Притчи Соломона, Глава 5, стих 4. Толкования стиха

Главное, от чего предостерегает Соломон в пятой главе, это прелюбодеяние, связь с чужой женой. Явление это распространено сейчас повсеместно. Впрочем, так было всегда. «Не внимай льстивой женщине, ибо мед источают уста чужой жены, и мягче елея речь ее; но последствия от нее горьки, как полынь, остры, как меч обоюдоострый» (Притч. 5:2–4. Чужая жена сначала говорит ласковые слова, но вскоре они станут горче полыни. Последствия «остры, как меч обоюдоострый». То есть страсть эта, словно обоюдоострый меч, режет всего человека. Такое «удовольствие» хуже полыни. Есть люди, которые настолько увязли в этой страсти, что уже не могут от нее избавиться, хотя им невыносимо тяжело.

В отрывке, который мы прочитали, автор Кни­ги Притчей, премудрый царь Соломон, пред­остерегает своих слушателей от греха прелюбо­деяния, то есть супружеской измены. В чем же он видит его опасность? Так и хочется сказать: тот, кто сегодня изменяет своей жене, завтра так же легко, подчиняясь единственно своей похоти, предаст все, что ему дорого: родных, близких, саму страну. Безусловно, в этом есть доля правды.

Однако Соломон указывает на иную, ку­да более глубокую опасность плотской разнуз­данности. Чужое, неизведанное, непознанное манит, плод его сладок и ароматен. А потому соблазн велик. Однако послевкусие — горечь полыни и боль, как будто тебя режут железом, заточенным с двух сторон.

В первую очередь автор хочет сказать сво­им слушателям, что измена разрушительна для души самого изменника. Мало что так вы­тягивает соки из человеческого существа, как дурная влюбленность, одержимость другим че­ловеком.

Поэтому Иисус Христос уже на страницах Евангелия предостерегает не просто от блудно­го поступка, но от самой мысли об этом поступ­ке. Прелюбодей уже тот, кто принимает и рас­сматривает с услаждением блудные помыслы. Ведь в его сердце уже действует страсть, кото­рая разрушает его изнутри. В своих крайних формах она изматывает, иссушает, превраща­ет восторженного Ромео в жалкого приживаль­щика. Вспомните роковых женщин, о которых писал Достоевский. Как они мучились сами и мучили окружающих! Как влачился Рогожин за Настасьей Филипповной и что сделала с ни­ми обоими его дикая страсть! Подобное встре­чается не только на страницах романов, но и в жизни. Какие муки доставляла Тургеневу его одержимость Полиной Виардо, а Маяков­скому — Лилией Брик.

Неудержимая страсть к женщине, о ко­торой говорит нам сегодня премудрый Соло­мон, — всего лишь яркий образ того, что мо­жет произойти с каждым из нас, если мы не заботимся о своей душе: не наблюдаем за сво­ими чувствами, мыслями, теми впечатления­ми, которые приходят к нам извне и изнутри.

Любой греховный помысел, ощущение, ко­торое по нашей беспечности и невнимательно­сти приживается в нашем сердце, если его пре­ждевременно не вырвать, может разрастись до раковой опухоли. Это иссушит сердце, помра­чит ум, доведет его до безумия. Вспомните за­вистника, который может ворочаться всю ночь от одной мысли, что его коллегу уважают боль­ше, чем его. Ревнивца, который не находит се­бе места, вспоминая о том, что кто-то оказал знак внимания его жене.

Опасность подобных состояний в том, что человек не замечает их разрастания, а зача­стую даже считает их естественными черта­ми своего характера, более того, упивается ими. Очень метко по этому поводу сказал один святой: человек, одержимый страстью, подо­бен псу, который лижет пилу и пьянеет от вку­са собственной крови. Это дурное самозабытье, которое, к несчастью, в той или иной степени сопровождает в этой жизни каждого из нас. 

Некогда родители его увещевали его самого к приобретению мудрости, как лучшаго украшения и ограждения жизни (3—13), и удерживали от пути нечестивых, потому что они, ненавидя ближних, ходят во тьме 

(14—19—1 Ин. 2:11); особенно же советовали ему -соблюдать, свое сердце от нечестия., потому что сердце источнику жизни (20— 23)— Мф. 12:35, Мф. 15:36); лживость уст, уклончивость в путях, говорили они, должны быть чужды ему(24—27), потому что (как прибавлено в.греч. ,,и лат. переводах}, Господь благоволит только в путям прямым (28. -29); и наконец,, родители его с особенною силою предостерегали, его .от. соблазнов прелюбодейной, жены (5. 1—6). 

Однажды я отпевал в нашем храме одного еще не очень старого мужчину. Ближе к концу от­певания, чтобы узнать о том, где будет прохо­дить прощание с усопшим, я принялся искать ближайших родственников покойного. Таким родственником оказалась молодая женщина, которая все время стояла в некотором отдале­нии, — она была единственной дочерью умер­шего мужчины. Эта женщина имела совершен­но спокойный вид и не проявляла никакого интереса ко всему происходящему. По всем ор­ганизационным вопросам она отсылала меня к «вон той женщине». «Вон та женщина», на­против, не отходила от тела и видимым обра­зом скорбела об ушедшем.

Не надо обладать дедуктивными способ­ностями Шерлока Холмса, чтобы представить себе предысторию всей этой картины. «Вон та женщина», конечно же, не мать единственной дочери умершего. Это та, о ком сегодня гово­рит Книга Притчей: «Держи дальше от нее путь твой и не подходи близко к дверям до­ма ее, чтобы здоровья твоего не отдать другим и лет твоих мучителю; чтобы не насыщались силою твоею чужие, и труды твои не были для чужого дома».

Конечно, мы не можем никого винить, мо­жем лишь сочувствовать и молиться, чтобы по­добная участь нас не постигла, ведь, если су­дить по статистике разводов и по основной их причине — супружеской неверности, вероят­ность подобного очень велика. Судя по всему, почивший мужчина отдавал предпочтение не своему дому, его труды были не для своего, а для чужого. Финал трагичен: смерть отца не произвела ровным счетом никакого впечатле­ния на единственного ребенка. Конечно, мы не знаем всех подробностей, в истории может быть много подводных камней и оговорок, но конечный результат слишком очевиден, чтобы брать во внимание оговорки.

Премудрый Соломон не вдается в нрав­ственные последствия и ничего не говорит о Богом установленном институте брака, о Са­мом Боге он тоже не говорит, Соломон не вы­ходит за пределы житейской мудрости, и его наставление находится в рамках понятных для любого человека категорий «свое-чужое». Для него супружеская неверность подобна бесплат­ному труду на поле соседа. На такой труд мо­жет согласиться только крайне недалекий че­ловек, у которого помрачен в первую очередь разум. Всемилостивый Господь да избавит нас от этого безумия!