Если я скрывал преступления мои, как человек, и сделал тайным мое беззаконие в моей груди Иов. 31:3312.
30. Ибо доказательства истинного смирения, как для человека, это осознать свое нечестие и открыть это голосом исповеди; и, наоборот, это привычная злая практика человеческой расы, совершить грех и держать его скрытым от взгляда, и, когда он совершается, скрыть его, отрицая, и свыкнувшись с ним, умножить его и укрепиться в нем. Ибо от падения первого человека мы принимаем эти примеси неправды вместе с первородным грехом. Ибо также и он, когда он коснулся запретного древа, скрылся от лица Господа среди деревьев Рая. И эта попытка спрятаться, потому что он, конечно, не мог избежать глаз Бога, было не осуществление само-сокрытия, но предвещание вреда себе самому. Кто, когда он был обличен Господом за то, что он коснулся запретного дерева, вслед ответил: Женщина, которую Ты дал, чтобы быть со мной, она дала мне от дерева, и я ел Быт. 3:1213. Женщина также, когда к ней вопрошают, отвечает, сказав: змей обольстил меня, и я ела Быт. 3:1314. Ибо их спрашивали для того, чтобы грех, в котором они были виновны, они могли бы исповедуя уничтожить. Потому сам змей, этот подстрекатель, поскольку он не мог быть возвращен к прощению, не получил вопрос о грехе. Потому человеку был задан вопрос: «где ты», чтобы он мог рассмотреть преступление, которое он совершил, и исповедуя его, принять знания, как далеко он ушел от лица своего Создателя. Но он предпочел взять на себя самооборону, а не исповедь. И в то время как человек намеревался смягчить грех через женщину, а женщина через змея, они добавили к греху, который они стремились оправдать; Адам косвенно указал на Господа, как на Автора своего греха, ибо это Он сотворил женщину; и Ева переложила грех на Господа, Который поместил змея в раю. Ибо они, которые слышали из уст дьявола обман их: будете как боги Быт. 3:515, потому что они не были в состоянии быть как Боги в Божественности, увеличивая свою ошибку, постарались сделать Бога как бы равным себе в преступлении. Таким образом, те, кто устанавливает себя на то, чтобы оправдывать свою вину, они дополнительно добавляют к греху, и грех становится гораздо более тяжким.
31. Потому в настоящее время также ростки человеческой расы получают горечь еще от этого корня, когда человек, обвиненный во зле в нем, прячется под словами самообороны, как под листьями деревьев, и, как это было, бросает в лицо своего Творца своего рода темные отступления самооправдания, в то время как он не имеет ум, чтобы сделать известным то, в чем он был виновен. И потому он не спрятался от Господа, а спрятал Господа от себя. Ибо он сделал так, чтобы он не мог видеть Того, Кто видит все вещи, а не так, чтобы самому стать невидимым. Для каждого грешника первый шаг в настоящее время к просветлению это смирение исповеди, это отказ щадить себя для того, кто не боится признать зло, которое он сделал, и тот, кто, защищая себя, возможно, заложил бы открытые двери для обвинения, на самом деле обвиняя сам себя, защищает себя наиболее быстро. И, следовательно, к мертвому Лазарю, который хранился под тяжелым камнем, Он не сказал: «будь возвращен к жизни», но: выйди вон Ин. 11:4316. И при помощи воскрешения этого человека показано, каким образом мы сами воскреснем в сердце, т.е. когда сказано покойнику: выйди вон; то есть, человек, будучи мертвым в своем грехе, и под тяжестью вредных привычек уже похоронен, потому что он скрывается от глаз своей совести в злобе, должен выйти вон от себя наружу к исповеди. Ибо мертвецу сказано: «выйди вон», чтобы освободившись от сокрытия греха, он мог выйти вперед и идти, обвиняя себя своими собственными устами. Потому Давид пророк, возвращаясь к жизни из этой смерти своей великой вины, как это было, пошел на голос Господа, когда обличитель Нафан объявил обвинение в том, что он сделал.
32. Поэтому что это грех сокрытия вырос до ужасающих размеров в человеческой расе, благословенный Иов, когда он говорил: Если я скрывал преступления мои, справедливо добавил слова: как человек, потому что он видит, что это свойственно человеку, который падает по примеру нашего древнего родителя. Потому он справедливо приобщает: и сделал тайным мое беззаконие в моей груди. Ибо в Священном Писании очень часто используется слово «грудь» для обозначения ума; как, например, когда в голосе Святой Церкви сказано псалмопевцем о наших преследователях, которые сходны с нами, в самом деле, в природе, но различны в жизни: и воздай нашим соседям в семь раз в их груди Пс. 78:1217. Как будто он сказал простыми словами: «Пусть получают, что в их умах, которые бушуют против нас, что они делают с нашими телами, так, чтобы в то время как они наказывают нас внешне частично, они сами по себе могут быть наказаны внутренне в полной степени». И это потому, что «грудь» также обозначает скрытость ума, потому сказано «скрыть беззаконие в груди», то есть, скрыть в тайниках совести, ни раскрыть его исповедью, но завуалировать его защитой. Наоборот Иаков говорит: Признавайтесь друг перед другом в проступках, и молитесь друг за друга, чтобы вы могли быть спасены Иак. 5:1618. Соломон говорит: Скрывающий свои преступления не будет процветать, а кто сознается и оставит их, тот будет помилован Притч. 28:1319.
33. Но это также должно быть известно, что люди очень часто исповедуют свои грехи, и, при этом, не смиренны. Ибо мы знаем многих, кто, когда их никто не обвиняет, сами признают, что они грешники, но когда, возможно, их обличают в их грехах, ищут поддержку обороны, чтобы они не выглядели грешниками; те люди с подлинным смирением видят себя грешниками, которые, когда они признают по собственному желанию, какую-либо вещь, что они сделали, когда они обличены другими, тоже никогда не отрицают, что они таковы, каковыми они признали себя сами. В этом случае знаком истинного исповедания является то, что когда человек называет себя грешником, и другой обличает его, он не возражает другому, а подтверждает это. Потому это написано: правый человек сначала клеветник на себя Притч. 18:171, ибо он хочет показаться скорее не грешником, но праведным, тот, кто признает себя грешником, когда его не обличают. Но когда другой вопиет против зла, которое мы сделали, он показывает истинность признания. Точно также, если мы защищаемся в гордом духе, то ясно, что это было притворно, когда мы сами себя назвали грешниками. Потому превыше каждой вещи, позаботиться о том, чтобы те злые вещи, которые мы сделали, одновременно признавать по нашей собственной воле, и не отрицать их, когда другие обличают нас. Ибо зло гордости, это вещь, при которой человек, по его собственной воле считает удовлетворением признаться о себе сам, но брезгует тем же, когда ему говорят другие.
34. Таким образом благословенный Иов показал, каким смиренным он был, и он знал, что он живет среди противников, и тем не менее не боялся раскрывать свои преступления в голосе исповеди. Но заметим, что выше он говорит о своих добродетельных качествах, и ниже он исповедует свой грех. Ибо этим он ясно доказывает, что это истина, то, что он говорит о хорошем в себе, ибо он не молчит и относительно зла. В одно время он указывает свои достоинства, в другое время преступления; и то, что он согрешит, и то, что он не скроет это в молчании, он делает известным. Отсюда явлено, без сомнения, что необычайно чист он был в глазах Всемогущего Бога, тот, который и избегал зла, что он не должен совершать, и в то же время, если появлялась у него возможность зло совершить, он не скрывал это от людей; так что он одновременно и был высокоправедным, избегая греха, и проявлял безопасное хранение праведности, оглашая то, что он был не в состоянии избегать. Пусть этот человек кажется любому великим в его добродетелях, мне без сомнения он представляется даже более великим в его грехах. Пусть те, кто так настроены, любуются его самоконтролем целомудрия, пусть восхищаются верностью справедливости, пусть восхищаются недрами милосердия. Я же больше восхищаюсь его таким смиренным исповеданием грехов, чем такой царской силой в добродетелях. Ибо я хорошо знаю, что это гораздо сложнее иногда через стыд немощи искренне пролить свет на грехи, которые мы совершили, чем то, чтобы избежать их, не совершая, и каждый вид зла, хотя его можно избежать с большой силой, явить для обозрения нужно с еще большей скромностью. Таким образом, благословенный Иов, который поддерживался многими великими делами, не стыдился признаться в своем грехе, в окружении своих достоинств, явил, каким смирением он обладал. Но поскольку от истинного смирения получается безопасная сила, и душа не боится ничего в той же мере, в какой она жаждет улучшения, и не стремится самостоятельно к верхней высоте дел, после того, как признание греха были изложены, это справедливо приобщается:
