Иов, Глава 21, стих 3. Толкования стиха

Видя это, нетвердый сердцем смущается, и рвение его иссякает. Предваряя его слова, святой Иов говорит: Потерпите меня, я же буду говорить, а после смейтесь надо мной (Иов. 21:3). Потому что если обличают меня, то обличают как человека. Так потерпите же бремя речей моих. Ведь я собираюсь сказать то, что сам не одобряю, но, для того чтобы убедить вас, приведу речи неправедные. Во всяком случае, в стихе говорится так: Так что же, разве человек меня обвиняет? (Иов. 21:4).

 Иов сетует, что друзья нападают на него, как будто он мучается от безделья, как будто нет реальной причины, чтобы спрашивать о зле, приключившемся с ним, и о том, почему он в такое бедствие впал. Он говорит друзьям, что они даже выслушать его не могут. Действительно, мы видим, что друзья не отвечают на вопросы Иова. Он спрашивает об Искупителе, а Софар как будто не слышит ничего. Он не объясняет, в чем причина бедствия Иова, и говорит, что грешники вообще наказываются на земле — с чем, в принципе, Иов не спорит, но он говорит о реальности, а друзья отвечают ему общими фразами, отчасти верными, но ничего не объясняющими. Так в жизни часто случается: человек оказывается как будто в обществе глухих. Иов говорит, что если друзья выслушают его внимательно, то даже это будет ему утешением.

Так и нашим родным очень часто надо, чтобы их просто выслушали, а мы этого не делаем. На самом деле мы меньше всего знаем самых близких нам людей, потому что о них у нас выработался стойкий стереотип. Если мы с человеком встретились два раза в жизни, то мы, конечно, будем иметь о нем какое-то мнение, но оно будет недостаточно полным. Если же мы с кем-то живем все время, то считаем, что знаем его очень хорошо и, слушая его, — не узнаем ничего нового.

В результате человек, попав в беду, не может быть утешен, потому что его никто не слушает и не слышит. Он спрашивает об одном, а ему отвечают совершенно другое. Это грех, в котором виноваты и мы, подобно друзьям Иова. Человек, не слышащий другого, проявляет свою гордыню и презрение к личности. Мы не должны соглашаться со злом, которое, быть может, творит наш ближний, но должны выслушать его и ответить по сути. Иногда бывает очень полезно записать на магнитофон, а потом дня через четыре прослушать разговор людей. Мы услышим, что диалог бывает таким, как будто двое говорят на разных языках. Один рассказывает о том, что его увлекает, а другой пытается рассказать о своем увлечении. Послушать со стороны — говорят на разные темы.

Происходит это именно из-за гордыни, которая не дает нам расслышать другого.

Человек не сводится к тому злу, в котором он находится. Даже одержимый не может быть сведен к своей одержимости. Пока мы живы, есть надежда на наше выздоровление. То же самое с сектантами. Я, например, не встречал среди них зомбированных людей, хотя работаю с сектантами. У нас много чего о них рассказывают, но мое глубокое убеждение (раньше оно было теоретическим предположением, а сейчас подтвердилось практикой): так называемый зомбированный человек — это неудача миссионера, который не смог с сектантом поговорить должным образом, найти общий язык. «Он же зомби, что с ним разговаривать» — так говорят. Зомбирующий дух есть, но он не охватывает всю личность. Стремление раз и навсегда поставить человеку диагноз — огромная ошибка.

Итак, вернемся к Иову. Он знает, что друзья не могут спо-койно его выносить, поскольку самим своим существованием он обличает, разрушает все их идеи. Разве к человеку речь моя? Как же мне и не малодушествовать? (Иов. 21:4) Ведь с кем пытается спорить Иов? С Богом. Иов не хочет от Него отгораживаться, он хочет знать Его, Его волю. В чем же отличие Иова от друзей? Друзья ни разу не спросили Бога ни о чем. Бог им не нужен, они и так всё знают. В отличие от них Иов непрестанно пытается до Бога достучаться, Его узнать. Он малодушествует, потому что видит, что Бог огромен и безмерно силен, видит Его славу и силу. Иов дальше предлагает друзьям, чтобы они посмотрели на него и увидели тот ужас, который с ним приключился: человек праведный, которого все считают праведным, даже Сам Бог считал его таким, сидит на гноище. Его, бывшего царя, все оплевывают, и даже ближайшие друзья унижают его.

Иов не ищет уже утешении от своих друзей; он хо­чет только, чтоб они молчали и позволили ему до конца вы­сказать свои жалобы на страдании (21, 1—6). Напрасно они указывают на пример нечестивых, наказываемых после крат­ковременнаго счастия: есть больше примеров таких, что нече­стивые живут и умирают в полном счастии (7—13). Прови­дение они отвергают (14 15); внезапная смерть их не пугает (16—18, по русск. пер.), несчастная участь потомства не безпо­коит их (19—21, русск. п.). Кто же после этого может ука­зывать Богу порядок в распределении между людьми счастия и несчастия (22)? У Бога и нечестивый и праведник умирают одинаковою смертью (23—26). Только друзья Иова думают, что нечестивые должны непременно погибнуть (27.28). Опыт гово­рит, что злодеи как живут счастливо, так и умирают сно- койно (29—33). И потому, заключает Иов, разсуждения их не имеют никакой основательности (34).

Примеч. В этом отделе речей, друзья Иова, от не­определенных подозрений и обвинений Иова в тайных грехах, переходят к определенным обличениям в лицемерии и гордости и, держась своей преж-ней мысли о неизбежности наказания за нечестие, грозят Иову страш­ною гибелью. В свою очередь, Иов с большею и боль­шею сплою высказывает уверенность в своей невинности и свое убеждение в ложности мысли своих друзей, относя счастие и несчастие человека на земле не к нравствен­ности его, а к неисповедимым судьбам Промысла.

За второй речью Софара следует ответ Иова, содержащийся в 21-й главе библейской книги. В нем Иов, в опровержение предшествующих слов Софара, утверждает, что беззаконные нередко бывают счастливы здесь, на земле, до самой своей кончины и что они зачастую остаются во время земного существования безнаказанными от Бога за свои грехи. Иов задается вопросом о том, почему же это происходит.

В начале речи (Иов. 21:1-6) Иов вновь призывает Елифаза, Вилдада и Софара удержаться от насмешек, хотя бы на время умолкнуть и со вниманием выслушать его дальнейшие слова: это стало бы для Иова большим утешением.

И отвечал Иов и сказал: выслушайте внимательно речь мою, и это будет мне утешением от вас. Потерпите меня, и я буду говорить; а после того, как поговорю, насмехайся. Разве к человеку речь моя? как же мне и не малодушествовать? Посмотрите на меня и ужаснитесь, и положите перст на уста. Лишь только я вспомню, – содрогаюсь, и трепет объемлет тело мое (Иов. 21:1-6).

Интересно, что в версии Вульгаты к обращенному к друзьям призыву Иова выслушать его речь присоединяется и покайтесь (Иов. 21:2; Вульгата). Тем самым Иов здесь умоляет друзей одуматься и признать несправедливость собственных слов, произнесенных ими в отношении праведника. Однако, по замечанию святителя Григория Великого, этот призыв страдальца остается безответным, ибо для всякого «горделивого ума наставление в смирении есть тяжкая обуза» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. XV. 41. PL. 75. Col. ПОЗА. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 135..

Кроме того, истолковывая свидетельство Иова Лишь только я вспомню, – содрогаюсь, и трепет объемлет тело мое (Иов. 21:6), Святые Отцы древности, как правило, видят в них свидетельство того, что многое из произнесенного Иовом в его речах в отношении Бога и сказанного им при этом с излишним дерзновением было изречено как бы «не от себя и не в здравом уме, но от смятения души и помраченного разума» Святитель Иоанн Златоуст. Commentaire sur Job. Т. II. SC. 348. 21. 2. S. 56. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 135.. Тем самым святоотеческая традиция делает попытку отчасти сгладить недоуменную реакцию потенциального читателя библейского текста в отношении многих весьма жестких словесных формулировок Иова при осмыслении им сути Божественного Промысла о человеке. Как видим, Святые Отцы здесь даже ссылаются на временное помрачение ума страдальца.