Толкование на группу стихов: Иов: 7: 2-2
Стихи 2, 3. Как раб жаждет тени, и как наемник ждет награды за свою работу, так я получил в удел месяцы суетные, и отчислены мне изнурительные ночи Иов. 7:2-3.
13. «Раб жаждет тень» означает поиск прохлады вечного покоя после жара испытаний и пота труда. Эту тень раб желал, который сказал: Моя душа жаждет Бога, Бога живого; когда приду и явлюсь пред Богом? Пс. 41:3. И снова: горе мне, что я пребываю у Мосоха Пс. 119:5. Кто, как будто после тяжелого труда, отступающий от жары, ищет укрытие, в котором он мог бы достичь дающую отдых прохладу, снова говорит: ибо я войду в место чудесной Скинии, даже в дом Божий Пс. 41:5. Ап. Павел дышал, дабы овладеть этой «тенью», имея желание разрешиться и быть со Христом Флп. 1:23. Этой тени они уже достигли в полноте желания их сердец, которые говорили: мы перенесшие жару и тяготы дня Мф. 20:12. Теперь он, что называется «желающим» тени, по праву назван «раб», ибо каждый из избранных, до тех пор, пока он связан крепко условием немощи, находится под властью ярма тления в своей работе, как будто под изнуряющим воздействием жары; и тот же человек, когда он лишен тления, затем возвещает себя свободным и находящимся в состоянии покоя. И, следовательно, хорошо сказал ап. Павел также, что: и сама тварь освобождена будет от рабства тления, в свободе славы детей Божиих Рим. 8:21. Ибо избранные теперь придавлены наказанием в тленном состоянии, но затем они возвышаются высоко славой нетленной. И в той же степени, что, в бремени нашей теперешней ограниченности, нет никакой свободы в настоящее время проявляемой в сынах Божьих, в славе свободы, что грядет, ничто не будет от рабства в слугах Божьих. И так рабское одеяние тления будет отринуто и благородство свободы пожаловано, и тварь превращается в славных сынов Божьих, потому что соединяется с Богом Духом, и, как это есть, преодолевает то, что сама есть творение. Теперь он, что до сих пор «жаждет тень» есть «раб», потому что до тех пор, пока он подвергается воздействию жара искушения, он несет на плечах ярмо тленного состояния, и это справедливо добавляется: и как наемник ждет награду за свою работу.
14. Наемник, когда он смотрит на работу, что необходимо сделать, сразу же падает духом из-за длины и обременительности труда; но, когда в своем тонущем духе он принимает мысль о награде его работы, он сразу устанавливает заново свою бодрость духа для осуществления его труда, и, принимая мучительную тяжесть своей работы, он все же считает ее легкой, принимая также и мысль о воздаянии. Таким же образом поступает и каждый из избранных, когда они встречаются с крестами этой жизни, когда происходит поругание их доброго имени, случаются материальные потери, или болезни тела наведены на них, они считают тягостными вещи, которые они испытывают; но когда они простирают взгляд ума к небесной стране, по сравнению с их наградой они видят, как легко все то, что они проходят. Ибо то, что является совершенно невыносимым из-за боли, благодаря ожидаемой награде может быть вынесено с легкостью. Это же значит и то, что ап. Павел говорил, описывая, как он приподнимается против невзгод, ибо он тоже «как наемник ждал окончания своей работы». Ибо он объясняет, что он подвергается тяжелой ноше, но он считает, что она легка, если рассмотреть вознаграждения. Ибо он сам объявляет, насколько велика ноша, от тяжести которой он страдает, когда он свидетельствует, что он был часто и в тюрьмах, и безмерно в ранах, и часто при смерти, и который пять раз получал от иудеев удары плетей по сорок раз без одного 2 Кор. 11:23 и далее. Кто был трижды бит палками, однажды камнями, трижды терпел кораблекрушение, ночь и день был в глубине моря 2 Кор. 11:25; который, переносил опасности воды, разбойников, опасности от своих соотечественников, язычников, в городе, в пустыне, в море, в опасностях от лжебратиев 2 Кор. 11:26; кто был в усталости и болезненности, часто в посте, на стуже и в наготе 2 Кор. 11:27, который трудился тяжело, который сражался внешне, боясь внутри, который объявляет себя придавленным сверх силы, говоря, что они были придавлены сверх силы, были изнурены так, что не надеялись даже выжить 2 Кор. 1:8. Но как он стирает потоки пота от этого жесткого тяжелого труда полотенцем своей награды, он сам говорит, когда произносит: потому что я считаю, что страдания этого настоящего времени ничего не стоят по сравнению со славой грядущей, которая откроется в нас Рим. 8:18. Таким образом он, как наемник ждет награду за свою работу, помнит о большом вознаграждении, и считает, что труд на исходе сил за эту награду не тяжел. Но он хорошо добавил: так я получил в удел месяцы суетные, и отчислены мне изнурительные ночи.
15. Избранные служат Творцу вещей, и, тем не менее, часто доведенные нуждой, хотят вещей; они крепко держатся в любви Бога, и все же ощущают недостаток опоры нынешней жизни. Так что те, кто не стремятся в настоящее время к вещам своими действиями, как к мирской выгоде, тратят месяцы суетные. Кроме того, у них же могут быть и изнурительные ночи, потому что они несут тьму невзгоды не только в нужде, но часто и в мучениях тела. Ибо превозмочь желания не трудно добродетельным умам; но, когда невзгоды обращены к мучениям плоти, то однозначно изнуренность чувствуется от боли. Это также может быть подобающе истолковано, что каждый из святых как наемник тратит месяцы суетные, потому что сейчас он уже несет на себе тяжелый труд, но еще не получает награду; одно он проходит, но другого он ищет; так ему отчислены изнурительные ночи потому, что, осуществляя себя в добродетельных практиках, он накапливает беды нынешней жизни, и, если он ставит своей целью продвигаться в духе, он находит вещи мира возможно менее тяжелыми по отношению к нему.
АЛЛЕГОРИЧЕСКОЕ ТОЛКОВАНИЕ
16. Тем не менее, если эти утверждения отнести к голосу Святой Церкви, смысл их прослеживается с немного большей конкретностью. Потому что она сама несет месяцы суетные, которая в своих слабых членах должна нести земные действия, сводящиеся на нет из-за наград этой жизни. И ей отчислены изнурительные ночи потому, что в ее сильных членах она несет многообразие скорбей. Ибо в этой жизни есть некоторые вещи, которые трудны, а некоторые, которые являются пустыми, а некоторые, что одновременно и трудны, и пусты. Ибо от любви Творца нести скорби настоящей жизни на самом деле трудно, но это не пустое. Из любви к этому миру раствориться в наслаждениях на самом деле пусто, но не трудно. Но, из любви к этому миру, подвергаться воздействию всяческих невзгод, в одно и то же время, как пусто, так и трудно, потому что душа одновременно и страдает от невзгод, и не пополняется компенсацией вознаграждения. И поскольку в тех, кто находится сейчас в пределах лона Святой Церкви, но до сих пор позволяет себе гнаться за своими удовольствиями, и в это время не обогащается плодами добрых дел, она проходит месяцы суетные, потому что она проводит периоды жизни без дара вознаграждения. Но в тех, кто, будучи посвящен вечным целям, встречается с крестами этого мира, ей отчислены изнурительные ночи, потому что она, как это было, в безвестности настоящей жизни, претерпевает тьму горя. Но в тех, кто в одно и то же время любит этот преходящий мир, и все же утомлен его противоречиями, она несет сразу «суетные дни» и «утомительные ночи», потому что никакое воздаяние не приходит после этого, чтобы вознаградить их жизнь, и все же присутствующий недуг мучает их. Но это справедливо, что она никогда не говорит, что у нее есть «дни», а говорит «месяцы суетные». Ибо под названием «месяцев» представлена общая сумма дней, некий итог; итак, под словом «день» у нас каждое отдельное действие указано: а под «месяцами» подразумевается общий итог. Но часто бывает, что, когда мы делаем что-нибудь в этом мире, держась на плаву благодаря пристальным желаниям нашей надежды, эту конкретную вещь, которую мы собираемся сделать, мы никогда не считаем пустой; но, когда мы подошли к концу в наших деяниях, не в состоянии получить объект нашей цели, мы опечалены, что мы трудились для пустоты, и поэтому мы тратим не только дни, но также и месяцы суетные, потому что не в начале наших действий, но только в конце, мы сами понимаем, что мы бедствовали в земных делах без плода. Ибо, когда беда следует за нашими действиями, то, как будто месяцы суеты нашей жизни были даны нам: потому что только в завершении наших действий мы узнаем, насколько напрасны все наши труды в них.
17. Но, так как в священном слове иногда «ночь» обозначает невежество, по свидетельству ап. Павла, который сказал своим ученикам: проинструктированы в жизни грядущей; Ибо все вы сыны света и сыны дня; мы не сыны ночи, ни тьмы. 1 Фес. 5:5, и эти слова он предвосхищает, говоря: Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать 1 Фес. 5:4. В этом месте голос Святой Церкви может быть понят в лице тех ее членов, которые после темноты их состояния невежества были приведены обратно к любви к праведности, и просветлены лучами истины, стерли своими слезами все, что они сделали неправильно. Ибо каждый, который был просвещен, смотрит назад, чтобы увидеть, как загрязнено все, что было, все, в чем он трудился по любви в настоящей жизни. И поэтому Святая Церковь в случае тех, которые возвращаются к жизни, сравнивается в ее маете с «рабом», который жаждет тени в жару, и с «наемником», который ждет окончания своей работы в словах: Как раб жаждет тени, и как наемник ждет награды за свою работу, так я получил в удел месяцы суетные, и отчислены мне изнурительные ночи. Ибо в сравнении есть две вещи, на которых он основывается, и в описании усталости есть две вещи, которые он добавил в этой связи. Ибо тот, кто угнетен жарой, получает месяцы суетные, ибо в той мере, в какой обновляющая тень вечности становится больше объектом нашего желания, тем более отчетливо видно, как напрасен наш труд на эту жизнь. Но тот, кто находится в ожидании награды, получает изнурительные ночи потому, что чем более в конце наших работ мы смотрим на награду, что должна быть нам дана, тем больше мы оплакиваем, что мы так долго ничего не знали о вещах, к которым теперь мы стремимся. И, следовательно, сама заботливость кающегося тщательно изложена, когда он сказал, что отчислены мне изнурительные ночи, потому что, чем более истинно мы возвращаемся к Богу, тем более точно мы можем сосчитать ту маету, которую мы прошли в этом мире от невежества, в то время как мы скорбим над ней. Ибо, поскольку желание вещей вечности становиться все более и более сладким, то, что он проходил от любви настоящего мира, со всей очевидностью и в той же мере становится для него изнурительным. Теперь, если следующие слова рассматриваются со ссылкой только на историческое значение, без сомнения, мы увидим ум в печали, описанной им, а именно то, как в разных импульсах желания он по-разному побуждается силой горя. Ибо следует:
