Книга Премудрости Соломона, Глава 2, стих 11. Толкования стиха

Пусть наши насилия кажутся иным законопреступными; – мы смотрим на них иначе, – для нас нет законов Божеских и гражданских. Мы руководствуемся другим законом в отношении к людям, который для нас святее всех законов, – это закон силы и право сильного. Для нас все то законно, что сделано грубою силою; кто осилил, тот и прав.

Иной мужествен в борьбе и в опасностях, но если действует несправедливо, то принадлежит к людям грубым, употребляющим насилие, каковы говорящие: да будет же нам крепость закон правды, не крепкое бо неполезно обретается Отрывки на книгу Иова

  С первого взгляда могут казаться непонятными и необъяснимыми злостные, жестокие преследования своих врагов и глумления над их бедствиями со стороны людей, предающихся веселью, которое, казалось бы, способно смягчать души человеческие: возможно ли, чтобы смех и веселие порождали жестокость и злобу? Но связь между грубым весельем и жестокостью представляется необъяснимою только на первый взгляд. На самом же деле мало что до такой степени огрубляет, ожесточает человека и делает бесчувственным к горю и страданиям ближнего, как привычка к чувственным наслаждениям, как жизнь, протекающая в ежедневном веселье, неумолкающем смехе. Евангельский богач, веселившийся по вся дни светло, всегда равнодушно проходил мимо страдавшего от голода и проказы Лазаря (Лк. 16:19–21). Пиршество сластолюбивого, чувственного Ирода закончилось усечением главы Иоанна Крестителя (Мф. 14:3-11). Веселье и смех, приучая вообще человека к легкомыслию, к легкому взгляду на все, приучают к легкомысленному и легкому взгляду и на страдания людей, к взгляду на них с улыбкою, даже смехом. Подобно тому как в знойное, не освежаемое дождями лето яркое, палящее солнце своими знойными лучами иссушает землю и делает ее бесплодною в то самое время, когда, казалось бы, ласково улыбается ей и призывает к пиру и веселью, — подобно тому постоянное веселье и неумолкающий смех сушат сердце и делают его совершенно неспособным ни к какому теплому чувству. Напротив, жестокость легко и скоро развивается среди пиршеств и веселья. Вот какие ужасные слова, изображающие понятия и нравы любителей пиршеств и чувственных удовольствий, влагаете уста их Премудрый: Будем притеснять бедняка праведника, не пощадим вдовы и не постыдимся многолетних седин старца. Сила наша да будет законом правды; ибо бессилие оказывается бесполезным. Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам, и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи нашего воспитания; объявляет себя имеющим познание о Боге и называет себя сыном Господа; он пред нами — обличение помыслов наг тих. Тяжело нам и смотреть на него; ибо жизнь его не похожа на жизнь других, и отличны пути его; он считает пас мерзостью и удаляется от путей наших как от нечистот; ублажает кончину праведных и тщеславно называет отцом своим Бога. Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его; если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его; осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет (Прем. 2:10–20). Так естествен и легок, по словам Премудрого, переход от утех и наслаждений к обидам и насилию, к ужаснейшим жестокостям. Из Слова на повечерии в пяток первой седмицы Великого поста, в первую пассию

«Сила наша да будет законом правды». Нравственное падение выведенных писателем нечестивцев тем большее, что они побуждаются к насилию не раздражением и яростью, а ясно сознанным принципом, что сила — мерило справедливости. Это свое положение они, кажется, противопоставляли Моисееву закону, который справедливость саму по себе считает нормой. Такое превознесение силы, понятно, сопровождалось презрением ко всякого рода бессилию, слабости; это видно из 2-ой половины 11-го стиха. Нечестивцы побуждаются к преследованию благочестивых не только общим своим принципом, но и особыми причинами: 1) тем, что праведник противодействует им и обличает их (12 ст.); 2) его вера в свою особую близость к Богу представляется им высокомерием (13, 16 ст.); 3) самым благочестием своим он заставляет их чувствовать стыд и уважение (14–15 ст.); 4) они знают, что их образ мыслей и поведения он презирает и, наконец, 5) (16 ст.) они хотят убедиться, действительно ли основательна его надежда на Бога (17–20 ст.).