Иов, Глава 37, стих 24. Толкования стиха

Стих 24. Поэтому люди будут бояться Его, и все, кто кажутся себе мудрыми, не посмеют созерцать Его Иов. 37:244. 75. Елиуй в этом месте называет тех, кто силен в понимании «люди». И мы должны отметить, что он не говорит, «и мудрецы не посмеют созерцать Его», но, он говорит те, «кто кажутся себе мудрыми». Под этими словам «кажутся себе», он подразумевает тех, кто точен в знании, но высокомерен. Елиуй, следовательно, коснулся себя в конце своей речи. Ибо, когда люди, которые знают учение, но высокомерны и не живут праведно, а вынуждены в силу доктрины говорить правильные вещи, они становятся глашатаями своего собственного осуждения, потому что, когда они провозглашают в их проповеди то, что они презирают делать, они провозглашают своими голосами, что они обречены. О них хорошо сказал псалмопевец: и искривились их луки Пс. 77:575. Ибо, искривленный лук поражает самого человека, от которого он направлен: а языки высокомерных людей в их высказываниях, как искривленный лук, поскольку, когда они выступают против гордости, они направляют свои стрелы в самих себя. Потому мы должны следить с особой тщательностью, чтобы мудрость, которую мы получаем, не удаляла свет смирения, когда она освещает тьму невежества, иначе она больше не будет мудростью. Ибо, хотя она и сияет в мощи речи, она окутывает сердце говорящего гордостью. 76. Ибо некоторые достоинства имеют высокую природу, остальные - смешанную. Самые высокие добродетели, это вера, надежда, любовь. И, если человек действительно обладает ими, они не могут превратиться во зло. Но пророчество, учение, сила исцеления, и другие дары имеют смешанный характер. Ибо они расположены как бы между крайностями, потому что с их помощью может искаться и небесная страна, и земная слава. Мы называем добродетелями смешанной природы те, при помощи которых мы можем направить наш ум в разные стороны, в зависимости от того, что он желает; те, которые разум может использовать, если ими обладает, и для достижения земных богатств. Ибо через земные богатства, некоторые гордятся тем, чем обладают, хвастаются, например, милосердием к нуждающимся ближним. И когда, например, через учение и пророчество, ищется внешняя земная слава, этот дар направлен на приумножение телесного богатства. Но когда учение и пророчество используются для спасения души, богатство, которое мы получили, распределяется как бы среди наших нуждающихся братьев. Потому что ум, из-за отсутствия бдительного ухода, держит себя в стороне от руки Дающего, с помощью тех самых даров, которые он получил, и обладанием которых может похвалиться, мы должны с бдительной предусмотрительностью позаботиться, чтобы сначала преодолеть наши пороки, и только потом, с тщательной осторожностью, укреплять наши дары. Ибо если ум, обладая ими, неосторожно оставляет себя, он не помогает и не поддерживает их, но отвергает их. Потому же бывает, что, когда добродетель, которой мы обладаем, используется для достижения временной славы, это уже не добродетель, потому что она стоит на службе у порока. Ибо, поскольку смирение есть источником добродетели, то добродетель действительно взрастет в нас только в том случае, если остается тверда в своем праведном корне, то есть, в смирении. Ибо, если добродетель оторвана от корня, она, несомненно, отмирает, потому что она теряет влагу благодати, которая оживляет ее изнутри. 77. Но поскольку тайная гордость сердца видна в том, что говорит Елиуй, и все, кто кажутся себе мудрыми, не посмеют созерцать Его, будет полезно рассмотреть, например, какие богатые дары получил Давид, и при всем этом, какое твердое смирение он укрепил в себе. Ибо, кто бы не раздулся от гордости, если бы он: разрывал пасти львам; побеждал руками медведей; был бы избран, когда его старших братьев сочли слабее; был помазан, чтобы править царством, когда царь был отвергнут; убил одним броском камня Голиафа, который был страшен для всех; вернул обратно, после уничтожения чужеземцев, многочисленных обрезанных, и, получил, наконец, обещанное царство и единоличное правление всем народом Израиля без каких-либо опровержений? И все же, когда он приносит обратно ковчег Божий в Иерусалим, он танцует перед ковчегом, смешиваясь с обычными людьми, как будто забывая, что он избран, что он предпочтен, что он выше их всех. И, несмотря на то, что танцевать перед ковчегом был обычай простолюдин, царь тоже кружился в танце вместе со всеми, в служении Богу. Вот как тот, кого предпочел Господь, специально и прежде всего, держит себя под Господом, даже путем приравнивания себя к самым униженным, и, показывая это поведением. Сила его царствования не всплыла в его памяти; он не боится этим танцем стать презренным в глазах других; он не помнит, что Тот, Кому этот ковчег принадлежит, уже дал ему высокую честь, предпочел его, поставил выше всех остальных. Перед Богом он ведет себя как простолюдин, укрепляя своим смирением те подвиги, которые он совершил в глазах людей. Что думают другие о его деяниях, я не знаю. Я больше поражен этим танцем Давида, чем борьбой и подвигами. Ибо, сражаясь, он покорил своих врагов; но, танцуя перед Господом, он преодолел себя. И когда Михел, дочь Саула, все еще гордящаяся своим царским происхождением, презирала его, такого униженного, говоря: как славен был сегодня царь Израилев, обнаживши себя перед рабынями рабов своих, как обнажается самый последний из них 2 Цар. 6:206, она сразу же услышала: жив Господь, и я буду играть и плясать перед Господом, Который избрал меня, а не отца твоего 2 Цар. 6:217. И немного после того он говорит: и я еще унижусь, и сделаюсь еще ничтожнее чем я был, и я буду смирен пред моими собственными глазами 2 Цар. 6:228. Как будто он прямо сказал: я ищу того, чтобы быть ничтожнее перед людьми, потому что я стараюсь держать себя перед Господом через мое смирение. 78. Но есть некоторые, кто думают смиренно о себе, потому что, будучи в чести, они помнят, что они не что иное, как прах и пепел. Но все же они уклоняются от появления униженными перед людьми, и, вопреки тому, что они думают о себе, они покрывают себя, действительно, жестким плащом внешней красоты. И есть те, кто стремится появиться униженными пред людьми, как бы презирая все, что они есть, путем демонстративного выставления себя скромными. Но они при этом раздуваются изнутри, как будто от заслуги, что они выставили себя скромными; и они тем более раздуваются в своем сердце, чем больше, как им кажется, они подавили гордость. Оба эти варианта поведения есть один грех гордыни, который Давид обнаружил весьма осмотрительно и преодолел с силой. Ибо он учит, что, хотя он и думает скромно о себе изнутри, он стремится и выглядеть униженно, говоря, что будет играть и станет еще более ничтожным. А так как он не разбухает от гордости из-за того, что он по своей воле согласился выглядеть униженно, он добавляет: и я буду смирен пред моими собственными глазами. Как если бы он сказал, как я показываю себя униженным внешне, таким же смиренным я держу себя изнутри. Что же должны делать те, кого учение поднимает в гордыне, если даже Давид, знающий, что наш Искупитель должен прийти из его плоти, и, объявив о такой радости в пророчестве, все же держит шею своего сердца склоненной вниз, наступая на нее силой смирения и говоря: я буду смирен пред моими собственными глазами? 79. Хорошо сказал, поэтому, Елиуй: Поэтому люди будут бояться Его, и все, кто кажутся себе мудрыми, не посмеют созерцать Его. Ибо те, кто кажутся себе мудрыми, не могут созерцать мудрость Божию; потому что они тем более удалены от Его света, чем более они не смиренны в себе. Потому что в то время как опухоль гордости увеличивается в их умах, она закрывает глаза созерцания, и, учитывая, что они затемнены другим, они лишают себя света истины. Поэтому, если мы стремимся быть по-настоящему мудрыми, и созерцать мудрость в себе, давайте смиренно признавать себя глупцами. Давайте отбросим погибельную мудрость, давайте учиться спасительной глупости. Ибо написано, что Бог: избрал немудрое этого мира, чтобы посрамить мудрых 1 Кор. 1:279. И опять же сказано: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым 1 Кор. 3:1810. И слова истории свидетельствуют в Евангелии, что когда Закхей не мог видеть ничего из-за толпы, он поднялся на смоковницу, чтобы увидеть Господа, как Он прошел мимо Лк. 19:411. Бесплодное в литературе это слово часто используют для иносказательного обозначения «глупого» дерево инжира называется смоковница. Закхей поэтому, будучи мал ростом, поднялся на смоковницу, и увидел Господа, потому что те, кто смиренно выбрали глупость мира, сами по себе поминутно созерцают мудрость Божию. Ибо толпа мешает тем, кто мал ростом, созерцать Господа, потому что шум от мирских забот удерживает немощь человеческого ума от взгляда на свет истины. Но мы предусмотрительно поднимаемся на смоковницу, если мы тщательно поддерживаем в нашем сознании, что глупы и находимся под управлением Бога. Ибо разве это действительно не глупость в этом мире: не пытаться удержать блага, которые мы теряем; отказаться от наших владений; не воздавать злом за зло, что мы получили; проявлять терпение, когда другие обиды приносятся? Ибо Господь повелевает нам, действительно, подняться на смоковницу, когда Он говорит: от взявшего твое, не требуй назад Лк. 6:3012 и снова: если кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую Мф. 5:3913. Господь виден, когда Он проходит мимо, при помощи смоковницы, потому что, мудрость Бога не вся видна, как она есть, этому мудрому глупцу, но видна как бы издали, проходящая мимо. Но они, кто, кажется самим себе мудрыми, согласно словам Елиуя, не могут увидеть Его; Ибо, спешащие в надменной толпе своих мыслей, они еще не нашли смоковницу для того, чтобы узреть Господа.

И не только Иов, но и все люди, даже мудрые должны преклониться пред неисповедимыми путями Божьими. "Бог не смотрит ни на кого из мудрых" (вторая половина стиха), их мудрость не может отвратить Его определений.

Конечно, говорит он, поскольку силой Бог велик и могуществен, то верен Он и суждением и справедливостью, но выражен словами быть не может. Потому, поскольку такова Его природа, Он не может быть найден Своей тварью, ибо она хрупка и немощна. В силу этого мужи великие и мудрые пусть не думают, будто можно постичь Непостижимого, и пусть не пытаются увидеть Невидимого.