Иов, Глава 11, стих 17. Толкования стиха

 То есть твоя жизнь будет свет. О каком свете здесь говорит Софар? Есть несколько видов света. Есть свет видимый, свет Божественный, свет ангельский, свет падших ангелов, а есть свет ума человеческого. Если мы в состоянии спокойно обдумать, что с нами происходит, мы видим и то, что нам предстоит. В этом смысле разум освещает наши пути.

И есть свет в мистическом смысле (поэтому и говорится, что место Божие, в котором Бог является, подобно сапфиру, как само небо ясное). Некоторые исследования духовной природы человека свидетельствуют о некоем свечении, невидимом для простого глаза и очевидном для мистиков.

Есть такая точка зрения, что иные из языческих мистиков могут подняться до этого света. И не обязательно, что неоплатоники видят свет демонов. Это может быть свет ума. Именно поэтому, например, индуисты говорят: я — это Он; я — это Бог. Потому что они принимают свет своего ума за Бога, а это может быть чудовищным преступлением, подобным преступлению Люцифера.

Поэтому языческая мистика на самом деле очень далека от христианского учения. Больше того, мистика света (хочу видеть себя как свет и считаю этот свет Богом) дальше от христианства, чем прямая дьявольщина. Так как человек сотворен по подобию Бога, а Бог есть свет, то и человек есть некий свет. Григорий Богослов учит, что наш ум есть третий свет: первый — Бог, второй — ангел, третий — человек. Но человек внушает себе, что это реальный свет и это Бог. Внушает это в результате своей гордыни, потому что он говорит: я дошел до этого, я прорвался к этому, значит, я и есть Бог. И это самое страшное обольщение, которое есть во многих религиях.

Опыт христианских святых, которые видят Бога, проти-воположен опыту западных или восточных мистиков. Если восточные мистики говорят: «Я — Бог», то, когда христианин видит Бога, он возглашает: я вижу, что мы с Тобой едины, но я вижу и то, что Ты всегда Бог, а я всегда творение, Ты всегда господин, а я всегда — твой слуга. Об этом говорил Макарий Великий.

Язычникам видима только сотворенная реальность. Святой же видит иную реальность — несотворенную.

Представьте, что вам нужно подняться на Эверест, а вы случайно забрались на Монблан. Чем выше поднялись, тем труднее исправить ошибку. Поэтому мистики к Богу не при-ходят. А зачем? Им Бог не нужен. Это самая тяжелая болезнь, которая бывает у человека; именно ею заболел Люцифер, па-дение которого началось с того, что он засмотрелся на свою красоту и решил, что равен Богу. Хотя именно это больше всего удаляет человека от Господа.

С точки зрения христианства человек — это макрокосмос, вселенная — это микрокосмос. Большой космос в маленьком, то есть в нас, — больше, чем снаружи. Православные помнят, что Всемогущий Бог — Творец. Догмат творения — важнейший в вере христиан. Поэтому «Символ веры» и начинается с догмата, что Бог Вседержитель и Творец. Если на секундочку забыть об этом, то христианство сразу же превращается в сатанизм, а человек при этом становится подобен своему страшному врагу — дьяволу. Именно поэтому святые отцы говорят: добродетели, например, йогов, хуже, чем любые пороки христиан, потому что все эти добродетели становятся элементом поклонения сатанизму и даже, скажем так, осатанения человека.

Чем больше в мире мнимых добродетелей, внешних, и даже внутренних, тем больше человек обожествляет себя. Как говорил святой Иоанн Лествичник, представьте себе, что все страсти делятся на четырнадцать частей. Человек может отбросить тринадцать частей, оставить одну — и эта одна часть перевесит все тринадцать. Какая это часть? Гордыня. Ее суть проявляется тогда, когда человек говорит: «Я — Бог». Блудник, убийца, пьяница могут покаяться, они знают, что делают подлость, а «Бог» не знает. Перед кем каяться «Богу»?

Софар, третий друг Иова, считает предыдущия беседы Иова пустословием, которое вовсе не доказывает праведности Иова (11, 1—3). Софар даже думает, что если бы Бог от­крыл Иову тайныя причины его страданий, то оказалось бы, что за грехи свои он достоин гораздо больших наказаний (4— 6),— и хотя человек но может постигнуть все судьбы Божии, но должно быть за несомненное признаваемо, что Господь посылает несчастия на людей именно за их нечестие (7—11). Посему лучшее средство приобрести мир и возвратить счастливую жизнь— изменить свое поведение: тогда сам собою уничтожится повод к страданию и наступит благодевствие (12—-20).

Софар завершает свою речь так:

Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро. И будешь спокоен, ибо есть надежда; ты огражден, и можешь спать безопасно. Будешь лежать, и не будет устрашающего, и многие будут заискивать у тебя. Глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет (Иов. 11:16-20).

По замечанию святителя Григория Великого, Софар здесь верно уподобляет страдания настоящей жизни водам, которые прейдут, протекут и даже не вспомнятся в реальности Вечной Жизни См.: Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. X. 32. PL. 75. Col. 939AB..

Вместе с тем, комментируя слова Софара и многие будут заискивать у тебя (Иов. 11:19), святитель Григорий Великий подчеркивает, что даже среди произнесенных Софаром верных слов о Боге ли, о путях ли праведности все равно неизбежно проскальзывают речения, выдающие нечестие друга Иова, являющие его различные нравственные заблуждения. Ведь даже уча верным вещам, Софар не перестает быть противником святого Иова, а значит, и противником подлинной святости. Не перестает он быть и прообразом будущих еретиков эпохи бытия Церкви Христовой. Как пишет Двоеслов, «надо знать, что когда дурные люди излагают правильные мысли, то очень трудно им не выдать всего того, что они преследуют втайне. Вот и Софар добавляет: И многие будут заискивать у тебя (Иов. 11:19). Но ведь праведники не для того удерживают себя на тесных тропах невинности, чтобы другие заискивали перед ними». Говорящие подобное сказанному здесь Софаром, «будь то еретики или какие другие отступники – все они живут с маской невинности среди людей и хотят казаться их заступниками. И когда, говоря о священном, скрывают то, что их привлекает, они обещают все это другим как нечто великое; когда же возвещают о делах небесных, в ручательствах своих скоро показывают, что же они любят» на самом деле Там же. X. 40. PL. 75. Col. 943AB. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 79..

Вместе с тем Софар, по замечанию Двоеслова, здесь довольно быстро приходит в себя и чувствует, что он уже начал обещать Иову какие-то слишком примитивные земные выгоды, вожделенные лишь для грешников. И ради того, чтобы не дать страдальцу понять, что же он, Софар, на самом деле собой представляет в нравственном смысле, друг Иова возвращается «к словам праведности» Святитель Григорий Великий. Moralia in Job. X. 40. PL. 75. Col. 943 В. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 79..

Так, говоря глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них (Иов. 11:20), Софар, в понимании Двоеслова, вновь вполне верно свидетельствует о том, что «глаза беззаконных – это их намерения следовать устремлениям плоти. И они истаивают, потому что пренебрегают вечностью и всегда ищут только преходящего...» Там же. X. 41. PL. 75. Col. 943C. Русский перевод: Библейские комментарии. Книга Иова. С. 79.