Псалтирь, Глава 118, стих 162. Толкования стиха

Не из страха только оказывал я повиновение Божественным словесам, но и с великою радостью, какая бывает о приобретенном богатстве. А слово соблюдается тверже, когда делается это с радостью. Напомнив же о преследующих врагах, кстати упомянул и о корыстях. Если бы истребил я всех врагов, и от всех собрал корысти, говорит Псалмопевец, то не думал бы о сем столько, как высоко думаю о словесах Твоих. Какие же это словеса, как не те, о которых говорит Павел, рассуждая об иудеях:«нам пе́рвее... вве́рена быша... словеса Божия» (Рим. 3:2).

Это осмистишие означается буквою или словом шин, что значит «зуб». Зубы в животном царстве служат орудием защиты и питания, а у людей, сверх того, помогают говорению. Человека, ходящего в законе Божием и окруженного неприязнию против сего хождения в законе, прежде всего можно спросить: чем же дано ему защищаться против сей неприязни? На сей вопрос пророк и отвечает в выписанном осмистишии так: во-первых, страхом нарушить словеса Божии в законе (ст. 161), затем — надеждою благ от исполнения закона (ст. 162), любовию к сему закону (ст. 163), — вот эти орудия духовные отражают всякое движение, противное словесам Божиим. К ним, в конце, пророк присоединяет хождение пред Богом (ст. 168), которое еще крепче тех трех, и даже им самим придает силу. Это — зубы его. А чем занята речь у того человека? Богохвалением, именно, за блага, истекающие от судеб правды Божией (ст. 164). Чем питается он? Теми благами, какими исполняется душа его от исполнения заповедей (ст. 165—167). Таково содержание сего осмистишия. ... По переводу с еврейского 161-й стих читается так «Князья гонят меня безвинно; но сердце мое боится слова Твоего». Говоря о гонениях со стороны князей, пророк разумеет здесь, очевидно, то гонение, которое воздвиг против него Саул с его приближенными, когда они гонялись за ним по пустыне, и когда Саул не раз попадался в руки Давида и не был им умерщвлен потому только, что страх Божий связывал не руки только, но и помышления сердца Давидова. Онипрогнали, говорит, меня и гонялись за мною, но совершенно напрасно: мне это не было страшно. Князи погнаша мя туне: и от словес Твоих убояся сердце мое. Сердце мое только словес Твоих, Господи, боялось и тем удерживалось от всякой неправды и от всякого злого дела. Страх Божий естествен духу нашему и всегда живет в сердце. Страсти подавляют его и заглушают, но не уничтожают. Лишь только повеет благодать Божия на сердце, страх первый тотчас оживает и воздвигает с собою совесть. Потом они вдвоем производят, под действием благодати, покаяние и обращение грешника от греха к добродетели, и далее они не держат его на этом новом пути, не оставляя его до последних степеней совершенства в новой жизни. Страх Божий всюду предводительствует. Пусть гонят внешно, пусть подымаются внутри волны помышлений злых, но когда цель — страх словес Божиих, то нечего бояться. Не Сам ли Христос Спаситель наш сказал: «Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне»? (Мф. 10:28). Береги же страх Божий и не бойся падений. Страх этот сильнее страха смерти. И не забывай, вместе с Святой Церковию, молиться так: «Страх Твой, Господи, всади в сердца раб Твоих и буди нам утверждение, Тя во истине призывающих» (Октоих. Глас 8. Канон, песнь 3). Внимательное и благоговейное отношение пророка к Слову Божию возбуждает в сердце его не только страх Божий, но и радость (ст. 162), которую он сравнивает с радостию людей, приобретающих большую корысть при своих занятиях. Это чувство радости он выразил такими словами: Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу, то есть (пер. с евр.): «Радуюсь я слову Твоему, как получивший великую прибыль». Прибыль, или корысть, пророк разумеет, здесь, конечно, не вещественную, а духовную, какая может быть получена и получается от поучения в Слове Божием. Блж. Феодорит так рассуждает о сей корысти: «Упомянув о врагах-гонителях, прилично упоминает при сем о корыстях. Ибо корысти составляются на войне из того, что было у павших мертвыми, как-то: оружие, одежды и другие вещи и украшения, что достаются победителям. Он говорит, что я не столько радовался бы все добычам, какие получил по истреблении гонителей своих и взял у них множество собранных ими добыч, сколько радуюсь о Твоих законах, доставляющих мне сокровища познания» 7, с. 990. Человек ощущает сладость от всякого добродетельного дела и от всякого подвига, подъемлемого ради такого дела. Высшее благо в этом случае — мир совести. Само сердце ничего не ставит выше его после того, как он возвращается, быв потерян на время нерадивым невниманием к себе. Второе благо — стройность в делах, и внутри, и вне. А отсюда само собою вытекает и третье благо — благопоспешность. Довольно и этих трех, чтобы всякому добродетельному взывать искренно: Радуюсь словесам Твоим, Господи, как обретающий от них корысть многу! Выразив свою радость по отношению к словесам Божиим, которые оказывали на него столь благодетельное влияние при исполнении закона Божия, пророк уже не может удержаться, чтобы не выразить свою любовь к сему закону и те чувства, какими исполнена была душа его в отношении к неправде и беззаконию» Он так выражает эти чувства (ст. 163): Неправду возненавидех и омерзих: закон же Твой возлюбих.

Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу Как, говорит, воины, победив врагов своих, радуются расхищением имущества побежденных и обогащению многими добычами, так и я, Господи, веселюсь, когда читаю слова Твои и поучаюсь в них; потому что они просвещают разум мой и доставляют мне богатство и сокровище знания. 1

__ 1 Слова Феодорита: Упомянув о врагах — гонителях, прилично упоминает при сем о корыстях. Ибо корысти составляются на войне из того, что было у павших мертвыми, как-то: оружие, одежды и другие вещи и украшения, что достается победителям. Он говорит, что я не столько радовался бы всем добычам, какие получил бы по истреблении гонителей своих и взял у них множество собранных ими добыч; сколько радуюсь о Твоих законах, доставляющих мне сокровища познания. Феодора: Не по одному, говорит, страху оказываемо было послушание божественным законам, но и от радости о них такой, какую имеет кто-либо о великом богатстве. И вернейшее соблюдение слов бывает то, которое производится с радостью. Здесь должно спросить: почему сравнивает радующегося о словах Божиих с приобретающим корысти? Если подумаешь, кому принадлежали слова Божии, и кому принадлежат теперь; то ты увидишь, что христиане взяли с иудеев корысти, так как Христос сказал: отнимется у вас царство Божие и дано будет народам, творящим плоды Его. Корыстей сих много; потому что много книг божественного Писания. Первые не имеют их, как не знающие смысла их.

Так как он упомянул о преследовании со стороны неприятелей, то справедливо вспомнил и о добыче. Он хочет сказать: если бы всех их я убил и получил богатейшую добычу, то я не порадовался бы так, как радуюсь Твоим законам. Что выше сказал он, то повторяет и здесь. Там он говорил: «закон уст Твоих лучше для меня тысяч золота и серебра» (Пс. 118:72), и: «возлюбил заповеди Твои более золота и топаза» (Пс. 118:127). Вот урок нам, чтобы выше всякой радости мы ставили веселие и радость о заповедях Божиих.

Пророк, поелику упомянул о преследовавших его врагах, то кстати присовокупил упоминание и о военной добыче. Говорит же: если бы и всех их предал я смерти, и овладел великою частию собранных корыстей: то и тогда не веселился бы я столько, сколько радуют меня законы Твои.