗЮ ЗАПОВЕДЕЙ (Пс. 118:35). При этом следует обратить внимание, что закон — это правда iustitia, а заповедь — это суд, как мы читаем в этой букве. «Путь закона» означает «стоять на путях закона». Существует путь правды, как говорит первый стих восьмистишия. Бывает также путь свидетельств: НА ПУТИ СВИДЕТЕЛЬСТВ Твоих я РАДОВАЛСЯ (Пс. 118:14). И бывает путь заповедей: По ПУТИ ЗАПОВЕДЕЙ ТВОИХ я ПОБЕЖАЛ (ПС. 118:32). Спросим об этих путях, чтобы было сказано и нам: Станьте на путях закона, и расспросите о стезях вечных, и посмотрите, какой путь лучше, и ходите по нему!(Иер. 6:16). Когда же все мы будем ходить этими путями, тогда достигнем конца всех путей, Который сказал: Я есмь путь (Ин. 14:6). Итак, Христос — конец путей, ибо Он Сам — конец закона к праведности всякого верующего (Рим. 10:4). Поэтому ос-мелюсь сказать, что конец правды — Христос, Который есть пра-ведность; конец свидетельств — Христос, о Котором сказано: Будьте Мне свидетелями, и Я свидетель, говорит Господь, и Отрок Мой, Которого Я избрал (Ис. 43:10).
Давайте же обратим внимание на то, как много следует нам пройти, чтобы прийти ко Христу; пройти в законе, потому что конец закона — Христос (Рим. 10:4). А без закона не прихо-дят ко Христу. Поэтому очевидно, что еретики, не принимающие закон Ветхого Завета, хотя и говорят, что имеют Христа, однако не могут достичь конца, так как у них нет и начала. Сам Иисус есть начало и конец (Откр. 1:8). Потому надлежит нам ходить согласно духовному закону, чтобы прийти к концу закона — Господу Иисусу. Надлежит следовать за свидетельствами, чтобы мы могли прийти к великому свидетельству — Господу Иисусу. Надлежит также нам ходить в наставлениях Господних, чтобы прийти к великому Наставлению, о котором вы прочли: Сказано древним: «Не убивай», а Я говорю вам (Мф. 5:21, 22), то есть: «Я говорю то, что превосходит всякое наставление». Поэтому, не выдумывая, могу сказать: как существует святая святых, так есть и наставление наставлений. 

Но для того чтобы мы могли этому последовать, станем просить разумения у Господа. Давайте узнаем, что такое обрезание. Иисус Навин обрезал с сынов Израилевых каменными ножами и снял с них посрамление Египетское. Камень — это Христос. Пусть обрежет тебя Слово Божье и меч уст Его, и ты таким образом избавишься от посрамления Египетского! Итак, здесь следует понимать обрезание не тела, но сердца. Если ты поймешь закон, то сохранишь его в сердце своем. Иудей не соблюдает закон в сердце, но устами произносит закон вслух, не зная закон. Так сказано: Люди сии устами чтут Меня, сердце же их далеко отстоит от Меня (Ис. 29.13; Мф. 15:8). Как может придерживаться закона тот, кто далеко отстоит от Творца закона? Рассмотрим, что содержит третий стих восьмистишия.

Пятое осмистишие характеризуется буквою ге, что значит: «вот». В выписанных восьми стихах псалма пророк имеет в виду определенно указать и выразить, в чем состоит все дело спасительной Богоугодной жизни. Тут же особенно ясно и настойчиво внушается, что только взаимное сочетание свободы человека и благодати Божией дает жизнь истинную, благоуспешную. Первое, чего просит здесь пророк, выражено словами: Законоположи мне, Господи, путь оправданий Твоих (ст. 33), то есть, напечатлей в совести, научи, определенно укажи, что я должен делать, чтобы не теряться в догадках, а все видеть ясно. То же самое говорит он и в других псалмах: «Законоположи ми, Господи, в пути Твоем» (Пс. 26:11), «Настави мя, Господи, на путь Твой, и пойду во истине Твоей» (Пс. 85:11). Блж. Феодорит пишет: «Всегда, говорит пророк, имею нужду в озарении и законоположении Твоем, чтобы знать путь оправданий Твоих и шествовать по нем беспрепятственно» 6, с. 579. Когда дано будет такое яснозрение закона, тогда ищущему Богоугождения естественно не искать более ничего, как только исполнения его во всякое время (выну), и во всех случаях, где только откроется возможность, приложить его. Пророк и прилагает: и взыщу и выну; только у меня и заботы и усилий будет, чтоб удовлетворять закону. Но что значит выну? Ужели не будет конца исканию? Выну – все время, пока живем здесь, ибо дотоле только и преуспеяние, а там завершается и запечатлевается хорошо здесь преуспевший. Далее (ст. 34), пророк просит вразумления свыше и дает обещание испытать закон Господень и хранить его всем сердцем. Но в чем именно вразумить его просит пророк и что испытать обещается? По объяснению св. Илария, это «духовное знаменование всего узаконенного. Как, например, шесть рабочих дней напоминают шесть дней творения, а седьмой – день покоя, покой Божий по творении мира, как новомесячное празднество будто в зерцале предызображает вечное празднование новой жизни на небесах, так, чтоб разуметь и все прочее: что значит юбилей семилетний и пятидесятилетний, что – обрезание, что – опресноки, что Пасха, что самая земля обетованная. Все это просит уразуметь, обещая, что, уразумев то, будет углубляться в разумеемое исследованием, углубляясь же – дорожить тем и, дорожа, хранить то всем сердцем своим» 7, с. 134—135. Углубляясь, таким образом, в законе, усвояя себе духовное его разумение, «истинный законолюбец достигает, наконец, – по словам блж. Августина, – высот святой и Богоугодной жизни, на коих любит Бога от всего сердца, от всей души и всего помышления, и ближнего своего, как самого себя, а в этом и состоит весь закон и пророки» 7, с. 135. Внешний чин имеет и христианство, без него нельзя быть человеку. Но в христианстве он имеет совсем другой смысл, чем в ветхозаветном устроении веры. Там пунктуально начертано все перстом Божиим, и отступающий от начертаний, хотя бы ими определялась одна внешность, погрешал. Церкви Христовой не дано такого начертания, а дан ей дух жизни о Христе Иисусе, который сам развился и облекся во все дивное благолепие церковного чина. В этом чине, как он дошел до нас, мы и воспитываемся, и возгреваем в себе им дух жизни. Вся сила в этом духе. Коль скоро он не в движении, т.е., когда мы движемся лишь в благоустроенном чине Церкви, то ничем не разнимся от иудеев, обрезанных без обрезания сердца, очищавших «внешние сткляницы» (см. Мф. 23:25), без заботы о внутренней чистоте, устами говоривших: «Господи, Господи!», а в сердце преследовавших свои эгостические цели. Иудей приносил жертву положенную и отходил спокойным в дом. Чем разнится от него тот, кто, простояв, например, внешне церковную службу с мыслями суетными и страстными, возвращается спокойно домой, с уверенностью, что совершил дело должное и притом так исправно, что больше от него ничего и не требуется? Ничем, это настоящий иудей в духе. На одной с ними линии стоит и тот, кто в доме перечитывает положенные молитвы и кладет счетом поклоны, не заботясь о молитвенном строе ума и сердца, и однакож, исправив это дело благочестия, держит в уме и сердце, что за ним не состоит более никакой повинности, а остается только ожидать венца правды. Та же цена и всех доброделаний, которые исходят не из духа жизни, а творятся ex officio, будучи вызываемы внешнею, так сказать, совестию, и сопровождаясь тою же самоуверенностию, что, вследствие их, мы правы, и с нас нечего больше взыскивать. После всего испрошенного доселе, казалось бы, нечего уже и просить у Господа Бога святому пророку, а он, как бы еще не удовлетворенный, продолжает просить (ст. 35): Настави мя на стезю заповедей Твоих, яко тую восхотех. Последняя молитва полагает ищущего в руки человеколюбивого Бога, Который только того и ждет, чтобы человек весь Ему предался, дабы беспрепятственно действовать в нем, и внутренно, и внешне. Почему сказал св. пророк: Настави на стезю заповедей? Потому что стезеюназывается узкая, не широкая тропинка, а таков и есть путь заповедей. Тесен и прискорбен путь, ведущий в живот (см. Мф. 7:13-14), путь же этот не иной какой, как путь заповедей. Св. Иларий пишет: «Стезя (греч.) есть протертая, учащаемая дорожка. Избранные люди начали ходить в заповедях Божиих от начала века. Этою стезею шел Авель; по ней шествовал Сиф; идя по ней, Енох угодил Богу, Ной удостоился быть сохраненным от потопа; Мелхиседек сподобился благословить отца верующих и стать прообразом Христа; Авраам сделался другом Божиим; Исаак – наследником великих обетовании; Иаков – Израилем, носителем чаяния языков, Иов восторжествовал над врагом» 7, с. 110.

Вразуми мя, и испытаю закон Твой, и сохраню и всем сердцем моим Дай мне, говорит, Господи, разумение и просвещение от Духа Твоего, чтобы чрез сие просвищение я мог испытать закон Твой прилежно и внимательно и, постигнув его в точности, мог беспрепятственно хранить его. В другом месте мы уже сказали, что хранение законов есть действие по нему и исполнение его в делах. 1

1 Фeoдopита И Господь дал повеление: испытайте Писание. Но для испытателей нужно озарение свыше, чтобы могли найти искомое и хранить постигаемое. Аполлипария: Если же для испытания закона требуется разумение, то какого рода разумения от Бога требуется для того, чтоб найти конец (т. е. закона). Феодора: Когда, т. е. уразумею то, что в нем сокрыто, уже не устами буду хранить его, но и в мысли и всем сердцем, как необходимый залог.

И этот стих содержит в себе туже самую мысль и не нуждается в каких–либо разъяснениях. Ведь и Господь повелел испытывать Писания; но, конечно, испытующие нуждаются в озарении свыше, как для того, чтобы найти искомое, так и для того, чтобы сохранить найденное.

Сознание писателем высоты закона, его святости и своей слабости и неопытности, вызывает в нем, при его решении неуклонно следовать указаниям закона, молитву к Господу о том, чтобы Он не оставлял его Своим постоянным вразумлением и руководством в самых разнообразных обстоятельствах и положениях жизни.

И Господь повелел испытывать Писания (Ин. 5:39). Но испытующим потребно озарение свыше, чтобы и найдти искомое, и сохранить найденное.

«В предыдущем стихе, пишет Зигабен, испрашивалось ведение закона общее и расположение к нему общее, вообще ко всему законному, ко всему тому, на чем есть печать воли Божией,— испрашивалось оживление совести и возвышение силы голоса ее; теперь испрашивается ведение законного образа деиствования в частностях, как бы так: дай разуму моему такую остроту умного зрения, чтоб я верно мог определять всякий раз, как должно мне поступить, чтобы дело мое вполне было сообразно с Духом Твоего закона, с Твоею волею, с Твоими благими намерениями о мне и о всех людях. Затем и обещалось прежде вообще взыскание законного, а здесь обещается хранение, или исполнение его во всяком случае. Сердечность же и там, и здесь одинакова. Только сердце может взыскивать «выну»: потому-то там и не прибавлено: «всем сердцем взыщу». Исполнять же законное можно и без сердца; вот почему здесь и прибавлено: «всем сердцем буду хранить». Сердечность составляет всю цену хранения закона. Но так как сердце слепо, то и испрашивается вразумление, чтобы лучи света разумного освещали область законного и указывали сердцу направление целесообразных стремлений . Пророк как бы так молится: «Дай мне, Господи, вразумление и просвещение Духом Твоим, да помощию Его со вниманием и усердием исследую закон Твой; поняв его точно, я обещаю и исполнять его верно». «И Господь повелел испытывать Писания; но испытующим потребно озарение свыше, чтоб и найти искомое, и сохранить найденное», замечает блаженный Феодорит. «Прежде, говорит Беллярмин, испросил расположение к закону, а теперь просит верного и подробного знания его, не для любопытства, а для хранения познанного». Святой Иларий так обозревает весь состав этого стиха: «Зная, что первое дело премудрости есть, когда не знаешь чего, обращаться за вразумлением к знающим, пророк, во-первых, просит разума, чтоб уразумевать то, чего не разумеет; зная потом, что, получив дух разумения, надлежит упражнять его в исследовании, говорит: «и испытаю закон Твой»; зная притом, что праведный плод испытаний есть исполнение делом открытого исследованием и познанного, прибавляет: «и сохраню и»; разумея же, что деятельное исполнение познанного получает силу и цену от сердца, он заключает весь круг своей речи так: «и сохраню и всем сердцем моим». Но что именно просит пророк уразуметь и исследовать? — Духовное знаменование всего узаконенного. Как, например, шесть рабочих дней напоминают шесть дней творения, а седьмой — день покоя,— покой Божий по творении; как новомесячное празднество будто в зерцале предызображает вечное празднование новой жизни на небесах, так, чтоб разуметь и все прочее: что значит юбилей седьмилетний и пятидесятилетний, что обрезание, что опресноки, что Пасха, что сама земля обетованная. Все это просит разуметь, обещая, что, уразумев то, будет углубляться в разумеемое исследованием; углубляясь же, дорожить тем и, дорожа, хранить то всем сердцем своим». Святой Амвросий далее проводит эту мысль, советуя глубже входить в уразумение богоугодного действования, вслед за истолкованием, кото¬рое дано делам закона от Господа. «Нам должно ходить в духовном законе, или в заповедях Господа, которые изрек Он, когда говорил: «речено древним... Аз же глаголю вам» (Мф.5). Как есть Святое, а выше его Святое Святых, так есть заповедь и заповедь заповедей. Когда уразумеешь так (духовно) закон, тогда и сохранять его будешь сердцем. Иудей не хранит сердцем закона; читает его устами, а умом не разумеет и сердцем не любит. Потому-то и укоряется он: «устами чтит Мя, сердце же его далеко отстоит от Мене» (Ис. 29:13). Как может содержать закон тот, кто далек от Законодателя?» Углубляясь, таким образом, в закон, усвояя себе духовное его разумение и действуя по сему последнему, «истинный законолюбец достигает, наконец, по словам блаженного Августина, высот святой и богоугодной жизни, на коих любит Бога от всего сердца, от всей души и всего помышления, и ближнего своего как самого себя; а в этом состоит весь закон и пророки». Не оттого ли часто не видно должного плода от трудов у многих ревнителей благочестия и среди христиан, что не просят разумения и не углубляются в исследование о том, что есть вящшее (большее) закона? Оттого и толкаются в преддвериях, не входя внутрь. Внешний чин имеет и христианство; без него нельзя быть человеку. Но в христианстве он имеет совсем другой смысл, чем в ветхозаветном устроении веры. Там пунктуально начертано все перстом Божиим, и отступающий от начертаний, хотя бы ими определялась одна внешность, погрешал. Церкви Христовой не дано такого начертания, а дан ей дух жизни о Христе Иисусе, который сам развился и облекся во все дивное благолепие церковного чина. И как дух жизни сей не иссякает, так и внешнее облачение сего духа непрекращаемо. Он не закоченевает на одном, чтоб оно стало, как иго работы подзаконной; но всегда свободен обновляться, как ежегодно обновляют одежды свои дерева, от избытка внутренней жизни. Закон один; «все да будет благообразно и по чину» (1 Кор. 14:40). В этом чине, как он дошел до нас, мы и воспитываемся, и возгреваем в себе им дух жизни. Вся сила в этом духе. Коль скоро он не в движении, то есть когда мы движемся лишь в благоустроенном чине Церкви, то ничем не разнимся от иудеев, обрезанных без обрезания сердца, очищавших внешнее сткляницы, без заботы о внутренней чистоте,— устами говоривших: Господи, Господи! а в сердце преследовавших преимущественно свои эгоистические цели. Иудей приносил жертву положенную и отходил покойным в дом. Чем разнится от него тот, кто, простояв, например, внешно церковную службу с мыслями суетными и страстными, возвращается спокойно домой, с уверенностию, что совершил дело должное, и притом так исправно, что больше от него ничего и не требуется? — Ничем,— это настоящий иудей в духе. На одной с ними линии стоит и тот, кто в доме перечитывает положенные молитвы и кладет счетом поклоны, не заботясь о молитвенном строе ума и сердца; и, однако ж, исправив это дело благочестия, держит в уме и сердце, что за ним не состоит более никакой повинности, а остается только ожидать венца правды. Так же цена и всех доброделаний, которые исходят не из духа жизни, а творятся ex efficio, будучи вызываемы внешнею, так сказать, совестию и сопровождаясь тою же самоуверенностию, что вследствие их мы правы и с нас нечего больше взыскивать. К внешнему чину мы так пристрастились, что забыли и настоящую его цену и значение. Оттого, коснись его кто в чем-либо, сейчас крик со всех сторон: «субботы не хранит!» (Ин. 9:16). Стань входить внутрь и выяснять, что это существенно, а это, как внешнее, не важно,— послышишь укоры: «иллюминат, мистик, духоборец!» Много ли найдется таких, кои, благоговейно проходя и содержа все чины, вместе с тем держали бы убеждение, что все такие деяния сами по себе ничто, а всю цену имеют от того духа, с каким их совершать и принимать должно? Конечно, благоговейно должно чтить установившиеся чины, но не потому, чтоб они сами в себе имели какую-либо силу (кроме Святых Таинств), а потому, что ими служим Богу, в отношении к Коему, если кто делает что небрежно, подлежит клятве не за то или другое деяние, а за неблагоговейное его исполнение. В этом отношении во всем внешнем чине Церкви,— и большое и малое по виду,— все должно быть совершаемо с полным всесердечным благоговением, но не к делу внешнему, а к Богу, к Коему относимся чрез него. Всякое внешнее действование можно заменить десятками других; но дух, с коим следует совершать их, всегда должен быть один и неизменен. Если мы упустим это из виду, то прикуем себя к одному и набьем себе веру, что иначе уж нельзя; отсюда внешнее станет узами, наводя страх: «не коснись, ниже вкуси, ниже осяжи». А это и есть рабство боязливое, от которого да избавит Господь верующих!