Толкование на группу стихов: Иов: 7: 1-1
Глава VII. Стих 1. Жизнь человека на земле есть война Иов. 7:1.
НРАВСТВЕННОЕ ТОЛКОВАНИЕ
8. В этом отрывке в старом переводе жизнь человека вовсе не называется «война», но называется «испытание»; и, хотя звучание этих слов, которое слышит ухо, разное, если смыслы слова считать, то они передают один и тот же согласованный смысл. Ибо, что представлено под словом «испытание», если не наше противостояние нечисти? и что представлено под словом «война», если не сражения против наших врагов? Так что назовем мы это «испытание», или «война», но в то время, когда человек строго надзирает за заговорами злых духов, конечно, он тратит себя в оружии для борьбы. Но мы должны заметить, что о жизни человека не сказано, что в ней присутствуют «испытания», но что она сама и есть «испытание». Ибо по свободной воле он отказался от вертикального положения, в котором он был создан, и, будучи подчинен гнили своего состояния тления, в то время, как выходя из себя, он сам вымышляет против себя, он отныне становится той самой вещью, которая проходит. Ибо, в то время, как он позволил себе пасть вниз, он сложил с себя устойчивое место внутри, что же он найдет в себе тогда, кроме переменчивости изменений? И хотя теперь он пытается поднимать себя оттуда, чтобы искать вещи на высоте, он непосредственно падает до своего уровня от скользких толчков изменчивости. Он желает, чтобы встать в созерцании, но не имеет силы. Он стремится исправить твердо шаг мысли, но ослаблен в скольжении его хрупкости. Эту же ношу изменчивости, потому что он искал ее свободной волей, теперь он носит против воли. Человек мог бы управлять своей плотской частью в покое, каковой она была создана в добре его Создателем, если бы он был готов сам быть управляемым Им; но, в то время как он стремился поднять себя против своего Создателя, он тотчас испытал в себе дерзость от плоти. Теперь милостиво, вместе с чувством вины, и наказание также наследуется вместе по рождению, мы родились с привитым злом хрупкой природы; и мы как бы несем врага вместе с нами, которого мы получили вместе с тяжелым началом. И так жизнь человека сама по себе «испытание» потому, что она восстает против него от него самого, в результате чего он обязан быть разрушен. И хотя он никогда не вырежет по добродетели все, что он порождает по хрупкости, он всегда будет иметь что-то хрупкое, чтобы вырезать это по добродетели.
9. Итак, жизнь человека – «испытание», потому что, хотя мы впредь и удерживаемся от совершения греха, но в самих наших хороших делах, все равно мы затуманены воспоминанием о злодеяниях, и туман самообмана теперь служит для приостановки нашей собственной цели ума. Таким образом, один человек отныне удерживает плоть от излишеств, и тем не менее, все эти вещи находятся в его воображении, потому что те вещи, которые он ранее делал добровольно, теперь приходят на ум против его воли, и само то удовольствие, которое он получал ранее, теперь становится его наказанием. Но так как он боится, что он будет завоеван злой привычкой, он сдерживает свой жадный аппетит, принуждая себя к средствам особого воздержания, и его воздержанием его лицо очищается; и когда чистота наблюдается в его лице, его жизнь начинает заслуживать высокой оценки и благоговейного отношения его ближних, и тогда, со словами похвалы тщеславие входит в ум этого воздержанного человека, и его ум, получив встряску от того, что не может получить лучшее, стремится запятнать очистившееся лицо, из-за которого получается, что, будучи связанным быстро узами недуга, он либо теряет чистоту воздержания, и начинает снова страшиться попасть под владычество избытка, или, подчиняя воздержанием стремление к избытку, он постигает, что его чистота служит причиной его тщеславия. Другой человек становится лучше от падения его гордости, и отныне удерживается в стойкости смирения всем желанием своего сердца, и когда он видит людей, которые полны гордости, которые угнетают невиновных, будучи воодушевляемый горячим рвением, он как бы вынужденно откладывает в сторону в какой-то степени то, что он решил раньше в смирении, и он показывает силу, и силой защищает правду, и тогда он выдерживает воздействие злонамеренных не кротостью, а властью. И это очень часто бывает, что, либо стремлением к смирению он приходит к тому, что отказывается от рвения права, или опять, рвением за право, он прерывает стремление к смирению, которое он поддерживал. Но и рвение, и смирение, это две цели, которые едва ли допускают то, чтобы быть вместе, и человек уже не узнает себя, полностью запутавшись. И он находится перед еще большей дилеммой, ибо, может быть, что в заблуждении ума либо гордость выдает себя за высокий тон рвения служения, либо робкая бездеятельность притворяется смирением. Другой человек, учитывая насколько велик грех обмана, стремится укрепиться в цитадели истины, так что отныне ни одно ложное слово не должно исходить из его уст, и он должен полностью отрезать себя от греха лжи. Но очень часто бывает так, что, когда правда говорится, жизнь ближнего становится тяжелее; и, в то время как человек боится причинить вред другу, он возвращается, как бы из милосердия, к этой злой привычке обмана, которой был подвержен ранее; и поэтому получается, что, хотя злоба не имеет места в его сознании, но тень фальши все же затуманивает в ней лучи истины. И, следовательно, часто, потому что на человека давят ситуации и вопросы, в которых он не может молчать, либо, говоря неправду, он убивает свою собственную душу, либо, говоря правду, наносит вред жизни ближнего. Другой человек, подстрекаемый любовью к своему Создателю, стремится путем непрерывной молитвы удерживать свой ум от всех земных мыслей, и поместить его в безопасности в тайных глубинах внутреннего отдохновения; но в самом становлении его молитвы, в то время, как он стремится подняться от вещей ниже, они наносят ему ответный удар просто тем, что он их видит, и глаз ума растянуто смотрит на свет, но от телесной привычки он затемнен возникающими образами земных вещей. Потому очень часто бывает, что ум человека стремится, но ограниченный своей собственной слабостью, либо бросает молитву и, убаюканный, спит в лени, либо, если он долго продолжает находиться в молитве, растущий туман образов собирает толстую пелену перед его глазами.
10. Итак хорошо сказано: «жизнь человека - это испытание на земле», так как он встречается с виновностью пути падения там, где он думал ухватиться за путь продвижения вверх, а ум бросается в беспорядок из-за того же действия, которым он стремился выйти из своего беспорядочного состояния, так что он, как бы падая сам на себя, окончательно теряет устойчивость от тех самых средств, с помощью которых он уже получал некую внутреннюю упорядоченность и силу. Ибо человек, будучи чужим для наставления в Божественном Законе, находится внизу своего невежества, и он не делает ничего для достижения своего спасения. Другой же человек, будучи наделен знанием Божественного Закона, в то время как он рад, что понимание, которому он сподобился, выделяет его из общей группы других людей из-за того, что он ликует с эгоистичной радостью, теряет в себе дар понимания, который он получил. А в Суде он являет на свет, что он хуже других из-за того же самого, благодаря чему в свое время он проявлялся ярче, чем другие. Один, потому что он не поднимается высоко благодаря каким-либо дарам особых возможностей, сторонится и простого пути благочестивой жизни тоже, и, считая сам себя, как бы чужим для небесного блага, думает, что может делать зло как бы безопасно, в той мере, в которой он не сподобился высокой одаренности небесного дара. Другой наполняется духом Пророчества, и возносится к предвидению событий, и являются ему вещи, что только грядут, так же ясно, как те, что сейчас присутствуют рядом с ним. Но, в то время как часто и многократно он поднимается над собой, так что он действительно рассматривает будущие события, его ум, будучи наполнен уверенностью в себе, воображает, что этот дух Пророчества, который он не всегда имел, будет всегда с ним, и, когда он каждое видение, что приходит ему в пророчестве, приписывает самому себе, он теряет его в той степени, в какой он мог бы овладеть им. И вот, он приходит к тому, что он возвращается в печали к падению даже ниже достоинств других из-за того самого средства, в результате которого он был продвинут перед ними в радости сердца в уважении всех. Итак, жизнь человека является испытанием на земле, потому что, либо будучи чуждым особым силам, он не в состоянии настроить себя на небесную награду, либо, обогатившись духовными дарами, все же однажды, он оказывается раздавленным еще хуже, чем другие, из-за этих же самым особых возможностей, что он получил.
11. Но, в то время как мы уже говорили чуть выше, что «испытание» сходно по смыслу со словом «война», все же нам следует иметь в виду, что что-то большее означается под словом «война» чем под словом «испытание». Ибо для нашего понимания дополнительно доводится выражением «война» то, что в войне происходит ежедневное продвижение к концу. И в то время как пространство, занятое войной, продолжает увеличиваться вместе с обычным ходом вещей, война человека со временем уменьшается. Итак, жизнь человека -это война на земле, потому что, как мы уже говорили выше, каждый из нас, в то время как с ходом времени он ежедневно продвигается к концу жизни, вместе с прибавлением к его жизни, приходит к концу жизни. Ибо он ждет дни грядущие, но как только они добавляются для удлинения жизни, они тут же отнимаются от общей суммы дней жизни; ибо, в то время как шаг путешественника продвигается вперед по земле, тот отрезок, что остается еще пройти в пути, уменьшается. Таким образом, наша жизнь является «войной» потому, что в той же степени, в какой она разрастается в расширении, она одновременно и приближается к концу, чтобы перестать быть. Поэтому хорошо сказано, что жизнь человека - это война на земле; ибо, в то время как прибавлением периодов времени он стремится получить больше, тот самый период, который он добавляет, он же одновременно и теряет, ибо вместе с приростом он уменьшается. И, следовательно, сам ход войны описывается в словах, которые немедленно добавляются:
Дни его не тоже ли, что дни наемника? Иов. 7:1.
12. Наемник жаждет, чтобы его дни прошли быстрее, и чтобы он мог как можно быстрее и без промедления получить награду за его труд; и поэтому дни человека, пронизанного знанием Истины и вещей вечности, справедливо сравниваются с «днями наемника», потому что он считает нынешнюю жизнь своим путем, а не своей страной, войной, пальмовой ветвью победы, и он видит, что он тем дальше от своей награды, чем медленнее он приближается к своему концу. Кроме того, мы должны иметь в виду, что наемник тратит свои силы в трудах, которые принадлежат другим, но выхлопатывает для себя вознаграждение, которое является его собственным. Теперь, это произнесено голосом Искупителя: Царство Мое не от мира сего Ин. 18:36. Ибо мы все, кто, будучи одарены надеждой на небо, несем свои труды настоящей жизни, в уповании на другое. Ибо часто бывает так, что мы даже вынуждены служить сынам погибели, и мы вынуждены отдать миру то, что принадлежит миру, и мы служим действительно нашей работой другому человеку, но, тем не менее, мы получаем награду нашу собственную, и тем, что мы управляем справедливо интересами других, мы достигаем того, чтобы прибавить к нашей собственной награде. О том же, только в другом порядке говорит Истина определенным лицам: И если вы не были верны тому, что принадлежит другому, кто даст вам ваше собственное Лк. 16:12. Кроме того, он должен помнить, что наемник с тревогой и вниманием смотрит на то, чтобы ни один день не проходил без работы, дабы ожидаемый конец времени не оказался пустым для его награждения. Ибо в его искренности труда он видит то, что он может получить в сезоне воздаяния. Таким образом, когда его работа продвигается, его уверенность в награде увеличивается, но, когда работа стоит, его надежда в отношении вознаграждения уменьшается. И, следовательно, каждый из избранных, считая свою жизнь, как «наемник» считает дни, тянется вперед к награде в надежде тем более уверенно, чем более кропотливо и лучше он трудится. Он считает переходящим ход нынешней жизни, он считает дни по своим работам. Он страшится того, чтобы моменты жизни не прошли пустыми без труда. Он радуется в бедственной ситуации, он набирается страданий, он утешается трауром потому, что он видит себя с избытком, вознагражденным наградами будущей жизни, и тем более тщательно он посвящает себя любви к своим ежедневным маленьким смертям. Ибо, жители земли выше говорят Творцу словами псалмопевца: Да, ради Тебя умерщвляют нас всякий день Пс. 43:23. Поэтому ап. Павел говорит: что я каждый день умираю, братия, для славы Твоей 1 Кор. 15:31. Поэтому он снова говорит: ибо по сей причине я и страдаю так; но я не смущен, потому что я знаю, в Кого уверовал, и уверен, что Он способен сохранить то, что я совершил Ему к тому дню 2 Тим. 1:12. Поэтому святые люди для всех трудов, которые они теперь испытывают, по Истине, уже имеют так много обещаний воздаяния в камере надежды. Тем не менее, невыносимая жара сейчас ощущается как тяжелый труд, чтобы в один прекрасный день получить освежение состояния покоя. Потому он справедливо добавил сразу после этого:
